Елена всегда безошибочно определяла, когда Игорь говорил неправду. Три десятилетия совместной жизни превратили её в мастера чтения его мимики. Вот он чуть щурит левый глаз — значит, прямо сейчас что-то изобретает. Вот облизывает пересохшие губы — определённо, нервничает.
— Задержусь сегодня допоздна, — небрежно бросил он утром, даже не подняв взгляда от тарелки с яичницей. — У Николаевича корпоратив.
Николаевич. Опять этот удобный, мифический Николаевич! Елена невольно усмехнулась про себя — как же практично иметь коллегу с таким невыразительным, общим именем. Любой внезапный день рождения, любой «срочный проект», любая подозрительная задержка — всё можно списать на этого Николаевича.
Телефон пиликнул, пока она мыла посуду. На экране появилось уведомление: «Ваш банк». Стандартное оповещение о списании средств. Сумма: восемь тысяч пятьсот гривен. Получатель: Полина Васильева.
Это имя ударило её, как холодный молот. Она мгновенно вспомнила эту женщину. Вспомнила, как лет пять назад Игорь вдруг странно замолчал, когда она спросила его о новой сотруднице. Как он стал избегать совместных корпоративных мероприятий. Как внезапно начал «очень много работать» по вечерам.
Тогда, в тот период, Елена списала всё на банальный кризис среднего возраста. Мужчины, перешагнувшие пятидесятилетний рубеж, ведь часто ведут себя как подростки. Им просто хочется доказать, что они ещё что-то значат! А потом ситуация, как ей казалось, сама собой разрешилась. Полина исчезла из любых упоминаний. Игорь успокоился.
Или ей просто хотелось так думать.
Елена тяжело опустилась на ближайший стул. Она открыла банковское приложение и начала просматривать историю транзакций за последние полгода. И вот они — переводы. Аккуратные, поразительно регулярные. Как ежемесячная зарплата. В голове стучала лишь одна оглушительная мысль: «Восемь тысяч пятьсот гривен. Ежемесячно».
Конечно, уведомления о списании приходили и раньше, но она привыкла их игнорировать — ведь они с Игорем единственные пользователи счёта. Оказалось, она слишком самоуверенно относилась к их общему бюджету.
— Мама, а где папа? — спросил Максим, заглянув на кухню.
— У Николаевича торжество, — машинально ответила Елена.
Вечером Игорь вернулся домой, принеся с собой тяжёлый шлейф дорогих мужских духов. Елена встретила его прямо в прихожей с распечатанной банковской выпиской в руках.
— Игорь, нам совершенно необходимо поговорить.
Он мгновенно побледнел. Вот он — тот самый бегающий взгляд вправо. Губы сжались в тугую, тонкую линию.
— Лена, я тебе всё смогу объяснить.
— У тебя теперь две семьи? — Её голос звучал на удивление спокойно. — В таком случае, давай делить твою зарплату ровно пополам.
Игорь говорил долго. Сбивчиво. Постоянно оправдывался.
История оказалась невыносимо банальной. Полина. Служебный роман, начавшийся пять лет назад. Потом она внезапно ушла из его жизни, а через полгода объявилась с новостью о беременности. Ребёнку сейчас исполнилось четыре года.
— Я совершенно не знал! — убеждал он, расхаживая по гостиной. — Она ничего не говорила! А потом было уже слишком поздно что-то менять!
Елена сидела в кресле, скрестив руки на груди. Внутри всё неистово горело. Но не от ревности — нет. От глубочайшего унижения. Тридцать лет она вкладывала силы в этот дом, в эту семью. Отказалась от мечты стать архитектором, когда родился Максим. Забыла о своих личных амбициях ради его карьерного роста. А он спокойно делил их общие средства с посторонней женщиной.
— Сколько? — только и спросила она.
— Что именно сколько?
— Сколько ты ей переводишь. Ежемесячно.
— Лена, дело не в деньгах.
— Сколько?!
Он вздрогнул. За тридцать лет она ни разу не повысила на него голос.
— Восемь с половиной, иногда до десяти тысяч гривен. Ребёнку же нужно.
— А нашему ребёнку что нужно? — Елена встала. — Максиму семнадцать! Поступление в университет, репетиторы, будущее! А ты втайне содержишь чужую семью!
— Она не чужая! — вырвалось у Игоря. — Это мой сын!
Мой сын. Эти слова прозвучали в тишине, как окончательный приговор.
Елена медленно кивнула.
— Понятно. Значит, у тебя теперь два сына. Тогда и деньги дели поровну. И время. И внимание.
Она развернулась и пошла к двери.
— Лена, подожди.
— С завтрашнего дня абсолютно каждый твой перевод под моим полным контролем. Зарплатная карта становится общей. Все расходы — только через меня. Хочешь помогать своему сыну? Обсуждаем точную сумму вместе.
Дверь громко хлопнула.
Последующие недели стали настоящей пыткой для них обоих.
Елена превратилась в безжалостного прораба семейного бюджета. Каждый кассовый чек, любая покупка — всё должно было пройти через её одобрение. Игорь пытался возмущаться, но она оставалась непреклонной.
— Тебе нужны средства на обед? Вот тебе сто пятьдесят гривен. Чек вернёшь.
— Лена, я не школьник!
— Школьники не содержат тайных любовниц.
Он хмурился, но подчинялся. А по вечерам они ужинали в абсолютной, тягостной тишине. Максим, чувствуя нарастающее напряжение, стал всё чаще задерживаться в гостях у друзей.
Елена лежала ночами без сна и смотрела в потолок. Боль не уходила. Не физическая — душевная. Будто её распороли изнутри и посыпали солью. Она вспоминала их первые совместные годы. Как он дарил ей альбомы по архитектуре. Как говорил: «Ты талантлива, у тебя непременно всё получится».
А потом появился Максим. Потом Игорь начал зарабатывать больше. «Зачем тебе работать? Я полностью обеспечу нашу семью». И она поверила. Растворилась в рутине, в заботах о доме, в его успехах.
И вот результат.
— Мам, а папа, что, заболел? — спросил как-то Максим за завтраком.
— Почему ты так думаешь?
— Он какой-то… странный. Всё время грустный.
Елена посмотрела на сына. Высокий, худой, с Игоревыми глазами. Её мальчик. Единственный её мальчик.
— Максим, если бы я тебе сказала, что у твоего папы есть ещё один ребёнок. Что бы ты почувствовал?
Сын замер с ложкой у рта.
— У папы есть ещё дети?
— Есть. Мальчик, ему четыре года.
Молчание затянулось. Максим аккуратно отложил ложку.
— Значит, у меня есть брат?
— Сводный брат.
— И папа с ним видится?
— Не знаю. Но он помогает ему средствами. Нашими средствами.
Максим кивнул. Потом встал из-за стола.
— Мне уже пора в школу.
С тех пор сын начал сторониться отца. Не хамил, не грубил — просто отдалился. Отвечал очень коротко, избегал любых личных разговоров. А Игорь мучился, пытался восстановить контакт, но только усугублял их положение.
В конце месяца Елена обнаружила новый перевод.
Восемь тысяч пятьсот гривен. На карту Полины.
Игорь стоял в прихожей, виновато опустив голову.
— Она сказала, что малыш заболел. Срочно нужны были деньги на обследование.
— А ты не подумал посоветоваться со мной?
— Лена, он же совсем кроха.
— А наш сын что — совершенно взрослый?! У Максима экзамены через месяц! Ему нужен дорогой репетитор по математике! Но вместо этого ты снова обеспечиваешь свою вторую семью!
Она схватила свою сумку.
— Лена, ты куда?
— К Светлане (подруге) в Львов. Переночую там.
— Не надо, давай поговорим.
— Говорить не о чем. Если ты помогаешь им за моей спиной — значит, ты уже не с нами.
Дверь захлопнулась.
Елена провела у Светланы три дня. Три дня без звонков мужу, без привычной готовки, без дежурного вопроса «как дела на работе?». Подруга не задавала лишних вопросов — просто заваривала ей крепкий чай и молча обнимала, когда Елена начинала плакать.
А плакала она много. Не от жалости к себе — от ярости. На него. На себя. На все эти напрасно потраченные годы.
— Ты знаешь, что самое горькое? — говорила она, сидя на Светланиной кухне. — Не то, что он мне изменил. И не то, что у него есть ребёнок на стороне. А то, что он решал это без моего участия. Тридцать лет мы вместе, а он даже не счёл нужным подумать, что я имею право знать.
Светлана кивала, помешивая сахар в кружке.
— Может, он просто боялся тебя потерять?
— Боялся? — Елена горько усмехнулась. — Тогда не нужно было изменять. А если уж сорвался — будь честным, скажи правду. Но нет, проще врать и потихоньку красть из нашего общего бюджета.
На третий день ей позвонил Максим.
— Мам, когда ты вернёшься? Папа стал совсем странный. Вчера пытался пожарить яичницу и расплакался.
Игорь плакал? За тридцать лет она видела его слёзы всего два раза — когда умерла его мама и когда родился Максим.
— Скоро буду, солнышко.
— Мам, а вы собираетесь разводиться?
Елена закрыла глаза. Этот вопрос висел в воздухе уже несколько дней, но произнести его вслух она никак не решалась.
— Я не знаю, Тёмик. Совсем не знаю.
Домой, в Одессу, она вернулась в четверг вечером. Игоря не было — он ещё был на работе. Максим делал уроки в своей комнате. Квартира встретила её тишиной и запахом немытой посуды.
Елена прошлась по комнатам. В спальне — разбросанные носки. На кухне — целая гора грязных тарелок. В ванной — открытый тюбик зубной пасты. Мелочи, которые раньше её доводили до бешенства. Теперь они казались просто жалкими.
Она включила ноутбук и зашла в банк-клиент. Проверила движение по карте за последние три дня.
И оцепенела.
Вчера. Перевод двадцати одной тысячи пятисот гривен. На карту Полины Васильевой.
Это были средства с депозита. Деньги, которые они копили для образования Максима. Для его будущего.
Елена несколько минут просто сидела, тупо глядя на экран. Внутри что-то окончательно оборвалось. Не сердце — что-то более фундаментальное. Доверие. Последняя невидимая нить, которая ещё связывала её с этим мужчиной.
Она встала и начала собирать свои вещи.
Игорь пришёл, когда она закрывала молнию на чемодане.
— Лена? Что ты делаешь?
Она обернулась. Он стоял в дверях спальни — постаревший, с мешками под глазами, в мятой рубашке. Жалкий.
— Двадцать одна тысяча пятьсот, Игорь.
Он побледнел.
— Ты про депозит? Лена, я могу всё объяснить.
— Объясни.
— У неё возникли проблемы с арендой квартиры. Срочно нужен был залог за новую. Она пообещала вернуть.
— Она пообещала, — повторила Елена. — А что обещал ты? Что ты обещал мне? Что ты обещал нашему сыну?
— Лена, пожалуйста.
— Ты забрал средства с нашего депозита. Деньги, которые мы откладывали на обучение нашего ребёнка. И отдал их своей любовнице на квартиру для своего другого сына.
Каждое её слово било, словно пощёчина.
— Она не любовница! У нас нет никаких отношений!
— Ах да, она просто мать твоего внебрачного ребёнка. Сколько у тебя таких не-любовниц, Игорь?
Он сел на кровать, закрыл лицо руками.
— Лена, я не знаю, что мне делать. Я совершенно запутался. Полина говорит, что ребёнок знает только меня и считает единственным отцом. А тут вы, наша семья. Я разрываюсь между вами!
— Не лги, — тихо сказала Елена. — Ты не разрываешься. Ты уже принял решение. Каждый раз, когда втайне переводил ей деньги. Каждый раз, когда врал мне про Николаевича. Ты выбрал её.
Она взяла чемодан.
— И знаешь что? Я рада. Потому что теперь у меня появилось право выбирать самой.
— Ты уходишь?
— Да, я ухожу.
Максим стоял в коридоре, прижимая к груди учебники. Глаза у него были красные.
— Мам.
— Поедешь со мной?
Сын посмотрел на отца, потом на неё.
— А куда мы поедем?
— К бабушке. Пока я не найду нам отдельное жильё.
— А папа?
— Папа останется. У него теперь другая семья.
Игорь выскочил из спальни.
— Максим, сынок, прости меня! Я всё исправлю! Я прекращу помогать Полине!
— Не надо, пап, — тихо сказал Максим. — Не надо ничего прекращать. Просто мне нужно время, чтобы подумать.
Он взял свой рюкзак и пошёл следом за матерью к выходу.
В такси они ехали молча. Елена смотрела в окно на знакомые улицы и думала о том, что в пятьдесят лет ей приходится начинать свою жизнь заново. Страшно? Да. Но впервые за много лет она ощущала, что дышит полной грудью.
— Мам, а что теперь будет? — спросил Максим.
— Не знаю, солнышко.
Елена взяла его за руку. За окном мелькали огни фонарей, и каждый из них освещал дорогу в её новую, пока ещё неизведанную жизнь.
Спустя неделю Игорь приехал к тёще.
Елена встретила его на пороге.
— Можем поговорить?
— Да.
Они сели на садовую лавочку во дворе. Максим играл с соседскими мальчишками — впервые за несколько месяцев он смеялся по-настоящему громко.
— Я вернул двадцать одну тысячу пятьсот гривен на депозит, — сказал Игорь тихо.
Елена кивнула, не поднимая глаз.
— И Полина больше не будет получать от меня средства. Я объяснил ей, что не могу так больше жить.
— И что она ответила?
— Что найдёт другого. Что её ребёнку нужен отец, который будет постоянно рядом, а не «дядя», который изредка присылает деньги.
Елена посмотрела на него.
— А ты что сейчас чувствуешь?
Игорь помолчал.
— Облегчение. И невыносимый стыд. Стыд за то, что я чувствую облегчение.
Они сидели молча. Где-то вдали заливались смехом дети.
— Лена, я хочу переоформить на тебя половину своей компании. Официально.
— Зачем?
— Потому что ты это заслужила. За все тридцать лет. За то, что терпела меня. За то, что растила нашего сына, пока я… пока я был полным идиотом.
Елена повернулась к нему.
— Игорь, я не хочу возвращаться. По крайней мере, сейчас.
— Я понимаю.
— Я нашла себе квартиру в центре Одессы. Хочу возобновить свою карьеру архитектора. Открыть собственное дело.
— Хорошо.
— Я хочу, чтобы ты общался с Максимом. Но только честно. Без лжи и тайн.
Сергей кивнул.
— Лена, прости меня.
— Я больше не злюсь.
Максим подбежал к ним, раскрасневшийся от бега.
— Пап! Ты надолго?
— На час. Хотел поговорить с вами.
— А хочешь, мы завтра в кино сходим? Только ты и я?
Игорь впервые за много дней улыбнулся.
— Конечно, сын.
Когда он уехал, Елена осталась сидеть на лавочке. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в яркий оранжевый цвет. Впереди была полная неизвестность — новая квартира, новая работа, новая жизнь. Но впервые за многие годы эта неизвестность её не пугала.
Она была свободна. И это было невероятно.
