Телефон Артема вспыхнул на подлокотнике дивана именно в тот момент, когда Анна просто хотела посмотреть, который час.
Уведомление: «София: Артем, огромное тебе спасибо. Ты даже не представляешь, как это важно для нас».
Артем дремал на диване после плотного ужина — у него была такая привычка: пятнадцать минут тишины после еды.
Анна замерла.
София?
Какая ещё София?!
Пальцы сами собой коснулись экрана. Переписка открылась — у них с Артемом никогда не было привычки ставить пароли на свои телефоны.
И тут началось самое интересное.
В переписке — скриншоты. Десятки скриншотов. Сведения о переводах. По пятнадцать, по тридцать, по сорок тысяч гривен. Каждый месяц.
Анна прикрыла рот ладонью. В горле стало невероятно сухо. Она присела на самый край дивана, ноги её подкосились.
«Артем, я получила средства. Ты спасаешь нас».
«Соня, не благодари. Это само собой разумеется».
«Но ведь Аня не в курсе?»
«Не в курсе. И не нужно. Я не хочу её расстраивать».
Сердце билось так громко, что, казалось, соседи снизу на улице Небесной Сотни слышат этот стук. А может, и весь дом. Анна пролистала переписку выше — месяц назад, два, полгода… Переводы, переводы, переводы. И эти её фразы: «Спасибо, дорогой», «Ты всегда был лучше всех», «Как же мне повезло, что ты есть».
Анна почувствовала, как внутри что-то медленно, мучительно обламывается.
— Артем, — тихо позвала она.
Он приоткрыл один глаз, сонно улыбнулся:
— М-м-м?
— Кто такая София?
Улыбка исчезла мгновенно. Он резко сел, потянулся к телефону — но Анна уже держала его в руке, подняв высоко, как вескую улику.
— Артём, подожди.
— Кто такая София?! — голос сорвался. Она не хотела кричать, но крик вырвался сам — из груди, из живота, из самого нутра.
Артем побледнел. Встал. Протянул руку — примирительно:
— Аня, успокойся. Я тебе сейчас всё объясню.
— Объяснишь?! — она отшатнулась. — Больше года постоянных переводов! И что ты будешь объяснять?!
И это ещё не всё.
Потому что в этот момент Анна вдруг осознала: деньги — это были её деньги. Их общие средства. Из семейного бюджета. Те самые, которые они откладывали на покупку дачи.
— Ты воровал у меня, — прошептала она.
Артем дёрнулся, будто его сильно ударили.
Он молчал. Стоял посреди комнаты, опустив руки, и молчал.
— Скажи хоть что-нибудь! — выкрикнула Анна. — Хоть слово!
— Я не могу, — глухо ответил он. — Не сейчас.
Не сейчас?!
Анна швырнула телефон на диван, развернулась и выбежала из комнаты. В коридоре схватила куртку, сунула ноги в первые попавшиеся ботинки.
— Аня, стой! Куда ты?!
Но она уже хлопнула дверью.
На лестничной клетке было холодно и пахло сыростью. Анна прислонилась к стене, зажала рот рукой и наконец позволила себе — заплакать.
Представьте, что рушится всё, во что ты безоговорочно верила. И ты понятия не имеешь, что делать дальше.
Три дня Анна не ночевала дома.
Сидела у подруги Лилии, пила травяной чай с мятой, плакала в подушку и не отвечала на звонки. А Артем звонил. Раз двадцать за день, наверное. Писал эсэмэски — короткие, рваные: «Аня, прости», «Аня, дай шанс объяснить», «Аня, это не измена».
Не измена?!
А что тогда — это?
— Вернись, — говорила Лилия на четвёртый день. — Хотя бы выслушай его. Может, правда есть какое-то объяснение, которое мы не видим.
— Какое объяснение может быть после года лжи? — Анна смотрела в окно, на серый двор, где мальчишки гоняли мяч. — Он переводил средства другой женщине. Каждый месяц. Регулярно.
Анна представила себе эту Софию — молодую, невероятно красивую, с длинными ногами и смехом, от которого у мужчин сносит крышу. Наверняка блондинка. Артем всегда любил блондинок, он же на ней, на Анне, женился именно из-за светлых волос — «солнышко моё светловолосое» называл когда-то.
На пятый день Анна всё-таки вернулась. Не потому, что простила. Нет. Просто дома оставались вещи, документы, вся её жизнь — целая жизнь, которую так просто не выбросишь вместе с телефоном в мусорное ведро.
Артем встретил её на пороге. С впавшими щеками и красными от недосыпа глазами.
— Аня.
— Даже не начинай, — отрезала она. — Я пришла, чтобы забрать вещи. И хочу услышать правду. Один раз. Без вранья. Кто она?
Он молчал. Стоял в коридоре, опустив руки, и молчал так долго, что Анна уже хотела развернуться и уйти. Но тут он вдруг выдохнул:
— Моя бывшая.
Что?!
Анна почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Бывшая жена? У Артема была жена до неё?
— Я не понимаю, — прошептала она. — Какая жена? Ты же говорил мне, что я первая.
— Мы не расписывались, — глухо сказал Артем. — Прожили вместе пять лет. Потом разбежались. Это было очень давно. Я не хотел об этом вообще вспоминать.
Анна опустилась на табуретку в прихожей. Ноги не держали.
— И ты ей деньги переводишь? Больше года? Зачем?
— У нас есть сын.
— Сын? — повторила Анна. — У тебя есть сын. И ты мне об этом ни разу не сказал.
— Я не мог! — он вдруг сорвался на крик. — Ты же не поняла бы! Тем более, он так и не записан на меня.
Анна вскочила:
— Ты скрывал, что у тебя есть ребёнок!
— Ань, он инвалид.
Слова эти прозвучали так тихо, что Анна сначала даже не поняла.
— Что?
— Алексей. Нашего сына зовут Алексей, ему тридцать четыре года. Он инвалид. ДЦП. — голос Артема сорвался. — София одна его растила. Я ушёл, когда ему было три года. Не выдержал. Понимаешь? Я сбежал, как последняя крыса. Бросил их. А она осталась. Без денег, без помощи.
Анна стояла и смотрела на мужа.
— Полтора года назад она разыскала меня, — продолжал он. — Написала в социальных сетях. Алексею нужна была срочная операция. Дорогая. Я не мог отказать. Это мой сын, Аня. Я его бросил когда-то, а теперь хотя бы средствами могу помочь.
— И ты не сказал мне, — выдохнула Анна. — Почему?
— Потому что стыдно! — выкрикнул Артем. — Потому что я чудовище! Потому что бросил больного ребёнка и жену! Потому что, когда мы с тобой познакомились, я солгал. И это враньё тянулось за мной все эти годы, как какое-то проклятие!
Он сполз по стене на пол. Сидел, обхватив голову руками, и плакал — беззвучно, страшно.
Анна смотрела на него и понимала: вся злость уходит. Остаётся только опустошение. И усталость. Такая усталость, что хочется лечь прямо здесь, на холодном полу, и не вставать.
— Уходи, — тихо сказала она.
— Аня.
— Уйди! Мне срочно нужно подумать! Мне нужно… я не знаю, что мне нужно.
Артем встал. Молча взял куртку. Молча вышел за дверь.
Анна осталась одна в пустой квартире.
Она встала. Подошла к окну. За окном темнело — вечер, восьмой час. Фонари зажигались один за другим.
У вас когда-нибудь бывало такое, что узнаёшь правду — и вся жизнь переворачивается? Не просто твоя история с мужем. А вообще всё.
Анна достала телефон. Набрала номер Софии — он так врезался в память, что и записывать не пришлось.
Пальцы дрожали.
Длинные гудки. Один. Два. Три.
— Алло? — женский голос, усталый, настороженный.
— София? Это Анна. Жена Артема. Его нынешняя жена.
Пауза.
— Мне нужно с вами встретиться, — выпалила Анна. — Завтра. Можно? Где угодно.
Ещё одна пауза. Долгая. Такая долгая, что Анна уже решила — сейчас положит трубку.
Но София вдруг сказала:
— Хорошо. Завтра в два. Кофейня на улице Квитки-Основьяненко. Вы знаете, где это?
— Найду.
— Я буду в синем платке. С сыном. Алексей хотел выйти подышать воздухом, я обещала его свозить.
Анна закрыла глаза.
— Хорошо. До завтра.
Она положила трубку и долго сидела в темноте. А потом вдруг подумала: а что, если это не конец?
Что, если это — начало чего-то совершенно другого?
Кофейня на улице Квитки-Основьяненко оказалась очень тихой. Не модной — обычной, с пластиковыми столиками и слабым запахом вчерашней выпечки.
Анна пришла на двадцать минут раньше. Села у окна. Заказала кофе — чёрный, без сахара — хотя знала, что пить его не будет. Руки дрожали. Сердце колотилось где-то в горле.
Что она скажет этой женщине? Зачем она вообще пришла сюда?
А теперь самое интересное.
В половине третьего в дверях появилась София.
Анна узнала её сразу — по синему платку. Невысокая, худая, с усталым лицом женщины, которая давно разучилась радоваться. Рядом шёл мужчина. Высокий, сутулый, с неестественно вывернутыми руками.
Алексей.
Сын Артема.
Анна встала. Ноги подкашивались.
София подошла первой. Посмотрела прямо в глаза — открыто, без вызова.
— Здравствуйте. Я София. А это мой сын, наш сын. Алексей.
— Здравствуйте, — выдохнула Анна.
Они сели. Молчали. Алексей устроился на стуле боком, неловко, будто каждое движение давалось ему с огромным трудом. София положила руку ему на плечо — автоматически, привычно, как делают те, кто ухаживает за тяжелобольными людьми всю свою жизнь.
— Я знаю, зачем вы пришли, — тихо сказала София. — Вы хотите понять, почему Артем мне средства переводит. И думаете, думаете, что у нас с ним что-то есть, правда?
Анна молча кивнула.
София усмехнулась — горько, без радости.
— У нас нет абсолютно ничего. Уже более тридцати лет как ничего нет. Он ушёл, когда Алексею было три года. Просто собрал вещи однажды утром и ушёл. Сказал: «Не могу. Я не справляюсь». И всё. Больше я его не видела.
Она замолчала. Погладила сына по руке. Алексей смотрел в окно — отрешённо, будто не понимал до конца, где находится.
— Полтора года назад у Алексея начались сильные боли. Невыносимые. Врачи сказали — нужна срочная операция. Невероятно дорогая. Операция стоила 320 000 гривен. Где мне было взять такие деньги?
У вас когда-нибудь бывало такое, что слушаешь человека — и внутри что-то начинает переворачиваться? Не сразу.
— Я нашла Артема через соцсети, — продолжала София. — Написала ему. Он сначала не ответил. Неделю молчал. Потом позвонил. Сказал: «Дай мне номер счёта». И перевёл средства. Все 320 000 гривен. Сразу.
Анна сжала кулаки под столом. 320 000 гривен. Это же были те самые деньги, которые они откладывали на дачу! Она помнила, как Артем вдруг сказал тогда: «Аня, давай отложим покупку. Ещё годик подождём».
А она согласилась. Потому что доверяла ему.
— После операции он продолжал помогать, — София говорила тихо, почти шёпотом. — Каждый месяц переводил. По двадцать, по тридцать тысяч. На лекарства, на реабилитацию. Алексей очень долго восстанавливался. Мы еле выкарабкались.
Она подняла глаза — и Анна увидела в них слёзы.
— Я не просила его об этом! Я просто, я просто один раз написала про операцию. А он, он взял на себя ответственность. Впервые за тридцать с лишним лет. Может быть, поздно. Может быть, это уже ничего не меняет. Но он словно пытается искупить свою вину.
Казалось бы, что может быть хуже, чем ложь мужа! Но Анна вдруг поняла: хуже может быть только одно — равнодушие.
Артем мог не ответить. Мог проигнорировать её. Мог сказать: «Это не мои проблемы». Но он не сказал. Он помог. Втайне от неё — да. Но помог.
— Почему вы мне это рассказываете? — спросила Анна.
— Потому что я сама была обманутой женой, — перебила София. — Когда Артем ушёл. Я думала — к другой. Оказалось, он просто сбежал от ответственности. От нас. От Алексея. И это было больнее всего — что он не к кому-то ушёл, а от нас.
Она замолчала. Достала из сумки платок — вытерла глаза.
— Не хочу, чтобы вы думали обо мне плохо. Я не разрушаю семьи. У меня своих проблем хватает с головой. Я просто благодарна вашему мужу за то, что он не бросил Алексея во второй раз.
Анна смотрела на эту женщину — измождённую, худую, со следами бессонных ночей под глазами — и вдруг подумала: «Боже, как же ей тяжело было все эти годы».
Тридцать лет одна. С больным ребёнком. Без помощи. Без поддержки.
А она, Анна, что? Жаловалась на жизнь? На то, что муж скрывал правду?
В этот момент Алексей вдруг повернул голову и посмотрел на Анну. Прямо. Осмысленно. И улыбнулся — детской, открытой улыбкой.
— Тётя красивая, — выдавил он сквозь стиснутые зубы.
София всхлипнула. Обняла сына за плечи.
— Он редко говорит, — прошептала она. — Очень редко. Но когда говорит, это значит, что он человека принимает.
Анна протянула руку — коснулась ладони Алексея. Он не отдёрнул. Просто смотрел — доверчиво, спокойно.
— Я поговорю с Артемом, — сказала Анна. — Мы будем помогать вместе. Хорошо?
София кивнула — не в силах говорить.
Они сидели втроём в этой тихой кофейне. И Анна вдруг почувствовала: что-то внутри неё необратимо изменилось.
Злость ушла. Обида — тоже. Осталось что-то совсем другое. Что-то тёплое.
Вечером она вернулась домой. Артем ждал её на кухне.
— Аня.
— Я видела Софию, — перебила она. — И Алексея.
Он замер.
— Я знаю теперь всё. И я не ухожу. Слышишь? Не ухожу. Но больше никогда мне не ври. Договорились?
Артем кивнул. Анна опустилась рядом. Обняла его.
— Всё будет хорошо. Мы обязательно справимся.
Через месяц Анна и София встретились снова. Уже не в кофейне — дома, на кухне у Анны. За столом сидели втроём: две женщины и Артем.
— Я нашла прекрасного специалиста, — сказала Анна, раскладывая бумаги. — Он занимается реабилитацией после операций на позвоночнике. Говорят, очень хороший. Записала Алексея на приём через две недели.
София молчала. Смотрела на эти бумаги, на Анну, на Артема — и не верила своим глазам.
— Зачем вы это делаете? — тихо спросила она. — Я же вам чужая.
— Не чужая, — перебила Анна. — У нас теперь общий сын.
Артем сглотнул. Взял жену за руку — крепко, благодарно.
София заплакала. Тихо, в ладони.
— Я так боялась просить о помощи, — прошептала она. — Думала, вы меня возненавидите. Что я разрушила вашу семью.
— Семью разрушает ложь, — сказала Анна. — А не правда.
И это было чистой правдой.
Потому что впервые за месяц Анна чувствовала: они с Артемом снова вместе.
Алексея привозили к ним раз в неделю. Артем возил его на процедуры, Анна готовила обеды — те самые котлеты, которые так любил Артем.
Прошло полгода.
София нашла работу поближе к дому — Анна помогла через своих знакомых. Алексей начал ходить самостоятельно — недолго, с палочкой, но ходить. Врачи говорили: прогресс просто невероятный.
— Знаете, что его лечит? — сказал один из докторов Анне. — Не только процедуры. А то, что он наконец-то почувствовал: он не один. Что у него есть семья.
Странная, составная, непохожая на другие. Но — настоящая.
Анна стояла у окна, смотрела на осенний двор. Листья падали медленно, кружась. Как тогда, когда рушился её мир.
Но теперь всё было совершенно иначе.
— О чём думаешь? — спросил Артем, подходя сзади.
— О том, что иногда предательство — это только начало. А не конец.
Он обнял её. И Анна улыбнулась.
Потому что наконец поняла: любовь — это не только романтика и громкие клятвы. Это ещё и умение прощать. Принимать. И идти дальше — вместе.
Несмотря ни на что.
Это невероятная история! Поступок Артема был, конечно, предательством доверия, но его мотивация оказалась такой сильной, что сломала все стереотипы! И как же мудро поступила Анна, когда увидела всю картину!
Как вы считаете, имела ли право Анна уйти, несмотря на болезнь сына? И как бы вы поступили на её месте, если бы узнали, что муж скрывал от вас ребёнка-инвалида, но помогал ему вашими общими деньгами? 👇
