Возвращение Максима с работы было обыденностью. Но сегодняшний вечер не был обычным. Он опоздал почти на три часа, и его мобильный телефон всё это время оставался недоступен.
А ещё сегодня утром Алина приняла звонок от совершенно незнакомой женщины:
— Вы Алина? Супруга Максима Сергеевича?
— Да, в чём дело?
— Меня зовут Вероника. Мне необходимо с вами поговорить. Лично.
Но Алина отказалась от встречи. Что-то внутри кричало: лучше не знать. Лучше оставаться в привычном мире, где муж безмерно любит её, где они вместе живут уже двенадцать лет.
— Я жду ребёнка от вашего мужа, — Вероника произнесла это прямо в трубку, без предисловий. — Срок — третий месяц.
Алина держала трубку и думала: «Это, наверное, глупая шутка. Или они ошиблись номером». Но голос Вероники звучал слишком измождённо, слишком искренне для розыгрыша.
— Он уверял, что разведётся с вами. Давал обещание. А теперь просто игнорирует мои звонки.
Ха! Как же предсказуемо. Мужчина, любовница, обязательства расстаться. Сюжет прямо как из третьесортного сериала. Только боль, которую она ощущала, была совершенно реальной.
Знаете, что было самым низким и подлым в этой ситуации? Алина не могла родить детей. Они с Максимом пять лет прошли через всё: врачи, тысячи анализов, болезненные процедуры — всё безрезультатно. А он молчал. Поддерживал её. Убеждал, что это не главное, что им достаточно друг друга.
Получается, лгал ей.
Вот и он поднимался по лестнице к их квартире в Белой Церкви. Алина узнавала его привычные шаги.
Поворот ключа в замке.
— Алин, привет. Извини, пришлось задержаться на работе.
Она обернулась. Посмотрела на этого знакомого ей незнакомца. Двенадцать лет рядом, а сейчас казалось, что видит его впервые в жизни.
— Звонила Вероника, — просто сообщила Алина.
Максим застыл. Сумка, которую он держал, со стуком упала на пол.
— Алин, я могу всё объяснить.
— Объясняй.
— Это вышло случайно, — начал Максим, присев на самый край дивана. — Глупая, нелепая оплошность. Мы тогда сильно поругались, помнишь? В феврале. Ты уезжала к маме почти на неделю.
— А, то есть это теперь моя вина? — Алина скрестила руки на груди. — Мы поссорились, и ты сразу же отправился в постель к другой?
— Нет! Всё не так! — Максим провёл ладонями по лицу. — Мы сидели с коллегами в баре. Я был очень пьян. Она просто оказалась рядом. Это ничего не значило!
— Один-единственный раз? — спросила она тихо.
Молчание.
— Максим, это было один раз?
— Нет, — прошептал он. — Мы встречались три месяца.
Три месяца! В то время как Алина планировала их совместный отпуск, покупала ему дорогие вещи, радовалась, что он стал дольше задерживаться в офисе («Наконец-то строит карьеру, молодец!»), он делил время с другой.
— А теперь она ждёт ребёнка, — констатировала Алина.
— Да. Но это совершенно ничего не меняет между нами! Алин, я ведь тебя люблю! Всегда любил! Это была всего лишь разрядка. Понимаешь?
Разрядка. Какое удобное слово.
— И что ты предлагаешь? — голос Алины был удивительно сдержанным.
— Мы сможем это пережить, справиться. Ребёнок… он ведь ни в чём не виноват. Мы возьмём его к себе. Ты же всегда так сильно хотела детей.
Вот оно. Самое гнусное.
Алина поднялась. Сделала несколько шагов по комнате.
— То есть ты всерьёз полагаешь, — медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произнесла она, — что я буду воспитывать ребёнка от твоей любовницы?
— Не любовницы! Это была ошибка!
— Ошибка длиной в три месяца, — усмехнулась Алина. — И теперь эта ошибка будет ходить в садик, школу, спрашивать, почему его настоящие мама и папа не живут вместе.
Максим поднялся, подошёл ближе:
— Алин, прошу тебя. Я понимаю, тебе очень больно. Но мы же семья!
— Какая семья? — Алина отшатнулась. — Ты лгал мне три месяца! Предавал каждый день! А теперь хочешь, чтобы я стала матерью для плода твоей, как ты выразился, разрядки?
Зазвонил телефон. Максим взглянул на дисплей — и побледнел.
— Не отвечай, — попросила Алина.
Он взял трубку.
— Да, Вероника. Нет, ещё не успел поговорить. Что? О Боже…
Алина наблюдала, как меняется выражение лица мужа. Паника, испуг, и что-то ещё. Тревога?
— Я выезжаю немедленно, — сказал он в трубку. — Держись.
Он отключился. Посмотрел на Алину глазами, полными вины.
— Мне нужно срочно к ней. Что-то случилось с ребёнком.
— Конечно, — кивнула Алина. — Беги к своей семье.
— Алин…
— Иди, Максим. Иди к ней.
Он метался по прихожей, лихорадочно собирая ключи, документы. На пороге обернулся:
— Мы ведь ещё поговорим?
— Поговорим.
Но Алина уже точно знала, о чём будет этот разговор.
Дверь за ним захлопнулась. Алина осталась одна в квартире, которая в один миг стала чужой. Она прошлась по комнатам — повсюду отпечатки их совместной жизни. Книги, которые они читали. Фотографии из поездок в Ужгород. Чашки, из которых начиналось их утро.
А где-то сейчас женщина рожает ребёнка от её мужа.
Алина опустилась на диван и разрыдалась. Не сдержанно, не тихо — взахлёб, как плачут дети, когда им нестерпимо больно.
Через час позвонила свекровь:
— Алиночка, Максим всё рассказал. Я понимаю, как тебе тяжело, но подумай. Ребёночек же не виноват. А ты всегда мечтала о детях.
— О своих, Тамара Ивановна, — устало ответила Алина. — Не о чужих.
— Он станет твоим! Ты его полюбишь, увидишь!
— А если не полюблю? Если буду видеть в нём только напоминание о предательстве мужа? Тогда что?
Свекровь не нашлась, что ответить.
Потом звонила мама:
— Доченька, конечно, Максим поступил отвратительно. Но все мужчины таковы. Главное, что он вернулся к тебе. Не разрушай семью из-за глупой ошибки.
Глупости. У каждого своё слово для измены.
А Алина сидела и мучительно думала: «Неужели я действительно должна простить? Принять чужого ребёнка? Сделать вид, что ничего не произошло?».
И чем дольше она размышляла, тем очевиднее становился ответ.
Максим вернулся ближе к рассвету. Измождённый, с воспалёнными глазами, от него пахло больничным коридором и совершенно чужой жизнью.
Алина не спала. Сидела на кухне с чашкой остывшего травяного чая и смотрела в окно. Рассвет был мрачным, неприветливым — такой бывает в конце октября, когда тёплое время года окончательно уступает место осени.
— Алин, — позвал он еле слышно. — Ты не ложилась?
— Как там дела? — спросила она, не оборачиваясь.
— Ложная тревога, испуг. Всё хорошо. С ребёнком всё в порядке.
— Рада за вас.
Максим сел напротив. Потянулся, чтобы взять её за руку, — она тут же отдёрнула ладонь.
— Алин, мы должны поговорить.
— Говори.
Он достал из кармана мятую, небрежно сложенную бумажку. Размытое чёрно-белое изображение, на котором едва угадывался крошечный силуэт.
— Мальчик, — сказал он. — У нас будет мальчик.
Алина посмотрела на снимок. В груди что-то резко оборвалось. Сколько лет она мечтала увидеть подобный кадр! Сколько ночей оплакивала отрицательные результаты тестов!
А теперь это был ребёнок её мужа. Но не её.
— Красиво, — сухо произнесла она. — Мои поздравления.
— Алин, послушай внимательно. — Максим спрятал снимок, наклонился ближе. — Я понимаю, это звучит дико. Но мы можем сделать это нормальной ситуацией. Вероника не хочет растить его одна. Она готова отказаться от него сразу после родов.
— Нам? — переспросила Алина. — Или тебе?
— Нам! Мы оформим опеку, усыновление. Ты станешь его мамой по всем официальным бумагам. А Вероника навсегда исчезнет из нашей жизни.
Алина поднялась, подошла к раковине. Вылила остывший чай. Ополоснула чашку. Движения были автоматическими — а руки тряслись.
— То есть ты уже всё решил? — спросила она, не поворачиваясь. — Спланировал нашу дальнейшую жизнь без моего участия?
— Я думал о нас двоих! О том, как всё исправить!
— А ты подумал спросить моего мнения?
Молчание.
Алина обернулась. Посмотрела на мужа — он сидел, ссутулившись, виноватый, но абсолютно растерянный. И внезапно она осознала: он действительно не понимает. Искренне не осознаёт, почему она не ликует от его столь «гениального» решения.
— Ты правда думаешь, — медленно проговорила она, — что я буду счастлива, воспитывая ребёнка от твоей любовницы?
— Бывшей любовницы!
— Ах да, прости. Бывшей. — Алина снова села за стол. — Максим, ты вообще понимаешь, о чём ты меня просишь?
— Я прошу дать нам возможность. Дать шанс этому ребёнку.
— Ты просишь меня стать матерью для плода твоей измены. Каждый день смотреть на него и вспоминать, как ты три месяца лгал. Менять ему подгузники и думать, как ты обнимал другую. Петь ему колыбельные и представлять, как вы с ней были вместе, пока я выбирала ткани для нашего ремонта!
Максим вздрогнул:
— Алин, не надо так говорить.
— А как надо? — голос её сорвался. — Какими словами об этом следует говорить? Красивыми? Возвышенными? «Дорогой, давай примем плод твоего предательства и будем жить долго и счастливо»?
— Он же не виноват!
— Не виноват! — закричала Алина. — Но я тоже не виновата! А почему страдать и жертвовать своим достоинством должна именно я? Почему я обязана расплачиваться за твои ошибки?
Она поднялась, принялась нервно ходить по кухне. Слова хлынули потоком — всё, что она держала в себе эту бессонную ночь:
— Знаешь, что самое ужасное? Ты считаешь, что делаешь мне бесценный подарок! «Вот, дорогая, держи малыша от моей любовницы, ты же всегда мечтала о детях!» А то, что это полностью уничтожит во мне всё человеческое — тебе плевать!
— Я не думал об этом.
— Конечно! Ты не думал! — Алина остановилась, упёршись руками в столешницу. — Не думал, когда преступал черту. Не думал, когда врал мне. И не думаешь сейчас!
Максим поднялся, попытался подойти ближе:
— Алин, умоляю.
— Не приближайся ко мне.
Он замер посреди кухни.
— Что мне теперь делать? — растерянно спросил он. — Просто скажи, какое решение принять?
И тут Алина поняла: он действительно не знает. Для него это всего лишь сложная задача, которую можно решить, если найти верный алгоритм. Он не чувствует её невыносимой боли. Он не осознаёт, что разрушил не только их брак, но и её веру в мужчин, в любовь, в себя.
— Ничего, — тихо произнесла она. — Ничего ты уже не сможешь сделать.
— Но мы можем попытаться.
— Нет.
— Алин…
— Нет, Максим. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Я не буду растить твоего ребёнка от другой женщины. Не буду притворяться, что всё в порядке. Не буду жертвовать собой ради искупления твоих проступков.
— Тогда что? Развод?
— Развод.
Слово повисло в воздухе. Простое, короткое — но вмещающее в себя конец двенадцати лет. Конец всем планам на будущее.
— Алин, прошу, подумай ещё раз.
— Я думала всю ночь. Собирай вещи, — перебила она. — Сегодня же.
— Куда мне идти?
— К ней. К своей новоиспечённой семье.
Максим стоял в полной растерянности, словно отказываясь верить в происходящее. А Алина вдруг ощутила невероятное облегчение. Решение было принято окончательно.
— Алин, я правда не хотел, чтобы так случилось.
— Я знаю.
— Я действительно тебя люблю.
— И я тебя любила. — Прошедшее время. — Но этого уже недостаточно.
Она прошла к двери, распахнула её:
— Иди, Максим.
Он хотел что-то добавить, но она отрицательно покачала головой. И тогда он пошёл собирать свои вещи.
А Алина осталась стоять у открытой двери и думать: «Всё. Это конец. Новая жизнь начинается прямо сейчас».
Спустя полгода
Алина стояла в коридоре детского дома и думала: «Как странно. Всю жизнь мечтала о собственных детях — а нашла их именно здесь».
— Тётя Алина! — маленький Коля подбежал к ней, обхватил ногами. — Вы нам сегодня книжки привезли?
— Привезла, — улыбнулась она, нежно гладя его по голове. — И новые краски. Будем рисовать?
Ирина, её бывшая одноклассница, которая теперь руководила этим заведением, наблюдала из дверного проёма:
— Я тебя совсем не узнаю. Полгода назад была бледной тенью, а сейчас прямо светишься.
— Отдыхаю от тягот семейной жизни, — рассмеялась Алина.
Но это была лишь часть правды. Вся правда заключалась в том, что здесь, среди этих брошенных, но открытых детей, она обрела то, что искала годами. Не материнство в его традиционном смысле — а способность дарить безусловную, искреннюю любовь.
— Максим звонил на прошлой неделе, — осторожно сообщила Ирина. — Спрашивал, как ты. У них родился сын.
— Знаю. Видела в социальных сетях.
Алина действительно видела фотографию. Максим с крошечным сморщенным младенцем на руках. Подпись гласила: «Самый счастливый отец на планете!».
И что удивительно — она не почувствовала ни капли боли. Только лёгкое чувство грусти. По тому, что безвозвратно ушло.
— А ты не жалеешь ни о чём? — спросила Ирина.
Алина посмотрела в игровую, где дети уже собрались вокруг большого стола. Коля доставал краски. Лиза показывала новенькой девочке игрушки. Дима, подросток с непростой судьбой, читал самым маленьким сказку.
— О чём жалеть? — переспросила она. — О том, что не стала бесплатной нянькой для чужого ребёнка? О том, что не проглотила предательство ради иллюзии брака?
— Может быть, о семье?
— А это и есть семья, — Алина кивнула в сторону детей. — Просто иная. Та, которую я создала и выбрала сама.
Коля подбежал к ней:
— Тётя Алина, а вы завтра обязательно придёте?
— Конечно, приду.
— А послезавтра?
— И послезавтра.
Мальчик радостно улыбнулся и побежал обратно к краскам.
— Ты не планируешь их усыновить? — тихо спросила Ирина.
Алина задумалась. Она, конечно, размышляла об этом. Особенно о Коле — он был невероятно похож на неё в детстве. Тихий, очень наблюдательный, болезненно реагирующий на несправедливость.
— Возможно, — честно ответила она. — Но не сейчас. Мне хорошо так, как есть. Я нужна им всем понемногу. А не одному — целиком и полностью.
Вечером, возвращаясь домой, Алина думала о том, как парадоксально повернулась её жизнь. Максим требовал, чтобы она воспитывала чужого ребёнка ради сохранения брака. А она отказалась — и теперь помогает воспитывать множество чужих детей.
На телефоне появилось сообщение с неизвестного номера: «Алина, это Максим. Можем поговорить?».
Она посмотрела на экран и без колебаний удалила сообщение. Говорить было не о чем.
