— Эта дача не только твоя, но и моего сына! — закричала она, но уже без прежней уверенности. — Поэтому быть здесь я имею полное право…
Свежий воздух ударил в лицо, как только я выбралась из машины. Предвкушение отдыха на любимой даче, вдали от городской суеты, щекотало нервы. Дача – мой личный уголок, место, где я черпаю энергию и вдохновение.
«Ну, здравствуй, моя прелесть!» — прошептала я, распахивая калитку.
Первое, что бросилось в глаза — наглухо закрытая дверь сарая. Сердце кольнуло недоброе предчувствие. Сарай – моя святая святых, обитель садового инвентаря, моих любимых леек и опрыскивателей. Олег, мой благоверный, копался в багажнике, доставая сумки.
— Олег, а чего это сарай закрыт? Я же просила ничего там не трогать!
Он виновато потупился:
— Ну, мам… она… в общем…
И тут меня осенило. Антонина Петровна, свекровь моя дорогая. «Пару коробок» — как же, знаю я эти «пару коробок»! Вздохнув, я достала ключи и распахнула дверь сарая.
То, что я увидела, повергло меня в шок. Старый, потрепанный диван, из которого торчали пружины, ржавый велосипед без колес, допотопный телевизор с выдранным шнуром и… горы коробок, источавших кислый запах плесени.
— Это что?! — взвизгнула я, поворачиваясь к Олегу. — Это что такое?!
— Ну, мам попросила… Она же говорила, у нее там ремонт… Ну, вещи… временно…
Временно?! На моей, черт побери, даче?!
— «Временно»?! Олег, ты в своем уме?! Это помойка, а не «временно»! Ты хоть понимаешь, что здесь клопы могут быть?!
Олег попытался меня успокоить:
— Ну, чего ты так сразу? Мама старалась, наверное… Диван вон, говорит, на распродаже взяла, внуку пригодится…
Внуку он пригодится, как зайцу стоп-сигнал! Антонина Петровна, эта королева драмы, совсем недавно вышла на пенсию и решила, что дача – идеальное место для поправки здоровья. Идеальное место, чтобы методично разрушать мою нервную систему!
— Немедленно! — рявкнула я. — Немедленно звони своей маме и говори, чтобы она забрала весь этот хлам! Иначе я вывезу все это на свалку и выставлю ей счет!
Вскоре на пороге появилась Антонина Петровна, лучезарно улыбаясь и держа в руках пакет, обвязанный кружевной салфеткой.
— Здравствуй, доченька! Привезла вам пирогов с яблоками, свеженькие!
«Доченька» – это мое кодовое имя для обозначения приближающегося бедствия.
— Антонина Петровна, — процедила я сквозь зубы. — Объясните, пожалуйста, что все это значит?
Она удивленно вскинула брови:
— А что такое? Разве что-то не так? Это же мои вещи, просто временно тут постоят, пока у меня ремонт.
— Ваши вещи?! Этот хлам — ваши вещи?!
— Ну, не хлам! Я же старалась для семьи! Велосипед вот, внуку! Диван, на распродаже урвала!
Старалась она, как же. Я чувствовала, как внутри меня закипает ярость.
— Антонина Петровна, я требую, чтобы вы немедленно забрали все это обратно. И больше никогда, слышите, никогда, не привозили сюда ничего без моего разрешения!
Она надулась, как мышь на крупу:
— Ну и пожалуйста! Не очень-то и хотелось! Только не понимаю, почему такая неблагодарность…
На следующий день меня ждал новый сюрприз. Мои тщательно взращенные клумбы с тюльпанами и розами были безжалостно перекопаны, а на их месте красовались хилые кустики клубники.
— Олег! — заорала я, бросаясь в дом. — Что это такое?!
— Ну, мама позвонила… Говорит, решила посадить что-нибудь полезное…
Полезное?! Вместо моих роз?! Я схватила телефон и набрала номер Антонины Петровны.
— Антонина Петровна, я вам тысячу раз говорила — не трогайте мой сад!
— Ну, Ириночка, чего ты так расстраиваешься? Клубника же полезнее этой, твоей экибаны! Тут все должно расти с пользой, а не какие то бесполезные цветы.
Полезнее?! Моих любимых роз?! Я бросила трубку, готовая разорвать на мелкие кусочки все вокруг. Решив хоть как-то спасти положение, я вооружилась лопатой и пошла выкапывать проклятую клубнику. Но тут меня ждала новая подлость. Кусты смородины, предназначенные для приготовления моего фирменного вина, были обобраны до нитки.
Олег, как всегда, невинно хлопал глазами:
— Ну, мама что-то там варила на кухне…
На кухне меня ждали ряды банок, заполненных мерзким смородиновым вареньем. Варенье, Карл! Из моей смородины!
Следующий раз, по приезду свекровь недоумевала:
— А что такого? Вино – это ерунда одна, а варенье – полезно! Детям зимой витамины!
Я зарычала от бессилия.
Вскоре во дворе появился старый, ржавый мангал, явно выкопанный из помойки. К нему была прикреплена записка, написанная корявым почерком: «Жарьте шашлыки, как нормальная семья!». Затем Антонина Петровна вместе с соседским дедом попытались вкопать во дворе старую, металлическую ванну, чтобы сделать «прудик». Мой участок превращался в филиал свалки!
Мое терпение лопнуло.
— Все! — заорала я, глядя прямо в глаза Антонине Петровне. — Все! С меня хватит! Вы забираете свои вещи и больше никогда не появляетесь здесь без моего разрешения! Забираете сейчас же!
— Эта дача не только твоя, но и моего сына! — закричала она, но уже без прежней уверенности. — Поэтому быть здесь я имею полное право…
— Повторяю для особо одаренных! Вон с моей дачи! У себя дома будете командовать. А здесь вы никто!
Я выхватила у нее ключи от дачи. Антонина Петровна, багровая от злости, уехала, проклиная меня за неблагодарность.
Я вывезла весь хлам на свалку. Олег был в бешенстве.
— Ты невыносима! — кричал он. — Ты никогда не ценишь старания моей матери!
И, хлопнув дверью, ушел.
Два дня я провела в одиночестве, наводя порядок на даче. Высаживала новые цветы, пропалывала грядки, пытаясь забыть о кошмаре, устроенном Антониной Петровной. На третий день позвонил Олег.
— Ир, прости меня… — виновато пробормотал он. — Мама действительно перегибает палку… Она всегда так… вмешивается…
Он вернулся, пообещав, что подобное больше не повторится.
Мы сидели на веранде, пили вино, приготовленное из наших ягод и смотрели на закат. Я знала, что Антонина Петровна не оставит попыток испортить нам жизнь. Но я была готова к этому. Я готова, и я просто так не сдамся. Моя дача — моя крепость, и я буду ее защищать до последнего цветка!
А свекровь… ну что ж, свекровь есть свекровь. Главное, чтобы Олег был на моей стороне. А с остальным я как-нибудь справлюсь…
