Целыми днями она сходила с ума в опустевшей квартире, всеми брошенная. Сидела и жаловалась вслух, какие у неё неблагодарные дочери и муж. Почему-то она не считала его бывшим, хотя бумага о разводе давно пылилась в серванте.
Обе дочери были привязаны к отцу — он хоть иногда и был строг, но никогда не позволял себе кричать, или, тем более бить дочерей. Зато Зина орала постоянно, а то и «награждала» сгоряча подзатыльником или тычком.
Девочки знали, что в семье давно разлад, и даже подозревали почему — ходил слушок, что у папы на работе была «отдушина». Её звали Марина, у неё за плечами был развод и ребёнок, мальчик девяти лет. Зинаида неоднократно ходила к мужу на работу, взывала к совести Бориса, заклинала его дочерьми, казалось, помогло.
Борис с Зинаидой развелись, только когда обе дочки выросли и стали жить отдельно. У старшей, Ольги, был свой небольшой типографский бизнес, а младшая, Катя, вышла замуж и работала у своей старшей сестры.
После развода Борис Борисович переехал к давней любовнице, Марине. Её сын также уже жил отдельно от матери. Парень даже был рад, что мама не останется одна.
Зинаида давно знала адрес и телефон соперницы. Иногда она звонила и говорила гадости Марине или Борису, а когда они, заслышав её голос, стали класть трубки, Зина стала поджидать Бориса, чтобы высказать ему что думает о нём и «его бабе» лично.
Целыми днями она сходила с ума в опустевшей квартире, всеми брошенная. Сидела и жаловалась вслух, какие у неё неблагодарные дочери и муж. Почему-то она не считала его бывшим, хотя бумага о разводе давно пылилась в серванте.
Для начала Зина изорвала все семейные фото, на которых был Борис, потом разбила его любимую чайную пару, изодрала в клочья рубашку, которую он забыл забрать. Полегчало, но ненадолго.
Знакомая Зины, добрая старушка Марковна, слушала её излияния и качала головой.
— Ненавижу его! И дочерей против меня настроил! Хоть Ольга звонит через день, а Катька, та вообще мать забыла!
— Ну, хоть старшая звонит, и то хорошо, — отозвалась Марковна, — как у ней хоть дела?
— Зарабатывает, конечно, прилично, — всхлипнула Зинаида, но что мне с того? Она и звонит-то небось для того, чтобы проверить, не померла ли я ещё от жизни такой!
— Что ж она тебе никак не помогает? — удивилась Марковна, — на пенсию живёшь?
— За квартиру платит, и то, для себя же старается, — буркнула Зина, — а там, живи как хошь!
Это была неправда: Ольга раз в неделю переводила матери небольшую сумму. Но Зинаиде она казалась столь незначительной по сравнению с тем, что дочь на самом деле «могла бы давать», что и в расчёт не принималась.
— Ну, как там отец? Не женился ещё на той бабе? — спросила она, когда Ольга позвонила ей в очередной раз.
Ольга привыкла, что мать редко интересуется её делами — сразу спрашивает об отце и «его бабе».
— Не знаю, давно не навещала его.
— Так ты что была там? На Совхозной? В её гадюшнике? Ольга! Как ты могла! — загробным голосом отозвалась мать, — не ожидала от тебя такого предательства!
— Мам, ты чего? — опешила дочь, — он пригласил, я приехала. Пообщались пять минут, я лекарства ему привезла, он просил.
Ольга не стала говорить, что Марина ей понравилась: спокойная, приятная женщина. Не лезла к ней, не пыталась понравиться. А к отцу относилась с заботой и вниманием.
— Лекарства просил? И ты привезла? А что же баба его ему не купила?
— Она бы купила, но препарат был в одной аптеке. Как раз возле нашего офиса. Да отец и не просил, я сама предложила.
— Я всегда подозревала, что вы с Катькой больше любите отца! — вытерла злую слезу Зинаида, — а на мать вам плевать!
И она бросила трубку.
Ольге действительно хотелось помочь отцу, и она купила ему дом недалеко от города. Чтобы они с Мариной могли выезжать туда на лето, и чтобы у отца было хоть какое-то своё жильё. Конечно, жили они с Мариной душа в душу, но случись что — отцу и пойти некуда.
Борис был благодарен, растроган до слёз. У него были золотые руки, и он доводил дом до ума, а Марина привнесла туда уют. Из-за постоянного преследования Зинаиды они решили переселиться туда насовсем. Туда бывшая жена бы не смогла позвонить, да и добраться не так легко.
Зинаида о домике узнала одной из последних, кто-то из соседок сообщил ей, что Ольга подарила отцу целый дом недалеко от города. Понятно, что Зинаида тут-же представила себе царские хоромы, и стала звонить дочери.
— Ему значит дом, — шипела она в трубку, — а матери какие-то копейки раз в неделю?
— Мама, успокойся, пожалуйста, но папе нужен свой угол, ты же его выписала! — отвечала Ольга.
— Так баба-то что ж его к себе не прописала? — продолжала злиться Зинаида, — или он ей только для развлечения нужен?
— Мам, ну зачем ты так, — вздохнула Ольга, — ты так расстроишь здоровье, лучше занимайся своей жизнью. Цветы разводи, как раньше, или хочешь, я тебе путёвку куплю, в санаторий.
— Не надо мне твоих подачек, — со слезами в голосе ответила Зинаида, — а что за санаторий?
После отдыха Зинаида немного успокоилась. Завела новые знакомства, и даже записалась в пенсионный клуб скандинавской ходьбы. И всё было хорошо, пока…
***
Ольгин ухажёр, Геннадий, сделал ей предложение. Она уже и перестала ждать — живут и живут, но он её удивил, пригласив в ресторан и там в торжественной обстановке сообщив о своих намерениях. Он сказал, что наконец-то устранил проблемы, которые мешали ему сделать это раньше. Ольга знала, о чём он говорит: Геннадий был очень щепетилен в финансовых вопросах, и не мог сделать предложение женщине, которая зарабатывает больше него. И вот, когда ему удалось «обогнать» Ольгу, он сразу же решился предложить ей руку и сердце.
На следующий день, вечером, Ольга заехала к сестре и они сели обсуждать предстоящее торжество.
— Мне кажется, маму не надо звать, — тихо сказала Катя, — она всё испортит.
— Но я не могу её не позвать, — пожала плечами Ольга, — как это будет выглядеть?
— Тогда не зови отца, — предложила Катя, — я думаю, он поймёт и не обидится.
— Но как же так? Моя свадьба без папы? — испугалась Ольга, — нет, так я точно не поступлю. Я хочу его видеть больше, чем мать.
— Тогда скандала не избежать, — вздохнула сестра.
Ольга поговорила с Геннадием, который хотел отметить свадьбу с размахом, и попросила его отказаться от этой затеи, а справить скромно, чтобы были приглашены самые близкие. Только родственники и лучшие друзья. Геннадий, узнав причину, согласился.
Для торжества выбрали базу отдыха, которая специализировалась на таких мероприятиях. В день свадьбы небо было ясным, настроение хорошим. Гостей встречали девушки-хостесс и провожали по беседкам.
Зинаида подъехала на такси и обругала таксиста. Девушке, которая хотела проводить её к остальным гостям, тоже досталось.
— Где моя дочь? — услышала громкий голос матери Ольга и поёжилась.
— Ничего, дорогая, я здесь, — предложил ей руку Геннадий, — и готов к знакомству с тёщей.
— Мама, здравствуй, — обняла Ольга мать, — ну, как добралась?
— Ужасно, просто кошмар. Водитель — неотёсанный болван! — сказала Зинаида и поправив очки, смерила зятя взглядом сверху вниз.
— Это мой муж Геннадий, — представила его матери Ольга, — сейчас уже будем рассаживаться.
— А роспись что же, была уже? — удивилась Зинаида, — а что ж мне не сказали?
— Мы расписались утром, в ЗАГСе. А гостей позвали сюда, — попытался вывернуться Геннадий. Не говорить же тёще о том, что просто боялись скандала ещё в ЗАГСе. Такая, как Зинаида могла бы сорвать регистрацию. А теперь, даже если и будет скандал, он ничего не изменит — Ольга и Геннадий уже по факту муж и жена.
— Ну, поздравляю, — Зинаида пыталась улыбнуться и тут увидела бывшего мужа под руку «со своей бабой». И улыбка превратилась в гримасу.
— Ты и её пригласила? — голос её задрожал от ненависти.
— Мам, ну я не могла её не позвать, — уклончиво ответила Ольга, молясь всем богам, чтобы пронесло.
За столом Зинаиде досталось место, максимально удалённое от Бориса и его жены. Она проигнорировала открытку с именем Екатерины и намеренно села рядом с дочерью, ожидая, что и Борис сядет «со стороны» невесты, он и сел, но только едва ли не в конце стола. Зинаиде было не видно ни его, ни «его бабы».
Тамаду предупредили, чтобы он не вызывал родителей невесты вместе, и сценарий свадьбы был изменён. За них просто выпили, каждый из них встал с места и поклонился.
В самом разгаре веселья, во время танца жениха и невесты, когда гости любовались парой, Борис услышал голос Зинаиды за спиной.
— Дочка в меня пошла — смотрите, какие изящные у неё лодыжки! У меня такие, и у мамки моей такие были! — говорила она кому-то из гостей, —Хорошо, что пошла в нашу породу, а не в отца своего беспутного!
Борис слегка кашлянул, но ничего не сказал, продолжая улыбаться дочери. Когда танец закончился, невеста подошла к нему.
— Ты была великолепна! — сказал Борис, целуя дочь.
— Да! Самая красивая невеста, — откуда ни возьмись, появилась Зинаида и потеснив жену Бориса, также обняла Ольгу.
— Спасибо, — понимая неловкость момента, сказала невеста, и поискав глазами тамаду, кивнула ему.
Тот моментально пришёл ей на выручку и объявил в микрофон новый конкурс, в котором обязательно должны были участвовать матери невесты и жениха.
Вместо ускользнувших Бориса и Марины, рядом с Зинаидой выросла мать Геннадия — полная весёлая дама, Елена Константиновна.
После конкурсов были гуляния на природе и праздничный фейверк. Всем гостям, прибывшим издалека, были предложены номера в лесных домиках, там они могли бы отдохнуть и набраться сил ко второму дню свадьбы.
Зинаида к таким гостям не принадлежала, Ольга была уверена, что закажет матери такси. Но поискав везде глазами не нашла её.
— Ты не видел маму? — шепнула она отцу.
— Видел, она с Еленой Константиновной беседовала, — сказал отец, но это было давно.
— Может, она уехала? — подумала Ольга, решив, что это странно. Зинаида уж точно не стала бы платить за такси сама… может кто-то из гостей отвёз её?
Зинаиду обнаружили в одном из номеров. Узнав, что многие гости остаются здесь до завтра, она пошла требовать себе номер. Администратор, извинившись, предоставил ей номер, решив, что вышло недоразумение. Это же мать невесты, как никак!
К трём часам ночи, даже самые стойкие гости разбрелись по номерам. Столы уже были убраны, выключена музыка и потушен свет.
База отдыха находилась в чудесном месте — её окружал вековой лес, заглушавший трассу. Ночью здесь стояла тишина. Даже ветер спал.
И вдруг закричала женщина — громко, страшно. Те из гостей, кто не успел раздеться, выскочили наружу.
— Что это было? — спрашивала мать жениха, Елена Константиновна.
Крик застал её за снятием макияжа, один глаз она успела смыть, а второй был накрашен.
— Кричали в «солнечном» коттедже, — махнул рукой подоспевший администратор. И все побежали туда.
Навстречу им выскочила испуганная Марина.
На заправленной кровати сидел Борис, и зажимал руками живот. На полу было несколько капель крови.
Рядом стояла в одной ночной рубашке, Зинаида. На полу возле неё лежал нож. А она сама была словно в ступоре.
— Мама! — запыхавшись, бросилась к ней Ольга, — что ты наделала?
Зинаида, словно очнувшись от сна, посмотрела на неё с удивлением.
— Оля? А что ты тут делаешь? А я что тут делаю? — она посмотрела на свои руки, на бывшего мужа, который согнувшись, сидел на кровати и которому пытались оказать первую помощь.
— Мама! Ты папу порезала!
— Нет, я… нет! Я никогда… что ты, да я крови боюсь! Не резала я его, не резала! — уверяла Зинаида, — мне нужно вернуться к себе!
Толкнув человека в белом халате, Зинаида выскочила наружу и быстро скрылась, босая, в тёмном сыром бору.
Приехала неотложка. Рана на животе у Бориса оказалась незначительной, проникающего ранения не было, была лишь рассечена кожа. Бориса всё же увезли, чтобы обработать и зашить порез.
И Зинаиду увезли. Её удалось отыскать в овраге неподалёку. Стуча зубами и опустив голову, она покорно пошла за спасателями в реанимобиль.
На второй день свадьбы за столом было тихо, словно на поминках. Тамада был отпущен, гости сосредоточенно ели.
— Известно уже, что там с мамой? — шепнула сестре Екатерина, — её отпустят?
— Мне нужно будет позвонить вечером узнать результаты освидетельствования, — ответила Ольга, — от экспертизы будет зависеть что с ней будет дальше.
— Её закроют в психушке? — Катя закрыла глаза ладонью.
— Да не знаю я, — выдохнула Ольга, проклиная тот момент, когда вообще согласилась на свадьбу. Нужно было устроить фуршет возле ЗАГСа, после чего махнуть гостям ручкой и отправиться в свадебное путешествие. И не было бы этого кошмара.
На следующий день она беседовала со следователем. Тот показал ей нож, которым было нанесено ранение её отцу. Нож оказался неприспособленным для убийства. Обычный кухонный нож.
— Узнаёте? — спросил капитан, — мы думаем, что это нож вашей матери.
— Нет, я никогда его не видела, — сказала Ольга, взглянув на вещдок.
— На нём есть отпечатки потерпевшего и гражданки Прасоловой. Нож старый.
— Я его впервые вижу, — Ольга ещё раз отрицательно качнула головой.
— Скажите, а как обычно ваша мать точит ножи? Она же одна живёт, без мужчины. Правильно я понимаю?
— Мама сама точит, у неё есть точилка. Такая, знаете, в электричках продают.
— Любопытно, любопытно, — капитан повертел нож в руках, — эксперт сказал этот нож точили на станке.
Врачи предположили у Зинаиды вялотекущую шизофрению. Ольга с Екатериной винили себя в том, что не обследовали мать раньше. Она бы могла убить отца! И тогда свадьба превратилась бы в похороны!
Ольга устроила мать в платную клинику, где за ней осуществлялся грамотный уход. Время шло, но она никак не решалась навестить её там.
Близился день рождения Екатерины и за столом собралась вся семья. Пригласили и отца с Мариной. Между горячим и десертом за столом всплыл разговор о Зинаиде.
— Как там мама? — спросил Борис Ольгу, — что говорят врачи?
— Врачи говорят, что состояние стабилизировалось, ей проводят терапию.
— Её отпустят? — стараясь не выдать волнения, спросил Борис. Однако ложечка в чашке задрожала и выдала его.
— Не думаю, что это будет скоро. Она должна пройти курс реабилитации, — ответила Ольга.
На следующий день они с сестрой приехали навестить мать. Зинаида сидела у окна, с книгой, но не читала её, а лишь водила пальцем по иллюстрациям.
Ольга с Екатериной удивились, они никогда не видели мать такой спокойной — видно таблетки сделали своё дело.
— Здравствуй, мама, — шагнула к ней Ольга, — как ты тут?
— Я хочу домой, — женщина отвернула лицо к окну, и по щекам у неё побежали слёзы, — почему я здесь? Я ничего не сделала!
— Мама, тебя скоро выпишут, обещаю, — сказала Ольга, сердце которой сжалось, — но сначала надо пройти курс лечения.
Екатерина тоже подошла к матери, и взяла её за руку.
— Всё будет нормально, мам. Мы вот тебе привезли сочники и твои любимые яблоки!
— Я не хочу здесь… меня пичкают лекарствами, я всё время сплю, — в глазах женщины было отчаяние, — я хочу уйти. Пожалуйста…
Её мольбы долго ещё стояли в ушах дочерей. Вечером они созвонились, и Ольга высказала давно мучившую её мысль:
— А что, если мама и правда ничего не делала?
— Оль! Ну как это: «не делала»? Её обнаружили в ночнушке, босиком, в номере отца. У отца рана, у неё нож в руках.
— Катя! Нож обнаружили не в руках, он на полу валялся. И это чужой нож. Я такого у мамы не видела, и следователь сказал, что его точили на станке. То есть отдавали в мастерскую. Это не мамин нож.
— Ну, мало ли где она его взяла! Может, в ящике нашла. Ты к чему клонишь?
— Ни к чему. Просто мамин голос в ушах… она у нас, конечно, не подарок, но как-то странно всё.
— Я тоже её слышу, но лучше так. Там она под наблюдением врачей. Подлечат и будет дома. Не переживай, — сестра зевнула, — спокойной ночи!
— Спокойной ночи, — положила трубку Ольга и задумалась. Геннадий уехал в командировку и ей было неуютно одной в их большой постели.
Ольга думала, что сделала бы, если бы узнала о неверности мужа. Ушла бы? Попробовала бы его вразумить? Но уж точно не зарезать…
Когда ей удалось, наконец, уснуть, ей снился бессвязный бред: отец, объясняющий ей трудную тему по физике, мать с бигуди на голове, моющая окно в гостиной… кухонный нож, тамада объявляющий прогноз погоды на завтра.
Встав с тяжёлой головой, Ольга подумала, что сегодня же навестит отца, и попробует прояснить, что же произошло в ночь её свадьбы. Борис Борисович с женой временно вернулись в квартиру Марины — потому что как оказалось, в загородном доме прогнил пол. Ремонт отложили на весну.
Утром Ольга позвонила отцу и договорилась о встрече на вечер. Она привезёт его любимое вино, а Марина приготовит утку по своему фирменному рецепту.
В назначенное время Марина звонила в квартиру, но ей никто не открыл. Лаял пёс. «Наверное, из деревни захватили», догадалась Ольга.
Она села на лестнице, решив немного подождать, мало ли. Скрипнула соседняя дверь, и оттуда показалось испитое лицо, непонятно мужское или женское.
— Увезли Борисыча в больницу, — сказал сиплый голос.
— Как… как увезли? А Марина где? — Ольга встала и поднялась к двери.
— Так к нему поехала! Ей позвонили. Борисыча с улицы увезли… тяжёлый случай! Говорят, подрезали. Прям в парке у метро!
— В какой он больнице?
— Не могу знать… Маринка убегала, ключи оставила моей Машке, чтобы та вывела их пса вечером погулять. Сказала, мол, Борю подрезали, и она не знает, когда вернётся!
***
Отец оказался во второй больнице, куда позвонила Ольга. К тому времени она успела сообщить сестре и та тоже обещала подъехать.
В приёмном покое сёстры обнаружили Марину. Было видно, что она плакала, но старалась держаться.
— Как он? — спросила Ольга, взяв её за руку и слегка сжав.
— Пока к нему не пускают. Говорят, прооперировали, скоро выйдет врач, — Марина приложила мокрый платочек к припухшим глазам.
— А кто его? За что? Преступника поймали?
— Не знаю, мне никто ничего не сказал, сейчас главное, чтобы Борис Борисович выжил! Я говорила ему… говорила ему, что так нельзя… не по-людски.
Она села на скамью.
— Что не по-людски? — спросила Ольга.
Но Марина не успела ей ответить.
— Родственники Прасолова! — крикнул появившийся в стеклянных дверях человек в зелёном халате.
Три женщины встали перед ним, ощущая биение своих сердец.
— Ну… как? — упавшим голосом спросила Марина.
— Операция прошла успешно, — сообщил врач, — но определённо ещё рано говорить.
— Когда будет можно навестить? — спросили все три женщины в один голос.
— Сейчас он спит, думаю, завтра будет можно.
Из больницы Борис Борисович вышел инвалидом, напавший на него серьёзно повредил ему кишечник. Это оказался какой-то сумасшедший, его задержали и сейчас он проходил то же самое освидетельствование, как когда-то Зинаида.
Ольга справлялась о здоровье отца каждый день, а вот мать навещать боялась — слишком тяжело было выносить её мольбы. Понимала, что надо, но каждый день откладывала…
Однажды раздался звонок. Трубку снял Геннадий, но вскоре передал её жене.
— Какая-то официальная тётка, — шепнул он Ольге.
— Алло, — сказала Ольга, чувствуя недобрую весть.
— Ольга Борисовна?
— Да.
— Прасолова Зинаида Петровна ваша мать? — кашлянул голос.
— Да.
— Сегодня утром она скончалась. Приезжайте.
— Как скончалась? — Ольга чуть не выронила трубку, перед глазами поплыли круги.
— Сердечный приступ, — буднично сказал голос, — приёмные часы главного врача с двенадцати до двух, но вы можете переговорить с дежурным врачом. Примите наши соболезнования.
Ольга так и стояла с трубкой. Геннадий аккуратно вытащил её из рук жены.
— Я слышал, бедная моя малышка, — обнял он Ольгу,— сядь, успокойся.
— Я спокойна, — ответила Ольга.
Она не могла поверить, что матери больше нет. Вероятно, это ошибка?
На похоронах кроме сестёр и их мужей никого не было. Борис Борисович сослался на плохое самочувствие и не приехал. Когда Ольга навестила его в следующий раз, он показался ей странным.
Марина, та и вовсе, извинившись ушла по делам.
— Что происходит, па? — не поняла Ольга, — вы что, поругались?
— Нет, — Борис Борисович взял пьезовую зажигалку и защёлкал ею, пытаясь высечь искру, чтобы зажечь конфорку под чайником, — да ну, к чёрту!
Он с силой швырнул зажигалку о стену. Ольга во все глаза смотрела на отца.
— Что с тобой, па?
— Я устал, — он закрыл лицо руками, — не могу больше это выносить. Марина… она каждый день напоминает мне, какой я…
— Какой ты… — повторила Ольга.
— Негодяй, — он убрал руки от лица, — я ещё в тот день хотел тебе всё рассказать, но не успел.
— Что рассказать, папа? Что?
— Он, не вставая с коляски, показал Ольге на антресоль. — Там слева… сигареты… Марина запрещает, но… достань, мне будет легче.
Прикурив, он, не глядя на дочь, начал свой рассказ.
— Мы с Мариной уже спали, когда услышали шум. Он доносился из кухоньки. Сначала я подумал, что шуршит холодильник, и встал, чтобы выключить — всё равно он пустой.
Я включил свет и увидев перед собой Зинаиду, босую с всклокоченными волосами, испугался так, что едва не умер. Она спокойно на меня посмотрела и говорит: «Чего ты встал, Боря, иди ложись, я сейчас»! В точности, как всегда, говорила, когда мы ещё спали вместе.
Сейчас я понимаю, что она была больна, и не осознавала, что делает, но тогда… я был просто взбешён. Это была последняя капля, я видеть её больше не мог.
Я открыл ящик, и увидел там тот нож… видно оставленный кем-то из предыдущих постояльцев. Смотрю, а она уже в комнате, у постели. Таращится на испуганную Маринку. У той было такое лицо…
— Зинаида! — крикнул я, — что мне сделать, чтобы ты оставила нас в покое? Что? Может, зарезаться?! А может быть, ты сразу меня зарежешь?
Я подошёл и всучил ей нож. Она не хотела брать, но я взял её руку и тянул к своей груди. Но она оказалась сильнее, и оттолкнула меня. Тогда я сам нанёс себе рану.
Маринка, решив, что я сделал себе харакири, завопила.
— Папа, как ты мог?! — вырвалось у Ольги, — ты был, наверное, сильно пьян?
— Был. Но не так, чтобы не помнить лицо Зинаиды. Она как окаменела.
И тут мне пришла в голову мысль, что я могу проучить Зину, навсегда избавиться от её преследований. И я бросил нож ей под ноги как раз перед тем, как подоспела помощь.
— Господи… нет, — только и смогла выговорить Ольга.
— Клянусь, я не знал, что это возымеет такие тяжёлые последствия, — наклонив голову сказал Борис Борисович, — ну, думаю, слегка пожурят за хулиганку и отпустят. Кто старуху будет судить… я не знал, что она… не здорова.
— Почему ты мне не сказал, когда я оформляла мать в клинику? — крикнула Ольга.
— Подумал, что для Зинаиды это благо. Подлечат нервишки. Я собирался сказать, но… потом случилось то, что меня… порезали по-настоящему.
— Признался бы раньше, может быть и не порезали бы.
— Маринка тоже такого мнения, — невесело усмехнулся Борис Борисович.
— Я понимаю, почему ты не приехал на похороны, — сказала Ольга, вставая, — прощай отец.
— Подожди, куда ты? Ты же только пришла?
— Извини, но я больше не хочу тебя видеть. Никогда.
Ольга шла к машине под холодным осенним дождём. В освещённом окне, виднелась сгорбленная фигура старика. Он махал Ольге рукой, надеясь, что она сделает то же самое.
Но Ольга даже не посмотрела наверх.
