– У таких, как ты, Марина, не бывает персональных выставок, – с ледяной усмешкой произнёс Глеб, откладывая в сторону кисть. – Есть художники, которые творят историю, а есть те, кто просто рисует картинки на продажу.
– А чем я тебя не устраиваю как художник? – Марина обвела взглядом свою мастерскую. – Моё портфолио растёт, заказчики довольны, техника совершенствуется. В чём проблема?
– В этом и дело! – он взмахнул рукой, забрызгав пол каплями синей краски. – Ты коммерческая, понимаешь? Продажная. Рисуешь то, что купят, а не то, что рвётся из души. Настоящее искусство должно быть бескомпромиссным, как первая любовь — чистым и яростным.
Глеб отвернулся к окну, словно разговор был закончен. А Марина осталась стоять с кистью в руке, не понимая, как реагировать на такой неожиданный удар.
Ещё месяц назад она сидела с бывшими однокурсниками в арт-кафе, обсуждая, как удачно всё складывается. В свои 28 она уже имела стабильный доход от иллюстраций, собственную мастерскую и неплохие перспективы в мире искусства. Можно было задуматься о персональной выставке, тем более что черновой материал уже накопился.
Глеб появился в её жизни два года назад – признанный в узких кругах концептуальный художник, 38 лет, с чёткой позицией по всем вопросам искусства и беспощадной критикой «конформистов от живописи». Встретились они на групповой выставке современного искусства, где Марина выставила пару своих некоммерческих работ.
Высокий, с растрёпанными тёмными волосами и пронзительным взглядом карих глаз, Глеб держался особняком от остальных участников. Но к Марининым картинам подошёл, долго всматривался, а потом высказал столько точных замечаний, что она была поражена. Вечером того же дня они пили вино в её мастерской и говорили об искусстве до рассвета.
Марина много работала, разрываясь между коммерческими заказами и своими проектами. Времени на личную жизнь почти не оставалось, но с Глебом всё было иначе – он не требовал времени, он сам стал частью её творческого пространства.
Отношения развивались, Марина всё чаще ловила себя на мысли, что готова делить с этим человеком не только мастерскую, но и жизнь. Вот только разговор о будущем Глеб каждый раз ловко переводил на обсуждение новых арт-проектов.
И вот сейчас – этот неожиданный вердикт. «У таких, как ты, не бывает персональных выставок».
Её подруги, Соня и Алиса, выслушав историю в том же арт-кафе, отреагировали бурно.
– Он просто завидует, Маринка, – Соня энергично размешивала сахар в капучино. – Ты на подъёме, у тебя заказы, тебя хвалят. А он варится в своём соку годами.
– Понимаете, девочки, мне кажется, он прав, – тихо сказала Марина. – Может, я действительно разменялась на коммерцию? Возможно, мне стоит отказаться от заказов и сосредоточиться на чём-то более… концептуальном?
– Чушь! – фыркнула Алиса. – Не слушай его. Лучше приезжай к нам на выходные с Глебом. У нас с Димой годовщина свадьбы, соберётся компания творческих людей. Покажем ему, что настоящее искусство многогранно!
Глеб неожиданно согласился поехать, чем немало удивил Марину. Обычно он сторонился «мещанских сборищ», как называл любые вечеринки.
Загородный дом Алисы и Димы дышал творческой атмосферой. На стенах висели картины хозяев и их друзей, в саду стояли причудливые скульптуры – Дима увлекался работой с металлом. Гости – все сплошь художники, музыканты, дизайнеры – обсуждали проекты, делились идеями.
После ужина разговор зашёл о современном искусстве, и Глеб заметно оживился.
– Скажите, Алиса, – начал он, покачивая бокалом с вином, – вы ведь делаете коммерческую графику для журналов, верно? Как вы совмещаете это с настоящим творчеством?
– Знаете, для меня это не противоречие, – улыбнулась Алиса. – Коммерческие проекты – это тоже своего рода вызов. Найти в заданных рамках пространство для самовыражения.
– Но вы же понимаете, что это тупик? – Глеб подался вперёд. – Вы продаёте свой талант, свою душу. Настоящий художник должен быть бескомпромиссен.
– А вы настоящий художник? – спросил Дима, переглянувшись с женой.
– Я имею мужество не идти на компромиссы ради денег, – с гордостью заявил Глеб. – Моё искусство существует в чистоте намерений. А такие, как Марина, – он кивнул в её сторону, – талантливы, но слабы духом. Поэтому им не бывать в истории искусства.
– Ты знаешь, Глеб, мне кажется, настоящему художнику нечего доказывать, – неожиданно для себя сказала Марина. – Модильяни рисовал портреты на заказ. Ван Гог мечтал продать хоть одну картину.
– Ты сравниваешь себя с гениями? – Глеб картинно рассмеялся. – Вот когда будешь готова умереть за своё искусство, голодать, но не идти на компромиссы – тогда и поговорим.
Дима отставил бокал и встал:
– Послушай, приятель, ты в моём доме оскорбляешь талантливых людей. Я вижу работы Марины – они живые, искренние. А ты… кстати, где можно увидеть твои работы?
– Я не выставляюсь в коммерческих галереях, – Глеб поднял подбородок. – Моё искусство существует вне рынка.
– То есть нигде, – уточнил Дима.
– Маринка, ты ведь видела его работы? – спросила Соня.
Марина вдруг осознала, что за два года ни разу не была в мастерской Глеба. Он всегда приходил к ней, смотрел её наброски, критиковал, советовал… но своих работ не показывал, ссылаясь на то, что они «не готовы к чужому взгляду».
– Глеб, а покажи хотя бы фото твоих работ, – предложила она. – У тебя же есть телефон с собой?
Глеб резко встал, опрокинув бокал:
– Я не обязан ничего доказывать обывателям! Марина, мы уходим. Немедленно!
Марина, к своему удивлению, не сдвинулась с места.
– Знаешь, Глеб, я, пожалуй, останусь. Мне интересно с этими людьми.
Глеб, бросив на неё взгляд, полный презрения, схватил свою сумку и выскочил за дверь. Последовала тишина, а затем… Марина рассмеялась. Смеялась она долго, до слёз.
– Господи, и я два года слушала его нотации об искусстве? – выдохнула она наконец.
– Да ладно тебе, – улыбнулась Алиса, – бывает. Главное, что ты сама талантливая.
– Спасибо, – Марина вытерла глаза, – но я, кажется, только сейчас поняла, насколько сильно его мнение влияло на моё творчество. Я постоянно слышала в голове его критику… А теперь внезапно стало тихо.
Жизнь вернулась в привычное русло. Марина работала над иллюстрациями для книги, одновременно готовя серию картин для небольшой галереи, где ей предложили персональную выставку. Глеб не звонил и не писал.
Однажды утром, придя в мастерскую, она увидела на столе конверт. Администратор здания объяснила, что его передал «высокий мужчина с бородкой».
Вскрыв конверт, Марина обнаружила внутри модное приглашение на выставку. Название гласило: «Откровение. Персональная выставка Глеба Северцева».
Марина долго размышляла, стоит ли идти. С одной стороны, любопытно было наконец-то увидеть его работы. С другой – не хотелось бередить свежую рану. В итоге любопытство победило.
На следующий день она надела своё лучшее платье – изумрудное, под цвет глаз, сделала укладку и отправилась в небольшую галерею на окраине города.
У входа толпилось несколько человек. Глеб, одетый в чёрное, важно встречал гостей. Заметив Марину, он кивнул ей, но не подошёл.
Войдя в зал, Марина замерла. Все стены были увешаны… её работами. Точнее, почти её – на всех полотнах стоял размашистый росчерк «Г. Северцев». Это были идеи, которыми она делилась с ним, наброски, которые показывала, даже эскизы из её старых альбомов – всё было перерисовано почти один в один, с минимальными изменениями.
– Нравится? – вдруг раздалось над ухом. Глеб стоял рядом, самодовольно улыбаясь. – Я решил показать тебе, как должны выглядеть настоящие произведения искусства, а не коммерческие картинки.
– Это… – Марина задохнулась от возмущения, – это мои работы. Ты их просто скопировал!
– О чём ты? – деланно удивился Глеб. – Это мой стиль, моё видение. Если есть какое-то сходство – значит, ты неосознанно подражала мне все эти годы.
К ним подошла молодая женщина с бокалом шампанского.
– Глеб, это потрясающе! – восторженно воскликнула она. – Такая глубина, такая смелость линий!
– Да, милая, – Глеб приобнял её за плечи, – позволь представить, это Марина, моя бывшая… ученица.
Марина почувствовала, как к щекам приливает жар. Она обвела взглядом зал – везде были её идеи, её образы, украденные и присвоенные. И что теперь? Устроить скандал? Обвинить публично?
Она достала телефон и открыла галерею фотографий.
– Простите, как вас зовут? – обратилась она к спутнице Глеба.
– Кристина, – ответила та.
– Кристина, а вы знаете, что все эти работы – плагиат? – Марина развернула телефон экраном к девушке. – Вот оригинальные эскизы, вот даты создания. А вот и я в процессе работы.
Кристина побледнела и отступила на шаг.
– Что за чушь ты несёшь? – зашипел Глеб, хватая её за руку. – Немедленно прекрати!
– Глеб, а где твои прежние работы? – спросила Кристина. – Ты говорил, у тебя большое портфолио…
– Конечно есть, – занервничал он, – просто… это новая серия.
– А можно посмотреть старые? – не отступала девушка. – Что-то я начинаю сомневаться…
В этот момент к ним подошёл пожилой мужчина – владелец галереи.
– У нас проблемы, Глеб, – сказал он тихо. – Мне только что позвонили из арт-журнала. Они видели работы в онлайн-анонсе выставки и утверждают, что это копии работ молодой художницы Марины Ветровой. Они даже прислали фото её картин для сравнения.
– Какое совпадение, – улыбнулась Марина, – я и есть Марина Ветрова.
– Глеб, что происходит? – лицо галериста потемнело.
– Это недоразумение, – Глеб попытался взять себя в руки. – Возможно, некоторое влияние было, но…
– Влияние? – Марина подняла бровь. – Ты буквально перерисовал мои работы. Вплоть до мелких деталей. Вот, смотрите, – она открыла на телефоне фотографию одной из своих картин и поднесла к развешанному на стене холсту, – даже мазки повторил. Только подпись изменил.
В галерее стало тихо. Все посетители повернули головы в их сторону.
– Выставка закрыта! – объявил вдруг галерист. – Приносим извинения за недоразумение.
– Вы не можете так поступить! – закричал Глеб. – У нас контракт!
– Который предусматривает оригинальность работ, – отрезал галерист. – С остальным разберётся мой адвокат.
Кристина, бросив на Глеба презрительный взгляд, развернулась и вышла из галереи. За ней потянулись и остальные посетители.
– Ты всё разрушила, – прошипел Глеб, оставшись наедине с Мариной. – Я дал твоим идеям жизнь, вытащил их из коммерческого болота!
– Нет, Глеб, – спокойно ответила Марина. – Ты ничего не создал. Ты просто украл. А я никогда не переставала создавать.
С этими словами она вышла из галереи. На улице было ветрено, но этот ветер теперь казался ей попутным.
Через месяц открылась её персональная выставка. Одну из центральных картин она назвала «Плагиатор» – на ней был изображён человек, отчаянно пытающийся скопировать чужой рисунок, но из-под его кисти выходила лишь бесформенная клякса.
Глеб на выставку не пришёл. Зато пришла Кристина – с интересным предложением о сотрудничестве с молодым арт-журналом, который она представляла.
