Бабушка Галина сначала была настроена против Петра. «Слишком уж юный», — говорила она. Но потом смягчилась: «Хороший парень, деловой». И свадьбу она организовала сама, взяв под контроль всё — от фасона платья до состава угощений.
Когда родилась София, бабушка снова знала всё лучше всех. Как правильно кормить, когда купать, в какие ползунки одевать. Она приезжала каждые выходные с огромными сумками, набитыми детским питанием, и бесчисленными советами.
— Галина Григорьевна, мы справимся как-нибудь сами, — пытался возражать Петр.
— Справитесь! — с лёгкой насмешкой говорила тёща. — Молодые родители! Вы же совершенно ничего не знаете о детях!
И правда, Оксана знала не так много. Но ей так хотелось попробовать самой! Ошибаться, учиться, нащупывать свой родительский путь.
Но у Галины Григорьевны на любой вопрос был уже готов категоричный ответ.
А потом ушёл из жизни отец. И мама осталась совершенно одна в просторной трёхкомнатной квартире, где раньше бурлила жизнь. Телефон теперь звонил редко. Соседи вежливо здоровались в лифте и тут же спешили по своим делам.
— Как ты, мам? — спрашивала Оксана по телефону.
— Нормально, доченька. Всё хорошо, всё нормально.
Но по голосу было очевидно — ничего не нормально. Тоска. Пустота. Глубокое одиночество.
И тогда начались её «случайные» визиты. То привезёт свежего супа, то предложит посидеть с внучкой, то поможет с генеральной уборкой. Каждый раз она находила некую вескую причину, чтобы заехать к детям.
И вот однажды телефон зазвонил в семь утра, и знакомый голос сразу объявил:
— Оксаночка, у меня тут эти мастера такие неаккуратные, всю квартиру в строительной пыли оставили! Можно я к вам на одну недельку перееду? Ну просто на крошечный срок!
Оксана держала трубку и смотрела на мужа, который за завтраком просматривал новости в своём смартфоне. Петр даже головы не поднял. А что тут поднимать? Галина Григорьевна — это же мама. Родная мать. Как можно сказать ей «нет»?
— Конечно, мам. Разумеется, приезжай.
— Ой, спасибо тебе, родненькая! Я только с самым необходимым багажом.
Самое необходимое — это, как выяснилось, были три огромные, туго набитые сумки, большая коробка с лекарствами, складная дорожная кроватка и ещё какая-то загадочная тележка на колёсиках.
— Мам, а что у тебя в тележке?
— Ой, это мои домашние заготовочки! Там варенье, соленья. Вам же всё пригодится!
Их небольшая двухкомнатная квартира в Одессе в тот момент стала казаться размером со спичечный коробок.
— Где же мама будет спать? — тихо спросил Петр, когда Галина Григорьевна ушла в ванную «освежиться».
— На раскладушке в гостиной. Это всего лишь на неделю, потерпим.
А Галина Григорьевна тем временем уже проводила ревизию на кухне:
— Оксанушка, а почему у тебя крупы в маленьких пакетиках? Это же безумно дорого! И зачем ты покупаешь уже мытый картофель? Разве ты сама не можешь его помыть?
— Мам, мне так значительно удобнее.
— Удобнее! — Галина Григорьевна покачала головой. — Вот поэтому у вас, молодых, вечно денег нет. Всё «удобнее» да «быстрее»!
За ужином им пришлось выслушать подробную лекцию о том, что Петр слишком мало зарабатывает («Мой покойный Борис Степанович в твои годы уже был начальником!»). О том, что внучка София растёт избалованной («В моё время дети в семь вечера уже спали, а не в девять!»). О том, что квартира убрана некачественно («Под диваном когда в последний раз пылесосили?»).
— Неделька пролетит очень быстро, — шептала Оксана Петру перед сном.
— Незаметно, — согласился муж. Но обоим было как-то очень тревожно.
А на третий день Галина Григорьевна торжественно объявила за завтраком:
— Знаете, детки, а мне тут у вас на редкость нравится! И за Софиечкой хороший присмотр нужен, и готовить вдвоём намного проще! Может, я ещё немножко погощу?
— А что же с ремонтом? — максимально осторожно спросила Оксана.
— А ремонт, он же не делается за один день! Рабочие попались такие неспешные. Говорят, что потребуется ещё недели две, а то и три.
Петр едва не поперхнулся кофе.
— Три недели?!
— Ну или около того, — замахала руками Галина Григорьевна. — Времена нынче тяжёлые, все стараются тянуть резину.
Оксана посмотрела на мужа. У Петра был такой вид, будто его только что приговорили к пожизненным каторжным работам.
А через неделю стало совершенно ясно — Галина Григорьевна обживается всерьёз и надолго.
Во-первых, она самостоятельно переставила всю мебель в гостиной. «Так гораздо функциональнее», — объяснила она. Диван она развернула к окну, кресло переместила к стене, а журнальный столик вообще убрала в кладовку.
— Мам, а зачем ты столик убрала?
— Да он же просто так пыль собирает! И занимает драгоценное место. А так здесь будет больше простора.
Простора стало, наоборот, меньше. Потому что появились новые предметы. Складной стул у окна («Чтобы цветы поливать было удобно»). Торшер рядом с раскладушкой («А то света маловато для чтения»). Дополнительная тумбочка («Для моих лекарств и очков»).
— Она что, полностью к нам переезжает? — шептал Петр жене по вечерам.
— Не говори глупостей. Ремонт же продолжается.
— Какой ремонт, Оксана?! Ты хоть сама в это веришь?
Но Оксана не хотела углубляться в эту тему. Потому что это же мама. К тому же, она действительно помогает с Софией, готовит, убирает. Правда, убирает по своим, весьма специфическим, правилам.
— Оксанушка, а почему у тебя порошок для стирки такой дорогой? Я же видела в магазине — есть в два раза дешевле!
— Мам, но этот лучше отстирывает.
— Ерунда! Это всё реклама! Я тебе сейчас покажу, как нужно стирать правильно!
— А моющее средство для посуды зачем дорогое? — продолжала Галина Григорьевна свою образовательную программу. — Обычный горчичный порошок ничуть не хуже!
Посуда после горчичного порошка была чистой, но есть с неё не хотелось — всё пахло горчицей.
— Мам, может, не надо так.
— Ох, Оксанка! Вас с Петром жизнь ничему не научила! Выбрасываете деньги на ветер!
А ещё Галина Григорьевна начала активно воспитывать Софию.
— Софиечка, а почему ты не доела всю кашу?
— Не хочу, бабушка.
— Как это не хочешь?! В Африке дети голодают, а ты отказываешься! Пока не доешь — из-за стола не выйдешь!
София плакала, Оксана нервничала, Петр сжимал кулаки.
— Галина Григорьевна, мы сами воспитываем свою дочь!
— Воспитываете? — удивилась тёща. — А что я вижу? Избалованного ребёнка вижу! В семь лет уже характер показывает!
— У неё просто слабый аппетит.
— Аппетит! — фыркнула Галина Григорьевна. — Конфет ей меньше нужно давать, вот тогда и аппетит появится!
Конфеты исчезли. Печенье исчезло. Даже детские йогурты.
— Это не еда, а сплошная химия! — объявила Галина Григорьевна и принесла из магазина творог в большом ведёрке и сметану в банке. — Вот это натуральные продукты!
Творог оказался кислым, сметана — с комочками. София категорически отказывалась это есть.
— Вредная девочка! — сокрушалась бабушка. — Совсем её распустили!
Через три недели Петр не выдержал:
— Оксана, срочно поговори с мамой. Пусть она узнает, когда уже этот «ремонт» наконец-то закончится.
— Я поговорю.
Но разговаривать не пришлось. Галина Григорьевна сама объявила:
— Детки, а знаете что? Мне сегодня рабочие звонили. Говорят, у них возникли проблемы с материалами. Поставщик подвёл. Ещё минимум на месяц всё затянется!
— Месяц?! — взревел Петр.
— Ну что теперь поделаешь! — развела руками Галина Григорьевна. — Времена трудные, хороших мастеров найти очень сложно.
— А может, мы найдём других рабочих? — осторожно предложила Оксана.
— Да что ты! — замахала руками мать. — Этим же я уже заплатила! И они материалы заказали! Нет, придётся просто ждать.
Петр вышел на балкон покурить. Хотя он бросил курить два года назад.
А на следующий день Галина Григорьевна совершила ещё одно «открытие»:
— Оксанушка, а ты знаешь, что твоя соседка снизу совсем одинока? Бедная женщина! Я с ней сегодня разговорилась — такая интересная! Я пригласила её к нам на чай.
— Мам, но мы же её совершенно не знаем.
— А теперь вот и познакомимся! Лариса Алексеевна, кстати. Очень приятная женщина, только совсем одинокая.
Лариса Алексеевна оказалась невероятно болтливой пенсионеркой, которая знала про всех жильцов их дома в Виннице всё и даже немного больше. Теперь она стала приходить к ним каждый день.
— Девочки, а вы знаете, что на восьмом этаже опять был скандал? — рассказывала она за чаем. — Жена мужа с любовницей застукала!
— Да что вы говорите! — ахала Галина Григорьевна.
— А на третьем этаже мальчишка двойку принёс, так отец его ремнём.
— Правильно! — одобряла Галина Григорьевна. — В наше время за плохие оценки наказывали!
Петр слушал эти разговоры и чувствовал, как у него начинается сильнейшая мигрень.
А потом случилось то, что окончательно вывело его из себя.
Оксана пришла с работы и обнаружила, что кухня полностью переставлена.
— Мам, что это?
— Ой, Оксанушка! — радостно защебетала Галина Григорьевна. — Я решила сделать тебе сюрприз! Кухню по-новому организовала! Теперь тут всё функционально и очень удобно!
— Мам, но зачем?!
— А так лучше! По фэн-шую! Я в модном журнале читала — энергия должна правильно циркулировать!
Фэн-шуй. Галина Григорьевна, которая всю жизнь прожила в простой советской квартире и никогда не интересовалась ничем восточным, вдруг открыла для себя древнее учение.
— Но, мам…
— И потом, циркуляция была нарушена! Я сразу почувствовала — что-то не так с энергетикой в вашем доме!
Петр вернулся домой и увидел новую кухню.
— Что здесь, чёрт возьми, произошло? — спросил он очень, очень тихо.
— Галина Григорьевна решила улучшить фэн-шуй, — пробормотала Оксана.
— Фэн-шуй?! — взорвался Петр. — В моей квартире?!
— Петенька, не кричи! — попыталась успокоить тёща. — Это же для вас! Для семейной гармонии!
— Для какой гармонии?! Галина Григорьевна, вы совсем с ума сошли?!
— Петр! — одёрнула его Оксана.
— Нет, Оксана! — Петр был вне себя от злости. — Хватит! Она всю нашу квартиру перевернула с ног на голову! Мою дочь кормит кислым творогом! Приводит сюда каких-то незнакомых сплетниц! И теперь ещё и мебель переставляет!
— Я же хотела как лучше для вас, — растерянно пробормотала Галина Григорьевна.
— Как лучше?! А спросить меня нельзя было?!
— Петр, прекрати! — вмешалась Оксана. — Это же мама!
— Всё! Или она уезжает, или уезжаю я! — Петр схватил свою куртку.
Хлопнула входная дверь. Петр ушёл.
Оксана стояла на переставленной кухне и не знала, плакать ей от обиды или смеяться от безысходности.
Петр не вернулся до полуночи. Оксана уложила Софию спать, навела порядок на новой кухне и всё ждала. Галина Григорьевна тоже не спала — сидела в гостиной и листала свой журнал, делая вид, что увлечённо читает.
— Мам, может, ты правда позвонишь этим рабочим? Узнаем, что там с ремонтом?
— Оксанушка, да что ты! Уже поздно, они спят.
— Утром позвонишь?
— Утром, конечно, утром.
Но утром Галина Григорьевна проспала. Потом занялась готовкой завтрака. Потом пришла Лариса Алексеевна — и опять начались разговоры про соседей.
А Петр ушёл на работу молча, даже не позавтракав. Не выпил даже глотка кофе.
— Он, наверное, обижается, — вздохнула Галина Григорьевна. — Мужчины такие уж чувствительные.
Чувствительные. Оксана посмотрела на мать и вдруг чётко поняла: а что, если никакого ремонта и не было?
— Мам, а дай мне, пожалуйста, номер телефона бригады. Я сама им позвоню.
— Зачем тебе? — слишком быстро спросила Галина Григорьевна.
— Ну, узнать, когда же они закончат.
— Оксанушка, не нужно их беспокоить! Они и так очень стараются.
— Мам, дай номер.
— Ой, а где же я его записала… Не могу вспомнить. В блокноте где-то.
Галина Григорьевна начала судорожно копаться в сумке, доставая оттуда целую кипу бумажек, но нужного номера всё не находилось.
— Мам, как зовут бригадира?
— Бригадира? Ой, Виктор, или Вадим, что-то на «В».
— А фамилия?
— Фамилия, ой, не помню! Возраст, память-то уже совсем плохая стала.
Оксана смотрела на мать и чувствовала, как внутри всё сжимается. Потому что она понимала: никакого Виктора или Вадима нет. Как нет и ремонта.
Вечером она решилась:
— Мам, мне необходимо съездить к тебе в квартиру. Посмотрю, что там происходит с этим ремонтом.
— Зачем?! — слишком резко отреагировала Галина Григорьевна. — Там же беспорядок, пылища.
— Ничего, переживу.
— Оксанушка, не надо! Я же сказала — ещё не закончили!
Но Оксана уже надевала куртку.
Ехала к матери и думала: «Лишь бы я ошибалась. Только бы там действительно шёл ремонт».
Его не было.
Квартира матери в Житомире выглядела абсолютно так же, как и месяц назад. Никаких следов ремонта. Пыли нет. Обои те же. Краска та же. Даже цветы на подоконнике свежеполиты.
Оксана прошла по комнатам как в тумане. Вот мамина спальня — кровать аккуратно заправлена, на тумбочке стоит стакан с водой.
В прихожей Оксана увидела соседку — тётю Свету.
— Оксанка! — обрадовалась та. — А мы тебя что-то давно не видели! Как дела?
— Нормально. Тётя Света, а мама дома была на этой неделе?
— Твоя мама? Не видела. А что случилось?
— Да так. А ремонт у неё был?
— Какой ремонт? — удивилась тётя Света. — Никакого ремонта не было. А что случилось?
Оксана ехала домой и не знала, злиться ей или плакать. Злиться на мать, которая так подло обманула? Плакать от того, что мать не хочет, не может жить одна? Или злиться на себя — за то, что так долго была слепа?
Дома её встретила тишина. София спала. Петр читал в спальне. Галина Григорьевна сидела в гостиной и вязала.
— Мам, — сказала Оксана, — нам нужно поговорить.
— О чём же, родненькая?
— О ремонте. Вернее, о том, что его у тебя нет.
Галина Григорьевна замерла с вязанием в руках.
— Зачем ты мне врала, мам?
Галина Григорьевна опустила вязание, села поудобнее:
— Я не врала! Я, я просто… Мне одной невероятно скучно, Оксанушка! — вдруг разразилась мать. — Ты это понимаешь? Я сижу одна в этой огромной квартире, смотрю телевизор. Соседи только здороваются и всё. А тут вы, семья, внучка.
— Мам…
— А что тут плохого?! — продолжала Галина Григорьевна. — Я же помогаю! Готовлю, убираю, с Софией сижу! Экономлю ваши средства! Порядок навожу!
— Какой порядок?! Ты мне всю квартиру перевернула!
— Перевернула? Я же улучшила! Мебель расставила правильно, продукты покупаю натуральные.
— Мам, но это наш дом!
— А я кто? Чужая? — глаза Галины Григорьевны наполнились слезами. — Я твоя мать! У меня что, нет права быть рядом с родной дочерью?
— Право есть! — Оксана села рядом. — Но не таким способом! Не обманом!
— Обманом, — Галина Григорьевна вытерла слёзы. — А если бы я сказала правду? Если бы сказала: «Дочка, возьмите меня к себе, мне очень одиноко»? Ты бы сразу согласилась?
Оксана молчала. Потому что знала, что ответила бы «нет».
— Вот именно! — продолжала мать. — Поэтому я и придумала эту историю с ремонтом! Чтобы просто побыть с вами! Чтобы внучку воспитать, пока не поздно! Чтобы порядок в доме навести!
— Но, мам…
— А что не так?! — Галина Григорьевна встала, начала ходить по комнате. — Дом стал чище! Денег вы тратите меньше! София питается правильно!
— София плачет каждый день!
— Плачет, потому что избалованная! А я её перевоспитываю!
— Мы сами воспитаем!
— Сами? — фыркнула Галина Григорьевна. — Как воспитаете? Конфетами кормить и мультики смотреть? Это не воспитание!
— Мам, это не твоё дело!
— Как не моё?! Она моя внучка! Я имею полное право!
— Нет! — крикнула Оксана. — Не имеешь!
В комнату вошёл Петр. Видимо, услышал крик.
— Что здесь происходит?
— Петр, — Галина Григорьевна повернулась к нему, — ты же разумный человек! Скажи ей! Разве это плохо, что я вам помогаю?
— Галина Григорьевна, — Петр говорил очень спокойно, — вы нам врали. Целый месяц. Об этом ремонте, которого нет.
— Но я же хотела только добра!
— Знаете что? — Петр сел в кресло. — У нас своя, отдельная жизнь. И в эту жизнь нельзя вот так вторгаться без официального приглашения.
— Вторгаться?! — возмутилась мать. — Я к родной дочери приехала!
— На недельку, — напомнил Петр. — Месяц назад.
— А теперь что? Выгоняете?
— Галина Григорьевна, — Оксана взяла мать за руку, — никто тебя не выгоняет. Но ты должна уехать домой.
— Должна, — Галина Григорьевна освободила руку. — Значит, всё-таки выгоняете.
— Мам, пойми! Мы не можем жить в постоянном обмане!
— Я думала, что нужна вам! Что помогаю! А вы меня как какую-то обузу воспринимаете!
— Не как обузу. Но, мам, у нас же своя семья!
— А я что, не семья?! — всхлипывала Галина Григорьевна. — Всю жизнь тебя растила, воспитывала! А теперь я здесь лишняя!
— Не лишняя. Но, мам, нельзя же обманывать!
— Ладно! — Галина Григорьевна вытерла слёзы, выпрямилась. — Ладно! Я всё поняла! Завтра же уеду! К чёрту! Живите как хотите! Ребёнка конфетами кормите! Деньги на ветер бросайте!
— Мам…
— Раз я здесь лишняя — уеду! И больше не приду! Вообще не появлюсь!
Она ушла в гостиную, громко хлопая дверцами шкафа и собирая вещи в сумки.
Оксана сидела на кухне и плакала. Тихо, чтобы мама не могла услышать.
— Ну что ты плачешь? — Петр сел рядом, обнял её за плечи. — Ты всё сделала правильно.
— Правильно? — всхлипнула Оксана. — Я выгнала родную мать!
— Ты не выгнала. Ты установила границы.
Странное слово. Оксана никогда раньше не задумывалась, что между ней и мамой могут существовать какие-то границы. Мама же…
Утром Галина Григорьевна вышла из гостиной с тремя сумками и тележкой. Одета была по-походному — в тренировочный костюм и кроссовки.
— Мам, — Оксана попыталась подойти, но мать отвернулась.
— Не подходи! Я же теперь лишняя!
— Мам, ну не драматизируй.
— Драматизировать?! — Галина Григорьевна развернулась. — Это я драматизирую?! Всю жизнь для тебя живу, а я — «драма»!
— Я не это имела в виду.
— А что ты имела в виду? Что старая мать надоела? Что пора меня списать?
— Мам, прекрати, пожалуйста! — Оксана почувствовала, как снова подступают слёзы. — Ты же знаешь, что я тебя люблю!
— Любишь, — Галина Григорьевна горько усмехнулась. — Любовь у тебя какая-то странная. Любовь на расстоянии.
— Не на расстоянии! Просто у каждого должна быть своя, отдельная жизнь!
— Своя жизнь, — повторила мать и потащила сумки к двери. — Ну и живи ею! Со своими дорогими порошками!
Она ушла, даже не попрощавшись. Ни с Оксаной, ни с Софией.
Оксана стояла у окна и смотрела, как мать грузит сумки в такси. Маленькая, немного сгорбленная фигурка в спортивном костюме. Почему самые важные разговоры в жизни всегда заканчиваются так плохо?
Первую неделю в квартире стояла тишина. Странная тишина. Никто не переставлял мебель, не критиковал продукты, не заставлял Софию доедать кашу.
С одной стороны, мама была права. Ей действительно очень одиноко. И помогала она, конечно, от чистого сердца. Просто очень неумело.
Оксана несколько раз набирала мамин номер, но так и не решилась позвонить.
А потом позвонила сама Галина Григорьевна:
— Оксанушка, — голос звучал устало. — Как ты?
— Нормально. А ты?
— Да что я. Оксанушка, я тут всё обдумала. Может, я действительно перегнула палку?
— Мам…
— Нет, правда! Может, не надо было мебель трогать? И с продуктами я тоже, наверное, зря.
— Мам, приезжай. Поговорим.
— Не знаю. Вдруг Петр не захочет меня видеть?
— Захочет. Я с ним уже поговорила.
Галина Григорьевна приехала через час. С одной, маленькой сумочкой.
— Я только на чашку чая, — сразу сказала она. — Долго не задержусь.
Сидели на кухне, пили чай с печеньем. Обычным, магазинным печеньем.
— Мам, — сказала Оксана, — давай мы с тобой договоримся.
— О чём?
— Если ты хочешь иногда у нас гостить — мы тебе всегда рады. Но без переделывания нашей жизни.
— То есть?
— То есть мебель мы не трогаем. Продукты покупаем те, которые мы привыкли есть. Софию воспитываем мы.
Галина Григорьевна кивнула:
— А я могу иногда приезжать на выходные?
— Конечно, можешь.
Петр вернулся с работы и нашёл их на кухне за мирной беседой.
— Галина Григорьевна, — сказал он, — добро пожаловать. В гости?
— В гости, — кивнула она.
Больше никаких «недельных» переездов не было. Зато появились нормальные, тёплые выходные в гостях у дочери.
А вы, друзья, сталкивались с таким «забором» от родителей? И как вы думаете, где проходит та самая невидимая граница, которую нельзя переступать, даже если ты очень хочешь помочь своим детям? Стоило ли Оксане настаивать на отъезде мамы, или лучше было бы принять её обман как признание в одиночестве?
