— Миш, твоя мать опять звонила. Говорит, диван тёте Зине отдать нужно, — Елена с силой захлопнула свой ноутбук. — Бесплатно, конечно.
— Да? А что случилось-то?
— Ничего не случилось! Просто твоя дорогая тётушка решила, что мы ей опять что-то должны.
Михаил сел на край дивана, о котором шла речь. Мягкий, удобный, почти новый — они его год назад покупали, когда только поженились. Теперь переезжали в свою квартиру, и диван не помещался в новую планировку.
— Лена, ну она же… у неё Ванька больной. Ты знаешь, как им тяжело.
— Знаю, — Елена повернулась к мужу. — Знаю, что она двадцать лет на этом играет. Знаю, что твоя мать из-за неё себе ни копейки не оставляет. И знаю, что я этому цирку потакать не буду.
Сколько себя помнил Михаил, в их семье главным аргументом в любом споре был «бедный Ванька». Ребёнок родился с тяжёлой формой ДЦП, и тётя Зинаида с тех пор превратила свою трагедию в семейный бизнес. Мать, Людмила, работала на двух работах, чтобы поддерживать сестру. Бабушка Екатерина до самой смерти отдавала половину своей пенсии. Все родственники регулярно скидывались на лекарства, реабилитацию, специальную еду.
— Но ведь им правда тяжело, — тихо сказал Михаил.
— Конечно, тяжело. Только почему мы должны за это расплачиваться? — Елена встала и подошла к окну. — Миш, ты помнишь, как мы копили на эту квартиру? Как твоя мать заставила продать бабушкину квартиру и отдать половину денег Зинаиде?
Помнил. Ещё как помнил. Они тогда планировали въехать в бабушкину квартиру после ремонта, но тётя вдруг заявила, что ей нужны деньги на лечение сына. Мать сразу согласилась продать жильё и поделить. Михаил и Елена остались без крыши, с кредитом за ремонт чужой квартиры.
— Лена, мне самому противно. Но мать никогда не простит, если мы откажемся.
— А мне какое дело до прощения? Я твоей тёте ничего не должна. Совсем ничего.
Елена говорила спокойно, но Михаил видел, как напряглись её плечи. Три года замужества научили его читать жену как открытую книгу. Сейчас она была готова к войне.
Вечером позвонила мать.
— Мишенька, ну что там с диваном? Зинаида очень рассчитывает…
— Мам, мы его уже продали, — соврал Михаил, глядя на Елену.
— Как продали?! Но я же сказала…
— Покупатель уже деньги перевёл. Завтра заберёт.
В трубке повисла тишина.
— Понятно, — холодно сказала Людмила. — Значит, деньги важнее семьи.
После того, как мать бросила трубку, Михаил почувствовал себя предателем. Но Елена обняла его за плечи.
— Правильно сделал. Хватит кормить этого монстра.
На следующий день они выставили диван на продажу. Откликнулась Ольга, Еленина давняя знакомая.
— Я квартиру снимаю, мебели совсем нет, — объяснила она, осматривая диван. — Хозяйка разрешила своей мебелью пользоваться, но там такая рухлядь… Кстати, хозяйку тоже Зинаидой зовут. Редкое имя, правда?
Елена насторожилась:
— А телефон не скажешь?
Ольга продиктовала номер. Михаил побледнел — он знал эти цифры наизусть.
— Это моя тётя, — тихо сказал он.
— Твоя тётя? Которой диван отдать хотели? — Ольга широко раскрыла глаза. — Так она квартиру сдаёт! Я ей каждый месяц тридцать пять тысяч гривен плачу.
В голове Михаила что-то переключилось. Тридцать пять тысяч гривен в месяц — это больше, чем зарплата матери. А тётя годами жаловалась на нищету, требовала помощи, выпрашивала деньги на лечение сына.
— Значит, у неё есть доходы, — медленно произнесла Елена. — Стабильные доходы.
— Но она же… мать всегда говорила…
— Твоя мать много чего говорила. Пора узнать правду.
Они договорились, что Ольга купит диван, а доставку организуют к ней домой — в квартиру тёти Зинаиды. Михаил хотел посмотреть на эту собственность своими глазами.
В субботу утром грузчики загрузили диван. Елена настояла поехать вместе — «посмотреть, как тётушка живёт». По дороге Михаил дважды хотел развернуться, но жена была непреклонна.
Квартира находилась в хорошем районе, в новостройке. У подъезда их встретила тётя Зинаида собственной персоной.
— О, Мишенька! — она широко улыбнулась. — Значит, всё-таки решили диванчик принести?
— Не принести, а продать, — сухо ответила Елена. — Ольге. Которая у вас квартиру снимает.
Улыбка сползла с лица Зинаиды.
— Ах, да… ну, мало ли…
— Мало ли что? — Михаил вышел из машины. — Мало ли, что у тебя есть квартира? Которую ты сдаёшь за тридцать пять тысяч гривен в месяц? А мать из кожи вон лезет, чтобы тебе помочь?
— Мишенька, ну что ты… это не то, что ты думаешь…
— А что это? — он подошёл ближе. — Объясни мне, тётя. Объясни, зачем ты двадцать лет изображаешь нищую, если у тебя такие доходы?
Зинаида отвернулась. Грузчики, переглянувшись, начали выгружать диван.
— Я копила, — тихо сказала она. — На будущее Ваньки.
— Копила за счёт моей матери? За счёт бабушкиной пенсии? — голос Михаила становился громче. — Ты требовала долю от бабушкиной квартиры, зная, что у тебя есть собственная недвижимость?
— Миш, не кричи на улице, — попросила Елена, но в её голосе слышалось удовлетворение.
Зинаида молчала, глядя в землю.
— Сколько лет ты это жильё сдаёшь? — еле слышно ответила тётя.
— Три года.
— Три года по тридцать пять тысяч гривен в месяц — это больше миллиона. А мать из последних копеек тебе помогает.
Зинаида подняла голову:
— А что я должна была делать? У меня больной ребёнок!
— У тебя больной ребёнок и миллион гривен дохода, — отрезала Елена. — Это немного разные вещи.
Когда диван доставили в квартиру, Михаил увидел, что жильё обставлено дорогой мебелью. Ольга не соврала — хозяйка явно не бедствовала.
По дороге домой они молчали. Елена первой нарушила тишину:
— Теперь понимаешь, почему я не хотела диван отдавать?
— Понимаю. Но как теперь маме сказать?
— А зачем ей говорить? Пусть сама разбирается.
Но держать тайну Михаил не смог. Через неделю он рассказал матери об открытии. Людмила слушала молча, потом долго сидела, глядя в одну точку.
— Значит, она меня обманывала, — наконец сказала она. — Все эти годы.
— Мам, не расстраивайся…
— Нет, Миша. Я сама виновата. Надо было раньше глаза открыть.
В тот же вечер Людмила позвонила сестре:
— Зина, я знаю про квартиру.
— Люда, ну что ты… это не то…
— Это именно то. Ты двадцать лет меня дурила. Я из последних копеек тебе помогала, а у тебя миллион гривен в год дохода.
— Но Ванька…
— Ванька получает пенсию и льготы. Плюс твои доходы от аренды. Этого хватит на безбедную жизнь. А мне пора о себе подумать. И о внуках, которых Миша с Еленой планируют.
— Люда, ты не можешь…
— Могу. И больше не звони с просьбами о помощи.
Людмила положила трубку и заплакала. Не от жалости к сестре — от облегчения. Наконец-то закончился этот морочащий голову спектакль.
Елена, узнав о разговоре свекрови с тёткой, просто кивнула:
— Правильно. Каждый должен нести ответственность за свою жизнь.
А Михаил обнял жену:
— Спасибо, что научила меня отличать помощь от попустительства.
— Миш, а ты знаешь, что самое главное в этой истории?
— Что?
— Диван-то мы так и продали. За честные деньги честным людям.
Он рассмеялся. Да, иногда правда действительно дороже семейного мира. И намного дороже любого дивана.
А вы бы рассказали своим родителям такую горькую правду, зная, что это может разрушить их отношения с родственниками? Делитесь своим мнением в комментариях. 👇
