— Да это просто невероятно! — воскликнула Лариса, бросив сумку на диван. — Бабушка, ты хоть соображаешь, что творишь?
Надежда Петровна поправила воротник своей кофты и распрямила плечи. В свои семьдесят пять лет она всё ещё держалась с таким достоинством, что позавидовать могла бы любая молодая женщина.
— Я всё прекрасно осознаю, Ларисочка. И давай без этого тона.
— Какого тона? Ты собралась замуж через три месяца после смерти дедушки! За мужчину, которого знаешь всего две недели! Это, по-твоему, в порядке вещей?
Солнечные лучи пробивались сквозь тонкий тюль, рисуя на стене причудливые узоры. Квартира, где Лариса провела бо́льшую часть своего детства, теперь казалась ей совершенно чужой. Дело было не в давно не менявшихся обоях или мебели — дело было в решении, которое перечеркнуло все её планы.
— В моём возрасте две недели — это много, — тихо ответила бабушка, глядя в окно. — Ты молодая, тебе кажется, что время бесконечно. А мне — нет.
— Но это какой-то абсурд! — Лариса стала расхаживать по комнате. — Откуда вообще появился этот Андрей Николаевич? Что мы о нём знаем? Почему ты так спешишь?
Надежда Петровна подошла к комоду, открыла верхний ящик и достала фотографию в простой деревянной рамке — они с Николаем Ивановичем в день свадьбы, 1968 год.
— Когда твой дедушка умер, — голос её дрогнул, — я думала, что умерла и я. Физически осталась жива, а внутри — пусто. Знаешь, что самое страшное в старости? Не болезни. Одиночество.
— А мы с папой? Мы что, не семья? — Лариса села рядом с бабушкой. — Тебе было тяжело, я понимаю. Но замужество — это слишком!
Надежда Петровна взяла внучку за руку. Её ладонь была тёплой и сухой.
— Вы семья. Но у тебя своя жизнь, у Игоря — своя. А я целыми днями сижу и смотрю в окно. Поговорить не с кем, даже поругаться, — она улыбнулась сквозь слёзы. — В санатории я впервые за много лет почувствовала себя живой.
Лариса вырвала руку и снова вскочила.
— Отлично! Ты встретила Андрея Николаевича, влюбилась, решила начать новую жизнь. А мы с Никитой что теперь будем делать? Нас твоя новая жизнь не касается?
Надежда Петровна поджала губы.
— При чём тут вы с Никитой?
— Ты обещала оставить нам квартиру! — в отчаянии воскликнула Лариса. — Мы с Никитой поженимся, будем здесь жить — ты сама так говорила! А теперь что? Этот твой Андрей въедет сюда, и все наши планы насмарку?
Повисла тяжёлая пауза. Надежда Петровна медленно вернула фотографию в ящик.
— Так вот в чём дело, — произнесла она изменившимся голосом. — Не в моём счастье, не в памяти дедушки. В квартире.
— Ты же сама обещала! — в глазах Ларисы стояли слёзы. — Я всё на этом построила! Никита уже работу в центре Киева нашёл, чтобы ездить было удобнее!
— Значит, квартира важнее моего счастья? — Надежда Петровна посмотрела на внучку с болью. — А если он мне нужен, этот человек? Если без него мне незачем просыпаться утром?
— Бабушка, — Лариса понизила голос, — а ты не думала, что ему, возможно, нужна не ты, а эта квартира? В центре Киева, между прочим!
Дождь барабанил по подоконнику, когда Лариса набирала номер Никиты. Сердце стучало в такт каплям, подскакивая от каждого гудка.
— Привет, — голос жениха звучал напряжённо. — Есть новости?
— И тебе привет, — Лариса прикусила губу. — Я говорила с бабушкой. Она не передумала.
За окном машина резко затормозила, сигналя зазевавшемуся пешеходу. Лариса вздрогнула от пронзительного звука.
— Значит, свадьба отменяется? — после паузы спросил Никита.
— Почему сразу отменяется? — возмутилась Лариса. — У нас же любовь, забыл? А трудности только укрепляют отношения!
Он вздохнул, и этот вздох сказал Ларисе больше, чем последующие слова.
— Лариса, давай будем реалистами. На что мы будем жить? Где? Снимать квартиру на мою зарплату стажёра и твою стипендию? И сколько лет нам потребуется, чтобы накопить на свою?
— Ты это сейчас серьёзно? — голос Ларисы сорвался. — То есть, все эти разговоры о любви до гроба — полная чушь? Главное — квартира?
— Не перегибай, — Никита говорил спокойно, будто объяснял очевидные вещи ребёнку. — Я тебя люблю. Но любовь не решает жилищный вопрос, не платит за коммуналку и не кормит. Мы собирались пожениться, потому что у нас была конкретная перспектива.
— Перспектива? — повторила Лариса. — То есть, ты во мне видел перспективу? А я-то, наивная, думала — любимую женщину.
В трубке повисло молчание. Дождевые капли стекали по стеклу, сливаясь в единый поток, как мысли Ларисы — в ужасающую догадку.
— Никита, — медленно произнесла она, — ты ведь с самого начала из-за квартиры со мной был, да?
— Не говори глупостей, — его тон стал раздражённым. — Просто я, в отличие от некоторых, живу в реальном мире. И знаю, что без своего жилья семью не построишь.
— Почему ты тогда просто не признаешься? — настаивала Лариса. — Что тебе нужна была не я, а квартира в центре?
Снова пауза. А потом слова, забившие последний гвоздь:
— Знаешь, может, и хорошо, что так вышло. Нам обоим нужно всё обдумать.
— О чём тут думать? — горько усмехнулась Лариса. — Всё и так предельно ясно.
— Не драматизируй, — теперь в его голосе звучало раздражение. — Я позвоню через пару дней, когда остынешь.
Связь прервалась. Лариса сидела, глядя на погасший экран телефона. За окном продолжал лить дождь, смывая последние иллюзии.
Кафе наполняли приглушённые разговоры и звон посуды. Лариса крутила в руках чашку с остывшим кофе, пытаясь собраться с мыслями. Ей нужно было выговориться, и лучше Светы — подруги с первого курса — для этого никого не было.
— Он тебе так и сказал? — Света подалась вперёд. — Что без квартиры отношения бессмысленны?
— Ну, формально не так, — Лариса отпила глоток и поморщилась от холодного кофе. — Но смысл был именно этот. И знаешь, что самое паршивое? Я ведь тоже на эту квартиру рассчитывала. Получается, я ничуть не лучше.
Света покачала головой:
— Есть разница. Ты любила его и планировала будущее. А он, похоже, планировал будущее с квартирой, а ты шла в комплекте.
Лариса горько усмехнулась:
— Как бесплатное приложение к ценному призу.
— Именно, — Света накрыла её руку своей. — Послушай, может, оно и к лучшему? Ты же сама говорила, как он бесился, когда ты рассказывала о своих дизайнерских проектах. Это ведь первый признак тирана — когда парню не нравятся твои увлечения.
Лариса хотела возразить, но в этот момент её взгляд случайно упал на дальний столик. Она замерла, не веря своим глазам.
— Что такое? — Света обернулась, проследив за её взглядом. — Ой…
За столиком у окна сидели Никита и Полина, староста их группы. Он что-то увлечённо рассказывал, она смеялась, положив руку ему на плечо. В их позах, взглядах, улыбках читалась такая интимность, что сомнений не оставалось — это не случайная встреча коллег.
— Вот сволочь, — прошептала Света. — Всего неделя прошла!
Лариса почувствовала, как к горлу подступает ком. Не от ревности — от унизительного осознания обмана. Никита поднял глаза и увидел её. На мгновение в его взгляде мелькнуло что-то похожее на вину, но он быстро отвернулся, сделав вид, что не заметил.
— Пойдём отсюда, — Лариса резко встала.
— Погоди, — Света схватила её за руку. — Ты что, так и уйдёшь? Ничего не скажешь ему?
— А что говорить? — Лариса усмехнулась сквозь слёзы. — «Как ты мог»? Ещё неделю назад мог, и прекрасно.
Они вышли из кафе. Моросил мелкий дождь, но Лариса не раскрыла зонт — холодные капли на лице смешивались со слезами, которые она больше не могла сдерживать.
— У неё же квартира на Проспекте Свободы, — внезапно вспомнила Лариса. — Родители купили в прошлом году. Всё сходится, да?
Света молча обняла подругу. Они стояли посреди улицы, а мимо спешили равнодушные прохожие, занятые своими проблемами.
— Ты думаешь, моя бабушка тоже ошиблась? — тихо спросила Лариса. — Может, этот Андрей Николаевич действительно в квартире заинтересован, а не в ней?
— Не знаю, — честно ответила Света. — Но ты же сама говорила — он богатый, у него своя квартира на Троещине. Зачем ему твоей бабушкины хоромы?
Лариса вспомнила старомодный костюм Андрея Николаевича, его потёртый кожаный портфель. Богатым он не выглядел.
— У тебя есть его фотография? — вдруг спросила Света. — Давай хоть посмотрим, кто этот таинственный жених.
Лариса покачала головой:
— Откуда? Я видела его всего раз, когда они с бабушкой приезжали вещи забирать. Бабушка вообще странно себя вела, будто стеснялась его или боялась, что я что-то не то скажу. Быстро покидала свои платья в чемодан — и ушли.
— Подожди, — нахмурилась Света. — То есть, она съехала? Просто оставила тебе квартиру?
— Да нет же, — Лариса вздохнула. — Квартиру они продали. Точнее, переоформили на его внуков в обмен на пожизненную ренту или что-то такое. Бабушка говорила, что им с Андреем Николаевичем деньги не нужны, а вот его внукам квартира пригодится.
— Так стоп, — Света даже остановилась. — Ты мне вообще ничего не рассказала! Квартиру продали? А ты где сейчас живёшь?
— У отца, где ещё, — пожала плечами Лариса. — Благо, он не выгоняет. Пока.
— Без меня мама совсем с ума сошла, — Игорь, отец Ларисы, нервно ходил по кухне. — Нет, ты понимаешь? Всю жизнь была нормальной женщиной, а тут на старости лет такое выкинуть!
Лариса меланхолично размешивала сахар в чае. За последние два месяца эта тирада стала настолько привычной, что она могла предсказать каждое следующее слово.
— Пап, ну что теперь сделаешь? Бабушка взрослый человек, это её выбор.
— Выбор? — он резко обернулся. — Какой, к чёрту, выбор? Она встретила какого-то проходимца в санатории, а через месяц переписала на его внуков квартиру, где прожила сорок лет! Это не выбор, это маразм!
Лариса поставила чашку на стол и устало потёрла глаза:
— Мы это уже обсуждали. Тысячу раз. Ничего не изменится.
— Ты хоть понимаешь, что осталась без наследства? — не унимался отец. — Квартира в центре! Мы могли бы её продать, купить тебе жильё!
— А бабушка? — тихо спросила Лариса. — Ей где жить?
Он замолчал, и в этой паузе была вся суть их отношений с Надеждой Петровной — холодная вежливость, за которой скрывались годы взаимных обид и невысказанных претензий.
— Бабушке сейчас хорошо, — наконец произнёс Игорь. — У неё муж теперь есть, опора. А у тебя что? Жених сбежал, квартиры нет, перспектив — ноль.
Лариса вздрогнула. Именно этим словом — «перспектива» — определял их отношения Никита.
— Хватит меня хоронить, — она поднялась из-за стола. — Мне всего двадцать два! И я не собираюсь всю жизнь сидеть у тебя на шее. Вот закончу учёбу, найду работу…
— И что? — перебил отец. — Будешь снимать комнату в коммуналке? Или общежитие в институте выпросишь? А могла бы уже в своей квартире жить!
— Это никогда не была моя квартира! — внезапно выкрикнула Лариса. — Это бабушкина квартира! И она имеет полное право распоряжаться ею как хочет!
Она выбежала из кухни, хлопнув дверью. Комната, которую ей выделил отец в своей трёхкомнатной квартире, больше напоминала кладовку — узкая, с одним окном, выходящим на глухую стену соседнего дома. Но сейчас даже это убежище казалось спасением от бесконечных разговоров о потерянном наследстве.
Телефон завибрировал. Света прислала сообщение: «Лариса, включи новости. Срочно».
Лариса нахмурилась, но потянулась к ноутбуку. Открыла браузер, вошла на сайт новостного канала. И замерла, увидев заголовок: «В Киеве задержан аферист, женившийся на пенсионерках ради недвижимости».
Сердце пропустило удар. Дрожащими пальцами она кликнула на новость. С фотографии на неё смотрел Андрей Николаевич — тот же старомодный костюм, та же аккуратная седая бородка.
«Задержан 57-летний мужчина, представлявшийся пенсионером Андреем Николаевичем Соколовым, — гласил текст. — По версии следствия, он знакомился с одинокими пожилыми женщинами в санаториях и пансионатах, входил к ним в доверие, после чего вступал в фиктивный брак и убеждал переписать недвижимость на подставных лиц, якобы своих родственников…»
Лариса почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Последний абзац заставил её вскрикнуть: «Одной из последних жертв мошенника стала 75-летняя киевлянка Надежда П., скончавшаяся при невыясненных обстоятельствах через месяц после заключения брака и переоформления квартиры…»
В морге было тихо и холодно. Лариса шла за отцом, не чувствуя ног. В голове билась одна мысль: «Этого не может быть».
Перед дверью процедурного кабинета Игорь остановился и повернулся к дочери:
— Может, тебе не стоит?
Лариса покачала головой:
— Я должна.
Формальности заняли несколько минут. Потом их провели в небольшое помещение с металлическим столом посередине. Санитар отдёрнул простыню, и Лариса вцепилась в руку отца.
На столе лежала Надежда Петровна. Осунувшееся лицо, заострившийся нос, плотно сжатые губы. Совсем не похожа на себя — и всё-таки безошибочно она.
— Да, — хрипло произнёс Игорь. — Это моя мама.
Обратно ехали молча. Только у подъезда Лариса наконец произнесла:
— Это я виновата.
Отец вздрогнул:
— Что за глупости?
— Если бы я не устроила ей скандал из-за квартиры… — голос Ларисы дрожал. — Если бы поддержала, а не думала о своей выгоде… Может, она бы внимательнее присмотрелась к этому Андрею. Может, осталась бы жива.
Игорь обнял дочь за плечи:
— Перестань. Это я виноват. Я давно заметил, что мама ведёт себя странно, но списал на возраст. Не поинтересовался, не проверил этого типа.
— Мы оба думали только о квартире, — горько произнесла Лариса. — А бабушка — о любви.
— Подсудимый Волков Евгений Степанович признаётся виновным в мошенничестве, совершённом группой лиц по предварительному сговору, в особо крупном размере…
Лариса сидела в зале суда, крепко сжимая руки на коленях. Процесс длился уже третий месяц, и всё это время она не пропустила ни одного заседания.
Оказалось, что «Андрей Николаевич» вовсе не Андрей и не Николаевич, а Евгений Степанович Волков, бывший риелтор с тремя судимостями. И никаких внуков у него не было — подставные лица, на которых оформлялась недвижимость, были соучастниками аферы.
Бабушку он нашёл в санатории — одинокую, уязвимую после смерти мужа. Влюбил в себя, пообещал заботу и внимание. А потом — таблетки в чай, подмешанные постепенно, в нарастающих дозах. Медицинская экспертиза не сразу, но установила отравление.
— …приговаривается к пятнадцати годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима…
Пятнадцать лет. Достаточно ли этого за разбитые жизни? За украденное будущее? За бабушку, которая в свои семьдесят пять просто хотела немного счастья и тепла?
После заседания к Ларисе подошла женщина средних лет — прокурор, которая вела дело.
— Квартиру вам вернут, — сказала она. — Процесс небыстрый, но сделку признали недействительной. Вы — единственная наследница.
Лариса кивнула. За последние месяцы она так много плакала, что слёз больше не осталось.
— Спасибо. Но знаете… я бы с радостью отдала эту квартиру и всё, что у меня есть, чтобы вернуть бабушку.
Июнь 2024 года
Лариса шла по аллее парка, толкая перед собой коляску. Двухлетняя Анюта спала, подложив ладошку под щёку — точно так же, как когда-то спала прабабушка, в честь которой она была названа.
— Лариса! — окликнули её. — Подожди!
Она обернулась и улыбнулась, увидев Свету с огромным букетом полевых цветов.
— С чем поздравляешь? — спросила Лариса, принимая цветы.
— С новосельем, конечно! — Света наклонилась к коляске. — Ой, спит принцесса? Не буду шуметь.
Они пошли рядом по дорожке. Июньское солнце припекало, но под кронами деревьев было свежо и прохладно.
— Как Вадим? Помогает с переездом? — поинтересовалась Света.
— А куда он денется? — усмехнулась Лариса. — Сам же и настоял, чтобы из отцовской квартиры съехать. Говорит, тесно нам там.
— Правильно говорит, — кивнула Света. — Тем более что у вас теперь своя квартира есть.
Лариса помолчала, глядя на спящую дочь.
— Знаешь, иногда мне кажется, что бабушка всё-таки рядом. Что она видит Анюту, радуется за нас. Глупо, да?
— Совсем не глупо, — Света сжала её руку. — Я тоже в это верю.
Они вышли к пруду. Утки, завидев потенциальных кормильцев, тут же подплыли к берегу.
— Как думаешь, — вдруг спросила Лариса, — бабушка бы одобрила? Что мы с Вадимом в её квартире живём?
— Уверена, что да, — не задумываясь, ответила Света. — Она же для этого её и хранила — чтобы у тебя дом был. Знаешь, мне кажется, она была бы счастлива увидеть, как вы там с Анютой живёте.
Лариса улыбнулась, но в глазах блеснули слёзы:
— А я так толком и не извинилась перед ней. За то, что о квартире думала, а не о её счастье.
— Она знала, что ты её любишь, — Света обняла подругу за плечи. — И сейчас знает.
В коляске завозилась и проснулась Анюта. Увидев уток, она радостно захлопала в ладоши и потянулась к воде.
— Тише, егоза, — Лариса наклонилась к дочери. — Смотри, какие утки красивые!
Солнечные лучи играли в светлых волосах девочки, так похожих на волосы прабабушки. И в этот момент Лариса почувствовала удивительное спокойствие — будто замкнулся какой-то круг, и всё наконец встало на свои места.
Жизнь продолжалась.
Эта история заставляет задуматься, правда? Как вы думаете, что на самом деле движет людьми, когда они ставят материальные ценности выше отношений? И можем ли мы по-настоящему искупить свою вину, когда человека, которому мы причинили боль, уже нет рядом? 👇
