— Что там выискиваешь? — голос Егора раздался у двери. — Опять витaешь где-то, а не в доме?
Ирина не обернулась.
— Снег пошёл.
— Ну и что? — он подошёл ближе. — Лучше бы увидела, что у нас дома творится! Пыль в углах, вещи раскиданы.
Она повернулась медленно, без привычной спешки.
— Я перебираю старые вещи. Решила устроить генеральную уборку.
— Уборку? — усмехнулся Егор. — Ты даже не знаешь, что это такое. Всю жизнь в облаках летаешь.
Раньше она бы отвела глаза, пробормотала оправдания, бросилась исправлять «недостатки». Но сегодня её взгляд был ровный, спокойный.
— Может быть, ты прав, — произнесла она тихо. — Я слишком долго спала.
— Что?
— Ничего. Продолжу разбирать.
Она ушла в соседнюю комнату, оставив Егора в растерянности.
Восемь лет назад он встретил Ирину на перроне маленькой станции. Она приехала к тёте в их северный городок — с институтским дипломом, тихая, не привыкшая принимать решения сама. В её семье всё решал отец, а мать молчала.
Егор сразу понял: покладистая, послушная, не станет спорить. «Идеальная жена» — решил он.
Первые месяцы он был внимателен — цветы, кино, прогулки. Ирина таяла от заботы, которой никогда не получала.
Но после свадьбы внимание стало контролем.
— Эта подруга тебе ни к чему, — говорил он. — Она только тянет тебя вниз.
Ирина переставала с ней встречаться.
— Это платье не твоё. Надень вот это.
Она надевала.
— Не смейся так громко — вульгарно.
И она училась смеяться тише… пока не перестала смеяться вовсе.
Когда родился Лёша, Ирина надеялась: теперь он станет мягче. Но Егор стал требовательнее.
— Ты его разбалуешь!
— Почему он плачет? Ты мать или кто?
— Опять не так сложила пелёнки!
Она молчала — умела молчать уже в совершенстве.
В тот день она поднялась на чердак — перебрать вещи Лёши, решить, что оставить, что отдать. В углу нашёлся старый потертый чемодан прежних хозяев.
Внутри — пожелтевшие письма, фотографии, документы… и толстая тетрадь в клеёнчатой обложке.
Ирина села на сундук, раскрыла наугад.
«15 марта. Сказала Николаю «нет». Не буду котлеты готовить, надоели. Он так растерялся, что даже кричать забыл. Сварила суп. Мир не рухнул. Просто сказала «нет».»
Листала дальше.
«2 апреля. Опять указывает, как мне одеваться. Ответила, что сама решу. Кричал, грозил. Заперлась в спальне. Утром — как ни в чём не бывало. Но юбку я не сняла.»
«18 мая. Николай ушёл. Сказал, не может жить с упрямой бабой. А я… я восемнадцать лет терпела его крики. Оказалось — достаточно было просто начать говорить «нет».»
На первой странице стоял год — 1961-й. Шесть десятилетий назад другая женщина проживала ту же историю, что и она.
Ирина читала до вечера. Спускаясь, услышала, как Егор ходит по дому.
— Где ты была?! — взвился он. — Лёша есть хочет!
— На чердаке.
— На каком ещё чердаке?
— Нашла старый дневник.
— Выбрось это барахло!
— Нет, — сказала она спокойно. — Не выброшу.
Егор застыл.
Следующие дни были странными. Он по привычке начинал кричать, но натыкался на её ровный взгляд.
— Почему рубашка не поглажена?
— Читала Лёше сказку. Поглажу завтра.
— Мне нужна она сейчас!
— В шкафу есть другие.
— Хочу эту!
— Погладь сам.
И он… шёл гладить.
Через неделю сорвался:
— Почему мебель переставила? Я не разрешал!
— Это мой дом тоже. Разрешение не требуется.
— Ты что, взбесилась?!
— Нет. Просто больше не хочу бояться. И не хочу, чтобы Лёша рос в страхе.
В дверях показался сын:
— Мам, папа опять кричит?
— Папа просто громко разговаривает, — улыбнулась Ирина.
Она поставила условие: либо учимся жить без криков, либо она уходит с сыном.
— Ты не уйдёшь!
— Уйду. Я диплом получила, работу найду.
И он понял — она серьёзно.
Первые недели он срывался. Она брала Лёшу и уходила гулять:
— Вернёмся, когда успокоишься.
И как-то за ужином сын сказал:
— Пап, а давай больше не кричать? А то мама потом грустная.
Егор вспомнил, как его отец орал на мать. Как он сам клялся не быть таким. И понял, что стал.
Год спустя февраль снова застыл в снегу. Вечером Ирина читала у окна, Егор чертил кормушку для птиц.
— Не понимаю, как крышу закрепить.
— Дай, покажу, — она дорисовала пару линий.
— Точно!
Вбежал Лёша с рисунком: трое под большим солнцем, за руки.
— Это мы?
— Мы.
— Повесим на холодильник?
— Обязательно.
Они переглянулись. Раньше сын рисовал их в разных углах листа. Теперь — вместе.
— Знаешь, — сказал Егор, — на работе заметили, что я перестал кричать. И народ работать стал лучше.
— Не удивительно.
— Трудно, конечно. Привычка.
— И мне трудно было первое «нет» сказать. Но помог дневник.
— Дашь почитать?
— Дам.
Они помолчали. За стеной Лёша что-то напевал. Обычный вечер.
— Спасибо, — сказал Егор.
— За что?
— Что не сдалась. И боролась за нас.
— За Лёшу. И за нас.
За окном снег редел. В этих краях весна приходит быстро. Главное — сделать первый шаг. Сказать первое «нет».
И тогда всё возможно.
