— Анна Сергеевна, вам кто-то названивает уже целую половину часа! — заглянула в кабинет бухгалтерии медсестра Марина. — Вы не берёте трубку?
— Свекровь, скорее всего, — устало вздохнула Анна, не отрываясь от срочных финансовых отчётов. — После похорон Павла она не даёт мне покоя ни на минуту.
Звонок наконец прекратился, но не прошло и минуты, как снова зазвонил мобильный телефон. Вера Михайловна явно не собиралась сдаваться.
— Алло, — нехотя ответила Анна.
— Ты когда наконец из его комнаты этот хлам убирать будешь? — без какого-либо вступления набросилась на неё свекровь. — Месяц уже прошёл, а там всё стоит как было. Это же неуважение к памяти Паши!
Анна сжала виски пальцами. После внезапной кончины Павла она ни разу не смогла зайти в его отдельную комнату в коммуналке. Не хватало моральных сил. Всё там напоминало о нём: рабочая спецодежда, небрежно брошенная на стуле, недоделанная самодельная табуретка в углу, и этот проклятый старый сундук, стоящий у окна.
— Я съезжу туда на ближайших выходных, — пообещала она.
— А сундук его не вздумай трогать! — резко и почти приказным тоном бросила Вера Михайловна. — Это наша семейная реликвия. Я его сама заберу, как только смогу.
В голосе свекрови послышалось что-то до странности нехарактерное. Анна прекрасно знала эту интонацию — так Вера Михайловна говорила всегда, когда пыталась что-то утаить.
Вечером дома Анна не находила себе места. Почему свекровь так внезапно озаботилась именно этим сундуком? Раньше она его терпеть не могла, постоянно называла «старой рухлядью» и требовала, чтобы Павел немедленно его выбросил. А теперь вдруг «семейная реликвия»?
За пять лет их брака Павел ни разу не открывал этот сундук при ней. Он объяснял, что там лежат старые чертежи с его прежней работы и кое-какие инструменты, которые могут пригодиться. Анна верила ему — зачем было сомневаться? Муж был человеком довольно скрытным, но при этом надёжным. Он не пил, деньги в семью приносил исправно, характером не был сварливым.
Правда, иногда его мучили какие-то странные звонки. Трубку он в таких случаях сбрасывал мгновенно, молча, а потом часами ходил по комнате, напряжённо о чём-то думая. Анна спрашивала о причине, но Павел всегда отмахивался:
— Это коллекторы названивают. По чужим долгам. Постоянно путают номера.
Она не стала углубляться. У неё самой проблем всегда хватало: в поликлинике, где она работала, сокращали ставки, зарплату постоянно задерживали, а коммунальные платежи неуклонно дорожали. Павел подрабатывал ремонтом по выходным, она вела учёт в частной стоматологии. Жили они небогато, но и не бедствовали.
Но теперь, после тревожного звонка свекрови, Анна не могла выбросить из головы мысли об этом сундуке. Что если там действительно спрятано что-то важное, что-то, что Павел скрывал? Что если Вера Михайловна знает гораздо больше, чем говорит?
В субботу утром Анна поехала в коммуналку. Ключи от комнаты Павла остались у неё — свекровь проживала в другом районе города Харькова и приезжала очень редко. Соседи по коммуналке встретили её участливо:
— Анна Сергеевна, как же ваши дела? Управляетесь теперь одна?
— Помаленьку, — кивнула она, проходя к комнате мужа.
Комната встретила её резким, привычным запахом машинного масла и табачного дыма. Павел курил только здесь, дома она ему не разрешала. На столе лежали его очки, недочитанная газета, на подоконнике стояла банка с разными болтами и гайками. Всё было точно так же, как и месяц назад.
Анна подошла к сундуку. Тяжёлый, из тёмного дерева, с массивным, старинным замком. Павел всегда держал ключ при себе, но после смерти его личные вещи передали ей. Она порылась в кармане его рабочей куртки — и нашла связку ключей.
Сердце забилось быстрее и тревожнее. Один из ключей, старый, потемневший от времени, точно подходил к замку сундука. Анна вставила ключ, повернула. Замок со скрипом щёлкнул.
Крышка поднялась тяжело, издавая протяжный скрип. Анна заглянула внутрь и ахнула от неожиданности.
Никаких чертежей или старых инструментов там не было. На дне лежала толстая стопка документов, перевязанная резинкой, несколько фотографий и… приличная пачка денег.
Анна вынула фотографии. На первой — Павел с незнакомой женщиной и маленьким мальчиком лет пяти. Все трое улыбались, выглядели совершенно счастливыми. На обороте была аккуратная надпись: «Павел, Ирина, Богдан. 2010 год».
2010 год? Но ведь тогда они с Павлом уже встречались и строили отношения!
Следующие фотографии были похожими — та же женщина, тот же ребёнок, только заметно постарше. 2012 год, 2014 год… На последней фотографии мальчик был уже подростком, а надпись гласила: «Богдан, 15 лет. 2020 год».
Руки Анны дрожали, когда она развязала пачку документов. Первый же лист заставил её в шоке присесть на стул.
Свидетельство о рождении: «Богдан Павлович…» Отец — её муж. Дата рождения — 2005 год.
Получалось, что у Павла был сын. Сын, о котором он ей ни разу в жизни не рассказывал. Сын, которому на данный момент уже девятнадцать лет.
Дальше шли справки из школы, медицинские документы, квитанции об уплате алиментов. Павел исправно платил алименты все эти годы! Анна быстро прикинула суммы — получалось почти половина его ежемесячной зарплаты.
Вот почему они жили так скромно, постоянно экономя. Вот почему он отказывался от совместных поездок на дачу к её сестре, постоянно ссылаясь на то, что денег нет. А она наивно думала, что он просто скупой.
В самом низу сундука лежал блокнот с записями, сделанными рукой Павла. Анна открыла его наугад:
«15 мая 2020. Богдан поступил в техникум. Ирина просит доплатить за общежитие. Анне скажу, что премию не дали из-за кризиса».
«3 сентября 2021. Богдан сильно заболел, срочно нужны средства на лечение. Придётся занять у Геннадия. Анна не должна узнать об этом».
«12 февраля 2023. Ирина вышла замуж. Богдан теперь, наверное, не захочет со мной общаться. Сердце болит, но что поделать. Главное — Анна не узнала всей правды».
Страница за страницей рушили её устоявшиеся представления о муже. Оказалось, он не просто скрывал существование сына — он активно участвовал в его жизни, навещал, постоянно помогал деньгами, переживал за него.
А она? Она всё это время не знала ничего. Жила в прочной иллюзии счастливого брака, думала, что они по-настоящему близкие люди. А он лгал ей каждый день, каждый месяц, целых пять лет подряд.
Телефон снова зазвонил. Вера Михайловна.
— Ну что, навела порядок в комнате? — спросила свекровь.
— Вы знали, — не спросила, а утвердила Анна, её голос дрожал от напряжения. — Вы знали про Богдана.
Наступило долгое молчание. Затем тяжёлый вздох:
— Знала. И что теперь с этим делать? Павла нет, мальчик уже взрослый. Зачем тебе сейчас эта лишняя боль?
— Пять лет он мне лгал! — голос Анны сорвался в истерику. — Пять лет я жила в одном доме с совершенно чужим мне человеком!
— Не с чужим, — устало сказала Вера Михайловна. — Он тебя любил, Анечка. Просто… просто очень боялся потерять. После первого развода он сильно изменился, замкнулся в себе. А потом встретил тебя и решил начать всё с чистого листа.
— Обманывая меня? — Анна смеялась, но из глаз текли слёзы. — Это он называл «чистый лист»?
— Анна, оставь это всё. Похорони сундук, забудь. Живи дальше, ради себя.
Но Анна уже не слушала свекровь. Она смотрела на последнюю запись в блокноте, сделанную всего за неделю до смерти Павла:
«Богдан хочет встретиться. Говорит, что разговор очень важный. Боюсь, что узнал про Анну. Нужно срочно решить, как поступить. Не могу больше существовать в этих двух мирах».
Значит, сын сам хотел встретиться с отцом. Может быть, даже знал о её существовании. А Павел мучился, пытаясь выбрать между двумя семьями.
Анна закрыла блокнот и посмотрела на деньги. Около двадцати тысяч гривен — видимо, накопленные Павлом на очередную помощь сыну. Средства, которые он тайком откладывал из их скромного семейного бюджета.
Она аккуратно сложила всё обратно в сундук, заперла его на ключ. Встала, оглядела комнату. Больше она сюда не придёт.
— Забирайте свою реликвию, — сказала она в трубку, хотя Вера Михайловна уже давно отключилась.
Вечером дома Анна сидела на кухне с чашкой остывшего чая. За окном монотонно моросил дождь, включились городские фонари. В квартире было очень тихо и пустынно.
Она думала о пяти годах их брака. О том, как искренне верила Павлу, как строила планы на будущее, как мечтала о детях. О том, как он каждый вечер возвращался домой и рассказывал про свою работу, а она — про свою поликлинику. Самая обычная, среднестатистическая семейная жизнь. Или то, что она по ошибке принимала за семейную жизнь.
А он всё это время думал о другой семье. О сыне, которого она не знала. О бывшей жене, которой постоянно помогал деньгами.
Анна взяла телефон, нашла в интернете номер Ирины — он был записан в блокноте Павла. Долго смотрела на экран, потом наконец набрала номер.
— Алло? — ответил молодой мужской голос.
— Богдан? — угадала Анна.
Пауза.
— Вы… вы Анна? — осторожно спросил он.
Значит, он действительно знал о ней.
— Да, — просто сказала она. — Твой отец умер ровно месяц назад.
— Я знаю, — тихо ответил Богдан. — Бабушка мне сказала. Мне… мне очень жаль.
— Что ты хотел обсудить с ним в тот последний раз?
Снова пауза. Потом:
— Я хотел сказать ему, что не держу на него никакого зла. И что вы с ним оба заслуживаете спокойной жизни. Я уже взрослый, моей маме помогает отчим. Пусть папа перестанет мучиться и живёт, наконец, для себя.
Анна закрыла глаза, чувствуя, как боль пронзает её. Сын хотел освободить отца от мучительного чувства вины. А Павел так и не успел узнать об этом.
— Спасибо тебе, — сказала она и отключилась.
За окном стемнело окончательно. Анна так и сидела на кухне, обняв руками чашку с давно остывшим чаем. Пять лет она считала себя любимой и единственной женой. Оказалось — была лишь частью сложной двойной жизни мужа, который так и не смог сделать окончательный выбор между своим прошлым и настоящим.
Теперь этот выбор сделала за него смерть. А Анна осталась одна — без иллюзий, без веры в близость и полное понимание. С горьким пониманием того, что даже самые близкие люди могут на деле оказаться совершенно чужими.
