— Ну и огурцы твоя бабушка творит! Ужас, прямо скажем. И маленькие, и кривые, и банки такие — неприглядные, — Нонна Романовна, как всегда, устроила себе подробную проверку на кухне. Она не могла не заметить старенькие банки на полке и вздохнула с таким видом, будто эти огурцы не просто едят, а из них можно приготовить что-то злое. — А как она их закатывает? Просто кипятком заливает, без стерилизации! Как вы после таких заготовок еще живы?
Рита, стараясь не проявить ни капли раздражения, тихо вдохнула, закрыла глаза на мгновение, сосчитала до десяти в голове, как учили на курсах по управлению стрессом, и сдержанно ответила:
— Бабушкины огурцы всегда выходят хрустящими. Банки старенькие, да, но мы их моем тщательно. Все чисто.
— Старые банки — вон на помойку! — Нонна Романовна не согласилась, как всегда, без колебаний. Она вытянула из шкафа очередную стеклянную тару и стала ее изучать, как будто из этих банок можно было бы раскрыть все семейные тайны. — А это что за баночка? Тут даже налет на дне! Виталик сколько раз говорил, что для таких дел нужно новое, хорошее оборудование. Вот вам на годовщину подарю целый набор — все блестящее, новое.
Рита заметила, как эта «инспекция» уже начинала выматывать ее. В третий раз за неделю Нонна Романовна зашла в их маленькую квартиру, как будто она не навестить сына и не невестку приехала, а провести аудит их жизни. Рита посмотрела на часы — до прихода Виталика оставался еще целый час, а она уже чувствовала, что скоро взорвется.
***
И вот так, их свадьба, которая прошла прошлой весной, казалась такой светлой и чистой, как весенний день. Легкая, скромная церемония, и вот они с Виталиком, молодожены, поселились в однокомнатной квартирке Риты, которая досталась ей от бабушки по матери. Крошечное пространство, но уютное. Это было их первое совместное гнездышко.
И в начале все было прекрасно. Виталик — с виду решительный и самодостаточный, работал в строительной компании менеджером и был с Ритой внимателен до мелочей: цветы без повода, помощь по дому. Каждые выходные они ходили в кино или гуляли по парку.
А потом, через месяц после свадьбы, к ним на чай зашла Нонна Романовна. И она привезла торт, коробку новых полотенец, с которыми, по ее мнению, «старые у них уже совсем не годятся». Рита не придала этому особого значения. Потом были новые сковородки — потому что на старых все пригорает, — потом постельное белье, потому что «ваше уже явно не первой свежести».
С каждым визитом комплиментов становилось все меньше, а критики — все больше.
***
— Виталик говорит, ты опять собираешься к своей деревенской бабушке? — Нонна Романовна, не отрываясь от осмотра содержимого холодильника, бросила этот вопрос, как будто речь шла не о человеке, а о какой-то мелочи, которую нужно приглядеть. — А почему он с тобой не поедет?
— У него работа, много дел, — Рита, словно по накатанной, произнесла ответ, уже заранее зная, что все эти слова не будут услышаны.
— Ну, конечно, работа! Он же кормилец в семье. А ты бы лучше дома чем-нибудь полезным занялась. Что там делать, в этой деревне? Старуху развлекать? — Нонна Романовна закрыла дверцу холодильника с таким видом, будто все эти огурцы и варенья не стоили и выеденного яйца.
— Бабушка Лиза мне как вторая мама. Она воспитывала меня каждое лето, пока родители на работе были, — Рита сжала руки под столом, зная, что её слова ничего не изменят.
— А муж твой? Он помощи не нуждается? — Свекровь, не замечая, как ее слова становятся все резче, уже не скрывая разочарования в голосе, закрыла холодильник и посмотрела на Риту. — Ты замужем теперь, а не девочка на побегушках у всех родственников.
Рита промолчала. Спорить с Нонной Романовной было пустым делом: любое её возражение превратится в очередной монолог о том, как тяжело ей, Нонне Романовне, было в молодости. И как она сама всё делала, всем помогала, и никаких слов благодарности не ждала.
***
Через полгода совместной жизни Рита узнала, что беременна. Это было неожиданно, но и радостно. Виталик сначала просто не верил своим ушам. Он кружил Риту по квартире, целовал, обещал золотые горы, а на следующий день… на следующий день его энтузиазм уже сильно поубавился.
— Детские вещи сейчас такие дорогие, — сказал он, изучая бюджет. — Придется экономить на многом.
Рита тихо улыбнулась: — Ничего, справимся. Мама обещала помочь с коляской, а папа сказал, что купит кроватку.
— Опять твои родители, — нахмурился Виталик. — Я сам могу обеспечить свою семью.
Но через неделю Нонна Романовна появилась в их квартире с радостной новостью:
— Нашла тебе, сыночек, такую скидку на телевизор, о котором ты мечтал!
Виталик, как ни странно, не возразил. Он просто молча кивнул, а потом, заметив вопросительный взгляд жены, сказал:
— Ну мама же хочет сделать мне приятное. И вообще, до рождения ребенка еще семь месяцев, успеем накопить.
***
Когда Рита узнала о своей беременности, первым делом она позвонила бабушке Лизе.
— Бабуль, у меня новость! Я скоро стану мамой! — в голосе Риты звучала радость, которую она не могла скрыть.
— Маргаритушка, внученька, поздравляю! — бабушка не скрывала своего восторга. — Как ты себя чувствуешь? Не тошнит? Когда приедешь?
— В субботу, бабуль. Виталик на корпоратив идет, а я к тебе.
— Один пойдет? — в голосе бабушки появился настороженный оттенок.
— Ну да, это же рабочее мероприятие. А мне сейчас лучше свежим воздухом дышать, чем в душном ресторане сидеть.
— Ну-ну, — протянула бабушка. — Приезжай, поговорим.
Вечером того дня, сидя на старой деревянной веранде, Рита впервые призналась бабушке, что не всё так радужно в её жизни.
— Я стараюсь, бабуль, правда. Готовлю, убираю, стараюсь Нонне Романовне не перечить. Но она каждый раз находит, к чему придраться. То салфетки не так лежат, то занавески не того цвета, то я слишком много времени у телефона провожу.
Бабушка Лиза погладила её руку и сказала:
— А муж что?
— А что муж… Говорит, что мама старенькая, её нужно щадить. А я молодая, мне легче уступить.
— Сколько лет твоей свекрови?
— Пятьдесят пять.
— И это старенькая? — бабушка усмехнулась. — Мне семьдесят восемь, и я огород сама вскапываю.
Рита с грустью улыбнулась:
— Ты другая, бабуль. Ты сильная.
— И ты сильная, Маргаритушка. Просто ещё не знаешь об этом.
***
Роды были тяжёлыми. Двенадцать часов схваток, экстренное кесарево, неделя в больнице. Всё было как в тумане, но когда Рита в первый раз взяла на руки свою маленькую, кричащую Алису, всё — и боль, и страх, и усталость — словно отступило, растворилось. Эта крошка, такая беспомощная и требовательная, сразу стала центром её вселенной.
Виталик появлялся в больнице каждый день, но его визиты были короткими. «На работе аврал», — говорил он. Привозил соки, фрукты, новые пижамы — столько вещей, которые казались важными, но вот о главном как-то не говорил. Нонна Романовна пришла один раз. Через стекло посмотрела на внучку и сказала:
— В нашем роду все мальчики рождаются. Первые дети — всегда мальчики.
Рита почувствовала, как внутри что-то сжалось. Как будто Алиса нарушила неведомое правило, посмела родиться девочкой. Но она молчала, потому что у неё не было сил спорить.
Когда домой их привезла мама Риты, Елена Андреевна, это было как долгожданное спасение. Она помогла уложить детские вещи, показала, как правильно купать Алису, как прикладывать к груди.
— Мамочка, ты же останешься на пару дней? — спросила Рита с надеждой, измученная больницей, бессонными ночами.
— Конечно, милая, — ответила мама. — Папа привезет сумку с вещами вечером.
Но вечером позвонила Нонна Романовна.
— Виталик сказал, твоя мать у вас поселилась? На каком основании? Ребенку нужен покой, а не толпа родственников в доме. Мы с Виталиком завтра приедем, всё организуем как надо.
«Организация» от свекрови была таковой: детскую кроватку переставили из спальни в гостиную — «чтобы вас ночью не будила», пеленальный столик задвинули в угол — «занимает слишком много места», а кресло-качалку Риты вынесли на балкон — «от такого скрипа у ребенка нервы расшатаются».
Рита была настолько уставшей, что просто кивала. Она не могла с этим спорить, не могла бороться. Когда Нонна Романовна объявила, что будет приходить каждый день «помогать с малышкой», Рита опять кивнула.
«Помощь» свекрови была особенной. Она приходила после обеда, когда Рита наконец успевала покормить Алису, искупать её, уложить в кроватку и принять душ. Нонна Романовна готовила ужин для сына, перемывала посуду — «после тебя всё равно разводы остаются» — и каждое её слово было укором.
— Ты слишком часто берешь её на руки. Избалуешь. — Зачем ей столько одежды? Она быстро вырастет. — Почему она так кричит? Ты что-то делаешь неправильно.
К Алисе Нонна Романовна подходила редко, только чтобы поправить одеяльце или сделать фото для подруг. Когда Рита просила её подержать малышку, свекровь морщилась:
— Я своё уже отнянчила. Решила родить — сама и разбирайся.
***
Виталик возвращался с работы поздно, ужинал и садился к компьютеру — «отчёты доделать». На просьбы помочь с дочкой он отвечал стандартно:
— Я весь день вкалываю, чтобы вы тут в тепле сидели. А ты что делаешь целый день? Ребёнок спит, а ты отдыхаешь.
Рита перестала просить. Она научилась справляться сама — с коликами, бессонными ночами, стиркой, готовкой, уборкой. Когда денег на детское питание или подгузники не хватало, она звонила маме. Виталик же выделял строго определенную сумму на месяц, и всё, что выходило за пределы, было для него неожиданностью.
— Ты уже всё потратила? — удивлялся он. — Куда деньги уходят? Я же тебе на прошлой неделе давал.
— Алисе нужны новые ползунки, она из старых выросла. И крем от опрелостей закончился.
— Опять? — Виталик раздраженно доставал кошелёк. — Вот, держи. Но это последнее до зарплаты.
***
В субботний день, когда Алисе исполнилось полгода, Рита решила навестить бабушку Лизу. Малышка уже начала уверенно держать голову, переворачивалась, и, как настоящий маленький исследователь, с любопытством изучала мир вокруг.
— Я поеду к бабушке, — сказала Рита за завтраком, не поднимая глаз от чашки с чаем. — Вернемся к вечеру.
— Опять? — Виталик оторвал взгляд от телефона, как будто с трудом осознавая, что его жена на самом деле собирается куда-то поехать. — Ты каждую неделю туда ездить собираешься? Она что, без тебя не может?
— Не говори так, — резко ответила Рита, чувствуя, как раздражение подступает. — Бабушка Лиза — это моя семья. Я хочу, чтобы Алиса знала свою прабабушку.
— Делай что хочешь, — Виталик пожал плечами, как всегда, без особого интереса. — Только продукты, которые она тебе даст, не забудь привезти.
Дом бабушки встретил их теплым запахом выпечки и уютным жаром печи. Елизавета Петровна, несмотря на свои годы, была поразительно энергичной, как будто сама печь могла растопить, если бы ей понадобилось. Она подхватила правнучку на руки, закружила по комнате, будто в танце, и, глядя на малышку, воскликнула:
— Ой, какая красавица выросла! Вся в прабабушку!
Рита рассмеялась — смех был такой редкостью в её жизни, что он звучал как что-то совершенно неожиданное.
— Бабуль, ну какая же она в тебя? Она ведь даже ещё ничего не понимает.
— Всё она понимает, — с улыбкой ответила бабушка. — Глаза умные, наблюдательные. Характер будет сильный, не то что у некоторых мужчин, — и она многозначительно поглядела на внучку.
Они провели чудесный день, как всегда, полноценно — бабушка рассказывала Рите свои истории, показывала старые семейные реликвии, а Рита впервые за долгое время почувствовала себя защищенной, как в родном доме. Алиса не понимала ни слов, ни смысла того, что происходило вокруг, но присутствие бабушки и её бесконечное тепло наполняло этот день какой-то особенной гармонией.
Перед тем как уезжать, бабушка Лиза отвела Риту в сторону и, взглянув по сторонам, будто проверяя, никто ли не слышит, сказала:
— Маргаритушка, помнишь, я тебе говорила, что дом тебе отписала?
— Помню, бабуль, — ответила Рита, стараясь не показать, что эта тема ей совсем не приятна. — Но давай не будем об этом. Ты ещё сто лет проживешь.
— Дай-то Бог, но всякое бывает, — бабушка вздохнула и продолжила с серьёзным видом: — Документы в верхнем ящике комода, под скатертями. И вот что скажу: держи эту информацию подальше от своего мужа и его матери. По глазам вижу — не те это люди, чтобы им про наследство рассказывать.
***
Возвращаясь домой с полными сумками бабушкиных гостинцев, Рита услышала громкие голоса. Подойдя к двери, она приоткрыла её и обнаружила Нонну Романовну, которая с видом начальницы управляла двумя мужчинами, передвигающими мебель в гостиной.
— А, ты наконец-то явилась! — свекровь окинула её взглядом, полным недовольства. — Где ты была весь день?
— Мы были у бабушки Лизы, я же тебе говорила, — Рита застыла на месте, в недоумении оглядывая разгром в квартире. — Что здесь происходит?
— Ремонт, — торжественно заявила Нонна Романовна. — Виталик решил сделать тебе сюрприз. Мы меняем обстановку, эта старая мебель уже давно на помойку просится.
Рита огляделась в поисках мужа и, наконец, нашла его на кухне, увлеченно изучающего инструкцию к новой микроволновке.
— Виталик, что происходит? — тихо спросила она. — Откуда деньги на ремонт? Ты ведь говорил, что мы должны экономить.
— Мама помогла, — отмахнулся он, даже не взглянув на жену. — Она давно хотела обновить квартиру. Говорит, нельзя растить ребенка в такой обстановке.
— Но это моя квартира! И мне нравилась моя обстановка!
— Ну, перестань, Ритуль, — он подошел и обнял её за плечи. — Мама хочет как лучше. Смотри, какая красивая микроволновка! С функцией гриля!
И в этот момент из коридора раздался треск и громкий возглас Нонны Романовны:
— Осторожнее с этим комодом! Хотя нет, выносите его, мы уже купили новый шкаф.
— Комод?! — Рита вырвалась из объятий мужа и бросилась в коридор. — Не трогайте комод!
Но было уже поздно — старинный комод, переживший не одно поколение семьи, уже был вынесен на лестничную клетку. А с ним и все его содержимое — фотографии, письма и, среди прочего, документы на бабушкин дом.
— Что ты устраиваешь истерику? — Нонна Романовна недовольно поджала губы. — Это старье. Мы тебе новую мебель покупаем, а ты капризничаешь, как ребенок.
— Это не старье! — дрожащим голосом ответила Рита. — Это память о моей семье! Верните комод на место!
— Поздно, — вмешался Виталик. — Грузчики уже занесли новый шкаф. Не переживай, мы все важное сохранили. Мама все перебрала.
— Что? — Рита почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Вы копались в моих вещах?
— А что такого? — невинно спросила свекровь. — Просто отсортировали ненужное. Выбросили старые бумаги, пожелтевшие открытки. Кому это нужно?
В этот момент что-то сломалось внутри Риты. Всё накопившееся за месяцы унижений, контроля и пренебрежения вырвалось наружу:
— Вон из моего дома. Оба. Сейчас же.
— Что? — Нонна Романовна театрально схватилась за сердце. — Как ты разговариваешь со старшими? Виталик, ты слышишь, что она себе позволяет?
— Рита, ты что? — Виталик подошел к жене с растерянным выражением. — Мама хотела как лучше…
— Вон! — повторила Рита, указывая на дверь. — Я устала от вашего «как лучше». Это мой дом, мои вещи, моя жизнь. И я больше не позволю вам её контролировать.
— У меня сейчас сердечный приступ будет! — Нонна Романовна опустилась на новый диван. — От родной невестки такое слышать! После всего, что я для вас сделала!
— Мама, успокойся, — Виталик бросился к матери. — Сейчас воды принесу. А ты, — он обернулся к Рите, — извинись немедленно.
— Не извинюсь, — твёрдо ответила Рита. — И если ты не можешь выбрать между мной и матерью, иди и живи с ней. Мне надоело быть третьей лишней в собственном доме.
Через час квартира опустела. Виталик, собрав необходимые вещи, увел рыдающую мать к себе домой. На пороге он обернулся:
— Когда одумаешься — позвони. А пока я жить с истеричкой не намерен.
Рита закрыла за ними дверь и впервые за долгое время почувствовала облегчение.
***
Телефон зазвонил через три дня после ссоры. Номер был незнакомым. Рита сразу напряглась — интуиция подсказывала, что сейчас она получит известие, которое потрясет.
— Маргарита? Это Павел Семенович, сосед вашей бабушки Елизаветы Петровны.
Сердце Риты сжалось. Она почувствовала, как в груди что-то сдавило, предчувствие сразу взяло верх.
— Что-то случилось? — голос дрогнул, но она пыталась быть спокойной.
— Елизавете Петровне стало плохо. Скорая приехала, но… не успели. Сердце.
Мир вокруг Риты как будто поплыл. Бабушка, её единственная опора, наставница, человек, с которым она была связана целой жизнью, ушла. И не успела сказать ни слова, не успела даже попрощаться. В голове всё перемешалось: пустота, боль, растерянность.
Похороны прошли тихо и скромно. Пришли только ближайшие — соседи, несколько дальних родственников, родители Риты. И, как ни странно, Виталик с матерью. С огромным венком и серьезными, почти постными лицами. Всё было так чуждо и неестественно. Нонна Романовна ещё при жизни бабушки успела нарисовать себе план, как устроить всё, как нужно, и теперь этот план начал исполняться, шаг за шагом.
После церемонии, когда все уже собрались за поминальным столом, появился нотариус — старый, с потертым портфелем, в очках, которые всё время сползали с носа.
— Елизавета Петровна оставила завещание, — заявил он. — По её последней воле дом и участок земли переходят в собственность внучки, Маргариты Алексеевны.
Рита замерла, и её взгляд, как и взгляд всех присутствующих, был прикован к нотариусу. Нонна Романовна не выдержала тишины и прошептала на ухо своему сыну:
— Ах вот оно что… Теперь понятно, чего она к бабке своей каждую неделю моталась…
Рита сделала вид, что не слышит, но внутри всё закипало. Молчала, потому что уже ничего не могла изменить.
Вечером, когда все разошлись, Рита осталась в бабушкином доме, сидя на веранде с дочкой. Она вспоминала, как много здесь было дней, полных тепла и любви. В этом доме она выросла, здесь были все важные моменты её жизни. И теперь её жизнь стояла на новом пути.
Телефонный звонок вывел её из задумчивости. На экране высветилось имя мужа.
— Да, Виталик? — устало ответила она.
— Ритуль, я тут подумал. Может, хватит нам ссориться? У нас же дочка растет. Надо ради неё быть вместе.
Рита только вздохнула, не сразу отвечая.
— Ты это сейчас вспомнил? После трёх дней молчания? — голос её дрожал от накопленной усталости.
— Ну, я же обиделся… Ты маму мою обидела.
— А ты не думал, как я себя чувствую? — перебила она. — Ты говоришь, как будто я должна молчать и терпеть всё это.
— Я завтра приеду, — продолжил он, — помогу тебе вещи собрать, дом осмотреть. Всё-таки ты теперь наследницу получила, надо разобраться.
— Наследство? — Рита приподняла бровь, почти усмехнувшись. — При чём тут наследство?
— Ну, дом же теперь твой. Наш, то есть, общее имущество, так сказать.
Рита рассмеялась, сдерживая слёзы, потому что этот смех был для неё единственным способом не расплакаться.
— Ничего общего, Виталик. Дом мой, только мой. И был моим задолго до нашей свадьбы. Бабушка мне его ещё пять лет назад отписала.
— Что? И ты молчала? — удивленно воскликнул Виталик.
— А надо было кричать? Чтобы твоя мама быстрее комод выкинула?
В голосе Виталика появились заискивающие нотки:
— Послушай, давай все-таки помиримся. Мама тоже хочет с тобой поговорить. Она раскаивается.
— Правда? — Рита не поверила своим ушам. — С каких пор Нонна Романовна в чем-то раскаивается?
— Она изменилась, осознала свои ошибки. Давай я завтра приеду с ней, всё обсудим.
Рита только закрыла глаза, пытаясь не разозлиться. На усталое сердце снова навалились эти тяжёлые чувства, эта бесконечная борьба за право жить по-своему. Но она уже не была готова сдаваться.
***
На следующий день у ворот бабушкиного дома остановилась машина Виталика. Из неё вышли они — он и Нонна Романовна, одетая в непривычно скромное черное платье, что сразу же привлекло внимание.
— Риточка, милая, — свекровь распахнула объятия, направляясь к невестке, — Как я рада тебя видеть!
Рита стояла на крыльце, держа на руках Алису, и наблюдала эту трансформацию с явным недоверием. Нонна Романовна, с её вечной претензией на статус главной хозяйки, как всегда была готова сыграть свою роль. Однако Рита уже не была той наивной девушкой, которая могла в это поверить.
— Девочки мои! — Нонна Романовна поднялась по ступенькам, пытаясь обнять обеих. — Как же я по вам соскучилась!
— Неужели? — Рита отстранилась, не позволяя себя обнять. — Вы же никогда особо не интересовались ни мной, ни внучкой.
— Риточка, ну что ты такое говоришь, — свекровь покачала головой, вздыхая. — Я всегда о вас заботилась. Просто ты молодая, не понимаешь ещё материнской любви. Мой сын всё осознал, готов простить тебя.
— Пройдёмте в дом, — Рита распахнула дверь, решив не продолжать бессмысленный спор.
Внутри Нонна Романовна огляделась, как всегда, с интересом:
— Какой уютный домик! Просторный, светлый. И участок хороший. Тут, наверное, огород большой можно разбить.
— Он уже есть, — Рита указала в окно на грядки. — Бабушка каждый год огурцы, помидоры, клубнику выращивала.
— Огурцы? — оживилась свекровь. — О, я в консервировании знаешь, какой мастер! Мои огурчики в прошлом году на районном конкурсе первое место заняли.
Рита сдержанно улыбнулась. Не стала напоминать, что никакого районного конкурса консервации в их городе никто никогда не проводил.
— А хозяйственные постройки есть? — продолжала Нонна Романовна, прогуливаясь по дому. — Курочек можно завести, индюшек. Экологически чистые яйца, мясо — для ребенка самое то.
— Зачем мне курицы? Я в городе живу.
— А ты подумай, — вмешался Виталик, присаживаясь на диван. — Квартиру можно сдавать, а самим здесь жить. Тихо, спокойно, воздух чистый. Дочке полезно.
— И вы со мной? — Рита с сомнением посмотрела на мужа.
— Конечно! — радостно воскликнула свекровь. — Все вместе! Я бы тоже могла тут жить. Свою квартиру сдам, пенсия скоро. Буду за хозяйством присматривать, огород вести, внучку воспитывать. Я у тебя поживу, свою квартиру сдам, ты же не против?
— А Виталик на работу как будет ездить? Это час на машине.
— Ну, может, работу поменяет, поближе что-нибудь найдет, — отмахнулась Нонна Романовна. — Главное, что я уже и теплицу присмотрела хорошую. Алюминиевую, крепкую. Виталик на выходных установит.
— Теплицу? — Рита удивленно посмотрела на свекровь. — Вы уже и теплицу выбрали?
— Конечно! — с энтузиазмом продолжила Нонна Романовна. — Я все продумала. В северном углу участка теплицу поставим, там солнца больше. А в сарае курятник оборудуем. Я уже и мебель присмотрела для перепланировки. Твои старые шкафы выбросим, они всё равно рассохлись.
Рита слушала этот поток планов и почувствовала, как напряжение в груди нарастает. Она явно начинала представлять картину, где Нонна Романовна в её доме — всё переставляет, планирует, критикует, а она снова становится гостьей в собственных стенах.
Алиса на руках начала капризничать. Рита покачала дочь и вдруг с поразительной ясностью поняла — пришло время сказать то, что давно созрело внутри.
— Остановитесь, — тихо, но твердо произнесла она. — Вы сейчас планируете, как будете распоряжаться моим домом?
— Нашим домом, — поправил Виталик. — Мы же семья.
— Откуда такой интерес? — продолжила Рита, игнорируя его замечание. — Три дня назад вы собрали вещи и ушли, заявив, что не желаете жить с истеричкой. А сегодня уже планируете, где теплицу поставить?
Нонна Романовна поджала губы.
— Риточка, ну что ты такая злопамятная? Мы же с добрыми намерениями. Помочь хотим.
— С добрыми намерениями? — Рита покачала головой. — А может, просто узнали про дом, и сразу пришли мириться? Вот сами купите себе дачу и там хоть бегемотов растите.
В комнате повисла тяжелая тишина. Виталик нервно забарабанил пальцами по подлокотнику дивана.
— Ты всегда была подозрительной, — наконец проговорила свекровь. — Мы от чистого сердца, а ты?
— От чистого сердца? — Рита усадила дочку в детское кресло и выпрямилась. — За год вы ни разу не поинтересовались, как я справляюсь с ребенком. Ни разу не предложили помощь, не погуляли с внучкой. Зато сейчас, когда появился дом, сразу планы строите.
— Это неблагодарность! — Нонна Романовна вскочила. — После всего, что я для тебя сделала! Виталик, ты слышишь, как она с матерью твоей разговаривает?
Виталик подошел к жене.
— Рит, ну правда, чего ты завелась? Мама искренне хочет помочь. Дом большой, вместе проще будет.
— Я не хочу вместе, — спокойно ответила Рита. — Этот дом — память о бабушке. О человеке, который действительно меня любил и поддерживал. И я не позволю превратить его в ещё одну арену для ваших манипуляций.
— Что значит «не хочу вместе»? — прищурился Виталик. — Мы муж и жена, если ты забыла.
— Пока да, — кивнула Рита. — Но это легко исправить. Я подаю на развод, Виталик.
— Что? — он отшатнулся. — Ты с ума сошла! Из-за какого-то старого дома ты готова семью разрушить?
— Не из-за дома, — Рита покачала головой. — А из-за того, что ты никогда не был на моей стороне. Ни разу не поддержал, когда твоя мать переходила черту. Даже к дочери ты относишься как к обузе.
— Неправда! — возмутился Виталик. — Я всё для вас делаю! Работаю, деньги зарабатываю!
— И каждую копейку попрекаешь, — Рита вздохнула. — Послушай, я не хочу ссориться. Но я устала жить в семье, где меня не уважают и не ценят.
— Это окончательное решение? — Виталик сжал кулаки.
— Да.
— Тогда пеняй на себя, — он резко подхватил пиджак. — Идем, мама. Нам здесь не рады.
— Так и останешься одна, с ребенком на руках, — прошипела Нонна Романовна, направляясь к двери. — Кому ты нужна будешь? Мой сын — завидный жених, его быстро уведут!
— Возможно, — спокойно ответила Рита. — Но лучше быть одной, чем с человеком, который не видит твоей ценности.
Когда дверь за ними захлопнулась, Рита подошла к окну. Наблюдая, как они садятся в машину, она чувствовала не горечь, а удивительное облегчение. Алиса позади радостно забулькала, словно одобряя решение матери.
***
Три месяца спустя Рита сидела на веранде бабушкиного дома, наслаждаясь тишиной раннего утра. Алиса, с трудом переставляя ножки, пыталась сделать первые шаги по мягкой траве. С каждым новым шагом малышка становилась все увереннее, и Рита, улыбаясь, не могла не думать о том, как же быстро все меняется.
Развод прошел как-то совершенно спокойно, что Рита сама не ожидала. Виталик не стал устраивать скандал. Условия были простыми, и он, в общем-то, не возражал. Алименты платил регулярно, вот только с дочкой видеться не стремился — видимо, еще не было сил у него взглянуть на свою жизнь в новом свете.
Рита сдала свою городскую квартиру и перебралась в дом бабушки. Работу нашла, бухгалтером, что позволяло оставаться дома, проводить больше времени с дочкой. Постепенно она обустроила дом. Он стал совсем другим, таким, каким она всегда мечтала его видеть. Сохранила только то, что по-настоящему ценно — вещи, которые напоминали о бабушке. А остальное… Остальное — только для нее.
Соседи, как и раньше, были рядом. Особенно подружилась Рита с Анной Васильевной, женщиной в возрасте, но полной жизненной силы, которая жила через дорогу.
— Ну, я всё думала, когда же ты сюда переберешься, — сказала как-то Анна Васильевна, помогая Рите с посадкой цветов на крыльце. — Бабушка твоя всегда говорила, что этот дом тебе предназначен.
— Она мне еще пять лет назад его отписала, — улыбнулась Рита, вытирая ладошки Алисы влажной салфеткой. — А я все в городе сидела, пыталась семью сохранить.
— Иногда важно сохранить себя, а не мёртвые отношения, — сказала Анна Васильевна с мудростью, которая была ей присуща. — Бабушка твоя понимала, что этот дом когда-то пригодится тебе. Так и было.
Осенью Рита почувствовала, что её жизнь наконец-то вошла в нужное русло. Алиса начала говорить свои первые слова и научилась ходить. Дом наполнился детским смехом, и казалось, что сам воздух стал легче.
Как-то утром, когда они с дочкой завтракали на веранде, к дому подъехала знакомая машина. Виталик вышел, похудевший, но с каким-то новым взглядом, чуть повзрослевший, неуверенно подошел к крыльцу.
— Привет, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу. — Я подумал… может, с дочкой погуляю? Если ты не против.
— Не против, — Рита вытерла ладошки Алисы. — Она подросла, думаю, вам будет интересно пообщаться.
— Спасибо, — он кашлянул и затянул паузу. — Я тут подумал… Мы как-то не по-людски расстались. Понимаю, что во многом был не прав.
— Ты с мамой больше не живешь? — догадалась Рита, заметив, как его лицо стало более осунувшимся.
— Снимаю квартиру. Понял, что пора жить своей жизнью, — Виталик вздохнул. — Она, конечно, обижается. Говорит, неблагодарный сын, бросил её в старости.
— И как ты себя чувствуешь?
— Странно, — сказал он. — Но… правильно, понимаешь? Как будто наконец-то начал дышать полной грудью.
Рита кивнула. Это было то же самое чувство, которое она испытала, когда освободилась от того, что держало её в клетке.
— А дом у тебя получился хорошо, — сказал он, оглядывая территорию. — Уютно. По-настоящему.
— Спасибо, — улыбнулась Рита. — Я старалась.
— Я не прошу вернуть всё назад, — он вдруг посмотрел на неё. — Просто хочу, чтобы ты знала — я многое осознал.
— Я рада за тебя, — искренне ответила она. — Правда, рада.
Она наблюдала, как он, растерянно, но с каким-то новым выражением на лице, гуляет с дочкой по саду, показывает ей яблони и учит бросать мячик. Он изменился, в нем исчезла та самоуверенная заносчивость, которая когда-то так раздражала. На её месте появилась взрослая, возможно, даже более трезвая серьезность.
Когда через два часа он уезжал, обещая приехать через неделю, Рита поняла, что больше не испытывает к нему ни злости, ни обиды. Это было спокойное принятие. Все, что между ними было — кануло в лету. Они теперь шли по своим дорогам.
В тот вечер, сидя на веранде и глядя на закат, Рита чувствовала себя на месте. Завтра предстояло высаживать яблоневые саженцы, которые она заказала. Старые сорта, такие, какие когда-то выращивала бабушка. И она хотела, чтобы эта традиция продолжалась. Чтобы когда-то, много лет спустя, Алиса могла бы сказать своим детям: «Вот эти яблони посадила моя мама. А до неё — её бабушка».
Дом на окраине города, который когда-то так яростно хотели заполучить Виталик и свекровь, стал для Риты не просто недвижимостью. Он стал символом её силы, её нового начала. Напоминанием о том, что иногда нужно отпустить то, что тебе кажется важным, чтобы обрести настоящее. И главное — идти к нему по своей дороге, не оглядываясь на чужие планы и ожидания.
Когда Алиса крепко уснула в своей кроватке, Рита достала с полки старую фотографию бабушки. На ней была молодая женщина с решительным взглядом и лёгкой улыбкой, смотрящая прямо в камеру.
— Спасибо, бабуль, — тихо произнесла Рита. — Теперь я понимаю, что ты имела в виду, когда говорила, что я сильнее, чем думаю. Ты всегда это знала, правда?
И, как бы невидимо, ей показалось, что вечерний ветер, колыхнувший занавеску, принес с собой тихий, одобрительный шепот: «Всегда знала, Маргаритушка. Всегда знала».
