Михаил Григорьевич притворился, что не расслышал, и направился к гаражам, где его уже ждали.
— Делать ему нечего — бездомных животных прикармливать, — подхватила другая пенсионерка, опираясь на палку. — Теперь из-за него покоя не будет: кошки на лавочках, собаки в подвалах блох разведут. Как такого земля терпит!
С детства Михаила Григорьевича манила вода. Не та, что льется из крана на кухне, а соленая, пахнущая свободой. Пока его сверстники грезили космосом, вдохновленные Юрием Гагариным, он, зачитав до дыр роман Стивенсона, мечтал о морских просторах, битвах с пиратами и кладах на далеких островах. С того дня, как родители привезли его на Азовское море, он был очарован. Море захватило его сердце, опутало сетями, и он не хотел вырываться. Казалось, в его венах течет не кровь, а морская вода. Поэтому, окончив школу, Михаил Григорьевич решил стать моряком. Родители были против, твердили, что море отнимет у него всё: молодость, любовь, семью. Но он был готов ради мечты.
— Мам, не плачь, прошу. Море зовет, я не могу иначе… Мать обняла сына, а отец молча ушел в другую комнату. Михаил Григорьевич добился своего: стал моряком. Он путешествовал по странам, встречал рассветы, провожал закаты, любуясь солнцем на воде. Наслаждался штилем, стойко переносил штормы. Он был счастлив, но заплатил высокую цену: годами, семьей, здоровьем. В 46 лет врачи поставили крест на его мечте.
— Простите, Григорьевич, но с вашим сердцем и хроническим бронхитом в море нельзя, — сказали они. Он понял: море теперь только на расстоянии. Это было невыносимо.
«Господи, забери меня, не хочу мучиться», — молился он на коленях. Родителей уже не было, жены и детей тоже. А теперь и моря не стало. Зачем жить? Но «наверху» его не торопились забирать.
— Еще не время, Миша… — слышал он во сне голоса родителей. Родной дом в селе давно развалился, вернуться было некуда. На сбережения он мог купить квартиру в Черкассах, но не стал — некому оставить. Вместо этого снял жилье в курортном городке на Азовском море. Но близость моря не радовала, а разрывала сердце. Михаил Григорьевич замкнулся, стал угрюмым, избегал людей. Они платили ему тем же — никому не было дела до одинокого человека. После долгих прогулок по набережной он приходил в тихий сквер, где почти не было людей, и часами сидел на скамейке, вспоминая прошлое. Особенно первый шторм. Это не «американские горки» — словами не описать. Корабль взлетает на волну, замирает, будто давая осознать неизбежность, и падает в бездну. Страх и восторг смешивались. Если не держаться, палуба уходит из-под ног, и ты словно в невесомости. «Чем не космос?» Он хотел делиться этими воспоминаниями, но некому было. Родных нет, чужим неинтересно. Но слушатели нашлись сами. Однажды в сквере, где он сидел, пробежал рыжий котенок, за ним черный. Вскоре трое малышей играли у его ног. Михаил Григорьевич улыбнулся впервые за долгое время. В котятах было что-то необъяснимое, от чего сердце билось чаще, а по щекам текли слезы. Он чувствовал радость просто от их существования. Когда он взял одного на колени, другие запрыгнули на скамейку и устроились рядом. Душа согрелась. И вдруг он понял: на земле есть вещи, ради которых стоит жить, не менее прекрасные, чем море. Он стал жить для них — тех, кто любил жизнь так же, как он море. Его больное сердце хотело дарить любовь, и он отдавал ее бездомным кошкам и собакам, которые собирались вокруг, когда он рассказывал о морских приключениях. Животные слушали внимательно, а он благодарил их едой. Каждый день выносил угощения, и они ждали его у подъезда, у мусорок, у гаражей, в сквере, на набережной. Не ради еды, а ради внимания — люди редко их замечали. Михаил Григорьевич любил их, как детей, не жалея ни денег, ни времени, ни здоровья. Даже в дождь или метель выходил, чтобы покормить и побыть рядом. Они стали его якорем, смыслом жизни на суше. Но не всем это нравилось.
— Глянь, Степановна! Опять пошел своих бродяг кормить! — ворчала старушка. — Совсем спятил!
— Делать ему нечего, — подхватывала другая. — Из-за него кошки на лавочках, собаки в подвалах блох разведут. Как такого земля терпит! Кошки шипели, собаки лаяли на старушек. Они не понимали, как можно так говорить о человеке, который открыл им душу, не побоявшись стать изгоем ради них. К сожалению, Михаил Григорьевич ушел рано. Его душа, устав от больного тела, покинула его в том самом сквере. Он сидел на скамейке, гладил кошек и собак, улыбался, а потом закрыл глаза и уснул навсегда. Животные грели его тело, несмотря на мороз. На похороны не пришел никто из людей. Но пришли те, кто любил его по-настоящему. Десятки кошек и собак окружили могилу в Черкассах, молча провожая его. Они сидели с утра до ночи, отдавая дань человеку, который всегда приходил к ним. Попутного ветра и спокойных морей тебе, Михаил Григорьевич. Тебя не забудут. Кошки и собаки будут передавать историю о человеке, который умел любить, из поколения в поколение. Друзья, сталкивались ли вы с непониманием, когда делали добро? Как находили смысл в жизни через помощь другим? Делитесь в комментариях!
