Анна Викторовна стояла у окна своей просторной квартиры, глядя на пятиэтажку напротив. В той пятиэтажке, в крохотной съёмной однушке, ютилась её дочь Мария с мужем Андреем и пятилетним сыном Мишей. От одной мысли об их тесноте Анне Викторовне становилось не по себе, но лишь на мгновение — она тут же отгоняла эти мысли.
«Сами виноваты», — говорила она себе, поправляя идеальную причёску. В свои шестьдесят три Анна Викторовна выглядела безупречно: дорогой маникюр, уложенные волосы цвета тёмного шоколада, лицо с минимальным количеством морщин благодаря регулярным посещениям косметолога. Дорогая одежда, украшения. Деньги у неё были.
Деньги появились полтора года назад, когда не стало её двоюродной бабушки Клавдии Степановны. Бабушка оставила Анне Викторовне квартиру в центре — двухкомнатную, в сталинке, с высокими потолками и видом на парк. Квартира была отремонтирована незадолго до сме.рти бабушки, и Анна Викторовна, не колеблясь, сдала её состоятельной паре за приличную сумму.
Телефонный звонок прервал её размышления. На экране высветилось: «Маша». Анна Викторовна вздохнула — опять будет просить денег или помощи с Мишей.
— Да, Маша, — сказала она, прижав телефон к уху.
— Мам, привет! — голос дочери звучал бодро, даже радостно. — Как дела?
— Всё хорошо, — сухо ответила Анна Викторовна. — А у вас?
— Нормально… Слушай, можно мы с Андреем заедем сегодня? Поговорить надо.
Анна Викторовна напряглась. «Поговорить» в устах дочери обычно означало какие-то проблемы или просьбы, которые сложно решить по телефону.
— О чём?
— При встрече, мам. Пожалуйста.
Анна Викторовна подавила раздражение.
— Хорошо. К шести приезжайте.
Ровно в шесть вечера в дверь позвонили. Анна Викторовна открыла, пропуская в квартиру дочь и зятя.
Мария выглядела уставшей, но её глаза лихорадочно блестели от возбуждения. Несмотря на усталость, она оставалась красивой молодой женщиной — темноволосой, с большими карими глазами и тонкими чертами лица. Анна Викторовна признавала, что дочь удалась внешне — вся в отца. От неё самой Марии достались разве что излишняя эмоциональность и упрямство.
Андрей, как всегда, выглядел немного смущённым и неловким в присутствии тёщи. Высокий, чуть сутулый, с выгоревшими на солнце волосами, он держался позади жены, словно прикрываясь ею.
— Проходите, — сказала Анна Викторовна, когда молодые люди разделись. — Чай будете?
— Нет, спасибо, — ответил Андрей, прочистив горло.
— Да, давай чай, — одновременно с ним сказала Мария и бросила на мужа раздражённый взгляд.
Анна Викторовна сделала вид, что не заметила этого маленького конфликта, и пошла на кухню. Мария тут же последовала за ней, оставив Андрея в гостиной.
— Как Миша? — спросила Анна Викторовна, ставя чайник.
— Хорошо, — лицо Марии смягчилось при упоминании сына. — Через год в школу. Уже умеет читать и считать до ста.
— Надо же, — Анна Викторовна поставила на стол чашки. — В садике научили?
— Нет, я с ним занимаюсь, — в голосе Марии прозвучала гордость. — После работы, по вечерам. И Андрей тоже, когда свободен.
Анна Викторовна чуть приподняла брови, но ничего не сказала. Их первый и последний разговор о воспитании Миши закончился ссорой, и теперь она старалась не комментировать методы дочери.
— А в садике у вас всё хорошо? — спросила она, делая акцент на «у вас», словно отделяя себя от проблем дочери.
— В целом да, — Мария постучала ногтями по столешнице. — Но группы большие, тесно им там. Потом, в такой группе за всеми детьми трудно уследить. Миша вот подхватил ветрянку в прошлом месяце…
— Все дети болеют, — пожала плечами Анна Викторовна, наливая чай. — Это нормально.
Они перешли в гостиную, где на диване сидел Андрей, нервно теребя край рубашки. Мария села рядом с ним, а Анна Викторовна устроилась в кресле напротив.
— Итак, — она сделала маленький глоток чая, — о чём вы хотели поговорить?
Мария и Андрей переглянулись, молча решая, кто начнёт. Наконец Мария вздохнула и посмотрела прямо на мать.
— Мам, мы давно хотели с тобой серьёзно поговорить, — начала она, и Анна Викторовна сразу напряглась. — Вот смотри, Миша растёт, скоро в школу пойдёт. А мы всё в съёмной однушке ютимся. Ему негде заниматься, даже своего уголка нет. А оплата детского сада, кружков, не говоря уже об аренде, съедает почти всю зарплату.
Анна Викторовна молча пила чай, уже догадываясь, к чему ведёт дочь.
— Мы с Андреем оба работаем, — продолжала Мария. — Я в офисе, он на стройке. Но сколько бы мы ни старались, на первый взнос по ипотеке никак не получается накопить. А без первого взноса банк не даёт кредит.
— И? — Анна Викторовна поставила чашку на стол.
Мария глубоко вздохнула, собираясь с духом.
— Мам, а может, продадим ту квартиру, которую ты от бабы Клавы получила? Тебе же есть где жить. Поделим пополам, и нам полегче будет с первым взносом.
Слова повисли в воздухе. Андрей опустил глаза, а Мария смотрела на мать с надеждой и тревогой одновременно.
Анна Викторовна медленно поставила чашку на стол. Её лицо не выражало никаких эмоций, только глаза блеснули холодным, стальным блеском.
— Делить с вами квартиру, которую получила в наследство, я не обязана, — отчеканила она.
Мария застыла, словно её ударили. Её лицо побледнело, а глаза расширились от шока.
— Что? — выдохнула она. — Мама, ты… ты шутишь?
— Нисколько, — Анна Викторовна скрестила руки на груди. — Это моя квартира. Моё наследство. И я не обязана ни с кем делиться.
— Но мам, — Мария наклонилась вперёд, её голос задрожал, — ты ведь там даже не живёшь! Ты её сдаёшь! А мы… мы с твоим внуком в тесноте…
— А это уже ваши проблемы, — перебила Анна Викторовна. — Когда вы решили рожать, вы должны были подумать, где будете жить. Я вам предлагала тогда отложить с ребёнком, сначала на квартиру накопить. Но нет, Маша знает лучше! Маша хочет ребёночка прямо сейчас!
— Да как ты можешь! — Мария вскочила, её лицо полыхало от негодования. — Говорить так о собственном внуке! Как будто он какая-то… помеха! Он твоя кровь, твой род продолжает!
— На мой род мне хватило тебя, — холодно парировала Анна Викторовна. — Я своё материнство отработала. Теперь твоя очередь.
Андрей, который до этого сидел молча, вдруг поднялся с дивана. Его обычно мягкое лицо стало жёстким.
— Пойдём, Маш, — он взял жену за руку. — Нам здесь делать нечего.
— Но, Андрей, — Мария попыталась вырвать руку, — мы должны…
— Нет, — отрезал он. — Мы ничего не должны. И нам ничего не должны. Мы всего добьёмся сами. Не надо унижаться.
Он потянул жену к выходу. Мария, всё ещё ошеломлённая жестокостью матери, покорно последовала за ним. Уже в дверях она обернулась.
— Мам, ты хоть понимаешь, что ты сейчас сделала? — её голос звучал тихо, но в нём слышалась боль. — Ты оттолкнула не только меня, но и своего внука.
Анна Викторовна пожала плечами.
— Драматизируешь, как всегда. Подумаешь, не дала денег. Не обеднеете.
Дверь захлопнулась. Анна Викторовна вернулась в гостиную, собрала чашки и отнесла их на кухню. «Ишь чего удумали, — думала она, включая телевизор. — На моё наследство позарились. Нет уж, я эти деньги на старость коплю. Мало ли что случится».
Мария рыдала всю дорогу домой. Андрей молча вёл машину, крепко сжимая руль.
— Как она могла? — всхлипывала Мария. — Ведь она же знает, как нам тяжело! Она могла бы помочь, и ей бы от этого хуже не стало! У неё две квартиры, а у нас…
— Маш, — голос Андрея звучал твёрдо, — давай так. Мы больше ничего не просим у твоей матери. Ни копейки. Ни помощи с Мишкой, ни совета, ничего. Справимся сами.
— Но как? — Мария вытерла слёзы. — У нас же нет денег даже на первый взнос!
— Значит, будем копить, — Андрей свернул во двор их дома. — Я возьму подработку. Славка давно зовёт на шабашки по выходным. Плюс тысяч пятнадцать в месяц будет. За год накопим.
— За год? — Мария покачала головой. — Ты с ума сошёл? Мишке уже через год в школу. Ему нужно отдельное место для занятий, для игр…
— Маш, — Андрей повернулся к ней, — два варианта. Либо мы нянчимся со своей обидой и жалеем себя, либо действуем. Я выбираю действовать.
Мария посмотрела на мужа новыми глазами. Обычно тихий, немного нерешительный, сейчас он выглядел уверенным и сильным.
— Хорошо, — кивнула она, вытирая слёзы. — Давай действовать.
Три года пролетели незаметно. Три года тяжёлой работы, экономии и невероятных усилий. Андрей пахал на двух работах — на стройке и по выходным на ремонтах у частников. Мария устроилась на полставки в бухгалтерию супермаркета, а вечерами подрабатывала удалённо, делая простую работу с таблицами.
Всё это время Миша видел родителей урывками — уставших, но решительных. Они копили каждую копейку, отказывая себе во всём. Новая одежда, рестораны, кино, отпуск — всё это было вычеркнуто из их жизни.
С Анной Викторовной отношения практически прекратились. Она звонила изредка, спрашивала про Мишу, но разговоры были короткими и натянутыми. Пару раз в год Мария привозила сына к бабушке, но эти визиты были мучительны для всех троих.
И вот наконец настал день, которого они так долго ждали. Банк одобрил ипотеку на двухкомнатную квартиру. Не в центре, конечно, но в новом, растущем районе. Светлая, с большими окнами, с отдельной комнатой для Миши.
День переезда стал настоящим праздником. Мария не могла поверить, что это происходит наяву. Она ходила по комнатам, касаясь стен, открывая шкафчики на кухне, выглядывая во двор через окно.
— Наша, — шептала она, прижавшись к Андрею. — Всё наше. Сами заработали.
— Я же говорил, — улыбался он, обнимая жену. — Мы всё можем, если вместе.
Мишка бегал по своей комнате, примеряясь, где поставит стол, где повесит постеры, где будет играть.
— Мама, а бабушка к нам приедет? — вдруг спросил он, когда они устроились на новом диване пить чай с тортом, празднуя новоселье.
Мария переглянулась с Андреем.
— Не знаю, милый, — осторожно ответила она. — Бабушка очень занята.
— А давай позвоним ей? — не унимался Миша. — Скажем, что у нас новый дом. Большой и красивый!
Мария вздохнула и достала телефон. Она долго смотрела на него, прежде чем набрать номер.
— Мама? Привет, — сказала она, когда на том конце взяли трубку. — У нас новости. Мы переехали. Купили квартиру, в ипотеку. Миша хотел тебе сам рассказать.
Она передала телефон сыну, который с воодушевлением начал описывать новый дом, свою комнату, большие окна и двор с площадкой. Мария не слышала, что отвечала мать, но по лицу сына видела, что разговор идёт неплохо.
— Бабушка сказала, что придёт в гости в субботу, — объявил Миша, возвращая телефон. — И принесёт мне подарок!
Мария слабо улыбнулась и посмотрела на мужа. Тот пожал плечами, всем своим видом говоря: «Это твоя мать, тебе решать».
— Хорошо, — сказала она. — Пусть приходит.
В субботу ровно в два часа дня раздался звонок в дверь. Мария открыла — на пороге стояла Анна Викторовна с большой коробкой в руках.
— Привет, — сказала она, проходя в квартиру и оглядываясь по сторонам. — Неплохо. Светло.
— Спасибо, — сдержанно ответила Мария.
Мишка выбежал из своей комнаты и бросился к бабушке.
— Бабушка! А что ты мне принесла?
— Мишенька! — лицо Анны Викторовны смягчилось. — Вот, держи. Это новый конструктор, из Германии. Самый современный.
Миша схватил коробку и умчался в свою комнату, оставив взрослых наедине.
— Чай? Кофе? — предложила Мария.
— Чай, — Анна Викторовна прошла на кухню. — Итак, вы всё-таки купили квартиру. Молодцы.
В её голосе не было ни искренней радости, ни гордости за дочь — только сухая констатация факта.
— Да, — Мария поставила чайник. — Андрей на двух работах пахал. Я тоже подрабатывала. Копили три года.
— Упрямые вы, — Анна Викторовна покачала головой. — Могли бы просто подождать немного. Я бы всё равно оставила вам эту квартиру после себя.
Мария резко повернулась.
— Что?
— Ну не чужим же людям я бы её оставила, — пожала плечами Анна Викторовна. — Ты моя дочь. Конечно, я бы завещала её тебе.
Мария почувствовала, как внутри неё поднимается волна гнева.
— Мама, ты серьёзно? — её голос дрожал. — Мы три года жили впроголодь, Андрей подорвал здоровье на двух работах, Миша практически не видел отца. И всё это время ты могла нам помочь, но не помогла. А теперь говоришь, что квартира всё равно была бы нашей? После твоей сме.рти? Ты… ты хоть представляешь, как это звучит?
Анна Викторовна удивлённо приподняла брови.
— А что такого? Я хотела, чтобы вы научились сами решать свои проблемы. И вот, вы справились. Теперь ты знаешь, что можешь положиться на себя и своего мужа, а не ждать подачек от матери.
— Это не подачки! — Мария повысила голос. — Это помощь от родного человека в трудную минуту! Так семьи и должны поступать!
Анна Викторовна собралась было что-то сказать, но в этот момент на кухню вошёл Андрей. Он словно почувствовал напряжение и решил вмешаться.
— Здравствуйте, Анна Викторовна, — сказал он. — Как добрались?
— Нормально, — она кивнула зятю. — Такси вызвала.
— А почему не на своей машине? — спросил Андрей.
— В сервисе, — махнула рукой Анна Викторовна. — Какие-то проблемы с двигателем.
Мария и Андрей переглянулись. Они оба знали, сколько стоит содержание такой машины, как у Анны Викторовны.
Чай прошёл в натянутой атмосфере. Анна Викторовна расспрашивала про Мишину школу, про работу зятя, про планы на ремонт. Мария отвечала сдержанно. Андрей старался разрядить обстановку шутками, но безуспешно.
Когда Анна Викторовна собралась уходить, Мария вызвала ей такси и проводила до двери.
— Славная квартирка, — сказала Анна Викторовна, надевая пальто. — Но тесновата всё-таки. Ну ничего, со временем расширитесь.
Мария ничего не ответила, лишь кивнула.
— Ладно, я пойду, — Анна Викторовна посмотрела на часы. — Завтра у меня процедуры в спа, надо выспаться.
Когда за ней закрылась дверь, Мария прислонилась к стене и закрыла глаза. «Процедуры в спа. Машина в сервисе. А у нас ипотека на пятнадцать лет».
Прошёл год. Жизнь в новой квартире наладилась. Миша пошёл в школу, Андрей получил повышение, Мария нашла работу с более гибким графиком, чтобы больше времени проводить с сыном.
С Анной Викторовной отношения так и остались прохладными. Она приезжала раз в месяц, привозила дорогие подарки Мише, но с дочерью и зятем держалась отстранённо.
Однажды вечером, когда Мария укладывала сына спать, зазвонил телефон. На экране высветилось: «Мама».
— Да, мам, — сказала Мария, выходя из детской.
— Маша, — голос Анны Викторовны звучал странно, глухо, — я в больнице. У меня инсульт.
Мария похолодела.
— Что? Когда? В какой больнице?
— Вчера. В городской, — Анна Викторовна говорила с трудом. — Врачи сказали… нужен постоянный уход. Я не смогу жить одна. Надо… к вам.
Мария застыла, не зная, что ответить. В памяти всплыли слова матери трёхлетней давности: «Делить с вами квартиру, которую получила в наследство, я не обязана».
— Маша? — голос матери стал тревожным. — Ты… ты меня заберёшь?
Мария глубоко вздохнула.
— Мама, — медленно произнесла она, чувствуя, как дрожит голос, — а я не обязана.
Повисла тяжёлая пауза.
— Что? — прошептала Анна Викторовна.
— Я не обязана забирать тебя к себе, — повторила Мария. — У нас с Андреем ипотека. Я работаю полный день. Миша учится в первом классе. За тобой некому будет присматривать.
— Как так? — Анна Викторовна, кажется, не верила своим ушам. — Я же твоя мать!
— А я твоя дочь, — парировала Мария. — И что? Когда мне нужна была помощь, ты отказала. Как аукнулось — так и откликнулось. Ты же сдаёшь ту квартиру наследственную? Вот и с тех денег найми себе няньку.
— Я… я не могу, — пробормотала Анна Викторовна. — Там… ремонт сейчас. Я её не сдаю.
— Мама, — Мария покачала головой, хотя мать не могла этого видеть, — не ври. Я видела объявление. Квартира сдаётся уже третий год. Шестьдесят тысяч в месяц. Неплохая сумма, чтобы нанять сиделку.
— Ты… ты злая, — выдавила Анна Викторовна. — Бессердечная. Я всю жизнь…
— Всю жизнь только о себе и думала, — закончила за неё Мария. — Хочешь, я помогу найти хорошую сиделку? У меня есть знакомая, она работает в агентстве…
— Нет! — голос Анны Викторовны стал визгливым. — Уходи! И больше не приходи! Тебе в наследство ничего не перейдёт, я всё отдам церкви!
Мария вздохнула.
— Вот ещё раз ты своё лицо показала, — тихо сказала она. — Я позвоню завтра, узнаю, как ты.
Она положила трубку и прислонилась к стене, чувствуя, как слёзы текут по щекам.
Из спальни вышел Андрей, обеспокоенно глядя на жену.
— Что случилось?
Мария рассказала ему о разговоре с матерью. Андрей слушал молча, но его лицо становилось всё мрачнее.
— Ты правда сказала ей, что не возьмёшь её к нам? — спросил он, когда Мария закончила рассказ.
Она кивнула, вытирая слёзы.
— Да. И знаешь, что самое страшное? Я не жалею об этом. Совсем.
Андрей обнял жену.
— Тебе не надо оправдываться, Маш. Она сама выбрала такие отношения. Мы предлагали ей быть семьёй, она отказалась. А теперь, когда ей нужна помощь, она вспомнила о тебе.
— Знаешь, что она сказала? — Мария подняла заплаканное лицо. — «Тебе в наследство ничего не перейдёт, я всё отдам церкви». Представляешь? Даже сейчас она думает только о том, чтобы наказать меня.
— Пусть отдаёт, — пожал плечами Андрей. — Мы сами всё заработаем. Мы уже доказали это.
Анна Викторовна прожила ещё год. Её состояние постепенно ухудшалось. Мария регулярно навещала мать в пансионате, куда ее перевезли из больницы, привозила фрукты, книги, но их отношения оставались холодными. Анна Викторовна часто упрекала дочь, что та бросила её, не забрала к себе. Мария молча выслушивала эти упрёки, но не меняла своего решения.
Наконец наступил день, когда Марии позвонили из пансионата и сообщили, что её мать ушла во сне.
Похороны были скромными. Несколько коллег Анны Викторовны, соседка по лестничной клетке, Мария с Андреем и Мишей. Мальчик стоял тихо, держа маму за руку, и с недоумением смотрел на гроб. Он плохо знал бабушку, видел её редко, но чувствовал, что должен вести себя правильно.
Через неделю после похорон Марию вызвали к нотариусу. Она шла туда, уже зная, что услышит: мать действительно завещала обе квартиры церкви, как и угрожала.
Нотариус — худощавый мужчина в очках — разложил на столе бумаги.
— Ваша мать оставила завещание, — начал он. — Согласно ему, обе квартиры переходят в собственность церкви Святого Николая.
Мария кивнула, она ожидала этого.
— Когда она составила завещание? — спросила она из любопытства.
— Через месяц после инсульта, — ответил нотариус, просматривая документы. — Всё оформлено по закону, завещание заверено, никаких юридических зацепок нет. Ваша мать была в полном сознании, адекватна. Медицинское заключение прилагается.
Мария ещё раз кивнула. Она не чувствовала ни огорчения, ни злости — только усталость. Она знала, на что способна её мать, и была готова к такому исходу.
— И ещё кое-что, — добавил нотариус, доставая из папки ещё один документ. — Ваша мать оставила письмо для вас. Оно не имеет юридической силы, это просто… личное послание.
Он протянул Марии запечатанный конверт. Она взяла его нетвёрдой рукой, не зная, хочет ли читать последние слова матери. Что там может быть? Очередные упрёки? Обвинения?
— Спасибо, — сказала она, вставая. — Если больше ничего не нужно подписывать…
— Нет, всё оформлено, — кивнул нотариус. — Вам остаётся только освободить квартиру вашей матери от личных вещей в течение месяца. Потом она перейдёт церкви.
Мария вышла из конторы нотариуса и села на скамейку в ближайшем сквере. Она долго смотрела на конверт, прежде чем решиться его открыть.
Внутри был листок бумаги с неровным, дрожащим почерком матери:
«Маша, когда ты прочтёшь это письмо, меня уже не будет. Ты была права — я всегда думала только о себе. Даже когда делала вид, что забочусь о тебе, на самом деле заботилась о своём комфорте, о том, что скажут люди, о своём спокойствии.
Я не могу попросить прощения, потому что знаю, что не заслуживаю его. Но хочу, чтобы ты знала — я горжусь тобой. Тем, что ты выросла не такой, как я. Что у тебя хватило сил противостоять мне, что ты нашла в себе мужество сказать мне «нет», когда я пришла к тебе с требованиями после стольких лет равнодушия.
Я отписала квартиры церкви не из мести. Я просто поняла, что не имею права давать тебе то, в чём отказала, когда ты в этом нуждалась. Это было бы лицемерием. А ты заслуживаешь лучшего.
Ты доказала, что можешь сама позаботиться о себе и своей семье. Я верю, что у вас всё будет хорошо.
Прощай, и прости, если сможешь. Твоя мама».
Мария сидела на скамейке, глядя на листок бумаги, и слёзы текли по её щекам. Она не знала, что чувствует — облегчение, боль или просто пустоту. Всю жизнь она ждала от матери признания, поддержки, любви. И получила их только сейчас, когда уже ничего нельзя было изменить.
Она сложила письмо и убрала его в сумку. Потом достала телефон и набрала номер Андрея.
— Привет, — сказала она, когда муж ответил. — Я у нотариуса была. Мама всё отписала церкви, как и обещала.
— Ты в порядке? — в голосе Андрея слышалось беспокойство.
— Да, — Мария вытерла слёзы. — Знаешь, я даже рада. Теперь между нами всё чисто. Никаких долгов, никаких обязательств.
— Ты уверена? — осторожно спросил Андрей.
— Абсолютно, — твёрдо сказала Мария. — Пора двигаться дальше. У нас с тобой всё только начинается. Мишка растёт, мы молодые ещё… Поговорим об этом, когда я вернусь домой, хорошо?
— Хорошо, — в голосе Андрея слышалась улыбка. — Я люблю тебя, Маш.
— И я тебя, — ответила она, вставая со скамейки. — До встречи дома.
Она убрала телефон и медленно пошла к метро. Впереди ждала новая жизнь — без призрака матери, без старых обид, без тяжёлого груза несбывшихся ожиданий. Жизнь, которую они с Андреем построят сами, на собственном фундаменте, своими руками.
А что до наследства — что ж, мать была права в одном: они действительно могут всего добиться сами. Они уже доказали это.
