Владимир поправил свой белоснежный галстук-бабочку, кажется, уже в сотый раз за это утро. Руки дрожали — но это была не нервная дрожь. Это было чистое, почти детское, запредельное счастье.
— Слушай, ну хватит себя изводить перед зеркалом! — рассмеялся его свидетель Игорь. — Она уже твоя, расслабься, старина!
Владимир улыбнулся. Да, его. Совсем скоро — его.
Дворец бракосочетаний в Львове гудел, как растревоженный улей. Гости, море цветов, фотовспышки. Дарья (Марина в оригинале) готовилась где-то рядом. Наверное, она тоже волнуется. Наверное, тоже безумно счастлива.
— Пойду воды попью, — буркнул Владимир и направился в служебный коридор, ища спасения от шума.
Наконец-то тишина. Он прислонился к холодной стене, закрыл глаза. Через какие-то полчаса он станет мужем самой прекрасной…
— Ещё год продержусь, а потом подам на развод.
Голос Дарьи. Знакомый, родной, но леденящий голос за тонкой стеной.
— Жилплощадь уже будет официально перейдёт ко мне по закону.
Владимир замер, как вкопанный. Кровь стремительно отлила от лица.
— Даша, ты в своём уме? — это была её подруга Алиса. — А если он вдруг всё поймёт?
— Да он же ослеплён чувствами, как мальчишка! Видела бы ты, как он сиял, когда предлагал оформить жильё на меня. «Доверие», говорит. «Семья», блин!
Смех. Такой звонкий и циничный смех.
— Год — это максимум. Наиграюсь в идеальную супругу, а потом… Свобода и просторные апартаменты в центральном районе. Неплохо, правда?
Мир качнулся. Стены коридора поплыли, потолок словно придавил плечи. Владимир схватился за перила — ноги сделались ватными.
Неправда. Это голос кого-то другого. Это не его Даша. Не может быть его Дарья!
— А как же ваши чувства? — спросила Алиса.
— Какая любовь, Алиска? Мне тридцать один! Часики-то тикают. А он — надёжность. Квартира, хорошая работа, не пьёт. Идеальный вариант для того, чтобы твёрдо встать на ноги.
— Жестоко ты.
— Жизнь такая. Или ты действуешь, или тебя используют.
Владимир медленно сполз по стене. Сел прямо на кафельный пол, не чувствуя, как холодно. В голове — абсолютная пустота. Белая, звенящая тишина.
Год назад она клялась: «Ты — моё единственное сокровище». Три месяца назад: «Хочу носить твою фамилию». Вчера: «Завтра мы станем единым целым».
Ложь? Всё было ложью?
За стеной послышался шелест тканей, застучали каблуки.
— Пошли, пора. Жених небось уже весь извёлся.
Владимир поднялся. Шатаясь, дошёл до зеркала. Белое, как мел, лицо, потухшие глаза.
Через двадцать минут он должен сказать «да».
Владимир стоял перед зеркалом и не узнавал своё отражение. Где тот счастливый дурак, который ещё пять минут назад поправлял бабочку дрожащими от радости руками?
Память подкинула ему разговор, состоявшийся три месяца назад. На кухне, в его квартире.
— Володя, а давай оформим квартиру сразу на меня? — Даша обнимала его сзади, нежно целовала в шею. — Ну, как настоящий символ доверия. Мы же семья!
Он тогда отшутился:
— Зачем торопиться? После свадьбы всё оформим, как положено.
— Но мы же уже решили пожениться! — губки надулись, как у ребёнка. — Ты что, мне не доверяешь?
— Конечно, доверяю, просто…
— Просто что? Думаешь, я выхожу за тебя только из-за жилья? — слёзы на глазах, дрожащий голос. — Как ты можешь такое вообще говорить!
И он сдался. Конечно, сдался. Побежал к нотариусу, оформил дарственную. А она светилась от счастья. «Спасибо, родной! Теперь я знаю, что ты меня действительно любишь!»
А два месяца назад…
— Послушай, а зачем нам этот новый диван? — Владимир вертел в руках ценник. — Пятьдесят тысяч гривен? У меня же есть совершенно нормальный.
— Есть у тебя, — Дарья поморщилась. — А теперь это и моя квартира. И я хочу, чтобы всё выглядело стильно!
Он тогда подумал: «Ну да, женщине важна эстетика». И купил. Диван, кресла, журнальный столик. Оформил кредит на три года.
— Милый, а на кого кредит будем оформлять? — невинные глазки.
— На меня, конечно. У меня заработная плата выше.
— Ты такой заботливый! — поцелуй в щёчку. — Вот поэтому я тебя и ценю!
А потом были дорогие шторы. За десять тысяч гривен. Потом кухонный гарнитур, который ей срочно понадобился.
А ещё месяц назад. В дорогом ресторане.
— Володя, а может, не будем тратиться на пышную свадьбу? — Даша лениво ковыряла салат. — Давай лучше отметим тихо, а эти деньги на путешествие потратим?
— Но ты же так хотела красивую церемонию! Платье заказано, ресторан забронирован.
— Передумала. — она пожала плечами. — К чему эта показуха? Лишние траты.
Он удивился тогда. Какие ещё лишние траты? Дарья обычно не экономила. Наоборот — могла с лёгкостью потратить его месячную зарплату на какую-нибудь сумочку.
Но сейчас всё встало на свои места. Зачем ей красивая свадьба, если через год планируется развод? Зачем тратить свои деньги — ведь квартира уже юридически её. Остальное не имеет значения.
А неделю назад.
— Даша, а ты счастлива со мной? — спросил он тогда.
Она помолчала. Долго и тяжело.
— А что такое счастье? — ответила вопросом на вопрос. — У каждого оно индивидуально.
— Ну, когда ты хочешь проснуться рядом с человеком. Когда думаешь о нём и улыбаешься без причины.
— Володя, не говори глупостей. — она повернулась к стене. — Ты уже не мальчик. Пора понимать: любовь — это красивые сцены в кино. А в жизни важно, чтобы было удобно и практично.
Удобно. Вот и вся суть. Ей было удобно. Квартира, стабильная зарплата, не скандалит, не изменяет.
А он-то, дурак, думал — любовь.
За дверью послышались голоса:
— Жених готов? Церемония начинается!
— Готов! — крикнул Игорь. — Володя, ты где? Тебя ждут!
Владимир посмотрел на своё отражение.
— Володя! — Игорь заглянул в туалет. — Тебя все ждут!
Дарья сейчас стоит там, в белоснежном платье, улыбается гостям. Играет роль счастливой девушки, которая выходит замуж по великой любви.
А через год она будет в суде. Играть роль несчастной жены, которой не повезло с мужем. И судья, глядя на красивую, плачущую женщину, отдаст ей квартиру. По закону. По справедливости.
— Иду, — хрипло сказал Владимир.
Время идти. Время сыграть свою роль в этом циничном спектакле.
Вопрос только: какую именно роль он теперь выберет?
Владимир встаёт рядом с Дарьей. Она берёт его под руку, прижимается к нему. Тепло её тела, знакомый, дорогой аромат духов. Всё, как раньше. Только теперь он знает правду.
— Привет, мой ненаглядный, — шепчет она ему на ухо. — Волнуешься, да?
Он смотрит в её глаза. Голубые, невероятно красивые глаза. В них он когда-то увидел смысл жизни. А теперь видит только отражение яркого света люстры.
— Немного, — отвечает он.
Церемониймейстер — статная женщина в синем костюме — начинает торжественную речь о семье, любви, верности и общей судьбе. Слова льются потоком, но Владимир не слышит их. Он смотрит в зал.
Рядом — его друзья. Игорь подмигивает, показывает большой палец. Георгий снимает на телефон. Они искренне рады за него. Думают, что он счастлив.
А в третьем ряду — родители Дарьи. Её отец — успешный предприниматель, который научил дочь считать каждую копейку с самого детства. Мать — бывшая модель, которая всю жизнь искала исключительно выгодные партии. Они не плачут от счастья. Они довольно кивают друг другу. Сделка прошла успешно.
— А теперь, дорогие будущие супруги, настал самый торжественный момент, — голос церемониймейстера прорывается сквозь туман в голове Владимира. — Время дать друг другу клятвы верности и любви!
Дарья поворачивается к нему. Улыбается сияющей улыбкой.
— Володя, — говорит она тихо, но так, чтобы все в зале слышали. — Ты изменил мою жизнь. Рядом с тобой я поняла, что такое настоящая любовь. Обещаю быть тебе верной женой, поддерживать тебя в радости и горе, делить с тобой всё: и счастье, и трудности.
Аплодисменты. Восторженные вздохи. «Какие красивые слова! Какая пара!».
А он стоит и думает: «Делить всё… Да, ты поделишь. Себе жилплощадь, мне — официальный разрыв».
— Владимир? — церемониймейстер доброжелательно ждёт. — Ваши слова?
Молчание. Зал затих, как по команде. Все ждут. Дарья смотрит на него с лёгкой, но уже ощутимой тревогой.
И тут Владимир вспоминает. Не ложь Дарьи — её он запомнил навсегда. Он вспоминает другое.
Своего дедушку. Старого мастера-столяра, который говорил ему в детстве: «Володя, запомни главное — правда всегда, всегда лучше самой красивой лжи».
— Владимир? — голос женщины стал более настойчивым. — Мы внимательно вас слушаем.
Он смотрит в зал. На мать, которая улыбается сквозь слёзы. На друзей. На всех этих чужих людей, которые пришли посмотреть на чужое счастье.
Потом смотрит на Дарью. На её красивое лицо, на дорогое платье, на безупречный маникюр. На весь этот спектакль.
— Я, — начинает он.
Дарья сжимает его руку. Мол, давай, скажи слова. Доиграем уже до конца!
— Я не могу этого сделать, — говорит Владимир громко и чётко.
Зал замирает. Кто-то задерживает дыхание, кто-то негромко охает.
— Что? — шепчет Дарья. — Володя, ты что такое говоришь?
— Я не могу жениться на человеке, для которого семья — это финансовая сделка, — он поворачивается к ней. — На человеке, который считает, что в любовь можно сыграть ради квартиры.
Тишина. Мёртвая, оглушительная тишина. Даже фотограф перестал щёлкать затвором.
— Ты о чём? — Дарья пытается улыбаться, но голос дрожит и срывается. — Какая сделка? Что ты несёшь?
Лицо её моментально белеет. В зале начинается шёпот, люди оборачиваются друг к другу.
— Я не понимаю, — лепечет она.
— А я понял. Наконец-то понял, — Владимир снимает кольцо со своего пальца. — Прости, Дарья. Но я — не товар. И любовь не продаётся.
Он кладёт кольцо на стол церемониймейстера и поворачивается к залу:
— Прошу прощения у всех за потраченное время. Свадьбы не будет.
Взрыв голосов. Крики, вопросы, ахи-охи. Мать Владимира встаёт с места, испуганно:
— Сынок! Что происходит?!
— Всё в порядке, мам, — говорит он, проходя мимо неё. — Я просто выбрал честность.
И Владимир идёт к выходу. Не оглядываясь.
Владимир вышел из ЗАГСа и остановился на широком крыльце.
За спиной бушевал скандал. Голос Дарьи, теперь уже визгливый и истерический:
— Он просто сошёл с ума! Это стресс перед свадьбой! Володя, вернись!
Голоса гостей, недоумённые, возмущённые:
— Что это только что было?
— Бедная девочка…
— Да он, кажется, псих!
Владимир не оборачивался. Пусть говорят. Пусть осуждают. Он сделал свой выбор.
Телефон разрывался от звонков. Мать, друзья, знакомые. Он выключил звук. Не сейчас. Потом всё объяснит.
Дома тихо. Владимир сел на диван. На тот самый, за который оформил кредит на три года. Усмехнулся горько. Ну и что теперь? Будет сидеть один и выплачивать мебель для квартиры, которая уже юридически не его?
Стоп. А почему не его? Дарственную ведь можно аннулировать. Сделка была заключена под огромным влиянием обмана и принуждения.
Первый раз за этот день Владимир улыбнулся по-настоящему.
Две недели спустя.
— Владимир Викторович, у меня хорошие новости, — адвокат аккуратно отложил документы. — Дарственная аннулирована. Квартира снова принадлежит вам. А попытки вашей бывшей невесты оспорить решение суда, скажем так, не увенчались успехом.
Дарья пыталась бороться, конечно. Слёзы, угрозы, попытки «поговорить по-хорошему». Даже родители её приезжали — объясняли, что дочка «просто неудачно пошутила», что Владимир неправильно понял её намёки.
Но поезд ушёл.
Три месяца спустя.
Новая работа. Владимир уволился из старой фирмы — там все знали историю со свадьбой, шушукались за спиной. Теперь он работал в небольшой архитектурной студии.
— Володя, познакомься, — начальник привёл новую сотрудницу. — Это Екатерина, наш дизайнер. Катя, это Владимир, наш лучший архитектор.
Девушка улыбнулась. Простая, открытая улыбка. В глазах — живой интерес.
— Очень приятно. Я слышала, что вы волшебно работаете с пространством.
— Стараюсь, — ответил Владимир.
И подумал: «А вот эта, кажется, не спросит про квартиру в первый же день знакомства».
Он не встречался с Катей из офиса в романтическом смысле. Пока не встречался. Они просто дружили, пили кофе после работы, говорили о книгах и фильмах. Без обязательств. Без форсированных планов на будущее.
А Дарья? Она вышла замуж через четыре месяца после их несостоявшейся свадьбы. За пожилого бизнесмена с двумя детьми и особняком в пригородном посёлке. Теперь активно строила из себя заботливую мачеху в социальных сетях.
Владимир не злился. Даже сочувствовал немного. Каково это — всю жизнь играть роль? Не быть собой ни на минуту?
Телефон зазвонил. Катя.
— Володя, привет! Слушай, а ты любишь мороженое?
Он рассмеялся:
— Обожаю. А что?
— Да ничего особенного. Просто подумала сходить за мороженым. В такой снегопад! Глупо, да?
— Очень глупо, — согласился Владимир. — Жди, сейчас приеду.
Он быстро оделся, вышел на улицу. Снег кружился, залеплял глаза, но на душе было легко и тепло.
Знаете, бывает в жизни момент, когда ты понимаешь: вот теперь всё по-настоящему. Без обмана, без игры, без циничных расчётов.
Владимир шёл по снежной улице к девушке, которая захотела мороженого в октябре.
И впервые за долгое время был по-настоящему счастлив.
