— А что я мог сделать? Это же бабушка. Мы не можем ее просто так оставить.
Марина почувствовала, как холод начинает пробираться в каждую клеточку ее тела.
— Почему сразу мы? У твоих родителей трехкомнатная квартира!
— Марин, ну ты же знаешь маму. Она не справится с бабушкой.
***
Марина стояла в центре гостиной, не в силах скрыть свою улыбку. Простор, свет, все эти новые вещи, такие блестящие и гладкие — и главное, их с Сергеем. Этот месяц, как взлет, и вроде бы только вчера они стояли в том старом доме с одной-единственной комнатой, считая последние деньги на счету.
— Ты не видела мою сумку? — крикнула Марина, при этом пытаясь еще раз идеально повесить шторы, хотя прекрасно знала, что идеала не будет.
Сергей выглянул из спальни, застегивая рубашку на ходу, как всегда, торопясь. Ну что, в принципе, типично для него — всегда в спешке, как будто кто-то следит за временем.
— Думаю, она на кухне, — лениво сказал он, даже не останавливаясь. — Ты куда-то собралась?
— Ну да, в магазин. Помнишь, родители сегодня к нам? Надо кое-что для ужина купить.
Сергей пожал плечами и шагнул к ней, обняв за талию:
— Мама опять звонит, да? Напоминает, как будто я сам не помню. Уже три раза напомнила про «нашу берлогу».
Марина смешалась в улыбке. Это был такой знакомый разговор, но как-то неприятно резануло. Ее отношения с Валентиной Петровной давно не отличались теплотой. Свекровь всегда считала, что Сергей мог бы найти себе пару «посолиднее», чем девушка из какого-то захолустья.
— Ты не переживай, — его руки обвили ее поудобней, а губы коснулись ее лба. — Все будет хорошо. Главное, что мы с тобой.
Марина только кивнула, ощущая какое-то облегчение. Он был её поддержкой, и как бы не было тяжело, она всегда старалась найти силы, чтобы не дать ситуации выйти из-под контроля.
— Ну, в принципе, живем! — усмехнулся Сергей, поглядывая на дверь, когда пришли родители.
Валентина Петровна прошла в квартиру с таким выражением лица, как будто пришла не в гости, а в штурмовую операцию. Взгляд у нее был какой-то проверяющий, строгий, будто она искала нечто, о чём можно было бы сказать пару обидных слов.
— Ах, так, — буркнула она, оглядываясь. — Ну что ж, ничего так. Вроде бы прилично.
Виктор Иванович, тем временем, выглядел доволен.
— Молодцы, ребята, вот это да! Вот это я понимаю! Начало хорошее!
Марина выдохнула с облегчением. А что, может, всё и правда обойдется. Однако этот «распор» свекрови не заставил себя долго ждать.
Когда все сели за стол, Валентина Петровна, пробуя салат, сразу сморщила нос:
— Мариночка, а ты уверена, что правильно приготовила? Че-то он какой-то кислый… Майонез, наверное, не свежий, что ли?
Марина замерла, и тут же из-за спины послышался голос Сергея:
— Мам, пожалуйста, не начинай.
Но Марина не выдержала, перебила его:
— Валентина Петровна, майонез свежий. Я сама его сегодня купила.
— Да? — свекровь покачала головой, будто на неё сейчас с небес свалился апокалипсис. — В наше время, Мариночка, мы сами майонез делали. А не эти вот — покупные. Не стыдно?
Марина почувствовала, как кровь ушла от лица. Она уже хотела что-то сказать, но Сергей опять вмешался:
— Мам, не надо. Всё вкусно, правда. Всё супер.
Но Валентина Петровна фыркнула так, что, казалось, в комнате появился холодный ветер. Атмосфера за столом была такой, что ножом можно было резать.
После ужина, когда мужчины ушли в гостиную обсуждать последние новости, Валентина Петровна решила помочь с посудой. Сказала, что так мол, хорошо, на кухне повозиться.
— Знаешь, Мариночка, — начала свекровь, вытирая тарелки, — вот смотрю на вас с Сережей и думаю: а не пора ли вам подумать о ребенке?
Марина чуть не уронила чашку.
— Валентина Петровна, мы с Сергеем пока не планируем детей. Нам надо сначала всё утрясти, наладить финансы…
— Ой, да брось ты эти заморочки современные! — отмахнулась свекровь, как будто речь шла о пустяке. — В наше время не думали о деньгах, просто рожали и всё. Вот я Сережку в 20 родила, и ничего!
Марина стояла на кухне, сосредоточенно вытирая тарелки, но ее мысли давно ушли куда-то в сторону. Сердце сжималось от этих слов Валентины Петровны, и хотя она пыталась сохранить лицо, внутри все бурлило.
— У каждого свой путь, Валентина Петровна, — сказала она, чуть задыхаясь от напряжения. — Мы с Сергеем решили пока повременить.
Свекровь, как обычно, покачала головой, не веря ни одному слову.
— Ну-ну, — произнесла она, стараясь не скрывать насмешки. — Годы-то идут.
Марина ощущала, как жар поднимается к щекам, и все внутри скрутилось. Хотелось крикнуть, что ей всего 25 и еще есть время, но она стиснула зубы и снова занялась посудой. В голове только одна мысль: Когда они уйдут? Когда?
Но жизнь, конечно, не планирует давать передышку. Звонок телефона, тихий и неожиданный, прорезал тишину, когда родители Сергея уже почти одевались, готовясь уйти. Виктор Иванович ответил, и лицо его сразу стало другим — таким серьезным, что Марина почувствовала, как холод пробегает по спине.
— Да, понимаю… Конечно, мы что-нибудь придумаем… Не волнуйся, мама.
Он положил трубку, взглянул на всех и сказал, как будто только что сообщил какую-то ужасающую новость:
— Ребята, у нас проблема. Бабушка Клава… у нее дома труба прорвала, нужно срочно ремонтировать. Ей нужно где-то пожить, пока все не починят.
Марина почувствовала, как мир начинает крутиться вокруг. Она уже знала, к чему это приведет. Как не знал, что такой момент рано или поздно наступит, но всё равно был готово взорваться внутри.
— Папа, — начал Сергей, неуверенно, будто это не он, а кто-то другой заговорил за него, — но у нас же маленькая квартира…
— Ничего, — резко сказал Виктор Иванович, словно решив, что обсуждать больше нечего. — Вы молодые, справитесь. На диване поспите. А бабушка должна быть в нормальных условиях. Это ненадолго, месяц — максимум.
Марина с открытым ртом посмотрела на мужа, но Сергей, как всегда, оказался быстрее:
— Конечно, пап. Всё устроим.
Валентина Петровна улыбнулась, сияя, как если бы получила зеленый свет на строительство новой дороги:
— Вот и хорошо! Завтра с утра привезем бабулю. Мариночка, ты же позаботишься о ней? Бабушка Клава очень любит домашнюю еду, особенно борщ и пирожки.
Марина стояла как вкопанная, не в силах понять, что только что произошло. Это была не жизнь, а сон с ужасным концом. Мечты о спокойной семейной жизни — как карточный домик, рушащийся с каждым новым словом свекрови.
Когда дверь за родителями Сергея наконец захлопнулась, она повернулась к мужу. Словно в кадре замедленного движения.
— Ты серьезно? Мы даже не обсудили это! — голос был тихим, но в нем была такая ярость, что воздух вокруг затрепетал.
Сергей посмотрел на нее виновато, но в его глазах было что-то нерешительное.
— А что я мог сделать? Это же бабушка. Мы не можем ее просто так оставить.
Марина почувствовала, как холод начинает пробираться в каждую клеточку ее тела.
— Почему сразу мы? У твоих родителей трехкомнатная квартира!
Сергей развел руками, но сразу же за этим последовало «справедливое» объяснение:
— Марин, ну ты же знаешь маму. Она не справится с бабушкой.
Марина горько усмехнулась:
— А я, значит, справлюсь? Я буду работать, вести хозяйство, а теперь еще за бабушкой ухаживать? Прекрасно.
Сергей попытался обнять ее, но она резко отстранилась, почувствовав, как в груди сжимается что-то тяжелое.
— Нет, Сережа, так не пойдет. Мы должны были это обсудить вместе, а не просто так согласиться.
Сергей выглядел растерянным.
— Марин, ну что ты хочешь, чтобы я сказал отцу? Извини, но мы не можем помочь бабушке?
Марина не выдержала. Все, что накопилось за эти месяцы, вырвалось наружу, как вулкан, рвущий землю под ногами.
— Я хочу, чтобы ты хоть раз встал на мою сторону! — выпалила она. — Чтобы ты подумал о нас, о том, как мы живем, а не только о том, как угодить своим родителям!
Сергей сидел на краю дивана, весь в замешательстве, словно кто-то только что дал ему удар ниже пояса. Смотрел на Мариночку, а в глазах было то ли удивление, то ли растерянность. И как будто даже вина, но не такая явная, а подспудная.
— Марин, ты же знаешь, я тебя люблю. Но это же моя семья… — выдавил он, при этом заглядывая в её глаза, как будто искал там ответ.
— А я? — ответила она, не скрывая обиды. — Я тоже твоя семья или нет?
В комнате повисла тишина. Тот самый момент, когда все вдруг становится очевидным. И страшным. И невозможным. В груди забилось сердце, а в глазах — слезы, которые сдерживались, как вода в запертой бутылке. Марина замолчала, сжала губы и почувствовала, как в животе появляется тяжесть.
— Знаешь что, — сказала она, не поднимая глаз, — делай как знаешь. Я иду спать.
Пошла, но не в спальню, а в пустоту, где ее никто не ждал.
Жизнь стала похожа на долгий день, без конца и без смысла. Марина каждый вечер ложилась в постель, но не отдыхала. Сон стал редким гостем, а каждое утро начиналось с того, что она просыпалась с ощущением, будто мир решился на неё вылить ведро холода и усталости.
Бабушка Клава оказалась настоящим испытанием. Она капризничала по каждому поводу, то ей было жарко, то холодно, то телевизор слишком громкий, то слишком тихий. Угодить этой женщине было невозможно, и Марина чувствовала, как в груди закипает бессилие.
— Мариночка, ты что, опять не так сварила суп? — звала свекровь, заглядывая в кастрюлю. — Бульон должен быть наваристым, а не жидким, как вода. Бабушка ведь старенькая, ей нужно пожирнее!
И вот эти слова Валентины Петровны, за которые она, конечно же, не признается, а просто будет тихо сидеть и наблюдать, как Марина на самом деле кувыркается, пытаясь все это усмирить.
Марина молчала, сдерживала себя, даже когда хотелось крикнуть, потому что на нее падала ответственность за всё. За бабушку, за дом, за работу, за Сергея, который, казалось, не замечал, что происходит вокруг. Его задержания на работе стали ежедневными, как рутина. Оставлять жену с трудностями было проще всего.
А Валентина Петровна продолжала «проверять» — в смысле, создавать дополнительный стресс.
— Мариночка, а ты что, не видишь, что шторы не так висят? Ты вообще что, руки растешь или нет? — все эти язвительные фразы, выстрелившие, как ножи.
Так она и жила, словно сквозь прорехи времени, где никто не замечал, что она не успевает дышать. Где каждый день был очередным подвигом, который она не планировала, но который ей почему-то приходилось совершать.
Однажды вечером, когда Сергей задержался на работе, Марина не выдержала. Бабушка Клава снова потребовала перестилать постель. И это было уже третье или четвертое «постельное перемещение» за день.
— Бабушка Клава, — сказала Марина, пытаясь скрыть усталость в голосе, — я уже дважды перестилала вам постель. Может, хватит?
Старушка вздохнула и, не сдержавшись, всплеснула руками:
— Ах ты, девка! Ты что, не уважаешь старших? Вот Валечка мне говорила, что ты не умеешь заботиться, а я не верила!
Марина замерла на месте. Все эти годы она пыталась не замечать, как Валентина Петровна недооценивала её, ставила в неловкое положение. Но теперь услышать это от бабушки было ударом ниже пояса.
— Что? Что вам говорила Валентина Петровна? — сдерживая эмоции, спросила она, не веря своим ушам.
Бабушка Клава, как будто поняв, что сказала лишнего, сразу попыталась отмахнуться:
— Ничего, ничего, — сказала она, махнув рукой. — Ты лучше постель мне перестели, а то эта колючая.
Марина уже не слушала. В голове у нее что-то щелкнуло, как когда неудачно пытаешься открыть заклинившую дверцу. Все эти недели, все эти унижения, бесконечные замечания, критика и постоянная работа по дому. И тут до нее дошло: все это было… спланировано? Неужели она так слепо вела этот «поход в никуда»?
Без слов, почти механически, она пошла на кухню. Открыв ящик стола, достала запасные ключи — те самые, которые Сергей оставил «на всякий случай» для своих родителей. Мелочь, а сколько боли в этом «на всякий случай». Ключи в руке стали тяжелыми, как груз, который она больше не хотела тащить. Марина быстро направилась к двери.
В этот момент Сергей вернулся домой. Увидев ее с ключами и решительным выражением лица, он буквально застыл на месте.
— Марин, ты куда? — спросил он, не в силах скрыть растерянности.
Она обернулась. И Сергей сразу отступил на шаг. Его взгляд был полон удивления и растерянности. Такое лицо, будто он только что обнаружил, что у него под носом не просто прямая дорога, а обрыв.
— Я ухожу, Сережа, — сказала она, и в голосе прозвучала такая спокойная решимость, что ей самой стало немного страшно. — Я больше так не могу.
— Но… куда? Почему? — Он выглядел как человек, который просыпается в неизвестности.
Марина усмехнулась, но усмешка была горькой, почти зловещей.
— Ты правда не понимаешь? Я устала быть прислугой в собственном доме. Устала от твоей мамы, которая всегда что-то не так находит, от бабушки, которая каждый день ставит меня в угол своим капризами, и от того, что ты никогда не встаешь на мою сторону.
— Марин, давай поговорим…
— Нет, Сережа. Мы пытались. Ты меня не слышишь. — Она сделала паузу, а затем, как будто решая все сразу: — Я думала, что мы с тобой семья. Но для тебя семья — это только твои родители и бабушка.
Сергей открыл рот, чтобы что-то сказать, но Марина уже перебила его:
— Я оставлю ключи у Кати. Когда решишь, что готов жить своей жизнью, а не жизнью своих родителей, — позвони.
С этими словами она открыла дверь и вышла, оставив его в туманной тишине прихожей.
На лестничной площадке Марина услышала голос бабушки Клавы. Тот самый, как у старой, слегка затуманенной вуалью старухи, которая не понимает, что-то важное уходит.
— Сережа, куда это она пошла? А кто мне ужин готовить будет?
Марина ускорила шаг. Повернув за угол, она почувствовала, как ее сердце забилось быстрее. Ну почему все так сложно? Она хотела уйти без лишних слов, не сказав ничего ненужного. Но бабушка Клава, конечно же, успела вылезти со своим вопросом, как белый медведь из своей берлоги.
Сергей, стоящий в прихожей, не двигался. Мужчина не мог поверить, что Марина вот так, без всякого предупреждения, просто ушла. Он еще ждал, что она вернется, пройдет в эту дверь, улыбнется, скажет: «Ну вот, мы помирились». Но она не возвращалась. Дверь не открывалась. А время, как вода, уходило.
— Сережа! — снова крикнула бабушка. — Ты что, оглох? Иди сюда!
Только тогда Сергей, будто под гипнозом, пошел на кухню, где его ждало настоящее «удивление» — не доваренный суп на плите и гора немытой посуды в раковине. Только тут до него дошло, сколько всего Марина делала каждый день. Он пытался представить, сколько раз за неделю она пережевывала этот «жизненный коктейль» — с одной стороны критика, с другой — работа, и все это замешано на недооценке.
— Ну и где эта твоя девица? — проворчала бабушка Клава, заглядывая на кухню. — Опять сбежала от работы?
Сергей почувствовал, как в нем бурлит раздражение, как вся эта бессмысленная жизнь накрывает его с головой.
— Бабушка, пожалуйста, не называй мою жену так, — сказал он, сдерживая дрожь в голосе.
— Ой, да ладно тебе, — махнула старушка рукой. — Валечка правду говорит — не умеет она хозяйничать. Вот в мое время…
— Хватит! — неожиданно крикнул Сергей, так, что даже он сам вздрогнул. — Ты даже не представляешь, сколько Марина для нас делает! А вы с мамой только и можете, что критиковать!
Бабушка Клава отшатнулась, и даже её лицо на миг стало бледным. Видимо, она не ожидала такого ответа от внука, который обычно был тише воды, ниже травы. А Сергей, сам себе удивляясь, почувствовал, как злость накатывает волной. Молча. Всю жизнь молчал, сдерживал, позволял родным изводить свою жену, а теперь вот что-то в нем сломалось.
Он быстро повернулся, вышел из квартиры, как будто хотел убежать не только от Клавы и Валентины Петровны, но и от самого себя. Что ему теперь думать? Вернуться в этот дом, наполненный неприятным запахом недоговоренности? Нет, это было бы как вернуться в клетку. Он еще не знал, что делать, но точно знал — дома ему не место.
Марина, тем временем, добралась до квартиры своей подруги Кати. Точно как в старом фильме, где герой пришел к другу, чтобы переждать бурю. Только вот здесь не было ни кинематографа, ни сценаристов. Просто Катя открыла дверь, увидела слёзы на щеках подруги и без слов впустила её в дом, налив горячего чаю.
— Рассказывай, — мягко сказала Катя, когда Марина немного пришла в себя.
Марина, наконец, выплеснула всю боль, все накопившиеся упреки, все чувства, которые варились в ней день за днем. Она рассказала о свекрови, которая проверяла каждую ложку в кастрюле, о капризах бабушки Клавы, которая хотела, чтобы её обслуживали как принцессу. И, конечно, о Сергее, который не мог или не хотел встать на её сторону.
— Знаешь, — задумчиво произнесла Катя, — может, оно и к лучшему, что всё так вышло. Ты уже не в тени его мамы и бабушки. Теперь ему предстоит выбор — либо он муж, либо маменькин сынок.
Марина вздохнула, но в её голосе не было надежды.
— Я боюсь, что он уже выбрал. И это не я.
Дни пролетели как в тумане. Всё стало каким-то другим, странным. Марина сняла маленькую квартиру рядом с работой и пыталась влиться в этот новый мир. Мир, где она была одна, где никто не жаловался на пищу, на тепло, на погоду. Сергей писал ей сообщения, звонил, но она не отвечала. Время нужно было. Чтобы всё осмыслить, всё переварить.
Сергей же в своей пустой квартире чувствовал, как его душа сжимается с каждым часом. Без Марины дом был не дом. Даже бабушка Клава с её бесконечными претензиями не могла заменить то тепло, которое приносила Марина. Сергей пытался справиться с бытом — готовил, убирался, но быстро понял, как сложно совмещать работу с обязанностями. В какой-то момент он понял, что может и не справиться. И вот тут ему стало действительно плохо.
Через неделю после того, как Марина ушла, в квартиру Сергея опять вошла Валентина Петровна. Вошла как всегда, с порога, не замедляя шагов.
— Сереженька, — начала она, как всегда, будто бы всё вокруг — её собственная кухня, её собственные заботы, её собственная жизнь. — Что ты наделал? Как ты мог допустить, чтобы твоя жена так себя вела?
Сергей устало посмотрел на мать. Глаза были полны какой-то усталости, горечи.
— Мама, давай без нравоучений, — произнес он, зная, что это не изменит ничего, но всё же. — Я сам во всем виноват.
— Конечно, виноват! — всплеснула руками Валентина Петровна. — Распустил её совсем. Вот я твоему отцу сказала…
— А при чём тут папа? — перебил её Сергей, почти не замечая, как его голос дрогнул. — Это наша жизнь, не ваша.
Валентина Петровна замерла, будто не верила своим ушам. Видимо, она ожидала другого.
— Знаешь что, мам, — продолжил Сергей, и в его голосе появилась та самая решимость, которой так не хватало раньше, — я благодарен тебе за всё, что ты для меня сделала. Но я уже взрослый человек. И Марина — моя семья. Если ты не можешь это принять, может, нам стоит пореже видеться?
Слова словно резали её душу. Она побледнела, как будто её жизнь только что рухнула.
— Ты что же, мать родную из-за этой девки выгоняешь? — выпалила Валентина Петровна.
— Не выгоняю, — покачал головой Сергей, чувствуя, как внутри растет гнев, но он сдерживался. — Просто расставляю приоритеты. И я очень прошу тебя не называть мою жену «этой девкой».
Валентина Петровна вышла из квартиры, не говоря ни слова, но её шаги были такими тяжёлыми, что, казалось, полы под ними дрожат. Дверь захлопнулась с такой силой, что у Сергея в ушах звенело. Он облегчённо вздохнул, но сразу понял — это ещё не конец. Да, шаг был верный, но что дальше? Тот разговор стал для него открытием, хотя и болезненным. Он наконец-то осознал, что пришло время всё поставить на свои места. И пусть он долго этого не делал, хотя бы сейчас это было правильно.
Вечером Сергей, собравшись с духом, решил позвонить Марине. Звонил он, как на допросе, волнуюсь и не зная, что ей сказать. Зато она, как ни странно, взяла трубку быстро.
— Привет, — начал он, сжав зубы. — Мы можем поговорить?
Марина молчала несколько секунд, но потом её голос прозвучал твёрдо, как всегда:
— Хорошо. Завтра встретимся в кафе на углу… твоего дома.
Сергей с облегчением повесил трубку, но сердце стучало так сильно, что ему казалось, ещё немного — и оно вырвется наружу. Вечером, нервно крутя чашку с кофе, он сидел в кафе, не зная, что делать с руками, ногами и глазами, которые постоянно следили за дверью. И вот она появилась. Марина вошла, её лицо не выдавало эмоций, но в её глазах горел тот самый огонь, который он когда-то так любил.
— Привет, — сказала она, садясь напротив, но голос её был тихим, чуть усталым.
— Привет, — ответил Сергей, но внутри его снова всё сжалось. — Я… я очень скучал по тебе.
Марина, чуть улыбнувшись, сказала, как всегда, по-умному:
— Я тоже скучала, Серёж. Но ты же понимаешь, что так просто вернуться и делать вид, что ничего не было, я не могу.
Сергей кивнул, не зная, что ещё сказать. Он сжался в кресле, ведь в её словах было слишком много правды. Она не лукавила.
— Понимаю, — сказал он тихо, но с уверенностью. — И не прошу этого. Я много думал в последние дни, Марин, и понял, как сильно я ошибался.
Он рассказал ей всё — про разговор с матерью, как наконец-то сказал ей в лицо то, что давно должен был сказать. Марина слушала молча, не перебивая. Она кивала, но в её глазах не было ни раздражения, ни упрёков — только понимание. Это было и страшно, и освобождающе.
— Это хорошо, Серёж, — сказала она, когда он закончил. — Но мне нужны гарантии, что такого больше не повторится. Я не могу и не хочу жить в постоянном ожидании твоих родных, которых я не понимаю.
Сергей кивнул, решительно:
— Я понимаю. У меня есть предложение. Давай продадим эту квартиру и купим новую. Где-то далеко от родителей. Начнём с чистого листа.
Марина взглянула на него с изумлением.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно, — ответил он, не колеблясь. — Я понял, что наше счастье важнее, чем чужие ожидания. Даже если эти «чужие» — мои родители.
Марина почувствовала, как к глазам подступают слёзы, но она не позволила себе их выпустить. Она сжала его руку и тихо сказала:
— Спасибо, что наконец-то меня услышал. Но мне нравится наша квартира. И не нужно убегать от проблем. Мы должны донести до родни, что мы — самостоятельные, мы — хозяева своей жизни.
Они долго сидели в кафе, обсуждая возможное будущее. Каждый шаг, каждое слово казались весомыми. Марина уже чувствовала, что возвращение домой — это не конец, а начало чего-то нового. Но она понимала, что будет непросто. Серьёзно поговорить с родителями, поставить их на место — это только начало. Но теперь они оба были готовы. Наконец-то, они были на одной волне.
Спустя несколько дней, они встретились с родней. Конечно, не обошлось без слёз, упрёков и просьб «не делать ошибок», но Серёжа и Марина были готовы — они не собирались больше быть теми, кого разрывает на части чужая воля. Валентина Петровна поняла, что если не смягчится, она потеряет сына. Это было последним ударом. И она приняла это.
Марина и Сергей не знали, что ждёт их впереди. Может, будут ещё тяжёлые моменты, и в жизни будут новые вызовы. Но теперь они точно знали, что не просто муж и жена. Теперь они — семья. И никакие проблемы, сколько бы их ни было, не разрушат их мир, потому что этот мир они строили вместе.
