Юлия сидела за компьютером, когда услышала скрип половиц в коридоре. Раиса Павловна неслась по дому — тяжело, решительно, словно танк по пересеченной местности.
За окном мотор отъезжающей машины затихал вдали: Олег уехал в строительный гипермаркет за очередной партией ламината.
Дом гудел от ремонта уже третий месяц. Пыль въелась в каждую щель, опилки хрустели под ногами, а запах лака и клея стоял такой, что голову распирало к вечеру. Юлия научилась работать в респираторе — иначе к обеду начинался кашель.
— Юленька! — голос свекрови прорезал тишину, как пила по металлу.
Юлия сохранила документ и обернулась. Раиса Павловна стояла в дверях с листком бумаги в руке. На лице — выражение человека, который только что изобрёл велосипед.
— Я тут подумала… — начала свекровь, и Юлия мысленно приготовилась. Когда Раиса Павловна думала, обычно следовали грандиозные планы по переустройству жизни окружающих.
Этот дом достался свекрови от родителей ещё в девяностые. Двухэтажный, с высокими потолками и толстыми стенами. Когда Юлия с Олегом только поженились, Раиса Павловна часто повторяла: «Дом большой, всем хватит места». И действительно — четыре комнаты, кухня, даже маленькая библиотека с антресолями.
У Раисы Павловны было два сына. Олег — старший, спокойный, надёжный. Игорь — младший, вспыльчивый, всегда недовольный чем-то. Братья дружили в детстве, но с годами отношения остыли.
Игорь считал, что мать любит Олега больше. Олег молчал и продолжал каждые выходные чинить крыльцо, менять трубы, красить заборы.
Три месяца назад всё изменилось.
Раиса Павловна вызвала нотариуса и переписала дом на Олега. Только на него одного. Игорю — ни копейки наследства.
— Ты же понимаешь, — объясняла она тогда Юлии, размешивая сахар в стакане с подстаканником, — Игорь семьи не завёл, работает непонятно где, денег не присылает. А вы обещали жить здесь, дом в порядок привести. Мне одну комнатку оставите, а остальное — ваше.
Юлия тогда кивнула. Логика казалась понятной: кто заботится о доме, тому он и достанется.
Но когда Игорь узнал о завещании, началось такое…
Он ворвался в дом в воскресенье утром, трезвый, но взбешенный. Кричал час, может, больше. Обвинял Олега в подкупе матери, Раису Павловну — в предательстве, Юлию — в том, что это она всё подстроила.
— Ах, значит всё — Олежке? — орал он, размахивая руками. — Тогда забудь, что у тебя два сына есть!
И хлопнул дверью так, что штукатурка посыпалась с потолка.
С тех пор не звонил. Не приезжал. На Новый год Раиса Павловна накрывала стол на четверых — по привычке. Потом молча убрала лишний прибор и весь вечер повторяла:
— Один у меня теперь сын остался. Всё ради вас бросила, а он…
После этого ремонт пошёл ещё активнее. Олег словно хотел доказать, что мать не ошиблась в выборе. Работал по вечерам, выходным, отпуск потратил на ремонт. Раиса Павловна наблюдала, вздыхала и регулярно напоминала:
— Ну что, жалеете теперь, что Игоря лишили наследства? А я не жалею. Пусть знает, что такое семья.
Но Юлия видела: по ночам свекровь плохо спала. Вставала, ходила по дому, заглядывала в окна. Ждала, наверное, что младший сын одумается и помирится.
Не мирился.
А ремонт тем временем превратился в стихийное бедствие. Пол разобрали в трёх комнатах одновременно. Стены ободрали до кирпича. Мебель стояла пирамидами посреди комнат, укрытая полиэтиленом. Раиса Павловна ютилась в единственной пригодной для жизни комнате — своей спальне, куда ремонт пока не добрался.
— Временные неудобства, — философски замечала она, протирая пыль с икон. — Зато потом заживём по-человечески.
Юлия работала из дома, и этот хаос действовал на нервы. Невозможно было сконцентрироваться, когда за стеной грохочет перфоратор, а в воздухе висит строительная пыль. Но жаловаться не решалась. Олег старался ради их общего будущего — разве можно его критиковать?
В тот день он уехал. Нужно было забрать заказанный ламинат и купить ещё плинтусов. Юлия включила компьютер, открыла таблицы с отчётами и попыталась сосредоточиться на цифрах.
Раиса Павловна тем временем устроила генеральную инспекцию. Она ходила по дому с тряпкой, что-то бормотала себе под нос, иногда охала. Потом надолго затихла на кухне. Юлия даже обрадовалась — наконец-то можно поработать в тишине.
Но тишина оказалась обманчивой.
— Юленька! — Раиса Павловна материализовалась в дверях.
— Слушаю, — Юлия оттолкнулась от стола на кресле.
— Я тут подумала, — свекровь помахала листком, — пока Олежка за покупками, можно дела переделать. Рабочие завтра придут, а у нас тут… — она обвела взглядом комнату, где действительно царил творческий беспорядок.
Юлия кивнула. Логично. Завтра придёт бригада укладывать полы в гостиной, и желательно, чтобы пространство было подготовлено.
— Я составила список, — торжественно объявила Раиса Павловна и протянула листок.
Юлия взяла бумагу и пробежала глазами по строчкам. Почерк свекрови — размашистый, уверенный, с нажимом.
- Подмести во всём доме — после укладки ламината пыль и стружка повсюду.
- Протереть окна — строительная пыль осела на стеклах.
- Постирать пледы и покрывала — все пропахло клеем.
- Съездить в аптеку — купить таблетки от давления (давление скачет из-за пыли).
- В магазин за мясом — сварить бульон для рабочих.
- Сварить суп — для нас
- Помыть стены под покраску.
- Полить цветы в палисаднике.
- Пересадить бархатцы — старые затоптали, когда материалы заносили.
Юлия читала и чувствовала, как внутри поднимается какая-то непонятная волна. Не злость ещё — скорее недоумение.
— Раиса Павловна, — осторожно начала она, — но у меня работа. Отчёты до пятницы сдавать…
— У тебя руки есть значит, и время найдёшь, — прогудела свекровь, — А я пойду чай попью. У меня давление. В аптеку первым делом съезди.
И развернулась, направляясь к выходу.
Юлия смотрела на закрывающуюся дверь и на листок в руке. Девять пунктов. Каждый — на полдня работы. Подмести дом после ремонта — это не веником махнуть. Это значит передвинуть всю мебель, собрать строительный мусор, промыть полы специальными средствами. Окна протереть — тоже не просто тряпочкой. Строительная пыль въедается так, что нужны специальные растворы и час времени на каждое окно.
Постирать пледы — это загрузить машинку три раза, потому что всё сразу не поместится. Потом развесить, а сушилка одна, и сохнуть будет сутки.
А ещё съездить в аптеку. Потом в магазин. Потом готовить обед для рабочих, ужин для семьи. И цветы полить. И рассаду пересадить. и стены помыть.
День расписан по минутам. Причём не её минутам.
Юлия отложила список и вернулась к компьютеру. Отчёты не исчезли сами собой. Цифры по-прежнему требовали внимания. А дедлайн не сдвинется оттого, что в доме идёт ремонт.
Она попыталась сосредоточиться на таблицах, но мысли разбегались. Раиса Павловна действительно пошла чай пить. Из кухни доносился звон посуды, шуршание пакетика с заваркой. Свекровь негромко напевала что-то себе под нос — довольная, умиротворённая.
А Юлия сидела с листком в руке и пыталась понять, что именно в этой ситуации её так задевает.
Помочь по хозяйству — это нормально. Она всегда помогала. Готовила, убирала, стирала. Никогда не отказывалась, когда просили. Но сейчас…
Сейчас её не попросили. Ей выдали список. Как служанке. Как наёмной работнице.
И эта фраза — «у тебя руки есть, и время найдёшь». Словно у неё нет своих дел. Словно её работа — это так, баловство, а настоящее дело — обслуживать дом и всех, кто в нём живёт.
Юлия вспомнила, как всё начиналось. Когда они с Олегом только переехали к Раисе Павловне, свекровь была воплощением деликатности. Просила осторожно, извинялась за беспокойство, благодарила за каждую мелочь.
— Юлечка, если не трудно, может, посуду помоешь? А то руки болят после села.
— Спасибо тебе, дорогая. Не знаю, что бы без тебя делала.
Постепенно просьбы стали привычкой. Потом — требованиями. А теперь вот — списками с девятью пунктами.
Что изменилось? Дом. Дом теперь принадлежал Олегу, а значит, и ей тоже. По логике Раисы Павловны, раз они стали хозяевами, то и отвечать, и делать теперь должны за всё. А она, свекровь, уже отдала самое ценное — жильё. Теперь может требовать за это благодарности.
И ещё — Игорь. Младший сын, который исчез из жизни семьи. Раиса Павловна потеряла одного сына и теперь удваивала требования к тому, кто остался. Словно боялась, что и Олег с женой могут взбунтоваться.
Юлия покачала головой и попыталась вернуться к отчётам. Цифры плыли перед глазами. Где-то в глубине дома слышались звуки чаепития — позвякивание ложечки, довольное сопение свекрови.
— Значит, время найдёшь, — пробормотала Юлия себе под нос.
А если не найдёт? Если скажет, что у неё сроки, отчёты, работа? Что будет тогда?
Она представила реакцию Раисы Павловны. Обида. Слёзы, возможно. И главный аргумент: «Я ради вас всё отдала! Дом отписала! От младшего сына отказалась! А вы…»
Этот аргумент работал безотказно. Действительно, свекровь принесла жертву. Лишила наследства одного сына ради другого. Разрушила отношения с Игорем. И теперь эта жертва стала инструментом давления.
Юлия снова взглянула на список. Девять пунктов. Целый день работы.
Она подумала об Олеге. Он работал как проклятый — и на основной работе, и дома. Ремонт затянулся уже на три месяца, конца не видно. А впереди ещё кухня, ванная, мансарда. Годы работы.
И всё это время Раиса Павловна будет составлять списки? Всё это время Юлия будет отчитываться за каждый час своего времени?
Звонок телефона прервал размышления.
— Юль, как дела? — голос Олега звучал устало. — Я тут в очереди стою, ламинат забираю. Как мама?
— Нормально. Составляет планы на день.
— Ну и хорошо. Скажи, пусть обед не готовит, я поздно буду. Ещё в три магазина нужно заехать.
— Хорошо.
— Как отчёты? Успеваешь?
Юлия посмотрела на экран компьютера, потом на список в руке.
— Стараюсь, — коротко ответила она.
После разговора с мужем стало ещё тяжелее. Олег работал не покладая рук, жертвовал выходными, отпуском, здоровьем. И он даже не подозревал, что его мать считает: раз дом достался им, то и все обязанности по его содержанию — тоже их.
Юлия встала, прошлась по комнате. За окном светило солнце, во дворе щебетали птицы. Обычный будний день. А у неё — девять пунктов срочных дел и отчёты, которые не сделают себя сами.
Она вернулась к компьютеру и попыталась сосредоточиться. Получалось плохо. Мысли постоянно возвращались к списку, к Раисе Павловне, к этой странной ситуации, в которой она оказалась.
Время шло. Отчёты не продвигались. А где-то в глубине дома Раиса Павловна заканчивала чаепитие и, наверное, уже поглядывала на часы. Ждала, когда невестка приступит к выполнению списка.
Юлия представила этот день: подметание, мытьё окон, стирка, поездки по магазинам, готовка. К вечеру она свалится без сил, так и не закончив рабочие дела. А завтра… завтра, возможно, будет новый список.
И так до конца ремонта? До конца жизни?
Она взяла листок и перечитала ещё раз. Каждый пункт по отдельности казался разумным. Но все вместе — это был полный рабочий день.
Юлия встала, подошла к окну. Во дворе действительно нужно было что-то делать с цветами. Стройматериалы заносили через палисадник, и половину растений потоптали. Это входило в девятый пункт списка.
Но почему именно она должна этим заниматься? Почему не Олег? Или не сама Раиса Павловна — цветы ведь её?
Ответ был очевиден: потому что у неё «руки есть, и время найдётся».
Юлия вернулась к компьютеру. Цифры в таблицах выглядели всё более абстрактно. Концентрация пропала окончательно.
Она сохранила документ, закрыла программу и посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Если начать прямо сейчас, к вечеру можно управиться с половиной списка. Остальное — завтра.
А отчёты? Отчёты подождут. В конце концов, у неё «руки есть, и время найдётся».
Юлия взяла список и направилась искать веник.
Но у двери остановилась.
Что-то в этой ситуации было принципиально неправильно. Не только список сам по себе — а то, как он был подан. Без просьбы, без «пожалуйста», без объяснений. Как данность. Как обязанность, которую нужно выполнить без обсуждений.
И эта фраза про руки и время… В ней было что-то унизительное. Словно у Юлии нет права распоряжаться собственным временем. Словно её планы, работа, дела — это нечто второстепенное по сравнению с потребностями дома.
Она повернулась и пошла на кухню.
Раиса Павловна сидела за столом с газетой. Стакан чая остывал рядом, на блюдце лежали крошки от печенья. Свекровь выглядела умиротворённо — как человек, который успешно решил все организационные вопросы и теперь может отдохнуть.
— Раиса Павловна, — Юлия присела на край стула, — нам нужно поговорить.
Свекровь подняла глаза от газеты.
— О чём, дорогая?
— О списке. Я не смогу сегодня всё это сделать. У меня работа…
Лицо Раисы Павловны изменилось. Умиротворённость исчезла, появилось выражение человека, которому сообщили неприятную новость.
— Как это не сможешь? — она отложила газету. — Там ничего сложного нет. Подмести, помыть, в магазин съездить…
— Раиса Павловна, это на целый день работы. А у меня сроки…
— Какие сроки? — свекровь встала из-за стола. — Это же дом твой! Наш общий дом! Неужели тебе не стыдно, что здесь такой беспорядок?
— Стыдно. Но я работаю. У меня есть обязательства…
— А передо мной у тебя обязательств нет? — голос Раисы Павловны становился громче. — Я тебе дом отдала! Всё, что было у меня в жизни! Я от второго сына отказалась — ради вас с Олегом!
Вот он, главный аргумент. Юлия его ждала.
— Раиса Павловна, я вам благодарна. Но я не домработница. Я помогаю по дому, но не могу бросить работу ради уборки…
— Домработница! — свекровь всплеснула руками. — Да я тебя за дочку считаю! Какая домработница? Просто дом в порядок привести нужно, рабочие завтра придут…
— Тогда попросите Олега взять выходной. Или перенесите рабочих на другой день.
— Олег и так работает не покладая рук! Он мужчина, ему тяжёлую работу делать! А ты дома сидишь…
— Я не сижу дома. Я работаю дома.
— Работаешь! — Раиса Павловна махнула рукой. — За компьютером посидеть — это не работа. Настоящая работа — это дом привести в порядок, семью накормить, хозяйство вести!
Юлия почувствовала, как внутри что-то накаляется. Вот оно — отношение свекрови к её труду. «За компьютером посидеть». Не работа, значит. Баловство.
— Раиса Павловна, — она старалась говорить ровно, — моя работа приносит деньги. На эти деньги мы покупаем стройматериалы для ремонта. Без моей зарплаты мы бы не смогли позволить себе такой масштабный ремонт.
— Деньги! — свекровь всплеснула руками. — Вечно вы про деньги! А про семью кто думать будет? Про дом? Я всю жизнь семье отдала, и на работе не сидела — и ничего, прожили!
— Времена изменились…
— Ничего не изменилось! Женщина должна дом содержать, мужа поддерживать, семью хранить! А не за компьютером!
Юлия поняла: разговор зашёл в тупик. Раиса Павловна видела мир через призму своего поколения и опыта. Для неё женщина, работающая дома, автоматически превращалась в домохозяйку. А домохозяйка должна хозяйничать.
— Я не смогу сегодня выполнить весь список, — повторила Юлия. — Извините.
И встала из-за стола.
— Юлия! — голос свекрови стал жёстким. — Ты понимаешь, что говоришь? Я ради вас с Игорем разругалась! Навсегда, может быть! Дом отдала! А ты мне в ответ — «не смогу»?
Юлия остановилась у двери.
— Раиса Павловна, никто вас не заставлял лишать Игоря наследства. Это было ваше решение.
— Моё решение? — свекровь побледнела. — Моё решение было — оставить дом тому, кто о нём заботится! Кто ремонт будет делать! Кто не бросает мать на произвол судьбы! А теперь получается, что и второй сын готов от матери отказаться?
— Олег никогда от вас не откажется.
— А ты? Ты готова?
Вопрос повис в воздухе. Юлия поняла: именно к этому всё и шло. К ультиматуму. Либо она принимает новые правила игры — списки, требования, полное подчинение, — либо становится «неблагодарной невесткой», которая не ценит жертв свекрови.
— Я не собираюсь ни от кого отказываться, — тихо сказала Юлия. — Но и превращаться в прислугу тоже не собираюсь.
И вышла из кухни.
За спиной остались тишина, потом — всхлипывания, потом — звук задвигаемого стула.
Юлия прошла в комнату, закрыла дверь и села к компьютеру. Руки дрожали. Отчёты по-прежнему лежали недоделанными, но сейчас это казалось неважным.
Важно было другое: она впервые за всю семейную жизнь сказала свекрови «нет». Чётко, определённо, без извинений и оправданий.
И небо не упало.
Весь день дом гудел от напряжения. Раиса Павловна демонстративно убиралась сама — шумно, со вздохами, иногда с возгласами: «Ну что ж, видно, старухе одной самой всё делать придётся!» Юлия не реагировала. Работала над отчётами, старательно не слушая театральные вздохи за стеной.
К вечеру Олег вернулся усталый, с грязными руками и пылью на одежде. Ламинат привёз, плинтуса купил, ещё договорился с электриком насчёт розеток в гостиной. Планов громадьё.
За ужином Раиса Павловна молчала. Ела суп, который всё-таки приготовила сама, и смотрела в тарелку с выражением человека, переживающего глубокую душевную драму.
— Мам, что случилось? — Олег заметил настроение матери.
— Ничего, сынок. Ничего не случилось, — свекровь печально покачала головой. — Просто поняла, что старость — не радость.
Юлия продолжала есть, не поднимая глаз.
— Да что такое-то? — Олег посмотрел на жену, потом на мать.
— Я попросила Юлю помочь по дому, — тихо сказала Раиса Павловна. — Подмести, в магазин съездить… А она сказала, что у неё работа важнее.
Олег нахмурился. Посмотрел на Юлию.
— Юль, ну неужели нельзя было помочь? Мама одна весь день…
И тогда Юлия подняла голову.
— Олег, твоя мать составила список из девяти пунктов. На целый день работы. И сказала: «У тебя руки есть значит, и время найдёшь. А я пойду чай попью». Без «пожалуйста», без объяснений. Как прислуге бросила приказ.
Олег растерялся. Посмотрел на мать.
— Мам, это правда?
Раиса Павловна покраснела.
— Я не хотела… Просто дом в таком состоянии, рабочие завтра…
— Мам, — Олег вздохнул, — Юля работает. Нельзя требовать, чтобы она бросала всё ради уборки.
— Но ведь это ваш дом! — воскликнула свекровь. — Я его вам отдала! Всё отдала!
— Да, мам. И мы благодарны. Но это не значит, что теперь Юля должна стать домработницей.
Раиса Павловна всхлипнула.
— Значит, и ты против меня? Как Игорь?
— Никто не против тебя, мам. Но у каждого есть своя работа, свои обязанности. Юля помогает по дому, но у неё есть и другие дела.
Свекровь встала из-за стола.
— Хорошо. Я поняла. Буду сама всё делать. Как всегда.
И ушла к себе в комнату.
Олег и Юлия остались за столом вдвоем. Молчали. Потом Олег потёр лоб.
— Она переживает из-за Игоря, — тихо сказал он. — Думает, что и мы можем уйти.
— Я никуда не собираюсь уходить, — ответила Юлия. — Но и прислуживать тоже не буду.
— Я понимаю. Поговорю с ней.
— Уже поговорил.
Утром Раиса Павловна вышла к завтраку с красными глазами, но спокойная. Села за стол, налила чай.
— Юлечка, — сказала она, не поднимая глаз, — прости меня. Я не хотела на тебя давить. Просто… устала очень.
Юлия кивнула.
— Я понимаю, Раиса Павловна. Ремонт всех выматывает.
— Если будет время и желание — помоги, пожалуйста. А если нет — не надо. Я справлюсь.
— Помогу, — пообещала Юлия.
Свекровь улыбнулась — впервые за два дня.
— Договорились.
И больше списков не приносила.
