Вера смотрела на положительный тест, прислонившись к стене ванной. Пятнадцать лет безуспешных попыток, восемь процедур ЭКО — и вот результат. Две полоски.
Она взглянула на свое отражение: впалые щеки, тени под глазами. Сорок лет. Риски. И Андрей, который последние полгода избегал ее.
— Андрей, — позвала она. — Можешь подойти?
В дверном проеме появился муж — все еще привлекательный мужчина. Три года назад он увлекся споротом, и его тело подтянулось, стало жилистым. Сегодня он был одет слишком хорошо для обычной субботы — выглаженная рубашка, дорогие джинсы.
— Я скоро выхожу, давай быстрее, — сказал он вместо приветствия.
Вера протянула ему тест.
Андрей взял пластиковую полоску и медленно опустил руку. На его лице промелькнуло что-то неуловимое — не радость, не удивление, а скорее… досада?
— Это… неожиданно, — сказал он.
— Неожиданно? После стольких лет попыток?
Андрей засунул руки в карманы — жест, который появился у него в последние месяцы.
— Нам нужно поговорить. Только не сейчас. Я опаздываю.
— На что ты опаздываешь в субботу?
— Встреча с клиентом. Мы поговорим вечером, обещаю.
Андрей работал в риэлторской компании. Рынок недвижимости был перенасыщен, и шесть дней в неделю стали нормой. Но субботние «встречи с клиентами» начались около полугода назад. Как раз тогда, когда Вера решилась на последнюю попытку ЭКО.
— Нет. Мы поговорим сейчас.
Что-то в ее тоне заставило Андрея остановиться.
В гостиной они сели друг напротив друга. Старый диван скрипнул под весом Андрея. Солнце било сквозь немытые окна их квартиры — той самой «двушки» в спальном районе, которую они купили в ипотеку семь лет назад. «На первое время, — говорил тогда Андрей, — а когда родится ребенок, переедем в что-нибудь просторнее». Ипотека была почти выплачена, а они все еще жили здесь.
— У меня появилась женщина, — сказал Андрей без предисловий.
Вера ожидала этих слов, но все равно они ударили под дых.
— Кто она?
— Это имеет значение?
— Для меня — да.
Он вздохнул.
— Елизавета. Она работает в смежном отделе. Мы встретились на корпоративе в декабре.
Декабрь. Полгода назад. Как раз когда Вера решилась на последнюю процедуру ЭКО.
— Сколько ей?
— Двадцать восемь.
Тринадцать лет разницы. Столько же, сколько Вера пыталась забеременеть.
— Что ты собираешься делать? — спросила она, кивнув на тест.
Андрей посмотрел на тест, затем снова на Веру. В его глазах смешались жалость и брезгливость.
— Вера, это невозможно.
— Что невозможно?
— Моя беременность. Я сделал вазэктомию. Три месяца назад.
Комната закружилась. Стены, фотографии, книги — все сливалось.
— Без моего ведома? Ты сделал операцию за моей спиной?
Андрей подался вперед, и в его глазах сверкнул сдерживаемый годами гнев.
— А ты бы разрешила? Пятнадцать лет, Вера. Пятнадцать лет ада. Каждый месяц — температура, тесты, истерики. «Андрей, у меня овуляция, бросай все!» Каждая копейка — на эти бесконечные процедуры. Каждый отпуск — насмарку, потому что ты не можешь лететь, или плавать, или ездить верхом. Я чувствовал себя не мужем, а донором спермы. Ты хоть раз спросила, чего хочу я?
Вера молчала. Может, он прав? Она никогда не задумывалась, каково ему все эти годы.
— Я хотел нормальной жизни, — продолжал Андрей. — Секса по желанию, а не по графику. Отдыха, который не зависит от твоего цикла. Возможности пойти выпить с друзьями после работы, а не нестись домой, потому что «у тебя сегодня день».
— Ты мог сказать.
— Я пытался! Много раз. Но тебя не существовало, Вера. Была только твоя одержимость беременностью. А теперь у меня другая жизнь. И у Лизы будет мой ребенок.
— Она беременна?
— Четвертый месяц. Мы хотели дождаться, пока пройдет первый триместр, чтобы все рассказать. Я собирался поговорить с тобой на следующей неделе.
— Значит, если ты сделал вазэктомию, то ребенок… — начал Андрей, взглянув на тест.
— Не смей. Даже не думай. Я никогда тебе не изменяла.
Она встала и направилась в спальню. Открыла ящик комода с нижним бельем, достала синюю коробочку и вернулась в гостиную. Положила коробку на стол перед Андреем.
— Что это?
— Открой.
Внутри был шприц с остатками прозрачной жидкости и инструкция — последняя попытка ЭКО, на которую Вера решилась, заняв деньги у сестры.
— Искусственная инсеминация? Ты использовала донорскую сперму без моего ведома?
— Нет. Твою. Из того образца, что мы заморозили три года назад. Помнишь? На случай, если химиотерапия повлияет на твою фертильность.
Андрей помнил. После удаления подозрительной родинки на спине врачи нашли меланому. Лечение прошло успешно, но тогда они заморозили его сперму — на всякий случай.
— Ты не имела права.
— А ты имел право на вазэктомию без моего ведома? Видимо, мы оба научились держать секреты.
Андрей встал.
— Я не могу так, Вера. Мне нужно уйти.
— К ней?
— Да, к ней. И к нашему ребенку.
«Нашему». От этого слова внутри поднялась волна горечи.
Андрей быстро собрал вещи — две сумки, как будто он давно был готов к этому моменту. Он остановился в дверях, глядя на Веру. На мгновение в его глазах промелькнуло сожаление.
— Прости. Я никогда не хотел делать тебе больно.
Когда за Андреем захлопнулась дверь, Вера опустилась на диван. Пятнадцать лет она определяла себя через него, через их брак, через их несостоявшихся детей. Кто она теперь?
Телефон завибрировал. СМС от клиники: «Уважаемая Вера Николаевна, напоминаем о записи на контрольное УЗИ в понедельник в 15:30. С уважением, медицинский центр «Тонкая линия».
Тонкая линия — между надеждой и отчаянием, между семьей и одиночеством.
Неожиданно Вера рассмеялась. Впервые за пятнадцать лет она была по-настоящему одна. И впервые за пятнадцать лет внутри нее росла новая жизнь.
— Почему ты до сих пор его не подала на алименты? — спросила Кристина, коллега и единственный человек, который остался рядом после ухода Андрея.
Они сидели в кафе около бизнес-центра, где обе работали — Вера бухгалтером, Кристина юристом. Живот Веры уже заметно округлился.
— На каком основании? Он сделал вазэктомию и может легко доказать, что биологически не мог быть отцом ребенка после операции.
— Но ведь сперма-то его!
— Которую я использовала без его согласия.
Кристина покачала головой:
— Это такая юридическая каша, что даже я запуталась. А ты не хочешь просто поговорить с ним? Может, когда он увидит ребенка…
— Нет. Он сделал свой выбор.
На самом деле она видела Андрея дважды после его ухода — один раз в супермаркете, где он выбирал фрукты с ухоженной блондинкой. Второй раз — случайно столкнулись на парковке их дома, когда он приезжал забрать оставшиеся вещи. Оба раза он делал вид, что не замечает ее.
— А как поживает София? — спросила Кристина, кивая на живот Веры.
София. Имя, которое Вера выбрала неделю назад. Не Надежда — слишком пафосно. Не Вера — слишком самоуверенно. София — мудрость. То, что ей самой так не хватало все эти годы.
— Пинается так, что иногда кажется, будто там футболист, а не девочка.
— У тебя всё готово? Кроватка, коляска?
— Только пеленки и распашонки. На остальное пока не хватает.
После ухода Андрея финансы превратились в головную боль. Ипотека, коммунальные платежи, лекарства для поддержания беременности — все это съедало почти всю зарплату. А еще были кредиты за последнюю процедуру ЭКО.
— Я могу одолжить.
— Даже не думай. Ты и так много для меня делаешь.
Телефон Веры завибрировал. На экране высветилось: «Лиза».
— Господи, опять. Третий раз за неделю.
— Ты собираешься ответить?
— А смысл? Что я могу ей сказать?
После ухода Андрея прошло четыре месяца. Две недели назад Лиза начала звонить Вере. Сначала с номера Андрея, потом со своего. Вера сбрасывала, но настойчивость незнакомки удивляла.
— Может, случилось что-то серьезное? С Андреем?
Вера задумалась. Когда-то мысль о том, что с бывшим мужем может что-то случиться, вызвала бы у нее панику. Сейчас — лишь смутное беспокойство.
— Ладно. — Она ответила на звонок. — Алло?
— Вера? Это Лиза. Простите, что беспокою, но нам очень нужно поговорить.
— О чем?
— Не по телефону. Пожалуйста. Это касается ребенка.
— Моего ребенка?
— И вашего, и моего.
Кафе в центре города было из тех мест, где бизнесмены проводят обеденные перерывы — дорогое, претенциозное, с непроизносимыми названиями блюд.
Вера узнала Лизу сразу — та сидела у окна. Высокая блондинка с идеальной кожей, одетая с небрежной элегантностью. Ее округлившийся живот был подчеркнут облегающим платьем.
«Андрей всегда любил красивые вещи», — подумала Вера.
Лиза увидела ее и помахала рукой. Вера подошла к столику.
— Спасибо, что пришли. Я боялась, что вы откажетесь.
— Я здесь только потому, что вы упомянули моего ребенка. О чем вы хотели поговорить?
— Андрей мне все рассказал. Про вашу последнюю процедуру ЭКО, про замороженный образец.
— И?
— Вы знаете, что ваш ребенок и мой — сводные брат и сестра? Генетически — наполовину родные.
Вера застыла. Конечно, она понимала это умом, но слышать это от любовницы мужа…
— К чему вы клоните?
Лиза обхватила свою чашку с чаем.
— Андрей хочет, чтобы я сделала аборт.
— Что?
— Он говорит, что это слишком сложно — двое детей от разных женщин, родившиеся почти одновременно. Говорит, что это разрушит его репутацию, карьеру. Что мы можем потом родить другого ребенка, «нормально». Что я еще молодая и успею…
— А вы? Чего хотите вы?
— Я хочу этого ребенка. Я знаю, как это звучит. Я разрушила вашу семью, а теперь прихожу к вам плакаться. Но мне больше не к кому пойти. Андрей… он изменился. Он не тот человек, которого я думала, что знаю.
«Добро пожаловать в клуб», — подумала Вера.
— Что вы хотите от меня?
— Я не знаю. Поддержки? Совета? Просто поговорить с кем-то, кто понимает, каково это — носить ребенка Андрея Викторовича.
Вера смотрела на женщину напротив — молодую, испуганную, одинокую. Такой ли была она сама пятнадцать лет назад, когда встретила Андрея?
— Сколько вы его знаете?
— Полгода. То есть, мы работаем в одной компании три года, но встречаться начали в декабре. Он был… таким внимательным. Говорил, что его брак давно превратился в формальность, что вы отдалились друг от друга. А потом я забеременела, и он сначала обрадовался, а теперь…
Вера слушала и видела историю, которая могла бы быть ее собственной, если бы Андрей встретил Лизу пятнадцать лет назад.
— Он контролирует ваши финансы?
Лиза удивленно моргнула:
— Откуда вы знаете?
— Просто догадка.
— Я переехала к нему, продала свою квартиру. Деньги вложили в бизнес Андрея. Он говорил, что так будет выгоднее. А теперь…
— А теперь у вас ничего нет.
Лиза кивнула:
— Я даже не могу вернуться к родителям. Они в Новосибирске, и они… не одобряют. Считают, что я разрушила чужую семью.
Вера смотрела на Лизу и видела не соперницу, а жертву — такую же, как она сама. Жертву мужчины, который видел в них только функцию, а не личность.
— Не делайте аборт. Если вы хотите этого ребенка — не делайте аборт. Не позволяйте ему решать за вас.
— Но как я справлюсь одна?
— Так же, как собираюсь справляться я. День за днем.
Она достала из сумки блокнот, написала на листке и протянула Лизе:
— Это адрес и телефон юриста. Моей подруги. Она поможет вам разобраться с имущественными вопросами. И еще… У меня есть свободная комната. Если вам понадобится место, где остановиться.
Лиза смотрела на нее широко раскрытыми глазами:
— Почему вы мне помогаете?
— Потому что наши дети — брат и сестра. И потому что Андрей не заслуживает ни одного из них.
— Ты в своем уме? — спросила Кристина, когда Вера рассказала ей о встрече с Лизой. — Ты пригласила любовницу мужа жить с тобой?
— Бывшего мужа. И она не любовница, она очередная жертва.
Они разбирали детские вещи, которые Кристина купила на барахолке — кроватку, ходунки, игрушки.
— Вера, послушай. Я понимаю, что тебе сейчас тяжело. Но это не значит, что ты должна спасать всех подряд.
— Я не спасаю. Я просто… понимаю ее.
— А ты не думала, что она может водить тебя за нос? Что это может быть манипуляция?
Вера задумалась. Конечно, такая возможность существовала. Но отчаяние в глазах Лизы казалось настоящим.
— Она беременна от моего бывшего мужа. Наши дети — наполовину родные. Разве это не странно? Разве это не… знак?
— Знак чего?
— Не знаю. Может быть, того, что семья — это не то, что мы привыкли думать.
Телефон Веры зазвонил. На экране высветилось: «Андрей».
— Не отвечай, — быстро сказала Кристина.
Но Вера уже поднесла телефон к уху:
— Да?
— Ты довольна? Ты добилась своего?
— О чем ты?
— О Лизе. Она ушла от меня. Сказала, что не может быть с человеком, который заставляет ее выбирать между ним и ребенком.
Вера молчала.
— Это ты ее настроила. Ты всегда была мастером манипуляций. Пятнадцать лет ты манипулировала мной, а теперь взялась за нее.
— Я ничего ей не говорила. Она сама пришла к этому решению.
— Не верю. Слушай меня внимательно, Вера. Я знаю, что ты сделала. Ты использовала мою сперму без моего согласия. Это незаконно. Я могу подать на тебя в суд.
— Можешь. А я могу рассказать всем, как ты заставлял беременную женщину сделать аборт. Уверен, что твои клиенты оценят такую историю? Твое начальство? Твои родители?
На другом конце линии повисла тишина.
— Чего ты хочешь? — наконец спросил Андрей.
— Ничего. От тебя — абсолютно ничего.
— Не верю. Ты всегда чего-то хотела. Пятнадцать лет ты хотела ребенка. Теперь у тебя будет ребенок. Что дальше? Чего ты будешь хотеть потом?
Вера задумалась. Что она хотела на самом деле?
— Я хочу быть счастливой, Андрей. Просто счастливой. Без тебя.
Она завершила вызов и повернулась к Кристине:
— Он угрожает судом.
— Пустые угрозы. Никакой судья не встанет на сторону мужчины, который заставляет женщину делать аборт. А если он поднимет вопрос о незаконном использовании его биоматериала, ты всегда можешь сказать, что это было с его согласия. Слово против слова.
В дверь позвонили.
— Это, наверное, курьер с подгузниками, — сказала она, направляясь к двери.
Но на пороге стояла Лиза — с чемоданом и опухшими от слез глазами.
— Простите. Мне больше некуда идти.
Вера проснулась от детского плача. На часах было 3:14 — время, когда София обычно требовала внимания. Но плакал не ее ребенок.
Она встала и вышла из спальни. В гостиной Лиза сидела на диване, держа на руках маленький сверток. Ее сын Миша родился на две недели раньше Софии, такой же крикливый, как его сводная сестра.
— Все в порядке?
Лиза покачала головой:
— Он весь горит. Мне кажется, у него температура.
Вера коснулась лба младенца — действительно горячий. Они измерили температуру — 38.2. Не критично, но тревожно для шестинедельного ребенка.
— Нужно звонить в скорую? — спросила Лиза. В ее глазах стоял страх — тот особый страх, который бывает только у молодых матерей.
— Подожди. Сначала попробуем сбить температуру.
Она достала детский нурофен, помогла Лизе отмерить правильную дозу и дать ее Мише. Затем увлажнила салфетку и протерла лоб и шею ребенка.
— Спасибо. Я бы запаниковала без тебя.
За последние два месяца они перешли на «ты». Сложно сохранять формальность, когда живешь в одной квартире, делишь один холодильник и поочередно качаешь двух младенцев.
— У Софии тоже была температура на прошлой неделе, помнишь? Это нормально.
Из детской донесся плач. Теперь проснулась София.
— Я схожу. Ты и так уже вторую ночь не спишь.
Вера взяла мальчика на руки. Он был так похож на свою мать — те же голубые глаза, тот же разрез губ. От Андрея у него была только линия подбородка — упрямая, решительная.
Удивительно, но она не испытывала к Мише ни ревности, ни неприязни. Он был просто ребенком — невинным, беззащитным, нуждающимся в любви. Как и ее дочь.
Лиза вернулась с Софией, которая уже успокоилась и теперь разглядывала мир своими темными глазами — копией глаз Веры.
— Думаю, она просто услышала голоса и решила, что пропускает что-то интересное.
Они сидели на кухне, каждая с ребенком на руках, в тишине предрассветного часа. Две женщины, еще недавно незнакомые, а теперь связанные странной связью — не дружбой, не родством, но чем-то, что было создано обстоятельствами и укреплено общей бедой.
— Ты когда-нибудь жалеешь? О том, что все так сложилось?
Вера задумалась. Жалеет ли она? О пятнадцати годах с человеком, который в итоге предал ее? О годах, потраченных на бесплодные попытки стать матерью? О боли, обидах, разочарованиях?
— Нет. Потому что если бы все сложилось иначе, у меня не было бы Софии. И тебя с Мишей тоже не было бы в моей жизни.
— Но мы разрушили твою семью.
— Нет. Вы не разрушили мою семью. Вы помогли мне создать новую.
Мишина температура начала спадать. Он затих на руках Веры, и его дыхание стало ровным. София тоже уснула, прижавшись к груди Лизы.
За окном начинало светать. Тонкая линия горизонта отделяла ночь от дня, прошлое от будущего. В этой точке перехода две женщины и двое детей были просто вместе — необычная семья, созданная не по правилам, но по закону сердца.
Они не знали, что ждет их впереди. Возможно, Андрей вернется в их жизнь — как отец, как бывший муж, как бывший возлюбленный. Возможно, им придется столкнуться с непониманием окружающих, с осуждением, с трудностями. Но в этот момент они были сильнее страха и неопределенности.
Вера посмотрела на Лизу, на сына в своих руках и на дочь в руках той, которую когда-то считала разрушительницей своей жизни. И впервые за много лет она почувствовала то, чего так долго была лишена — ощущение дома, ощущение семьи, ощущение счастья, которое приходит не извне, а изнутри.
София и Миша — два ребенка от одного отца и разных матерей. Необычное начало, необычная семья. Но разве любовь когда-нибудь следовала правилам?
Вера улыбнулась. Тонкая линия между «до» и «после», между старой жизнью и новой была уже позади. Впереди был новый день и новая жизнь — непростая, но настоящая.
