— Эй, ты куда? Стой! Там собаки! — Настя рванулась вперёд, перехватывая девчонку, которая ловко стянула какую-то мелочь у торговцев и теперь неслась к забору. Видно, рассчитывала, что там, через дыру, выскочит на улицу. А вот фигушки!
За забором, как назло, две псины огромные на цепи сидели, те самые, что ночью по закрытой территории шастали. Девчонка, видать, струхнула, скорость прибавила, ну и Настя тоже не отстала. Хвать её прямо у проёма и давай в другую сторону тащить.
— Дурында! Я ж помочь хотела!
Девчонка глянула на Настю, прикинула: торговцы так не одеваются, значит, своя. И побежала легче. Остановились, когда рынок уже из виду пропал.
— Тебя что, не учили, что воровать нехорошо? — Настя, отдышавшись, уставилась на девчонку.
— Да ничего, с них не убудет, — буркнула та.
— Горе ты луковое, — усмехнулась Настя. — Где живёшь-то?
Девчонка рукой махнула, неопределённо так.
— То тут, то там.
— В смысле, бездомная?
— Ну, можно и так сказать.
– Ты же ещё дитё…
Настя головой покачала. Ну, взрослые – ладно, у них там свои заморочки. Но ребёнок-то!
— Ну и что, что ребёнок? — огрызнулась та. — Я в детский дом не хочу! Да и отчим не отдаст, ему репутацию портить ни к чему.
Настя улыбнулась. Серьёзные слова из детских уст – смешно, конечно.
— Ладно, пойдём ко мне, что ли?
Девчонка оглянулась, посмотрела вдоль улицы, потом на Настю.
— А ты меня не сдашь?
— Не сдам, — вздохнула Настя. — Сама такая же. Только мне ещё хуже.
Пошли. Девчонка за руку её взяла.
— Меня Олеся зовут. А тебя?
— А меня… — Настя запнулась.
— Почему тебе хуже?
— Да ничего не помню из прошлой жизни, — пожала она плечами. — Ну, то есть, думаю, была же она, до того, как я вот это всё помнить начала.
Олеся резко остановилась.
— Как это – ничего? Вообще ничего?
— Ничего, — Настя кивнула.
— А имя?
— Имя взяла, какое понравилось.
— Ух ты! Интересно! Я бы тоже так хотела! Стала бы Изольда. Классно же?
— Да ничего интересного без памяти быть. — Настя поморщилась. — Страшно, скорее.
— Да ладно, — отмахнулась Олеся. — Я б про отчима своего гадкого забыла.
— Это тебе так кажется. Пойдём.
Настя открыла калитку – вернее, то, что от неё осталось. Дом давно заброшен, она тут обосновалась, собрала, что могла, с других заброшек, и получилось, в общем, жить можно. Даже печка топилась, правда, тепло только рядом с ней было.
— Ничё так, классно устроилась! — Олеся по комнате прошлась. — О, даже книжки есть! Печку ими топишь?
— Ты что такое говоришь? — возмутилась Настя. — Книжки читают!
— Ай, не будь такой правильной! — Олеся отмахнулась.
— Ладно, вижу, не любишь читать. И учиться, наверное, тоже не рвёшься? А кем вообще планируешь стать, когда вырастешь?
— Богатой! И чтоб все меня слушались!
— Ну, тогда, конечно, — усмехнулась Настя. — Зачем учиться-то? А деньги-то откуда возьмёшь?
— Откуда-нибудь, — Олеся снова махнула рукой, неопределённо.
— Ну, понятно, — вздохнула Настя. — С неба упадут.
Олеся нахмурилась. Видно, эта фраза ей уже надоела. Настя поставила на стол старый чайник.
— Садись, чай пить будем, — говорит.
Олеся на чайник косится, потом спрашивает:
— А ты, значит, тоже воруешь?
Настя усмехается.
— С чего взяла?
— А чай, сахар, булка – откуда?
— Эх, ты! — Настя рукой махнула. — Я бабушкам помогаю тут, в частном секторе. Кому грядки прополоть, кому полить, кому в магазин сходить.
Олеся нос воротит.
— Скукота!
– А воровать, значит, лучше?
— Нет, конечно, — говорит. — Воровать – это плохо. Но грядки полоть – ещё хуже!
Странные они, взрослые, думает Настя. Живут как-то, стараются, учатся, работают. А Олеся улыбается.
— Я, наверное, ещё маленькая, — говорит. — И глупая.
Отхлебнула из кружки, потом из-под куртки кольцо колбасы вытаскивает – килограмма два, не меньше.
— Ну что, — хитро так смотрит, — будем с чаем? Или ты ворованное не ешь?
Настя улыбается, встаёт, нож достаёт.
— Ну, ты же больше не будешь, правда?
Олеся смеётся.
— Никогда!
Олесе одиннадцать, а оторва ещё та. Хотя, как Настя поняла, не её вина. Мать её хотела, как лучше, мужей домой таскала, а те Олесю воспитывать пытались. Ну, и получали, конечно. Коса на камень, как говорится. Последний держался долго, но когда Олеся ему в портфель тухлой рыбы наложила, да документы испачкала, мать не заступилась. Олеся и сбежала.
— Насть, а как так получилось, что ты ничего не помнишь? — лежат они на диване старом, уже темно, а всё разговаривают.
— Не знаю, — Настя вздыхает. — Знала бы – рассказала бы.
Олеся резко садится.
— Слушай, а вдруг ты какая-нибудь богатая наследница? Найдут тебя, денег куча, и меня с собой заберёшь!
Настя смеётся.
— Фантазёрка! Какая наследница? Если бы были родственники, да ещё богатые, искали бы давно. А раз никто не ищет…
— Жаль, — Олеся вздыхает. — Ну, а я всё равно богатой буду!
***
Живут они вместе уже полтора месяца. Сблизились так, что Олеся однажды Настю обняла и говорит:
— Ты мне самая родная! Как сестра!
— И ты мне, Олесь, — отвечает Настя. — Давай маме твоей хоть письмо напишем? Она же переживает.
— Некогда ей, — отмахивается Олеся. — Свою жизнь устраивает.
Спорили они часто. Настя заставляла Олесю учиться, читать, считать. Та не хотела, но слушалась. Странно, но некоторые книжки и правда интересные оказались. Но иногда Олеся взрывалась. Как сегодня.
— Олесь, садись читать, — говорит Настя. — А я пока…
— Не хочу! — та брови хмурит.
— Мы же договаривались!
— А я конфет хочу!
— Ну где ж мы конфет-то возьмём? — Настя растерялась. — Мы ж договаривались, не воровать!
— А я знаю где! — Олеся рванула к двери и даже не обернулась, когда Настя её позвала.
– Тут, совсем рядом, кладбище. Явно ж там конфеты оставляют. Старые брать не будем, только свежие, – последние слова она уже кричала на ходу, а Настя осталась в доме.
***
Через час Олеся уже полные карманы набрала, видать, недавно праздник какой был. И птицы не успели растащить. Собиралась уходить, как увидела ангела. Настоящего, красивого, только каменного.
Олеся медленно подошла к ограде, тоже красивой.
— Ничего себе! — обошла ограду, чтобы лучше рассмотреть памятник. Ангел – метра два, не меньше. Олеся смотрела, голову задрав, потом взгляд скользнул вниз, к фотографии похороненного.
— Ой, мамочки! — Олеся сорвалась с места и побежала, как будто стая собак гналась.
— Олесь, ты чего? — Настя кинулась к ней. — Кто тебя обидел? Ударил? Ну, говори!
— Там… там… — Олеся даже ногами дёргала, так трясло.
— Ну, что там? Где там? Что случилось?
Олеся встала, серьёзно посмотрела на Настю.
— Ты должна пойти со мной. Ты должна сама это увидеть!
— Да что ж такое-то?
— Ты должна сама увидеть! — Олеся потащила Настю, всё быстрее.
— Да куда ты меня тащишь? На кладбище, что ли? Не пойду я туда!
Олеся остановилась.
— Чего боишься?
Настя вырвала руку.
— Просто боюсь, и всё!
— Насть, ну ты ж знаешь, как я к тебе отношусь! Я тебя люблю! Поверь, ты должна это увидеть!
Настя вздохнула.
— Ладно, пошли.
Шли медленно, Настя осматривалась. И не так уж и страшно, даже спокойно как-то. Долго шли, пока не увидели…
— Ничего себе памятник! — Настя, как и Олеся, смотрела вверх. — Кто-то денег не пожалел.
Олеся дёрнула её за руку.
— Смотри, кто на фотографии!
Настя опустила взгляд и почувствовала, как в глазах темнеет. На фото была она.
— Насть, Насть, тебе плохо?
Она открыла глаза, увидела испуганное лицо Олеси. Всё-таки грохнулась в обморок. Как тут не грохнуться, увидев себя похороненной? Села, голова раскалывалась.
— Олесь, что всё это значит?
— Не знаю, Насть, — Олеся ответила. — Как увидела, сразу за тобой побежала. Но одно знаю точно: мы теперь узнаем, кто ты и откуда!
— Каким образом?
— Караулить надо! Придёт же кто-нибудь к тебе на могилку!
Они переглянулись. Странно прозвучали слова: «к тебе на могилку». Говорили тихо, то ли из-за тишины вокруг, то ли потому, что всё это было страшно и непонятно.
— Олесь, а вдруг ко мне никто не ходит?
— Ну, как же не ходит? — Олеся возразила. — Видишь, убрано всё. Значит, ходят. Получается, тот, кто ходит, живёт в этом городе. А почему меня не ищут?
Олеся вздохнула, погладила её по руке.
— Насть, ну ты ж не дура! Тебя не ищут, потому что думают, что похоронили!
— Точно… — Настя задумалась.
Олеся задумчиво уставилась на памятник. Настя задумчиво хмурилась.
— Слушай, Насть, а ты ничего не вспомнила? Может, у тебя сестра-близняшка была?
Настя грустно покачала головой.
— Вы что тут делаете? — раздался резкий голос. — А ну, брысь отсюда! Не хватало ещё, чтоб всё поломали!
– Мам, перестань!
Подошли мужчина и женщина. Настя повернулась к ним, и женщина замерла, а потом медленно стала оседать на землю.
— Мама! — мужчина успел её подхватить.
А Настя кинулась к ним.
— Вот, возьмите водички! — ей было всё равно, что бутылка стояла за памятником, видимо, для цветов.
Мужчина взял бутылку, посмотрел на Настю, и бутылка покатилась по земле.
— Оля… Доченька! — женщина схватилась за голову.
В голове Насти творилось что-то невообразимое, как будто мысли стали палками и камнями и беспорядочно стучали внутри. Олеся видела, что Настя узнаёт их, начинает понимать, кто это. Девчонка плакала от счастья за подругу. Мужчина и женщина с двух сторон обняли Настю, то есть Олю, что-то говорили, плакали, а про Олесю совершенно забыли.
Девчонка тихо пошла в сторону их жилища. Теперь Насте оно не нужно, а значит, Олеся может там остаться. Девчонка с досадой вытирала слёзы.
– Ну, чего разревелась? Надо радоваться за подругу, – бормотала она.
Ночь почти не спала, одной было боязно. Под утро, когда стало светать, уснула.
— Засоня, вставай!
Олеся подскочила. От той Насти мало что осталось, как может человек за один день так измениться?
— А что глазки-то опухшие? Ревела? Ну, прости, — Оля виновато улыбнулась. — Я вчера вообще ничего не соображала. Представляешь, мой папа женился, и его новая жена решила избавиться сначала от меня, а потом от него, чтоб все деньги себе забрать. А я в последний момент сбежала!
— Он об этом не знал?
— Нет, — Оля покачала головой. — Такая история! Потом расскажу. Хорошо, что папа всё вовремя понял. Да чего сидишь? — Оля подтолкнула её. — Собирайся, к нам поедем. Потом к твоей маме. Папа сказал, договорится, чтоб ты у нас осталась.
Олеся кинулась ей на шею.
— Я тебя так люблю!
Оля рассмеялась.
— Ну, ещё бы! Всё получилось, как ты хотела! Смотри, меня нашли родственники, они богатые, и ты теперь тоже плохо жить не будешь! Да не дуйся! Поехали скорее, всем моим не терпится с тобой познакомиться!
Они сели в шикарную машину. Олеся с благоговением осматривалась, потом показала на мужчину за рулём.
— Это твой папа?
Оля рассмеялась.
— Нет, папа ждёт дома, а это мой водитель. Знакомься, это Тимофей, он будет нас везде возить.
– Вот видишь, я буду жить хорошо и без книжек твоих.
– Ну, не спеши радоваться…
