Двухкомнатная квартира перешла к Карине от её родителя. Наследство, полученное ею в двадцать три года, когда она ещё училась в университете и совершенно не представляла, какой невероятной удачей является собственное жильё в центре Львова.
Тогда ей казалось, что вся жизнь ещё впереди, она только начинается, а квартира — это лишь место, где можно поспать и готовиться к занятиям. Сейчас, восемь лет спустя, Карина понимала, что это единственное, что у неё по-настоящему есть. Её личное пространство. Её непоколебимое владение.
Хотя назвать его полностью своим было довольно сложно. Последние три года она делила эти шестьдесят квадратных метров с мужем Дмитрием и их четырёхлетним сыном Егором. И если вначале квартира казалась вполне просторной, то со временем она начала ощущаться тесной — не столько физически, сколько эмоционально.
Дмитрий был замечательным отцом. Добрый, заботливый. Но у него была одна особенность, которая с годами стала невероятно сильно раздражать Карину: он был совершенно не способен отказать своей матушке. Никогда. Ни в чём.
Лариса Петровна — так звали свекровь — была натурой весьма энергичной, волевой и привыкшей решать чужие проблемы, даже если её об этом не просили.
В её понимании семья функционировала как некая коммуна: все должны были помогать ей, а границы между «моим» и «общим» существовали только в её воображении.
— Кариночка, — говорила она, входя в квартиру без единого звонка, — у меня же есть ключи, зачем же стучать? Мы же родные люди.
И Карина молчала. Потому что Дмитрий всякий раз объяснял: мама беспокоится, мама заботится, мама желает только добра. А когда Карина пыталась возражать, он делал такое выражение лица, будто она предложила выкинуть на мороз бездомного котёнка.
Настоящие сложности начались полгода назад, когда сестра Дмитрия, Света, рассталась со своим супругом. Тридцатилетняя женщина с восьмилетним сыном Борисом оказалась в ситуации, которую Лариса Петровна немедленно объявила настоящей семейной катастрофой.
— Ты только представь, какой мерзавец! — рассказывала свекровь, сидя на кухне и делая себе бутерброды, словно это была её собственная кухня и её бутерброды. — Выгнал беременную жену с ребёнком! Ну что, теперь ей на улице ночевать?
Карина хотела поправить, что Света вовсе не беременная и не брошенка — она развелась, потому что сама изменяла, и сейчас живёт у подруги. Но промолчала. Она уже догадывалась, что сейчас прозвучит предложение, от которого Дмитрий не сможет уклониться.
— Дима, — Лариса Петровна повернулась к сыну, — ты же не позволишь сестре пропасть? У вас есть вторая комната. Пусть поживёт пару месяцев, пока не найдёт доступную съёмную квартиру.
Карина взглянула на мужа. В его глазах она уловила знакомое выражение: «Помоги мне согласиться, не заставляй меня выглядеть плохим сыном».
— Конечно, мам. Правда, Карина? — он повернулся к жене с улыбкой, которая словно умоляла: «Пожалуйста, не устраивай скандал».
Карина кивнула. Что ещё ей оставалось?
Света с Борисом въехали на следующий день. Привезли три большие сумки с вещами и надувной матрас. Обещали не мешать, не шуметь и не трогать чужие продукты в холодильнике.
— Только мне нужно прописаться, — сказала Света уже на второй день. — Хотя бы временно, на год. Иначе я не смогу найти нормальную работу, везде требуют регистрацию.
— На год-то зачем? — удивилась Карина.
— Ну, я же не знаю точно, сколько времени займёт поиск жилья. Может, и три месяца понадобится, а может и больше.
Первую неделю всё было так, как они и договаривались. Света искала работу, Борис ходил в школу и по вечерам делал уроки за кухонным столом. Карина даже подумала: а вдруг она зря волновалась? Люди попали во временную сложную ситуацию, и ей ведь не так уж трудно им помочь.
Но время шло, а Света никуда не торопилась. Месяц незаметно перетёк в два, а два — в три. В квартире стали появляться её вещи: косметика по всей ванной, старые продукты в холодильнике, стопка детских книг на подоконнике.
— А куда торопиться? — рассуждала Лариса Петровна во время своего очередного визита. — Тут так хорошо, так уютно. Бориска к вам привык, Егорка с двоюродным братом играет. Семья ведь должна держаться вместе. Вы так дружно живёте.
Карина начала ощущать себя в собственной квартире гостьей. По утрам ей приходилось ждать своей очереди в ванную. Вечерами — слушать, как Борис смотрит мультики на планшете, а Света обсуждает по телефону с подругами детали своей личной жизни.
Но самое неприятное началось, когда Света устроилась на работу и стала возвращаться домой в плохом расположении духа.
— Можешь проследить, чтобы Борис сделал уроки? — бросала она Карине, направляясь в свою комнату. — У меня был тяжёлый день, нет сил ни на что.
Карина делала уроки с чужим ребёнком, готовила ужин на пятерых, убирала за всеми. А когда пыталась поговорить с Дмитрием, он отвечал:
— Потерпи ещё чуть-чуть. Света сейчас встанет на ноги — и съедет. Она же не на всю жизнь к нам перебралась.
Через четыре месяца Карина осознала: Света переехала именно на всю жизнь. Она больше не искала съёмное жильё и не откладывала деньги на переезд. Она стала тратить свою зарплату на новые вещи. Она просто освоилась.
И тогда Карина решила действовать.
— Света, — сказала она однажды вечером, когда они остались на кухне вдвоём, — как продвигается поиск квартиры?
Света подняла глаза от телефона и удивлённо моргнула.
— А что?
— Ну, ты же хотела снять что-то своё…
— Да, конечно. Но пока не очень получается. Цены такие, что просто нереально, а зарплата маленькая. Мне бы ещё месяца три подкопить.
Месяца три. Карина мысленно посчитала: получается, в общей сложности она проведёт здесь семь месяцев.
— Понятно, — кивнула она. — Тогда давай обсудим, как нам лучше организовать совместный быт. Может, составим график уборки? И оплаты коммунальных услуг?
Света нахмурилась.
— Карина, мы же родственники. Зачем все эти формальности?
— Затем, что платежи выросли вдвое. И домашней работы тоже стало намного больше.
— Ты что, считаешь каждую копейку с родной сестры своего мужа? — голос Светы стал холодным.
В этот момент зашёл Дмитрий. Увидев напряжённые лица женщин, он сразу понял: надвигается конфликт.
— Что здесь происходит?
— А то, что твоя жена выставляет мне счета, — сказала Света, поднимаясь из-за стола. — Как будто я какая-то квартирантка, а не родная тебе сестра.
Дмитрий посмотрел на Карину с упрёком.
— Карина, ну зачем? Мы же договорились…
— Мы договорились о том, что Света поживёт пару месяцев, — ответила Карина. — Прошло уже четыре. И перспектив на будущее не видно.
— Да найду я квартиру! — вспыхнула Света. — Не выгоняйте раньше времени!
И она ушла к себе, громко хлопнув дверью.
Дмитрий молча последовал за ней, чтобы успокоить сестру.
А Карина осталась сидеть на кухне, глядя в окно, за которым медленно сгущались осенние сумерки. И впервые за четыре месяца она подумала: может, проблема вовсе не в Свете. Может, проблема в том, что её муж никогда не встанет на её сторону, если на другой чаше весов окажется кто-то из его семьи.
Света съехала лишь в конце декабря. Беременности никакой не оказалось. И съехала она не потому, что смогла накопить денег — у неё появился новый парень, который предложил жить вместе. Собирала вещи второпях, даже не попрощавшись с Кариной.
— Спасибо вам за всё, — сказала она только Дмитрию. — Без вас я бы ни за что не выжила.
— Ты не забудешь выписаться? — напомнила Карина.
— А, да, конечно, — отмахнулась Света. — Как-нибудь зайду.
Борис плакал, не хотел уезжать. Егор тоже расстроился — он привык к старшему двоюродному брату.
— Ладно, это не навсегда, — утешал детей Дмитрий. — Будем друг к другу в гости приезжать.
Карина мысленно с облегчением выдохнула. Наконец-то их квартира снова принадлежит им. Наконец-то можно жить своей жизнью, а не оглядываться на потребности и настроения посторонних людей.
Но радость длилась недолго.
Через месяц после отъезда Светы у Карины и Дмитрия состоялся серьёзный разговор. О том, что их брак трещит по швам. О том, что они хотят совершенно разного от жизни. О том, что, возможно, пора честно признать: они больше не подходят друг другу.
Главной причиной были постоянные требования Ларисы Петровны. То деньги на лечение зубов, то помочь с ремонтом, то съездить на дачу Светиной подруги за её вещами, то непременно отвезти свекровь на день рождения дальней родственницы.
— Мы не можем жить только интересами твоей семьи, — говорила Карина. — У нас есть свои собственные планы, свои потребности.
— Но они же родные, — отвечал Дмитрий. — Нельзя отказывать близким.
— А я тебе кто? Дальняя знакомая?
— Не говори глупостей…
— Тогда объясни, почему желания твоей мамы всегда важнее моих?
Дмитрий был против развода. Предлагал попробовать ещё раз, сходить к семейному психологу, взять паузу.
— У нас же сын, — говорил он. — Ему нужны оба родителя.
— У него и будут оба родителя, — отвечала Карина. — Просто живущие отдельно.
Они не ссорились. Просто спокойно, по-взрослому обсуждали, как им лучше поступить. Карина была готова продать квартиру, разделить деньги и купить каждому по небольшой однушке. Но Дмитрий просил время на размышления.
И вот в эти дни мучительного ожидания, когда их отношения буквально висели на волоске, Карина решила заняться документами. Если развод всё-таки случится, нужно будет оформлять сделку с квартирой.
В центре административных услуг её ждал крайне неприятный сюрприз.
— Простите, — сказала сотрудница, изучая справку о составе семьи, — но у вас здесь прописан несовершеннолетний, который не является вашим сыном. Для проведения сделки с недвижимостью потребуется разрешение от органов опеки.
— Какой ещё ребёнок? — не поняла Карина.
— Борис. Ему восемь лет. Прописан по вашему адресу месяц назад.
У Карины всё перевернулось в голове.
— Но это же невозможно. Он уехал с матерью в декабре.
— Его мать также зарегистрирована по вашему адресу, — сотрудница проверила данные в компьютере. — Света Дмитриевна. Регистрация действующая.
Карина выскочила из центра административных услуг, трясущимися руками набирая номер Дмитрия.
— Ты знал, что Света не выписалась? — выпалила она, как только он взял трубку.
— Что? Нет, я думал…
— И что она прописала Бориса? В моей квартире прописан чужой ребёнок, а я об этом даже не знала!
— Карина, подожди, я сейчас всё выясню…
— Выясняй быстрее. Потому что я не могу продать квартиру, пока этот ребёнок там прописан. А без согласия его матери выписать его нельзя.
Вечером Дмитрий пришёл домой мрачный.
— Я поговорил с мамой, — сказал он, избегая смотреть Карине в глаза.
— И?
— Она… это она надоумила Свету прописать Бориса. На всякий случай.
— На какой такой случай? — голос Карины стал тихим, пугающим.
— Ну… мама подумала, что если мы разведёмся, то Борису понадобится место для прописки. А у Светы съёмная квартира, там нельзя регистрироваться.
Карина села на диван, ощущая, как внутри разливается ледяная ярость.
— Значит, твоя мама решила использовать мою квартиру как запасную базу для своего внука. И заблокировать мне возможность её продать.
— Карина, это не так…
— Это именно так, Дмитрий. И ты об этом знал?
— Я… догадывался. Но думал, что мама хотела как лучше…
— Как лучше для кого? Для меня? Или для вашей семьи?
Дмитрий молчал.
Карина встала, подошла к окну. За стеклом февральский вечер выглядел серым и безнадёжным.
— Знаешь, что я сейчас осознаю? — сказала она тихо. — Твоя семья никогда не считала эту квартиру моей. Для вас она всегда была общесемейной собственностью. И сейчас вы просто подстраховались на случай, если я осмелюсь вам перечить.
— Не говори глупостей…
— Это не глупости, Дмитрий. Это горькая правда, которую я просто не хотела замечать. Я и так была готова продать мою квартиру, отдать тебе часть денег, чтобы отец моего ребёнка мог спокойно жить и обеспечивать его, а не тратиться на съёмное жильё! А тут ещё и ваши родственнички постарались!
На следующий день Карина поехала к Ларисе Петровне.
Свекровь встретила её радушно, предложила чай, спросила о внуке. И только когда Карина объяснила истинную причину своего визита, лицо Ларисы Петровны стало совершенно серьёзным.
— Понимаешь, дорогая, — сказала она назидательным тоном, с явным пренебрежением, — семья должна держаться вместе. Особенно когда у кого-то есть трудности.
— Лариса Петровна, Борис прописан в моей квартире без моего согласия.
— Но ведь Света была прописана! Значит, она имела полное право прописать своего ребёнка. Всё по закону.
— По закону — да. По совести — нет.
— А что тебе, жалко? — голос свекрови стал резким. — Что тебе от того, что мальчик прописан? Никому от этого хуже не станет.
— Станет. Я не могу продать квартиру.
— А зачем тебе её продавать? — Лариса Петровна прищурилась.
— У нас с Дмитрием сложности. Возможно, мы разведёмся.
Свекровь побледнела.
— Что значит — разведётесь? У вас же ребёнок! Семья!
— Иногда развод для ребёнка лучше, чем жизнь с родителями, которые не могут договориться.
— Кариночка, — Лариса Петровна взяла её за руку, — не торопись. Все семьи проходят через кризисы. Вы обязательно помиритесь, а квартиру продавать не нужно. Ведь там живёт Дмитрий с внуком…
И тут Карина поняла. Окончательно и бесповоротно.
— Вы специально заблокировали мне возможность уйти от Дмитрия. Потому что без продажи квартиры я не смогу купить себе отдельное жильё.
— Ну что ты такое выдумываешь! — рассмеялась свекровь, но смех вышел натянутым. — Мы просто хотели подстраховаться на будущее…
— На моё будущее или на своё? Вы окружили меня со всех сторон!
Карина встала.
— Я всё поняла. Спасибо за честность.
Дома её ждал Дмитрий с виноватым лицом.
— Я поговорил со Светой. Она… не очень хочет заниматься выпиской сейчас. Говорит, что у неё очень много дел.
— Конечно, не хочет. А зачем ей терять запасной вариант?
— Карина, мы что-нибудь придумаем…
— Мы уже всё придумали, — перебила его Карина. — Точнее, придумала твоя мама. И ты ей в этом помогал.
— Да о чём ты говоришь?
— О том, что я больше не собираюсь играть по вашим правилам.
На следующий день Карина пошла в органы опеки.
— Я хочу сообщить о нарушении прав несовершеннолетнего, — сказала она сотруднице.
— Расскажите подробнее.
— В моей квартире прописан ребёнок, который там не живёт. Мать ребёнка также прописана, но живёт по другому адресу со своим сожителем. Ребёнку не обеспечены нормальные условия проживания по месту его официальной регистрации.
— В чём именно состоит нарушение?
— Регистрация используется в корыстных целях — чтобы заблокировать мне продажу собственного жилья, которое принадлежало мне ещё до брака. При этом никто не несёт реальной ответственности за ребёнка по месту его официального проживания.
Сотрудница записывала.
— Вы можете доказать, что ребёнок не проживает по адресу регистрации?
— Могу. У меня есть свидетели, и вы можете сами приходить и всё проверять. И адрес, где они проживают по факту.
— Хорошо. Мы обязательно проведём проверку.
Через неделю к Карине домой пришла комиссия из органов опеки. Они осмотрели квартиру, побеседовали с соседями, сфотографировали комнаты.
— Действительно, — сказала старший инспектор, — никаких признаков проживания второго ребёнка нет. Ни детских вещей подходящего возраста, ни игрушек, ни места для сна.
— А по месту фактического проживания ребёнок обеспечен всем необходимым?
— Да, мы проверяли. Муж туда ездил в гости. Там нормальные условия.
Ещё через неделю Карине позвонили:
— Света Дмитриевна подала заявление о снятии сына с регистрационного учёта. Процедура займёт десять дней.
Дмитрий был в шоке.
— Ты серьёзно заявила на нас в опеку?
— Я заявила на фиктивную регистрацию, которая, между прочим, нарушает права ребёнка и мои права как собственника.
— Но мы же семья!
— Дмитрий, — Карина посмотрела на мужа очень внимательно, — скажи мне честно. Ты знал, что твоя мама попросила Свету не торопиться с выпиской?
Он отвёл глаза.
— Догадывался…
— И молчал. Потому что тебе тоже было выгодно меня заблокировать.
— Это не так!
— Тогда почему ты сам не предложил проследить, чтобы Света выписалась, когда уехала? Ведь ты наверняка всё помнил!
Дмитрий молчал.
— Потому что ты точно такой же, как твоя мама, — продолжала Карина. — Ты считаешь, что все должны жить по тем правилам, которые удобны твоей семье. А моё мнение не имеет значения.
— Карина…
— Нет, Дмитрий. Хватит. Я устала быть удобной. Устала делать вид, что не замечаю, как меня используют. Я устала закрывать на всё это безобразие глаза.
В этот момент раздался звонок в дверь. На пороге стояла разъярённая Лариса Петровна.
— Да как ты посмела! — закричала она, едва Карина открыла дверь. — Подать в органы опеки на мою дочь!
— Я поступила жёстко, потому что с вами иначе просто невозможно, — спокойно ответила Карина. — Именно так это и называется.
— Мы хотели как лучше!
— Вы хотели как удобно для вас. А про мои права забыли.
— Какие ещё права? Ты жена моего сына, мать моего внука! Твоё — это наше!
— Нет, — твёрдо сказала Карина. — Моё — это моё. И если вы этого не понимаете, значит, у нас разные представления о семье.
— Ты разрушила семью! Из-за каких-то бумажек!
— Я защитила свои границы. А семью разрушили вы — когда решили, что можете распоряжаться моей собственностью без моего согласия.
Лариса Петровна ушла, хлопнув дверью так, что задрожали стёкла.
А через месяц Карина получила справку о том, что Борис и Света сняты с регистрационного учёта по её адресу.
Ещё через месяц она продала квартиру.
Дмитрий пытался остановить её до последнего. Обещал измениться, говорил, что готов поставить границы с мамой, умолял дать их браку ещё один шанс.
— Поздно, — сказала Карина. — Ты не изменишься. Потому что ты так и не понимаешь, в чём была проблема.
— Ну скажи мне, в чём?
— В том, что для тебя семья — это когда все вокруг должны жертвовать своими интересами ради «общего блага». Которое почему-то всегда совпадает с интересами твоей мамы.
— Но мы же любим друг друга…
— Любовь без уважения — это не любовь, Дмитрий. Это привычка.
Они развелись без скандалов. Дмитрий получил свою долю от продажи квартиры и снял двухкомнатную недалеко от нового дома Карины. Егор живёт с мамой, но регулярно остаётся с папой на выходные.
Лариса Петровна с Кариной не разговаривает. Света тоже. Но Карину это ничуть не расстраивает.
У неё есть собственный дом. Небольшой, но очень уютный. С участком, где можно посадить цветы, и террасой, где можно пить кофе по утрам.
И главное — у неё есть душевный покой. Никто больше не прописывает в её дом чужих детей без её согласия. Никто не решает за неё, как ей жить и что для неё будет лучше.
Иногда Дмитрий спрашивает:
— Ты не жалеешь?
— О чём?
— Что разрушила семью.
— Я не разрушала семью, Дмитрий. Я защитила себя от людей, которые воспринимали меня как свою собственность.
Он так и не понял. И, наверное, уже никогда не поймёт.
Но Карине уже всё равно. Она наконец-то живёт так, как хочет именно она. И это намного дороже любых семейных традиций.
