Ключи упали прямо в лужу. Михаил выругался сквозь зубы и полез за ними, стараясь не намочить рукав пальто. Третий час ночи. В окнах его квартиры горел свет.
— Светка опять ночует у подружки, — пробормотал он, отряхивая ключи. — Забыла выключить.
В прихожей пахло чужими духами — приторными, дешёвыми. На вешалке висела мужская куртка.
— Лариса? — Михаил заглянул в гостиную.
Света сидела на диване, поджав под себя босые ноги. Рядом с ней — незнакомый мужик в майке-алкоголичке. На столе — бутылка коньяка и документы. Его документы. На квартиру.
— Миша! — Света вскочила так резко, что опрокинула рюмку. Коньяк потёк по бумагам. — Ты же… ты же на дежурстве до утра!
Мужик лениво потянулся: — Так это твой братец-благодетель? Ну, здорово, родственничек.
В голове у Михаила что-то щёлкнуло. Как будто кто-то выключил звук и включил замедленную съёмку. Света что-то быстро говорила, размахивала руками. Коньяк капал со стола на ковёр — подарок тёщи на новоселье. Мужик ухмылялся, показывая золотой зуб.
— …это Вадик, мы вместе работаем, он юрист, хотел помочь с документами на маму, на лечение…
— Выметайтесь.
Михаил сам удивился, как спокойно это прозвучало. Света замолчала на полуслове.
— Миша, ты что? Я же объяснила…
— Вон из моего дома. Оба.
Три месяца назад всё было иначе. Михаил помнил то утро в деталях — солнечные зайчики на кухонных шкафчиках, запах кофе, Катькин смех. Дочь рассказывала какую-то школьную историю, размахивая тостом. Крошки летели во все стороны.
— Пап, а можно я на весенних каникулах в Питер поеду? У нас экскурсия…
— Посмотрим, — Михаил потрепал её по голове. — Если с алгеброй подтянешься.
— Мишань, — Лариса поставила перед ним кружку. — Света вчера опять звонила.
Он нахмурился: — И что на этот раз?
— Аркадий её выгнал. Окончательно. Говорит, некуда идти.
— Вот же… — Михаил помассировал переносицу. — Я же его предупреждал, что она…
— Миша. Она твоя двоюродная сестра.
— Знаю.
Лариса села напротив, обхватила кружку обеими руками: — Может, на пару недель? Пока работу найдёт, комнату снимет.
Катя перестала жевать: — Тётя Света будет у нас жить?
— Временно, — Михаил посмотрел на жену. — Максимум месяц. Хорошо?
Лариса кивнула. Потом, через три месяца, она часто вспоминала этот кивок. И думала — что было бы, если бы она тогда сказала «нет»?
Света приехала с двумя сумками и слезами на глазах. Худая, бледная, с трясущимися руками.
— Мишенька, — она бросилась ему на шею прямо в дверях. — Я знала, что ты не бросишь. Мы же родная кровь!
От неё пахло перегаром и дешёвыми сигаретами. Михаил неловко похлопал её по спине: — Ладно, Свет. Проходи. Всё наладится.
Первую неделю она почти не выходила из комнаты. Лариса носила ей еду на подносе, Катя пыталась развлечь разговорами. Михаил купил ей телефон взамен разбитого, дал денег на первое время.
— Я верну, — Света сжимала его руку. — Как только встану на ноги, всё верну. Ты же знаешь, я не нахлебница какая-то.
Он знал. По крайней мере, думал, что знал.
— Мам, а где бабушкины серёжки?
Лариса застыла у открытой шкатулки. Фамильные серёжки с изумрудами, подарок свекрови на свадьбу. Она берегла их пятнадцать лет, надевала только по особым случаям.
— Может, переложила куда…
Но она точно помнила — неделю назад показывала их Кате, рассказывала историю. Они лежали в бархатном футляре, сверкали зелёным огнём.
В комнате Светы воняло пепельницей. На тумбочке — скомканные квитанции. Лариса взяла одну, расправила. Ломбард «Золотой век». Сумма займа — тридцать тысяч.
— Что ты здесь делаешь?
Света стояла в дверях, прижимая к груди пакет из магазина.
— Серёжки, — Лариса повернулась к ней. — Мамины серёжки. Ты их заложила?
Света опустила пакет. На дне звякнули бутылки.
— Лариса, я… Мне позвонили из больницы. Мама… У неё инсульт. Нужны были деньги срочно, на операцию. Я не могла Мишу просить, он и так…
— Какая больница? — Лариса сжала квитанцию. — В какой больнице твоя мама?
— В районной. В Клинцах. Я завтра поеду к ней, всё объясню Мише…
— Тётя Валя умерла три года назад. На похоронах ты напилась и устроила скандал из-за наследства. Забыла?
Повисла тишина. Где-то за стеной загудел перфоратор — соседи делали ремонт.
— Это были другие похороны, — Света подняла подбородок. — Ты путаешь.
— Ты с ума сошла! — Михаил швырнул квитанцию на стол. — Устраиваешь слежку за моей сестрой!
— Она украла серёжки твоей матери!
— Она взяла их на время! Для лечения тёти Вали!
— Тётя Валя умерла, Миша! Умерла! Мы были на похоронах!
— Это была её соседка! Похожее имя!
Лариса опустилась на стул. Катя выглянула из своей комнаты, испуганно посмотрела на родителей и снова скрылась.
— Миша, — Лариса говорила тихо, устало. — Открой глаза. Она тебя использует.
— Она моя сестра.
— Двоюродная.
— Какая разница! — он ударил кулаком по столу. — Семья есть семья! Не все такие меркантильные, как ты!
Лариса медленно встала: — Что ты сказал?
Но Михаил уже выходил из кухни. Хлопнула дверь его кабинета.
Света лежала на диване, обложившись подушками. На столе — градусник, капли, стакан воды.
— Мишенька, — она слабо улыбнулась. — Прости, что так вышло. Я не хотела расстраивать Ларису. Просто мама… Ты же понимаешь.
Михаил сел на край дивана: — Сколько нужно?
— Для операции? Врачи говорят, тысяч пятьдесят. Но я не прошу! Я сама…
— Я привезу завтра.
Света закрыла лицо руками: — Я не достойна такого брата. Правда, Миша. Я верну всё, до копейки.
— Не нужно, — он погладил её по голове. — Мы же семья.
В дверях стояла Лариса. Молча смотрела. Михаил поднялся, прошёл мимо жены. Их плечи не соприкоснулись.
— Мам, — Катя теребила рукав школьной формы. — У меня из копилки деньги пропали.
— Сколько?
— Пять тысяч. Я на телефон копила.
Лариса прикрыла глаза. Копилка стояла на верхней полке в Катиной комнате. Чтобы достать, нужно было встать на стул.
— Может, ты сама взяла и забыла?
— Мам!
— Прости. Я… я поговорю с папой.
Но с папой она не говорила уже неделю. После той ссоры они обменивались только необходимыми фразами. «Ужин на плите». «Катю из школы заберёшь?» «Деньги на квартплату оставил».
Света расцвела. Новая одежда, маникюр, причёска. По вечерам уходила «на собеседования». Возвращалась под утро, шумела в прихожей, роняла вещи.
— Извините, — говорила за завтраком. — Я вчера встретила однокурсницу, засиделись. Она обещала замолвить словечко в своей фирме.
Михаил кивал. Лариса молча резала хлеб.
Камеру Лариса купила на последние деньги с карточки. Маленькую, незаметную. Установила сама — благо, в интернете полно инструкций.
— Если ты не веришь мне, — сказала она себе, глядя в зеркало, — поверишь электронике.
Первые два дня — ничего. Света приходила, уходила, иногда с сумками из магазинов. На третий день привела гостя.
— Проходи, не стесняйся. Брат на работе до ночи, его дура — тоже.
Мужчина осмотрелся: — Неплохо устроился твой братец.
— Это ещё что. У него счёт в банке — на дочку копит. Дурак. Куда ей высшее образование? Максимум — замуж выскочит.
Лариса прижала ладонь ко рту. На экране телефона Света открывала её сумку, доставала кошелёк.
— Пароль от карты знаешь?
— Пока нет. Но это дело времени. Мишаня у меня доверчивый. Святая простота.
— Я не буду это смотреть.
Михаил отвернулся от телефона. Лариса стояла перед ним — бледная, с трясущимися руками.
— Миша, прошу тебя. Одну минуту. Посмотри, что она о тебе говорит.
— Ты совсем спятила? Тайком снимаешь мою сестру!
— Она не сестра тебе! Она воровка!
— Хватит! — Михаил вскочил. — Мне надоело это выслушивать! Если тебе так невыносимо жить с моей роднёй — никто не держит!
Лариса опустила телефон: — Что?
— Ты слышала. Светлана — моя семья. Если ты не можешь это принять…
— А я? — голос Ларисы дрогнул. — А Катя? Мы тебе кто?
Михаил молчал. В соседней комнате включился телевизор — Света смотрела сериал.
— Понятно, — Лариса кивнула. — Всё понятно. Катя, собирайся! Мы едем к бабушке!
— Мам? — дочь выглянула из комнаты. — Что случилось?
— Собирайся, я сказала!
Михаил стоял посреди прихожей, пока они метались по квартире, собирая вещи. Хотел что-то сказать, остановить. Но гордость, проклятая гордость, сжимала горло.
Дверь захлопнулась. В квартире стало тихо.
— Мишаня? — Света выглянула из комнаты. — Они уехали? Ну и славно. Нам с тобой спокойнее будет.
Две недели Михаил жил как в тумане. Работа-дом, дом-работа. Света готовила ужины, встречала его заботливой улыбкой.
— Позвони им, — говорила она. — Ну что ты как маленький? Первым позвони, помиритесь.
Но он не звонил. Гордость, привычка быть правым, обида — всё смешалось в тугой комок в груди.
Пока не пришло СМС из банка.
«Списание 200 000 руб. Остаток: 23 745 руб».
Михаил перечитал трижды. Карта для Катиного образования. Копили восемь лет. Знали пин-код только он и Лариса.
И Света. Которая месяц назад помогала ему с онлайн-платежом, когда он сломал очки.
В маршрутке Михаил набрал Ларису. Длинные гудки. Голос жены звучал устало: — Что?
— С карты сняли деньги. Катины деньги.
Молчание.
— Лариса?
— И что ты хочешь, чтобы я сказала? Что я предупреждала? Предупреждала. Что мне жаль? Не жаль. Живи теперь со своей «роднёй».
— Лариса, я…
Короткие гудки.
Михаил вышел из маршрутки за два квартала до дома. Нужно было успокоиться, подумать. Начал накрапывать дождь — мелкий, холодный, октябрьский.
У подъезда стояла машина. Незнакомая, с тонированными стёклами. Михаил машинально запомнил номер — профессиональная привычка инженера.
В квартире пахло табаком и коньяком. Из гостиной доносились голоса.
— …сказал, что это последний раз. Больше не дам.
Голос Светы. И мужской — знакомый. Тот самый «коллега», которого она приводила.
— Да ладно тебе. Твой братец — золотая жила. Квартира трёхкомнатная, район хороший. Если правильно всё оформить…
Михаил толкнул дверь.
Они сидели на его диване. На столе — документы, печати, какие-то бланки. И фотография из паспорта. Его фотография.
— Миша! — Света вскочила так резко, что опрокинула рюмку. Коньяк потёк по бумагам. — Ты же… ты же на дежурстве до утра!
— Вон.
Одно слово. Но Света словно в стену врезалась.
— Миша, это не то, что ты думаешь! Вадик просто помогает с документами для мамы…
— Какой мамы, Света? — Михаил говорил тихо, спокойно. — Которая три года как умерла?
— Да ладно, Светка, — Вадик закинул ногу на ногу. — Твой братец уже всё понял. Умный мужик. Правда, доверчивый маловато для этого мира.
— Заткнись! — Света повернулась к нему. — Я же говорила…
— Что говорила? — Вадик усмехнулся. — Что он тебя как родную любит? Что всё отдаст? Ну так правильно говорила. Только вот незадача — жёнушка его оказалась с мозгами.
Михаил смотрел на документы. Доверенность на продажу квартиры. Почти готовая. Не хватало только его подписи.
— Двести тысяч, — сказал он. — С карты. Верни.
— Какие двести тысяч? — Света выпрямилась. — Ты бредишь? Ты сам мне дал пятьдесят на лечение!
— С карты для Кати. Сегодня сняли. Это ты?
— С ума сошёл! Откуда у меня пин-код?
— Ты смотрела, когда я платил за интернет. Я сломал очки, просил помочь.
Света рассмеялась. Звонко, истерично: — И что? Докажи! Есть расписка? Свидетели? Нет? Ну так иди лесом, братец!
Вадик поднялся: — Ладно, Свет. Похоже, лавочка закрывается. Пошли отсюда.
— Сядь, — Михаил не повысил голос, но Вадик сел. — Документы оставите здесь. Все. И ключи. И вещи Светы — у дверей через час. Не заберёте — выброшу.
— Ты не имеешь права! — Света схватила его за рукав. — Мы родня! Семья! Ты меня на улицу выкидываешь!
Михаил высвободил руку: — Семья — это Лариса и Катя. А ты… Ты просто человек с похожей фамилией.
Света ушла с грандиозным скандалом. Кричала на весь подъезд, что Михаил — предатель, что она всем расскажет, какой он на самом деле. Грозила судом, милицией, братками Вадика.
Михаил молча поменял замки.
Потом сел на кухне. Достал телефон. Фотография на заставке — они втроём на даче. Лариса смеётся, Катька показывает язык. Счастливые.
Набрал номер. Гудок. Другой. Третий.
— Алло.
— Кать? Это папа. Можно маму?
— Пап! — дочь всхлипнула. — Папочка! Мы так… Мам! Мама, это папа!
Шорох, быстрые шаги. Голос Ларисы: — Да?
— Прости меня. Прости. Я идиот. Полный идиот. Она украла Катины деньги. Все. Я выгнал её. Поменял замки. Лариса, прости меня. Пожалуйста.
Молчание. Долгое. Потом тихо: — Мы завтра приедем. Часов в десять.
— Лариса…
— Михаил, — голос стал жёстче. — Мы приедем. Но всё будет по-другому. Финансами теперь занимаюсь я. Решения по квартире — вместе. И никаких больше родственников. Никаких. Понял?
— Понял.
— И ещё. Ты извинишься перед Катей. Объяснишь, что её деньги… Что мы как-нибудь справимся.
— Да. Конечно. Всё, что скажешь.
Опять молчание. Потом чуть слышно: — Я соскучилась, дурак ты.
Михаил закрыл глаза: — Я тоже. Очень.
Они вернулись ровно в десять. Катя бросилась отцу на шею. Лариса стояла в дверях, разглядывала прихожую.
— Прибрался, — заметила она.
— Старался.
— Есть что-нибудь? Мы не завтракали.
Обычный вопрос. Будничный. Но Михаил едва не расплакался от облегчения.
За завтраком говорили мало. Катя рассказывала про бабушку, про её кота, который спит в цветочном горшке. Лариса молча мазала маслом тосты. Михаил украдкой смотрел на них. Живые. Настоящие. Его.
— Пап, — Катя отложила ложку. — А как же мой университет? Деньги?
Михаил посмотрел на Ларису. Та кивнула — говори.
— Мы что-нибудь придумаем, солнышко. Есть ещё два года. Я буду брать сверхурочные. Мама тоже выйдет на работу.
— Уже вышла, — Лариса достала из сумки конверт. — Устроилась в ту клинику, где предлагали. Буду старшей медсестрой. Зарплата неплохая.
— Но ты говорила, что там тяжело…
— Справлюсь.
Она встала, начала убирать посуду. Михаил поймал её руку: — Лариса. Я правда… Прости. За всё.
Она посмотрела на него. Долго. Потом наклонилась, поцеловала в лоб: — Дурак ты, Мишка. Но мой дурак.
Вечером сидели в гостиной. Как раньше. Катя делала уроки, шурша учебниками. Лариса вязала — нервное хобби, которое появилось у мамы Михаила. Сам он чертил какой-то проект, но мысли были далеко.
— Знаешь, — сказал он вдруг. — Я всегда думал, что кровь не водица. Что родство — это что-то особенное. Святое.
Лариса подняла глаза от спиц: — И?
— А оказалось, что родство — это не право. Это ответственность. Не право использовать, а ответственность беречь. Беречь тех, кто тебе действительно дорог.
— Философ, — Лариса улыбнулась. — Поздновато для прозрений.
— Лучше поздно, чем никогда.
Катя подняла голову от учебника: — Мам, пап, а можно я всё-таки в Питер поеду? На экскурсию?
Родители переглянулись.
— Алгебру подтянула? — спросил Михаил.
— Четвёрка твёрдая!
— Ну что, мам? — Михаил посмотрел на жену. — Как финансовый директор семьи?
Лариса задумалась: — Посмотрим. Если папа возьмёт проект по субботам…
— Возьму.
— И никаких новых родственников?
— Никаких. Клянусь.
— Тогда… Наверное, можно.
— Ура! — Катя подскочила. — Вы лучшие!
Она обняла их обоих. Михаил прижал к себе дочь и жену. Вдохнул запах Ларисиных волос — родной, настоящий.
За окном начинался дождь. В квартире было тепло и тихо. Только тикали настенные часы — подарок тёщи на свадьбу. Михаил тогда смеялся: кому в двадцать первом веке нужны механические часы?
Теперь он понимал. Они отмеряли не время. Они отмеряли жизнь. Настоящую жизнь, с настоящими людьми. С теми, кто любит тебя не за то, что ты «родная кровь». А просто так. Несмотря ни на что.
Даже несмотря на то, что ты идиот, который чуть не потерял всё из-за красивых слов о родстве.
— Миш, — Лариса ткнула его спицей. — Не засни. Ещё посуду мыть.
— Это я! — вызвалась Катя. — За Питер!
Михаил улыбнулся. Обычный вечер. Обычная семья. Обычное счастье.
Которое он больше никогда не променяет на красивые слова о крови и родстве. Потому что настоящая семья — это не кровь.
Это выбор. Ежедневный. Ежечасный. Выбор быть рядом. Несмотря ни на что.
