Светлана стояла в прихожей своего дома и опустила взгляд на свои тапочки. Старые, сбитые, с забавными пушистыми помпонами — Олег подарил ей их на День святого Валентина много лет назад. Тогда она видела в этом романтику. Теперь это были просто шлёпанцы, которые вот-вот придётся снять.
— Всё, Света. Собирай вещи и уходи прямо сейчас.
Пятнадцать лет она посвятила этой семье: стирала его одежду, готовила сложные блюда по указаниям его мамы, мирилась с его храпом и бесконечными трансляциями футбола.
— Квартира остаётся за мной. Я начал выплачивать ипотеку ещё до того, как мы поженились.
— А я что делала всё это время? — Голос её слегка дрожал, но она старалась держать себя в руках.
— Ты, — Олег запнулся, — ты, по сути, сидела дома.
Детей он не хотел. Сначала твердил: «Ещё рано, нужно крепко встать на ноги». А потом: «Уже поздно, зачем нам эти хлопоты». Круг замкнулся.
Светлана посмотрела на небольшую сумку, которую держала в руках. В ней — документы, телефон, тёплый кардиган. Вся её жизнь уместилась в одной дорожной сумке. Это было так нелепо, что хотелось зарыдать.
— Ключи положи на тумбочку.
Она сняла связку. Медленно, один за другим. Словно пыталась растянуть время, умоляя эти мгновения позволить ей ещё хоть чуть-чуть оставаться в своём доме. Машинально взяла в руку уличные туфли.
— Прощай, Олег.
— Ага.
Дверь закрылась. Светлана оказалась на лестничной клетке в тапочках с помпонами (туфли так и остались в руке, она забыла их надеть), и совершенно не знала, куда ей теперь идти. У неё не было близких родственников. А подруги… были ли они вообще?
Она достала телефон. Светящийся экран казался единственным маяком во тьме подъезда. Но где же берег?
«Ничего, — подумала Светлана, накидывая кардиган. — Ноги целы, голова работает. Значит, я справлюсь».
Она неторопливо обула туфли, засунула тапочки в сумку и начала спускаться по ступеням. Начинать жизнь с чистого листа.
Три года — это большой срок или маленький? Всё зависит от задачи. Чтобы забыть обиду — возможно, мало. Но чтобы полностью переродиться — в самый раз.
Светлана проснулась в своей арендованной комнате в Львове и, как всегда, первым делом взглянула на циферблат. Пять утра. Через час — начало смены в пекарне. Ещё три года назад она бы застонала от ощущения вечной усталости. Сегодня она просто встала и пошла в душ.
Поразительно, как быстро привыкаешь к совершенно новой реальности, когда старой просто больше не существует. Работа с тестом, горячая духовка, невероятный аромат свежего хлеба — это стало её ежедневным ритуалом. А по вечерам она упорно изучала науки в учебном центре. Бухгалтерские курсы. Она восстанавливала профессию, которую когда-то бросила ради супружеской жизни.
— Светлана Михайловна, вас зовут, — крикнула коллега из торгового зала.
Она вытерла руки о фартук и взяла трубку. Номер был незнакомым.
— Алло?
— Света? Это Анна Викторовна.
Мать Олега. Голос звучал надломленно, как будто постаревшим. А ведь раньше эта женщина могла одним лишь взглядом заставить замолчать любого.
— Здравствуйте.
— Мне нужно с тобой встретиться. Это возможно?
Встреча состоялась в небольшой кофейне неподалёку от городской больницы. Анна Викторовна сидела за столиком, маленькая, сгорбленная. От той грозной свекрови, которая когда-то держала в страхе весь дом, не осталось и следа.
— Ты очень хорошо выглядишь, — это было её первое замечание.
Светлана действительно похорошела. Постоянное движение, более здоровое питание (не до изысков, когда каждая гривна на счету), полное отсутствие стресса в виде вечно всем недовольного мужа — всё это пошло ей только на пользу.
— Спасибо. Как ваши дела?
— Плохо. — Анна Викторовна медленно крутила ложечку в чашке. — Рак. Четвёртая стадия.
Слова повисли в воздухе, словно облако пыли. Светлана не знала, как реагировать. Испытывать сочувствие? Эта та самая женщина, которая всегда была на стороне сына, которая говорила: «Олег прав, не мешай ему строить свою жизнь».
— Мне отведено около трёх месяцев, может, четыре, — Голос её был на удивление спокойным, примирившимся. — И я хочу кое-что успеть исправить.
— Что именно?
— Ты же в курсе, что квартира, в которой живёт Олег, ему не принадлежит полностью?
Светлана, конечно, знала. Когда-то давно они оформляли кредит на жильё вдвоём — на Олега и на его мать. Потом, когда кредит был почти погашен, Анна Викторовна предложила: «Переоформляй на себя, мне в моём возрасте это ни к чему». Но переоформление так и не состоялось. Долгая бумажная волокита, нежелание тратить время на юридические формальности.
— Половина квартиры юридически моя. По документам. — Анна Викторовна достала из сумочки папку. — И я хочу завещать эту половину тебе.
— Но зачем?
— Потому что я была идиоткой. — В голосе вдруг проснулись живые, резкие нотки. — Потому что я смотрела, как он выгоняет тебя, и молчала, не вмешалась. Потому что думала: «Это не моё дело, семья превыше всего». А семьи-то, оказывается, и не было.
Светлана молчала. Мысли кружились в голове, как бельё в стиральной машине. Завещание. Половина квартиры.
— Он знает об этом?
— Нет. И узнает он только после моих похорон. — Анна Викторовна впервые за весь разговор чуть заметно улыбнулась. — Я очень хочу увидеть его выражение лица.
— А если я откажусь?
— Тогда эта доля достанется ему. И он так и останется в своём болоте, считая себя правым во всём. — Старушка наклонилась через стол. — Света, ты не обязана меня прощать. Но дай мне возможность исправить хотя бы тот ущерб, что я могу.
Через две недели Анна Викторовна ушла. Тихо, во сне, в больничной палате. Светлана пришла на похороны. Стояла в отдалении, наблюдала, как Олег принимает соболезнования. Постаревший, заметно располневший, с большими залысинами. «Неужели я когда-то по-настоящему любила этого человека?»
И вот настал день оглашения завещания. Олег пришёл в дорогом костюме, уверенный в себе, с самодовольной улыбкой. Наследство матери — это крупная сумма. Он наконец-то сможет приобрести ту самую дорогую машину, о которой так давно мечтал.
— Половину доли в двухкомнатной квартире завещаю Светлане Михайловне Ковалёвой, в девичестве Лапиной.
Нотариус продолжал зачитывать текст, но Олег уже ничего не слышал. Он обернулся. В дальнем углу кабинета сидела его бывшая жена. Совершенно другая. Уверенная в себе, в строгом деловом костюме, с кожаной папкой в руках.
— Привет, Олег, — спокойно сказала она.
— Что? Как… — он не мог связать слова в осмысленные предложения.
— Твоя мама решила исправить свою ошибку, — Светлана подошла к столу нотариуса. — Я принимаю наследство.
Олег смотрел на неё, пытаясь понять, кто это. Где та испуганная женщина в тапочках, которая три года назад покорно собрала сумку? Эта Светлана держалась как истинная хозяйка положения.
— Это невозможно! — наконец выдавил он. — Мама не могла, она бы меня предупредила!
— Могла. И сделала, — Светлана расписалась в документах. — Теперь мы с тобой соседи, Олег. Сособственники этого жилья.
Слово «сособственники» прозвучало для него как приговор. Олег мгновенно понял: правила игры кардинально изменились. И диктовать их будет теперь не он.
Когда судьба решает пошутить, она делает это с особым изыском. И, разумеется, в самый неподходящий момент.
Олег сидел в своей — теперь уже наполовину своей — квартире и медленно потягивал остывший кофе из своей любимой кружки с надписью «Лучший муж». Ирония происходящего била ключом. Лучший муж, который выставил жену в тапочках, теперь обязан делить жилплощадь с её «призраком».
Прошло три месяца с того дня в нотариальной конторе. Все эти месяцы он ждал скандала. Что она придёт, будет кричать, требовать, мстить. Но Светлана словно исчезла. Ни звонков, ни претензий. Тишина оказалась хуже любого крика.
И вот сегодня утром — конверт. Официальное письмо, с печатями. Уведомление о том, что совладелец жилья инициирует оценку имущества с целью возможной продажи своей доли третьему лицу.
— Что за чёрт, — пробормотал он, перечитывая текст в четвёртый раз.
Звонок в дверь. Олег посмотрел в глазок и замер. На лестничной площадке стояла Светлана. Но не в том пальто, что была у нотариуса, а в ещё более дорогом, с безупречной укладкой, а рядом с ней — мужчина в строгом костюме с кейсом. Юрист, не иначе.
Олег открыл дверь, не снимая цепочки.
— Что тебе нужно?
— Здравствуй, Олег, — Голос спокойный, деловой. — Нам нужно обсудить наш вопрос. Это мой юрист — Константин Николаевич.
— Какой ещё юрист? — Олег взглянул на мужчину в костюме. Тот улыбнулся вежливо, но холодно.
— Тот, который поможет нам решить наш общий вопрос цивилизованно, — Светлана выдержала паузу. — Или не совсем цивилизованно. Как получится.
Олег снял цепочку. Что ему оставалось делать? Не пустить владелицу половины своего жилья?
Они вошли в гостиную. Светлана внимательно огляделась. Всё было как прежде — диван, который она когда-то выбирала, телевизор, обои. Только слой пыли стал толще. И пахло не уютом, а нежилой холостяцкой берлогой.
— Присаживайтесь, — пробурчал Олег.
— Не стоит. Мы ненадолго, — Светлана осталась стоять посреди комнаты. Она выглядела как инспектор, пришедший оценить своё имущество. — Я получила уведомление от управляющей компании. У нас есть задолженность по коммунальным платежам.
— Какая ещё задолженность?
— 38 тысяч гривен, — Константин Николаевич открыл кейс, достал документы. — За последние шесть месяцев. Половина этой суммы — это ответственность моей клиентки, как совладельца.
— Я не обязан платить за тебя!
— Разумеется, — Светлана улыбнулась. — Именно поэтому я и решила продать свою долю. Человеку, который будет вносить платежи исправно.
Олег почувствовал, как почва уходит из-под его ног. Продать долю? Третьему лицу? Это означало жить под одной крышей с незнакомцем. Делить кухню, санузел, слушать чужую музыку, терпеть чужие привычки.
— Ты не имеешь права так просто взять и продать!
— Имею, — Константин Николаевич протянул ему документ. — Всё строго по закону. Сначала мы обязаны предложить выкупить долю вам. Если вы отказываетесь — выставляем на открытый рынок.
— За сколько?
— Рыночная стоимость половины квартиры — 1 миллион 250 тысяч гривен, — невозмутимо произнёс юрист. — Плюс ваша половина долга по коммуналке.
— Какой ещё один миллион двести пятьдесят тысяч?! — Олег аж подскочил. — Да вся квартира столько не стоит!
— Стоит. — Светлана подошла к окну. — Знаешь, что произошло за последние три года? Рядом открыли детский сад и построили новую школу. Цены выросли в полтора раза.
Олег молчал. В голове завертелись цифры, как в калькуляторе, который сошёл с ума. 1 миллион 250 тысяч гривен… Где он найдёт такую сумму? Вся его зарплата — 31 тысяча гривен в месяц. Кредиты банки ему не одобрят — кредитная история безнадёжно испорчена. Занять у друзей? Какие друзья, когда ты три года подряд жаловался им на бывшую жену-стерву?
— А если я откажусь покупать?
— Тогда продаём на рынке. — Светлана повернулась к нему. — Желающих хватает. Молодая семья с двумя детьми уже проявляла интерес. Очень приятные люди.
Семья с детьми. Олег представил себе детский плач по утрам, велосипеды в коридоре, игрушки в ванной. Кошмар наяву.
— Это же шантаж!
— Это деловые переговоры, — Голос Светланы стал жёстким, стальным. — Ты помнишь, что мне сказал три года назад? «Квартира останется мне, это я платил ипотеку». Помнишь?
Он помнил. И очень хорошо. Тогда это казалось совершенно справедливым. Победителю достаётся всё.
— Так вот, Олег. Ипотеку платили мы вместе. Твоими деньгами и моим трудом. Моими вечерами, моим здоровьем, моей преданностью. — Светлана сделала шаг к нему. — И теперь я пришла за тем, что принадлежит мне.
— Ты просто хочешь отомстить.
— Я хочу восстановления справедливости, — Она покачала головой. — Месть — это если бы я приехала сюда три года назад с криками и угрозами. А справедливость — это когда каждый получает ровно то, что заслужил.
Константин Николаевич деликатно кашлянул, напомнив о своём присутствии.
— У вас есть десять дней на принятие решения. Если вы решите выкупить долю — звоните. Если нет — мы выставляем её на продажу.
Дверь закрылась. Олег остался один в квартире, которая больше не принадлежала ему полностью.
Он подошёл к окну, посмотрел вниз. Светлана с юристом садились в дорогой чёрный автомобиль. И он осознал: та женщина в розовых тапочках умерла три года назад. А эта вернулась не за местью.
Она вернулась за победой.
Десять дней пролетели, как один нескончаемый кошмар. Олег почти не спал, звонил всем знакомым, обивал пороги банков, унижался перед бывшими партнёрами. 1 миллион 250 тысяч гривен. Сумма, звучавшая как смертный приговор.
В последний день он сдался.
— Я покупаю, — хрипло произнёс он в трубку.
— Хорошо. Завтра в десять утра у нотариуса, — спокойно ответила Светлана.
Деньги он собирал по крупицам. Продал свой внедорожник. Занял средства у ростовщиков под чудовищные проценты. Влез в долги перед единственным другом, который ещё не успел послать его куда подальше.
Нотариальная контора. Та самая, где три месяца назад было оглашено завещание его матери. Светлана пришла первой, сидела в приёмной, пролистывая модный журнал. Она выглядела по-настоящему счастливой.
— Документы готовы, — сказала нотариус. — Переход права собственности оформляется на Олега Сергеевича Петрова.
Подписи, печати, штампы. Механические, бездушные движения. Олег подписывал бумаги и чувствовал, как с каждым росчерком он становится беднее и обременённее. А Светлана становилась свободнее.
— Поздравляю, — сказала она, когда процедура была завершена. — Теперь квартира полностью твоя.
— Спасибо, — пробурчал он.
Светлана лишь кивнула.
— Пожалуйста.
Она ушла первой. Олег сидел в приёмной ещё полчаса, пытаясь осознать случившееся. Квартира его. Долги его. Кредиты тоже его. А впереди — годы тотальной экономии, отказов от всего и бесконечных выплат.
«Справедливость», — вспомнил он её слова.
Через месяц Светлана стояла в пустой квартире в новостройке. Большие окна, свежий, современный ремонт, запах новой, чистой жизни. Один миллион двести пятьдесят тысяч гривен за долю в старом жилье плюс её собственные накопления — этого хватило на уютную студию в спальном районе Киева. Без кредитов, без долгов. Полностью её.
Она поставила электрический чайник на подоконник — кухонный гарнитур пока не купила. Сняла туфли. Достала из пакета новые, яркие тапочки — пушистые, невероятно удобные, с весёлыми смайликами вместо старых помпонов.
— Вот и дома, — произнесла она вслух.
Тапочки были мягкими и тёплыми. Как эта новая жизнь, которую не нужно было ни с кем делить. Светлана подошла к окну, посмотрела на город. Там, в нескольких километрах отсюда, Олег сидел в своей полностью собственной квартире и подсчитывал, сколько лет ему понадобится, чтобы расплатиться со всеми кредиторами.
А здесь, в её новой, свободной квартире, закипал чайник. И женщина в смешных тапочках думала о том, какую мебель она выберет. И о том, что справедливость — это удивительная вещь. Но она всегда, абсолютно всегда приходит. Рано или поздно.
Чайник засвистел. Светлана улыбнулась и пошла заваривать свой чай.
Эта история — настоящее пособие по выживанию и возмездию. Светлана не стала тратить энергию на крики и слёзы. Она потратила её на себя, на своё образование и на свою победу. Какое невероятное спокойствие и силу нужно иметь, чтобы три года готовить такой идеальный план!
Друзья, как вы считаете, поступок Анны Викторовны (свекрови) — это действительно попытка исправить ошибку или просто желание насолить сыну, который её разочаровал? И если бы вы были на месте Светланы, хватило бы у вас хладнокровия дождаться своего часа?
