— У тебя вечно деньги только на твою рыбалку, а сводить меня куда-то, хотя бы в кафе, — нет! Всё на твои удочки и снасти! Мне это надоело!
Слова Ирины, острые, как шипы, разлетелись по комнате, полной чужих трофеев. Она стояла в центре этого святилища рыбака, и её простое платье казалось здесь чужеродным. Вокруг — на диване, полу, столе — лежали его реликвии: катушки, блестящие холодным металлом, коробки с приманками, похожими на экзотических жуков, мотки лески и новенький эхолот, пахнущий заводом. Она только что упаковала его рюкзак, засунув термос и носки между ножом и салфетками. Эта забота теперь казалась ей унизительной.
Виктор, сидевший на полу, не сразу отреагировал. Он любовался новым спиннингом — лёгким, как пёрышко, и дорогим, как половина её зарплаты за год. Он нежно протирал его замшевой тряпочкой, любуясь, как свет играет на чёрной поверхности.
— Ир, не начинай, — сказал он, не отрываясь от удилища. Голос был ровным, чуть усталым, будто его отвлекли от важного по мелочам. — Пятница, вечер, настроение отличное. Зачем портить?
— Я порчу?! — Ирина шагнула к нему, её тень легла на снасти. — Я попросила завтра в кино сходить! Не в отпуск на море, не платье купить, а в кино! Ты сказал, экономить надо. На чём, Виктор?! На мне?! Чтобы ты купил эту лодку и катался с дружками?
Он поднял глаза. В них мелькнуло раздражение. Он аккуратно положил спиннинг на диван, подальше от неё.
— Во-первых, это вложения в наш отдых. На лодку я год копил. Это не игрушка, мы вместе на Днепр поедем, ты же хотела. Во-вторых, не с дружками, а с друзьями. И да, сейчас экономить надо. Покупка серьёзная.
Его логика была безупречной и оттого оскорбительной. Он верил, что лодка за сто двадцать тысяч гривен, на которой он будет кататься с друзьями, обсуждая рыбу, — это «общий отдых». Он не видел разницы между этим и её желанием провести вечер вдвоём.
— Я хотела с тобой! Вдвоём! Не сидеть на берегу, отмахиваясь от комаров! Хочу завтра в кино! Потратить четыреста гривен на билеты! Но на это денег нет, потому что всё ушло сюда! — она обвела рукой его сокровища.
— Что за капризы, Ира? Кино, кафе — пустое. Посидели и забыли. А лодка — вещь! Годами служить будет, — он встал, оказавшись выше, крупнее, пахнущий уверенностью. — Хочешь, вечером по парку прогуляемся? Погода хорошая. Бесплатно.
«По парку» стало последней каплей. Это предложение, такое снисходительное, разорвало в ней что-то. Ярость сменилась ледяным спокойствием. Она посмотрела на его лицо, на спиннинг, и улыбнулась странной, пугающей улыбкой.
— По парку? — тихо переспросила она. — Отлично, Виктор. Но сначала помогу тебе собраться на рыбалку, чтобы ничего не забыл.
Её спокойствие и улыбка напугали его больше крика. Он отступил, инстинктивно закрывая спиннинг телом. Ожидал упрёков, слёз, но Ирина подошла к столу, где лежали приманки. Взяла одну — ярко-зелёную, с крючками, его любимую.
— Какая красота, — сказала она, поворачивая её в свете лампы. — Дорогая?
— Ира, положи, — его голос напрягся. — Это японская. Редкая.
Она кивнула, будто соглашаясь. Затем медленно провела рукой по столу. Коробки с приманками с треском посыпались на пол — сотни гривен превратились в мусор.
— Ты что творишь?! — взревел он, бросаясь к ней.
Она шагнула к углу, где стояли его удилища. Взяла одно, старое, стеклопластиковое, как палку. Виктор замер, его лицо исказил ужас.
— Не смей!
Хруст был резким, как выстрел. Удилище сломалось над её коленом. Она отбросила обломки и потянулась за следующим.
— С ума сошла?! Это деньги! — кричал он, но не двигался, ошеломлённый.
Её взгляд был пустым, без гнева.
— Да, Виктор. Деньги. Твои деньги, которые ты не тратил на меня. Я помогаю от них избавиться.
Её глаза нашли спиннинг на диване — его божество. Она двинулась к нему. Виктор рванулся, встав между ней и диваном.
— Только не его! Не трогай!
— Уйди, — её голос был мёртвым.
Он схватил её за плечи, пытаясь оттащить. Она вцепилась в его рубашку, тянувшись к спиннингу. Короткая борьба, уродливая, без ударов, но полная напряжения. Её целью была не он, а его сокровище.
— Пусти! — шипела она. — Я ещё до лодки в гараже не дошла!
Слово «лодка» ударило его. Паника исказила лицо. Он развернул её, прижал к стене, сжав руки.
— Ты не пойдёшь в гараж. Поняла?
Он держал её, пока она не обмякла. Медленно разжал пальцы. Ирина сползла по стене, отвернувшись. Виктор посмотрел на погром: сломанные удилища, рассыпанные приманки. На диване — его спиннинг, целый. Он победил.
Утром он проснулся на диване. Ирина спала в спальне. Он собрал уцелевшие снасти, рюкзак. Заглянул к ней. Она лежала, глядя в потолок. Он хотел что-то сказать, но машина друга уже сигналила. Он ушёл, думая, что к воскресенью она остынет. Лодка цела, рыбалка будет.
Тишина после отъезда была плотной. Ирина ощутила не боль, а облегчение. Боль утихла, оставив ясную пустоту. Она не убирала погром. Обломки стали просто мусором. На кухне, выпив воды, она начала действовать.
Позвонила в службу замены замков. Мастер приехал быстро, работал молча. Визг сверла был музыкой свободы. Новые ключи блестели, возвращая ей контроль над жизнью.
Затем она взялась за главное. Спокойно собрала с пола приманки, взяла спиннинг с дивана, неся его, как реликвию. В гараже, у дома в Ирпене, стояла его лодка. Запах резины смешивался с бензином. Ирина прислонила спиннинг к борту. Затем выносила его вещи: ящики, сапоги, катушки, одежду. Джинсы, свитера, рубашки аккуратно складывала на верстак. Ботинки выстроила у стены. Зубную щётку и бритву положила на тряпочку. Это была не свалка, а инсталляция его новой жизни — с лодкой и снастями.
Закрыв гараж и дом на новые замки, она отрезала его мир от своего. Работа была завершена.
В воскресенье телефон завибрировал. Виктор. Она не ответила. Он звонил, писал: «Не могу открыть дверь. Что с замком?». Она напечатала: «Живи в гараже с лодкой. Домой не вернёшься».
Виктор стоял у двери, довольный рыбалкой. Два судака ждали в машине. Он предвкушал душ, думал простить Ирину за истерику. Ключ не повернулся. Раздражение сменило благодушие. Он написал, стараясь быть мягким. Ответ — «Живи в гараже» — выбил воздух из лёгких.
— Что за чушь? — пробормотал он.
Он стучал в дверь, кричал, угрожал. Тишина. Свет в гостиной горел — она была дома, но игнорировала. Он дёрнул окна — заперты. Вспомнил про гараж.
Дверь гаража открылась, и свет фонаря показал кошмар. Лодка, а вокруг — его жизнь: спиннинг, ящики, одежда, ботинки, даже щётка. Всё аккуратно, как в музее. Он дёрнул дверь в дом — заперта. Щелчок замка изнутри был финальным.
Ирина сидела в гостиной, включив сериал, а не канал о рыбалке. Телефон завибрировал — она заблокировала его контакт.
Виктор остался в гараже среди своих сокровищ. Свет падал на лодку, спиннинг, вещи. Он получил всё, что хотел, но это был лишь холодный пластик. Он сел на пол, рядом с лодкой — надгробием его семьи…
Эта история раздирает душу — как больно, когда твои желания игнорируют ради чужих увлечений. Сталкивались ли вы с таким эгоизмом? Расскажите, как вы отстаивали свои границы?
