— Колян, ты что, окаянная душа, опять в сарае прохлаждаешься? — голос Любки разнёсся над двором так, что воробьи с соседской яблони врассыпную бросились. — А ну живо домой! Там тебя председатель колхоза обыскался!
Колян, дремавший на старом продавленном диване в сарае, подскочил как ошпаренный и чуть не своротил банку с краской, которую собирался использовать для покраски забора ещё прошлым летом.
— Да тут я, тут! Чего разоралась-то на всю Грушевку? — отозвался он, протирая заспанные глаза и пытаясь сообразить, зачем мог понадобиться председателю.
— Ага, тут он, — фыркнула Любка, появляясь в дверях сарая и упирая руки в бока. — Весь в трудах праведных. Забор-то когда красить будешь? Или до второго пришествия ждать прикажешь?
Колян почесал затылок:
— Так это… краска ещё не того… не настоялась. Ей, знаешь, годик постоять надо для крепости.
— Ой, заливаешь, Николай, — махнула рукой Любка. — Годик у него… Третий год банка пылится! Ладно, не до этого сейчас. Давай, шевели копытами, председатель ждёт!
— А чего ему от меня-то надо? — поинтересовался Колян, натягивая свою видавшую виды кепку и стряхивая с рубашки прилипшие травинки.
— Да кто ж его знает, — пожала плечами Любка. — Сказал только, что дело архиважное, государственной, можно сказать, значимости.
При словах «государственной значимости» Колян приосанился и расправил плечи. После того случая с пропавшим самогоном, который он лихо раскрыл месяц назад, весь район считал его не иначе как сельским Шерлоком Холмсом. А тут, видать, новое дело подоспело.
— Так и сказал — архиважное? — переспросил он, важно нахмуривая брови.
— Именно так, — подтвердила Любка. — И ещё добавил, что если ты не явишься через пять минут, то на следующий год твой участок останется без воды для полива. Так что давай, герой-детектив, поторапливайся.
Угроза была нешуточной — без воды огород пропадёт, а значит, и зимовать придётся на одной картошке. Колян мигом позабыл про свою важность и рысцой побежал в сторону правления колхоза.
Председатель — Степан Кузьмич, грузный мужчина с вечно красным от натуги лицом — нервно мерил шагами свой небольшой кабинет. Увидев Коляна, он радостно всплеснул руками:
— Явился наконец! Где тебя черти носят, Николай? У нас ЧП районного масштаба, а он прохлаждается где-то!
— Да я это… по хозяйству был занят, — начал оправдываться Колян, но председатель лишь отмахнулся.
— Какое там хозяйство, все знают, что ты в сарае дрыхнешь целыми днями. Ладно, не до этого сейчас. У нас беда — Михалыч пропал!
— Какой Михалыч? — не сразу сообразил Колян.
— Какой-какой! — рассердился председатель. — Гармонист наш! Кто ещё завтра на празднике урожая играть будет? Районное начальство приедет, а у нас главная звезда исчезла!
Колян присвистнул. Михалыч был местной знаменитостью — его виртуозную игру на гармошке знали в пяти окрестных сёлах. Ни один праздник не обходился без его участия, а уж ежегодный праздник урожая и подавно.
— И куда ж он подевался-то? — поинтересовался Колян, плюхаясь на скрипучий стул напротив председателя.
— Если б знал — не вызывал бы тебя, — вздохнул Степан Кузьмич. — Вчера вечером его в последний раз видели около сельпо. А сегодня — как сквозь землю провалился! Ни дома, ни у родни, нигде нет. И гармошка его знаменитая тоже исчезла.
— Может, запил? — предположил Колян, знавший о слабости Михалыча к первачу Петровича.
— Запил бы — нашли. Мы уже все кусты обшарили и канавы проверили — нигде нет. Да и гармошку свою он никогда не бросит, даже в самом большом загуле. Тут что-то другое, — председатель понизил голос и наклонился к Коляну. — Думаю, его переманили!
— Кто? — удивился Колян.
— Да кто ж ещё, как не Картошино! — воскликнул председатель, имея в виду соседнее село, извечного конкурента Грушевки. — У них же тоже завтра праздник, а приличного гармониста нет. Вот и сманили нашего!
Колян задумался, почёсывая затылок.
— Не знаю, не знаю… Михалыч-то у нас патриот, всегда говорил, что картошинские — деревенщина необразованная, не понимают настоящего искусства.
— Деньгами всё решить можно, — махнул рукой председатель. — Короче, Николай, на тебя вся надежда. Или ты найдёшь Михалыча до завтрашнего утра, или праздник урожая пойдёт под откос, а с ним и моя карьера, и твой огород без полива!
Колян вздохнул. Выбора не было.
— Ладно, Степан Кузьмич, берусь за дело. Только мне понадобится помощь.
— Кого хочешь бери, хоть всю деревню! — с жаром согласился председатель. — Только найди этого чёртова гармониста!
Выйдя из правления, Колян первым делом направился к дому Михалыча. Нужно было начать расследование с осмотра места происшествия — так делали все детективы в книжках, которые он иногда почитывал, когда Любка выгоняла его спать на диван в сарай.
Дом Михалыча — небольшая, но аккуратная избёнка на окраине села — встретил Коляна запертой дверью и задёрнутыми занавесками. Обойдя вокруг, Колян заглянул во все окна, но ничего подозрительного не заметил.
— Эй, Михалыч! — на всякий случай крикнул он. — Ты дома? Выходи, не прячься! Праздник-то завтра!
В ответ — тишина. Только ветер шелестел листвой яблонь в саду.
— Так-так-так, — важно произнёс Колян, копируя интонации следователя из любимого детективного сериала. — Место происшествия осмотрено, пора опросить свидетелей.
Первым делом он решил наведаться к бабе Нюре, которая жила по соседству с Михалычем и славилась тем, что знала все новости Грушевки раньше, чем они происходили.
Старушка встретила его на крыльце с неизменной поварёшкой в руках.
— Чего приплёлся, Колька? — подозрительно спросила она. — Если опять насчёт самогона, так я свою заначку теперь под тремя замками держу!
— Да что вы, баб Нюр, — замахал руками Колян. — Я по делу государственной важности. Михалыч пропал, а с ним и его гармошка. Вы ничего подозрительного вчера не видели?
Баба Нюра оживилась и отложила поварёшку в сторону.
— Ой, не говори, Колька! Беда-то какая! Как без Михалыча-то на празднике? Он же душа компании!
— Вот-вот, — кивнул Колян. — Так видели чего или нет?
Старушка огляделась по сторонам и понизила голос:
— Видела, как же не видела. Вчера вечером он из сельпо шёл, навеселе уже. А следом за ним Верка-продавщица семенила. И всё что-то на ухо ему нашёптывала, нашёптывала…
— Верка? — удивился Колян. — А она-то тут при чём?
— Как при чём? — возмутилась баба Нюра. — У них же шуры-муры уже второй месяц! Вся деревня знает, а ты будто с луны свалился!
Колян почесал затылок. Про «шуры-муры» Михалыча с продавщицей он действительно не знал. Видать, пока он в сарае отсыпался, жизнь в Грушевке кипела вовсю.
— А потом что было? — поторопил он бабу Нюру.
— А потом они вместе к нему домой пошли, — с удовольствием продолжила старушка. — А часа через два Верка выскочила оттуда вся в слезах, и как припустит в сторону сельпо — только пятки сверкали!
— В слезах? — насторожился Колян. — Может, поругались?
— А то! — с готовностью подхватила баба Нюра. — Я потом в окно видела, как Михалыч метался по дому, как угорелый. То к шкафу подбежит, то к печке. А потом схватил свою гармошку и был таков. В темноту умчался, только его и видели!
Колян задумчиво потёр подбородок. Дело принимало интересный оборот.
— А в какую сторону он пошёл?
— Да кто ж в темноте разглядит, — пожала плечами баба Нюра. — Но только не в сторону сельпо, это точно. Может, к речке подался или к лесу.
Поблагодарив словоохотливую старушку, Колян отправился к следующему свидетелю — в сельпо, к той самой Верке.
Продавщица — миловидная женщина лет сорока — встретила его неприветливо. Глаза у неё были красные, будто от слёз, а руки нервно перебирали товар на прилавке.
— Тебе чего, Колька? — буркнула она вместо приветствия. — Если за самогоном, так его давно разобрали.
— Да я не за этим, — отмахнулся Колян. — Я насчёт Михалыча. Не знаешь, где его носит? Завтра же праздник, а он пропал куда-то.
Верка вздрогнула и выронила банку тушёнки.
— Почём я знать должна? — огрызнулась она, поднимая банку. — Я ему не жена и не сторож!
— Да ладно тебе, Вер, — понизил голос Колян. — Все ж знают, что вы того… дружите. Баба Нюра сказала, что вчера вы вместе к нему домой пошли, а потом ты вся в слезах оттуда выбежала.
— У бабы Нюры язык как помело, — буркнула Верка, но потом вдруг всхлипнула и закрыла лицо передником. — Ой, Колька, и правда беда у нас с Михалычем вышла! Поругались мы вчера страшно!
— Из-за чего? — осторожно спросил Колян.
— Да из-за этого треклятого праздника! — воскликнула Верка. — Он же только о своей гармошке и думает! Я ему говорю — пойдём, мол, в район, в кино сходим. А он всё — нет да нет, мне к празднику готовиться надо, новые частушки разучивать. Ну я и не выдержала, высказала ему всё, что думаю. А он меня из дома выставил! Сказал, что гармошка ему дороже бабьих капризов!
— Так он из-за этого и сбежал? — удивился Колян.
— Да кто ж его знает, — всхлипнула Верка. — Может, и из-за этого. А может, из-за Петровича.
— При чём тут Петрович? — не понял Колян.
— Так Михалыч ему денег должен, — понизила голос Верка. — Много денег. И Петрович ему вчера прямо сказал — или отдавай долг к празднику, или гармошку в залог оставляй.
Вот это был поворот! Колян решительно направился к дому Петровича.
Старик встретил его, как всегда, на крыльце, покуривая самокрутку.
— А, явился, сыщик доморощенный, — усмехнулся он, увидев Коляна. — Небось, Михалыча ищешь?
— Его, родимого, — кивнул Колян. — Ты, говорят, ему вчера ультиматум выставил — или деньги, или гармошку?
Петрович крякнул:
— А что такого-то? Он мне полгода уже должен. Обещал за первач расплатиться, да всё «завтраками» кормит. А у меня не благотворительная организация. Сказал ему — или гони монету к празднику, или гармошку в залог оставляй. Но только он ни того, ни другого не сделал — просто взял и исчез!
— А сколько он тебе должен-то? — поинтересовался Колян.
— Да как считать, — пожал плечами Петрович. — Если по-честному, с процентами, то уж на новую гармошку хватит. А у него-то она старинная, дедова ещё, таких уж не делают. Цены ей нет!
Колян подозрительно прищурился:
— А ты сам к нему вчера не заходил часом? Может, гармошку эту в счёт долга и забрал?
Петрович аж поперхнулся дымом:
— Ты чего, Колька? Совсем ку-ку со своими расследованиями? Я, конечно, человек практичный, но не до такой же степени! Михалыч — душа нашей деревни, без него какой праздник? Да и гармошку его я бы в жизни не взял — она ему как часть тела, без неё он что рыба без воды!
Колян почесал затылок. Петрович выглядел искренним, да и с какой стати ему врать? Если бы гармошка была у него, деревня бы уже гудела от этой новости.
Выйдя от Петровича, Колян решил проверить последнюю зацепку. Если Михалыч ушёл в сторону реки или леса, то, возможно, его видел Васька-тракторист, который вечно промышлял рыбалкой в запретных местах.
Васька обнаружился возле своего трактора, который в очередной раз пытался завести.
— Здорово, Вась! — окликнул его Колян. — Всё с железным конём воюешь?
— А то! — отозвался Васька, вытирая промасленные руки о штаны. — Никак не пойму, что с ним. То заводится, то не заводится. Прямо как наша жизнь колхозная!
— Слушай, ты вчера на речке не был? — перешёл к делу Колян. — Михалыча там не видел случайно?
Васька хитро прищурился:
— А что мне будет, если видел?
— В смысле? — не понял Колян.
— Ну, я ж на запретном месте рыбачил, — понизил голос Васька. — Если участковый узнает — штраф влепит.
— Да какой участковый! — отмахнулся Колян. — Тут дело государственной важности! Михалыч пропал, а без него праздник под откосом пойдёт!
Васька задумчиво почесал затылок:
— Ну ладно, раз так… Видел я его. Он на закате к мосту подошёл, весь взъерошенный какой-то, с гармошкой своей. Сел на берегу и давай наигрывать что-то грустное-прегрустное. Я уж подумал — не топиться ли собрался? Подошёл к нему, спрашиваю: «Ты чего, Михалыч, никак с жизнью прощаешься?» А он мне: «Не с жизнью, Вась, а с прежней жизнью. Надоело мне всё — что я как белка в колесе! И репетиции эти бесконечные, и долги, и бабы с их капризами… Хочу я на покой, Вася, на за-слу-жен-ный от-дых!» Прям так, по слогам.
— И что дальше? — заинтересовался Колян.
— А дальше он встал, отряхнулся и говорит: «Ладно, бывай, Васька. Не поминай лихом. Скажи всем, что Михалыч уехал к сестре в город, если спросят». А потом развернулся и пошёл в сторону старого амбара, который на выезде из села.
— В амбар? — удивился Колян. — А там-то ему что понадобилось?
— А я почём знаю? — пожал плечами Васька. — Может, спрятаться решил от всех. Ты же знаешь, какой он иногда причудливый, особенно когда на него вдохновение находит. Говорит, что ему для творчества одиночество нужно.
Колян призадумался. Старый амбар на окраине села давно заброшен, туда никто не ходит — стало быть, идеальное место, чтобы спрятаться. Но зачем прятаться перед самым праздником?
По пути к амбару Колян зашёл домой, чтобы доложить Любке о ходе расследования.
— Любань! — крикнул он, входя во двор. — Я, кажется, Михалыча нашёл!
Любка выглянула из летней кухни, вытирая руки о фартук:
— Неужто? И где ж его черти носят?
— В старом амбаре на окраине, — важно сказал Колян. — Васька его туда вчера вечером видел. Сейчас пойду проверять.
— Один-то? — забеспокоилась Любка. — А ну как он там не один? Может, его эти, бандиты какие обокрали и в заложники взяли?
— Да какие в Грушевке бандиты! — рассмеялся Колян. — У нас со времён коллективизации ничего страшнее бабы Нюры с поварёшкой не водилось!
Но Любка была настроена решительно:
— Нет уж, одного не пущу. Или с участковым иди, или я с тобой пойду.
— Ну уж нет, — запротестовал Колян. — Только бабы в моём расследовании не хватало! Я сейчас быстро, одна нога здесь — другая там.
Но Любка уже сбросила фартук и натягивала платок:
— Сказала — пойду, значит пойду! Хоть посмотрю, как ты своё расследование ведёшь. Небось, опять в кустах заснёшь по дороге!
Спорить с Любкой было бесполезно, и Колян, вздохнув, смирился с участием жены в операции по спасению гармониста.
Старый амбар действительно выглядел заброшенным — покосившийся, с полуразвалившейся крышей. Но когда Колян с Любкой подошли ближе, они явственно услышали звуки гармошки.
— Вот он, голубчик! — прошептал Колян. — Точно здесь!
— Тише ты, — шикнула на него Любка. — Спугнёшь ещё!
Они осторожно приблизились к амбару. Через щели в досках пробивался слабый свет — похоже, внутри горела керосиновая лампа.
— Так, план такой, — зашептал Колян. — Я захожу первым, а ты стой на шухере. Если что — кричи.
— Сам кричи, — отрезала Любка. — Я с тобой пойду. Ещё провалишься где-нибудь в темноте, кто тебя вытаскивать будет?
Спорить было некогда, и Колян, набравшись храбрости, осторожно потянул скрипучую дверь амбара.
Внутри, при свете старой керосиновой лампы, сидел Михалыч и увлечённо играл на своей гармошке. Вокруг него были разбросаны листки с нотами, а сам он так увлёкся музыкой, что даже не заметил гостей.
— Михалыч! — воскликнул Колян. — Вот ты где! А мы всей деревней на ушах стоим!
Гармонист от неожиданности чуть не выронил инструмент:
— Колька! Любка! Как вы меня нашли?!
— Я же теперь главный детектив в Грушевке, — гордо ответил Колян. — От меня не скроешься! Ты чего здесь прячешься-то, а? Завтра праздник, а тебя нигде нет!
Михалыч смущённо почесал затылок:
— Да понимаешь, какое дело… Я ведь новую программу готовлю. Такую, чтоб всех удивить! Частушки особые сочинил, про наше начальство районное. Ядрёные получились, не-у-дер-жи-мые! Если их на празднике спою — такой фурор будет, все деревни вокруг обзавидуются!
— Так чего прятаться-то? — удивилась Любка.
— А того! — воскликнул Михалыч. — Боюсь, что Картошино мои частушки подслушает и перехватит. У них же свой праздник завтра, а гармониста путного нет. Вот и шпионят, черти! Я уж два раза какие-то тени вокруг дома замечал. Ну и решил спрятаться, чтоб спокойно порепетировать.
Колян и Любка переглянулись. История звучала безумно, но… это же Михалыч! У него всегда всё не как у людей.
— А Верке своей чего наговорил? — упрекнула его Любка. — Она ж там вся в слезах! Думает, ты её бросил.
— Да что ты! — всплеснул руками Михалыч. — Я ей записку оставил, на подушке! Мол, не волнуйся, вернусь к празднику со своим новым шедевром! Неужто не нашла?
— Видать, не нашла, — покачал головой Колян. — Она на тебя теперь злющая-презлющая!
— Эх, беда… — вздохнул Михалыч. — Ну да ладно, помирюсь. Главное — программу свою довести до ума. Вы уж никому не говорите, где я, а? Хоть до утра! А потом я сам на праздник явлюсь — весь такой загадочный, с новыми частушками!
Колян задумался. С одной стороны, председатель ждёт результатов расследования. С другой — если Михалыч хочет сделать сюрприз… Любка словно прочитала его мысли:
— Даже не думай, Николай! Вся деревня на ушах, а ты будешь в заговорщики играть? Михалыч, собирайся, пойдёшь с нами. Хватит уже всех пугать своими исчезновениями!
— Но мои частушки… — начал было протестовать гармонист.
— Никуда твои частушки не денутся, — отрезала Любка. — Вернёшься домой, запрёшься изнутри и репетируй хоть до утра. А то ишь что выдумал — в амбаре ночевать! Ещё простудишься, потом вообще играть не сможешь!
Против напора Любки устоять было невозможно, и Михалыч, вздохнув, начал собирать свои ноты.
— Ладно, уговорили. Только вы уж никому про мои новые частушки — ни гу-гу! Пусть будет сюрприз.
— Могила! — торжественно произнёс Колян, прижав руку к сердцу. — Детективная тайна!
Когда они вернулись в село, уже темнело. Михалыча решили сначала отвести к председателю, чтобы тот успокоился.
Степан Кузьмич, увидев пропажу, чуть в обморок не упал от радости:
— Михалыч! Родненький! Живой! А я уж думал, тебя картошинские выкрали!
— Никто меня не выкрадывал, — буркнул гармонист. — Я творчески уединялся. Новую программу готовил, понимаешь?
— Да хоть балет разучивай, только не пропадай так больше! — взмолился председатель, а потом повернулся к Коляну: — Ну, Николай, уважил! Выручил всю Грушевку! Ай да детектив! Как нашёл-то его?
Колян приосанился и с важным видом поправил кепку:
— Дедуктивный метод, Степан Кузьмич! Опрос свидетелей, анализ улик, логические умозаключения. Элементарно, как говорится!
— Ага, элементарно, — фыркнула Любка. — Если б не Васька-тракторист, до сих пор бы кругами ходил.
— Любань, ну чего ты! — возмутился Колян. — Я ж как раз к Ваське специально пошёл, потому что логика подсказала! Это и есть профессиональный сыскной подход!
Председатель расплылся в улыбке:
— Ладно-ладно, не ссорьтесь. Главное — результат! Колян, с меня причитается. На праздник завтра тебе почётное место в первом ряду и самогон без очереди!
Михалыч тем временем нетерпеливо переминался с ноги на ногу:
— Ну всё, я пошёл. Мне ещё репетировать до утра.
— Погоди, погоди, — остановил его председатель. — А ты хоть частушки-то про начальство не слишком… ну, ты понимаешь? А то как бы нам всем не нагорело.
Михалыч загадочно улыбнулся:
— Не беспокойся, Степан Кузьмич. Всё будет в лучшем виде! Обхохочутся, но не обидятся.
И, подхватив свою гармошку, гармонист быстрым шагом направился домой.
— Ну что, Любань, по домам? — предложил Колян. — День-то какой выдался, чисто детективный сериал!
— Погоди, — остановила его Любка. — Мы ещё не всё сделали.
— А что ещё? — удивился Колян.
— Как что? Верку надо предупредить, что её ненаглядный нашёлся. А то она там уже, поди, все глаза выплакала.
По пути к дому продавщицы Любка не переставала отчитывать Коляна:
— Вот что за мужики пошли? Хоть бы записку нормально оставил, на видном месте! Нет, на подушку положил! А она, может, эту подушку три дня не трогала, потому как на диване спит! Эх, горе-конспираторы!
Верка встретила их заплаканная, с опухшими глазами:
— Ну что, нашли этого охламона? — спросила она с надеждой.
— Нашли, нашли, — успокоила её Любка. — Жив-здоров, гармошка при нём. В амбаре прятался, новые частушки сочинял. Говорит, тебе записку оставлял, на подушке.
Верка всплеснула руками:
— Да какая подушка?! Я ж на сундуке сплю, потому как спина болит! Ох, найду его — все патлы повыдергаю! Такие нервы мне вымотал!
— Не серчай ты на него, — вступился Колян. — Он ведь для общего блага старался. Хотел, чтобы праздник особенным был.
— Особенным, как же, — буркнула Верка, но было видно, что гнев её уже утихает. — Ладно уж, пусть живёт. Но после праздника серьёзный разговор у нас будет!
Вернувшись домой, Колян с чувством выполненного долга плюхнулся на лавку:
— Эх, Любань, а ведь детектив — это моё призвание! Видела, как я ловко дело раскрыл?
Любка только рукой махнула:
— Ага, прямо Шерлок Холмс грушевского разлива! Если б не Васька, до сих пор бы по деревне круги нарезал. Давай-ка лучше ужинать, сыщик доморощенный.
— Нет, ты не понимаешь, — не унимался Колян. — У меня ж система есть! Я ведь сначала место преступления осмотрел, потом свидетелей опросил, потом логические выводы сделал… Всё по науке!
— По какой такой науке? — усмехнулась Любка, ставя на стол чугунок с картошкой. — По той, что в сарае в прошлом году нарыл, когда крышу чинил?
— И по ней тоже, — важно кивнул Колян. — «Записки следователя» называется. Там всё расписано, как и что делать. Я теперь на районного детектива потяну!
Любка только головой покачала:
— Лучше б ты с таким рвением забор красил или крышу починил. Того гляди, сарай совсем развалится. А ты всё в детективов играешь.
Но Колян уже не слушал. В его воображении рисовались картины новых расследований и подвигов, о которых будет говорить вся округа.
На следующий день праздник урожая удался на славу. Михалыч выступил с такими частушками, что даже суровое районное начальство согнулось от хохота. Особенно удались куплеты про нового заведующего сельхозотделом, который пытался научить грушевских коров доиться по графику.
После выступления председатель, как и обещал, лично налил Коляну стакан первача из запасов Петровича и громогласно объявил его «главным сыщиком Грушевки».
— Ну вот, Любань, — довольно заметил Колян, когда они возвращались домой. — Теперь я официально признанный детектив! Степан Кузьмич даже обещал мне какую-то премию выделить из колхозных средств.
— Лучше б забор покрасить помог, — проворчала Любка, но без особого запала. В глубине души она была горда за мужа, хоть и не хотела в этом признаваться.
А через неделю в Грушевке пропала корова председателя — та самая, знаменитая на всю округу Зорька, дающая по два ведра молока за раз. И снова все взгляды обратились на Коляна. Ведь если у человека талант — то он проявится во всём, будь то детективное расследование или… художественный сон на диване в сарае.
Но это уже совсем другая история…
