Утро четверга с самого начала не задалось. Я, Анна, проспала на целых полчаса — забыла поставить будильник, и меня разбудили только наглые лучи солнца, светящие прямо в глаза. Я вскочила, взглянула на время — семь сорок. А на работе нужно быть уже к девяти.
Душ я приняла на скорую руку, заварила растворимый кофе, а о завтраке и думать не могла. По дороге на работу в маршрутке какой-то мужчина наступил мне на белые туфли, оставив на них грязный отпечаток. Он даже не подумал извиниться, буркнул что-то себе под нос и уткнулся в свой телефон.
На работе моя начальница, Людмила Петровна, встретила меня таким взглядом, что стало ясно — день будет долгим.
— Опаздываем? — спросила она, хотя я пришла ровно к девяти.
— Нет, Людмила Петровна.
— Перепечатайте отчёт. У вас график съехал, а цифры слишком мелкие.
День тянулся невероятно медленно. Принтер постоянно капризничал — то бумагу зажёвывал, то чернила заканчивались. Коллега рядом громко болтала по телефону с подругой, обсуждая свои личные дела. В столовой закончился суп, и мне пришлось довольствоваться сухим бутербродом.
К шести вечера голова гудела от усталости, а ноги ныли от туфель на каблуках.
Подъём на четвёртый этаж без лифта дался мне тяжело. Сумка с ноутбуком тянула плечо, а ключи никак не хотели попадать в замок — руки дрожали от нервного напряжения.
Квартира встретила меня блаженной тишиной. Игорь, мой муж, был на тренировке — по четвергам у него спортзал, а потом он обычно заезжает к приятелю Андрею, чтобы обсудить нерабочие проекты.
Я скинула туфли, повесила пиджак, сняла резинку с волос. Наконец-то можно было расслабиться.
Наша квартира была совсем небольшой — всего сорок два квадратных метра на двоих. Мы купили её три года назад, оформив ипотеку на пятнадцать лет. Тогда жильё выглядело просто ужасно: ободранные обои, скрипучий паркет, старая сантехника. В ванной плитка отваливалась кусками, а кран постоянно подтекал.
Но цена была приемлемой, а район отличным — недалеко от метро «Майдан Незалежности» и моей работы. Мы решили покупать и постепенно приводить всё в порядок.
Ремонт мы делали сами, по вечерам и выходным. Игорь оказался настоящим мастером на все руки — освоил укладку ламината, поклеил обои, даже проводку менял, изучив десятки обучающих роликов. У него были золотые руки и невероятное терпение — он мог часами выравнивать стену или подгонять плинтус.
Я занималась творческой частью — искала идеи в интернете, выбирала цвета, покупала текстиль. Мне очень хотелось, чтобы наш дом не был похож на типовую квартиру.
Особенно удачной получилась кухня. Мы снесли стену между кухней и балконом, получив дополнительные пять квадратных метров. Балкон утеплили, провели отопление, поставили небольшой диванчик и столик. Вышла невероятно уютная зона для отдыха с видом во двор.
Кухонный гарнитур мы выбирали долго — обошли десятки салонов, сравнивали цены и качество. Остановились на светлом, цвета слоновой кости, с глянцевыми фасадами. Он выглядел современно и визуально увеличивал пространство.
Технику покупали постепенно — сначала холодильник и плиту, потом посудомоечную машину и микроволновку. Каждую покупку мы обсуждали неделями, читали отзывы, сравнивали характеристики.
Столешницу выбирали особенно тщательно. Хотелось что-то красивое и практичное. Остановились на искусственном камне под мрамор — дорого, пятьдесят тысяч гривен за сложную форму с вырезом под мойку, но безумно красиво.
Ремонт растянулся на целый год. Мы тратили все свободные деньги — каждую премию, каждую подработку. Я второй год ходила в одной и той же куртке, Игорь отказался от курсов английского. Отпуска мы проводили дома, в ресторанах появлялись только по самым большим праздникам.
В общей сложности мы потратили шестьсот двадцать тысяч гривен — все наши накопления плюс займы у родителей. Каждая гривна была на счету.
Но теперь у нас был настоящий дом. Не съёмная квартира, где нельзя было даже гвоздь вбить, не родительское жильё с чужими правилами. Это было наше собственное пространство, наша маленькая крепость.
Я прошла на кухню, поставила чайник. За окном уже стемнело — осенний день короткий. В окнах соседних домов горел тёплый жёлтый свет, где-то вдалеке лаяла собака, проезжали машины. Привычные звуки вечерней жизни большого города.
Я достала печенье из шкафчика — к чаю хотелось чего-то сладкого после такого тяжёлого дня. В холодильнике нашлась банка смородинового варенья, которое привозила мама Игоря. Варенье получилось на редкость удачным — сладкое с лёгкой кислинкой.
Резкий звонок в дверь разрезал тишину — два коротких нажатия. Я сразу узнала этот почерк — это была Ирина Сергеевна.
— Аннушка, открывай! — раздался знакомый голос. — Руки заняты!
За дверью стояла свекровь с тяжёлой сумкой, а за ней золовка Елена с пакетом из кондитерской.
— Добрый вечер, — улыбнулась Елена. — Мимо проезжала, решила заглянуть.
«Мимо» — это громко сказано. Елена работала на другом конце Киева, до нашего дома было больше двадцати километров.
— Проходите, — сказала я, пропуская их.
Ирина Сергеевна прошла на кухню, как полноправная хозяйка. Поставила сумку, начала доставать банки с заготовками: огурцы, помидоры, кабачковую икру. Банки были красивые, с разноцветными крышками.
— Урожай отменный в этом году, — говорила свекровь. — Всё лето на даче в Дарнице работала — поливала, полола, удобряла. Огурцы особенно удались — хрустящие, в меру солёные. Игорь где?
— На тренировке. Придёт к восьми.
— Правильно. Мужчина должен держать себя в форме. А то некоторые после свадьбы расслабляются, живот отращивают, а потом жёны на них и не смотрят.
Намёк был более чем прозрачным. Я промолчала.
Елена в это время разглядывала кухню после ремонта. Водила рукой по столешнице, трогала ручки шкафчиков.
— Красиво получилось. Со вкусом. А дорого обошлось? Ремонт сейчас очень дорогой.
— Точно не считали, — ответила я.
Хотя я помнила каждую гривну. Гарнитур — сто восемьдесят тысяч, техника — семьдесят, плитка — тридцать пять. Столешница — пятьдесят тысяч гривен.
— Как не считали? — удивилась Ирина Сергеевна. — Такие деньги на ветер не бросают. Хотя я тоже внесла свою лепту. Пятьдесят тысяч дала на плитку и сантехнику.
Я кивнула. Свекровь давала эти деньги в долг. Мы с Игорем вернули их два месяца назад, переводили по десять тысяч гривен в месяц.
Чай заварился, и по кухне поплыл аромат бергамота. Елена достала эклеры из пакета и разложила их на тарелке. Шесть штук с глянцевой шоколадной глазурью.
— Как дела на работе? — поинтересовалась свекровь. — Не сокращают?
— Пока нет. Работы много, иногда приходится работать сверхурочно.
— Это хорошо. Сейчас работу терять нельзя. У нас в подъезде две семьи съехали — не могут оплачивать коммунальные услуги.
Разговор потёк неспешно. Обсуждали погоду — осень выдалась дождливой. Говорили о соседях — у тёти Клавы с пятого этажа проблемы с сердцем, скорая дважды приезжала. Семья напротив избавилась от лающей овчарки — пристроили к родственникам в частный дом.
Елена рассказывала о своей работе в страховой компании — аврал, готовятся к налоговой проверке, задерживаются допоздна. Начальство нервничает, требует все документы.
Всё выглядело мирно, по-семейному. Я расслабилась, решив, что вечер пройдёт спокойно. Я мыла чашки в раковине, слушая их беседу.
— А знаешь, Аннушка, я тут подумала… — сказала вдруг свекровь.
Я напряглась — после таких слов всегда жди неприятностей.
— О чём?
— Мне нужны ключи от вашей квартиры.
Я застыла с тарелкой в руках. Вода в раковине тихо журчала, за окном проехала машина, но кухня показалась необычайно тихой.
— Зачем? — мой голос прозвучал ровнее, чем я ожидала.
— Ну как зачем… — свекровь махнула рукой. — Я тоже вложилась в ваш ремонт, значит, имею право. Да и Еленке иногда негде переночевать — удобно будет, если я её к вам отправлю. Не к себе же в однокомнатную квартиру на раскладушку укладывать постоянно.
Елена опустила глаза в чашку, молча. Видимо, этот разговор они обсуждали заранее.
В моей голове пронеслись воспоминания — как мы копили на эту квартиру, как экономили на всём, как делали ремонт сами. Все выходные в строительных магазинах, каждая деталь выбиралась с любовью. Наша квартира — это результат нашего общего труда, наша воплощённая мечта.
— Ирина Сергеевна, — сказала я, поворачиваясь к свекрови, — а можно я тогда и я возьму ключи от вашей квартиры?
— Что?! — свекровь чуть не выронила чашку.
— По вашей логике, это справедливо. Мы тоже помогали — когда у вас трубу прорвало, Игорь сантехника вызывал и платил за работу. Три тысячи гривен, между прочим. А я продукты покупала две недели, пока вы болели. Там тысяч пять наберётся. И дорогие лекарства привозила. Значит, мы тоже вложились в ваше жильё. Вдруг моей маме негде переночевать или сестре, например? Не всё же к себе мне их пускать — мы же родственники, как-никак!
Тишина повисла тягучая, словно мёд. Свекровь открыла рот, закрыла, снова открыла. Её лицо приобрело растерянное выражение — она явно не ожидала такого поворота.
— Это… совсем другое дело, — наконец произнесла она неуверенно. — Я мать Игоря, а твоя семья…
— А моя семья что? — я не повышала голос, но в интонации появилась сталь. — Почему ваша семья имеет право на нашу квартиру, а моя нет? В чём принципиальная разница?
Ирина Сергеевна снова открыла рот, но слова не находились. Её собственные аргументы обернулись против неё. Да и вообще она не ожидала отпора от невестки.
— Аннушка, ну что ты… — начала свекровь, но я перебила:
— Нет, давайте договорим до конца. Или мы действуем по принципу «помог деньгами — получи право на жильё», и тогда это касается всех. Или квартира принадлежит тем, кто её покупал и на чьё имя оформлена.
Елена резко встала, едва не опрокинув чашку.
— Мне пора, — пробормотала она, хватая сумку. — Спасибо за чай. Извините…
Не договорив, она направилась к выходу. Она хотела исчезнуть из квартиры, где разговор принял неожиданный для неё оборот.
— Еленка, подожди! — воскликнула свекровь, вскакивая. — Давай спокойно обсудим…
— Не надо, мам, — золовка обернулась в дверях. — Я разберусь сама со своими проблемами. Не нужно из-за меня…
Дверь хлопнула. Остались я и свекровь. Ирина Сергеевна стояла с расстроенным видом.
— Ну и острая ты у нас, — попыталась пошутить она, но смех получился фальшивым. — Совсем загнала в угол.
В прихожей послышались шаги. Это вернулся Игорь — в спортивной форме, с сумкой через плечо. Лицо румяное от тренировки, настроение хорошее.
— О, мама приехала! — обрадовался он. — А где Елена?
— Уехала уже, — коротко ответила я.
Игорь посмотрел на меня, потом на маму. Опытным взглядом он понял — что-то произошло. Атмосфера была напряжённой.
— Что случилось?
Свекровь встала, пошла натягивать пальто.
— Ничего особенного. Твоя жена считает, что я не имею права на ключи от квартиры. После всего, что я для вас сделала.
— Мам, — устало сказал Игорь. — Мы говорили об этом. У нас своя семья, своё жильё.
— Значит, я чужая? — голос её дрогнул. — После всего? Растила одна, работала на двух работах…
Тяжёлый аргумент. Игорь помолчал — его мама действительно много лет растила его одна после ухода отца.
— Не чужая. Но это наше личное пространство.
— Какое пространство? От матери прячетесь?
Я стояла у окна, глядя на двор. Внизу кто-то выгуливал собаку, горели окна. Обычная жизнь.
— Ирина Сергеевна, — сказала я, не оборачиваясь, — никто не прячется. Просто это наша квартира. И мы никому не хотим давать ключи от неё.
— А если Елене действительно негде будет жить?
— Поговорим и поможем. Но это будет наше решение.
Свекровь постояла у двери, подбирая слова.
— Пожалеете, — сказала наконец. — Мать одна бывает, а жёны разные.
— Мама!
— До свидания.
Дверь хлопнула. Игорь обнял меня за плечи.
— Правильно сделала. Иначе она тут начала бы командовать.
На следующий день свекровь не звонила. Прошла неделя — тишина. Игорь поглядывал на телефон, но набирать номер не решался.
В воскресенье утром раздался звонок — один длинный сигнал.
За дверью стояла Елена.
— Можно зайти?
Она села на кухне, достала конфеты.
— Мама дуется, — сказала она без предисловий. — А я думаю — может, вы правы. Пора самой о себе заботиться.
Помолчала.
— Деньги буду откладывать. Побольше. Чтобы, если что, в гостиницу могла поехать. Извините за тот вечер.
Ушла через полчаса.
Вечером позвонила свекровь.
— Игорь, как дела?
— Нормально, мам.
— Приезжайте в субботу, пирог испеку.
Всё. Как будто разговора про ключи и не было. Но больше она об этом не заговаривала.
Эта история — настоящее напоминание о том, что даже самые близкие люди могут предать, когда речь заходит о границах и личном пространстве. А как вы считаете, где проходит та самая черта в отношениях между родственниками? Что бы вы сделали на моём месте?
