— Валя, ты чего сумки собираешь? — Анатолий Иванович замер в дверях спальни, с недоумением глядя на раскрытый чемодан.
— А ты как думал? — Валентина Сергеевна даже не обернулась, методично складывая стопку отутюженных блузок. — Сорок восемь лет вместе прожили, трое детей, восемь внуков. И что теперь? К Зоечке своей побежишь вечером сериал смотреть?
Она наконец повернулась — в глазах не было ни слез, ни злости. Только усталость и какая-то отрешенность, будто решение далось ей нелегко, но обратного пути уже нет.
— Да брось ты! Сколько можно уже? Подумаешь, на сеанс сходили. Мы же просто соседи!
— Ага, — Валентина кивнула с деланным пониманием. — Просто соседи. Как тогда Инга из бухгалтерии была просто сотрудницей. Или Ольга с дачи — просто приятельницей. Думаешь, я совсем из ума выжила?
Анатолий Иванович вздохнул и присел на край кровати. В свои семьдесят три он сохранил и статную фигуру, и густую шевелюру — только совсем седую. Женщины до сих пор заглядывались на него, а он и не думал отказываться от внимания.
— Ну и куда ты поедешь? К Марине в Черкаси? — он небрежно махнул рукой. — Да ладно тебе, успокоишься и вернешься. Как всегда.
— Нет, Толя. Не как всегда, — Валентина застегнула чемодан и выпрямилась, расправив плечи. — В этот раз точно хватит. Сил моих больше нет.
Все началось в ноябре 1975-го, когда двадцатидвухлетняя Валентина Сергеевна, деревенская девушка с восьмилеткой за плечами, вышла замуж за бравого Анатолия, недавно вернувшегося из армии. Он работал в автоколонне, она устроилась на завод. Город казался ей огромным и пугающим, но рядом с мужем любые трудности были нипочем.
Первые годы пролетели как один миг. Сначала родился старший сын, через год — средний, а в 1978 появилась долгожданная дочка, Ирочка. Валентина разрывалась между детьми, вечерней школой и работой, куда вышла, едва младшей исполнилось три месяца. Анатолий помогал мало — все больше пропадал с друзьями или задерживался на работе.
А потом случилась Инга из бухгалтерии. Молоденькая, хрупкая, с кудрявой челкой и вечной улыбкой. Валентина сначала не придавала значения тому, как муж оживляется, говоря о «новенькой из бухгалтерии». Но женское сердце чуяло — что-то не так.
В тот вечер она пришла на завод без предупреждения, прихватив с собой Ирочку — якобы встретить папу. Вместо этого обнаружила мужа и Ингу в парке через дорогу. Они сидели на скамейке, и рука Анатолия как бы невзначай лежала на плече девушки.
— Ах ты, дрянь малолетняя! На чужих мужиков заришься? — Валентина, с коляской наперевес, налетела на парочку как вихрь. — Муж мой, трое детей у нас! Совести нет?
Анатолий вскочил, побагровев:
— Что ты устраиваешь? Людей вокруг посмотри!
— А что люди? Пусть смотрят! — она повернулась к собирающейся вокруг толпе. — Вот, полюбуйтесь, товарищи! Муж мой, детей трое, младшей и полгода нет, а он уже с этой… — она кивнула на съежившуюся Ингу, — шашни крутит!
Инга, красная от стыда, вскочила и быстро зашагала прочь, а Валентина, схватив мужа за рукав, потащила его к дому.
— Поговорим дома! И не дай бог еще раз увижу — вещи на улицу выкину!
Вторую измену Анатолия Валентина пережила в начале девяностых. Тогда все были заняты выживанием — зарплаты задерживали, цены росли с каждым днем. Валентина из мастера к тому времени доросла до начальника цеха, держалась за место. Анатолий после развала автоколонны перебивался случайными заработками — то на стройке, то частным извозом.
А еще у них появилась дача — шесть соток на бывших колхозных полях. Валентина выращивала картошку, огурцы, помидоры — без этого в лихие девяностые семью было бы не прокормить. Анатолий ворчал, но помогал, а заодно подружился с соседкой по участку, Ольгой.
Все вскрылось, когда подросшая Ира случайно увидела отца и Ольгу, целующихся в теплице.
— Мама, папа там с тетей Олей целуется, — десятилетняя девочка выпалила это за ужином, и в кухне повисла тяжелая тишина.
В тот же вечер Валентина молча собрала вещи мужа и выставила их на лестничную клетку.
— Иди к своей Оле, раз она тебе дороже семьи, — только и сказала она, захлопывая дверь перед его носом.
Анатолий бегал за ней две недели — приходил с цветами, караулил у подъезда, просил прощения. В конце концов, она сдалась — не столько из-за его уговоров, сколько из-за детей, которые скучали по отцу, да и денег катастрофически не хватало.
— Последний раз прощаю, Толя, — сказала она тогда. — Еще одна выходка, и всё — развод.
И вот теперь, спустя тридцать лет, история повторилась.
Зоя Ивановна, бойкая вдова из соседнего подъезда, появилась в их жизни два года назад, когда организовала кружок скандинавской ходьбы для пенсионеров. Анатолий, выйдя на пенсию, заскучал и с радостью присоединился. Валентина ходить отказалась — болели колени, да и дел по дому хватало.
Сначала она не видела угрозы в этой дружбе. Но потом начались «киносеансы» — Зоя приглашала соседей посмотреть фильмы на её новеньком Smart TV. Со временем все соседи отсеялись, и только Анатолий продолжал ходить.
— Мать, ты чего на сеанс не собираешься? — спросил он вчера, надевая свежую рубашку и прыская на себя одеколоном.
— На старости лет решил молодуху найти? — не выдержала Валентина. — Весь издушился, как петух нарядился. Что, я уже старая и страшная стала?
— Да глупости какие! — отмахнулся Анатолий. — Зоя просто приятный человек, с ней интересно. А ты вечно ворчишь.
— Ах, я ворчу? — Валентина вспылила. — А кто за тобой полвека как за ребенком ходил? Кто детей растил, пока ты по бабам бегал? Кто…
Анатолий хлопнул дверью, не дослушав.
Вернулся он поздно, от него пахло вином и женскими духами. Валентина лежала с открытыми глазами в темноте и думала о своей жизни. А утром начала собирать чемодан.
— Мама, ну наконец-то ты решилась! — голос Марины в телефоне звучал обрадованно. — Я давно тебя зову. Леонид уже договорился насчет билета, завтра приедет мужик, поможет вещи отнести. Поезд в 18:40, приезжай, конечно!
— Не слишком я вам в тягость буду? — Валентина теребила телефонный провод. — У вас и так четверо…
— Да ты что? — возмутилась Марина. — Ты же такая помощница! И детям бабушка нужна. Приезжай, все обсудим. Сколько можно этот цирк терпеть?
После разговора с дочерью Валентина почувствовала прилив решимости. За сорок восемь лет брака она столько раз прощала, боролась, надеялась… Но человек не меняется. Теперь, когда дети выросли, а она отработала свое, можно и о себе подумать. Хватит быть тенью неверного мужа.
— Билет я уже купила, — сказала она Анатолию, когда тот вернулся с «прогулки». — Завтра вечером уезжаю. А ты как хочешь, так и живи. Хоть к Зое Ивановне переезжай, мне уже все равно.
— Да не было ничего у меня с Зоей! — вспылил Анатолий. — Что ты выдумываешь? Я, между прочим, их всех только из уважения терплю. Я тебя люблю, Валя, разве не видишь?
— Вижу, — грустно усмехнулась Валентина. — Сорок восемь лет вижу одно и то же. Только теперь это уже не имеет значения.
Анатолий метался по квартире, то ругался, то умолял, то предлагал вместе поехать к дочери. Валентина молча продолжала собирать вещи. Внезапно она почувствовала удивительное спокойствие, какого не испытывала уже много лет.
На вокзале было многолюдно. Валентина сидела на скамейке в зале ожидания, крепко держа сумочку. Основной багаж уже сдан, осталось только дождаться посадки. Она не ожидала, что Анатолий приедет проводить ее, но он появился за двадцать минут до отправления.
— Валюша, — он присел рядом, положив руку ей на плечо. — Ну не уезжай. Хочешь, я Зое скажу, чтоб больше не приходила? Хочешь, вместе поедем к Марине?
Она посмотрела на мужа — постаревшее лицо, знакомые до последней морщинки черты. Когда-то она без ума была от этого человека, готова была терпеть любые выходки, лишь бы быть рядом. А теперь… теперь внутри была только пустота.
— Нет, Толя. Ты не понимаешь. Дело не в Зое. Дело во мне. Я устала, — она говорила тихо, но твердо. — Поздно уже что-то менять. Я еду к дочери, а ты оставайся. Только квартиру пополам разделим, я уже к адвокату записалась.
— Да какой адвокат? Какой развод? — всплеснул руками Анатолий. — В нашем-то возрасте? Что люди скажут?
— А что они скажут, если узнают, что ты, пока меня нет, к Зое ходишь? — устало спросила Валентина. — Я устала бояться общественного мнения. Хочу пожить спокойно, без этих унижений. Дети выросли, внуки тоже. Я свой долг выполнила.
Объявили посадку на поезд до Черкас. Валентина поднялась, взяла свою сумочку.
— Прощай, Толя. Не поминай лихом.
Он попытался обнять ее, но она отстранилась и зашагала к платформе. Спина её была идеально прямой, будто оковы, сдерживавшие её годами, наконец упали.
«Наверное, приедет следом, — думала она, устраиваясь в купе. — Сначала поскандалит, потом помирится с дочерью, начнет налаживать отношения с зятем… А потом какая-нибудь вдовушка в Черкасах покажет ему сериал. И всё повторится».
Поезд тронулся, отсекая прошлое. За окном проплывали знакомые с детства места, которые вскоре сменятся новыми пейзажами. Впереди была неизвестность, но Валентина больше не боялась. В семьдесят два года она наконец решилась переписать свою судьбу.
Месяц спустя Марина встречала новый поезд. На перроне она не сразу узнала мать — так изменилась Валентина. Подтянутая, с новой стрижкой и в непривычно яркой одежде, она выглядела на десять лет моложе.
— Мама, ты просто красавица! — восхищенно воскликнула Марина, обнимая мать.
— Да ладно тебе, — смутилась Валентина. — Просто жизнь наконец наладилась. Знаешь, я тут на курсы записалась, компьютерные. И еще в библиотеку хожу, книжный клуб у них.
— А папа что?
— Звонит каждый день, — вздохнула Валентина. — Говорит, что Зоя ему совсем не нравится, что ошибся, что скучает… Обычная песня.
— И ты?..
— А я ему сказала: «Поздно, Толя. Поезд ушёл». В прямом и переносном смысле.
Они шли по перрону, и Валентина впервые за много лет чувствовала себя по-настоящему свободной. Нет, жизнь определенно только начиналась.
— Знаешь, дочка, — сказала она, глядя на закатное небо над Черкасами, — иногда нужно набраться смелости и уехать на последнем поезде. Даже если кажется, что уже слишком поздно.
Как вы считаете, есть ли у таких историй счастливый финал? Или разрыв с прошлым — это всегда больно и навсегда?
