Анечка сидела, свернувшись калачиком, за большим, старым шкафом на чердаке и вслушивалась изо всех сил в звуки внизу. На кухне гремел и бушевал её отчим, которого звали Егор. Он был пьян.
Она уже прекрасно знала по горькому опыту, что его буйство продлится где-то полтора часа, после чего он рухнет на продавленный диван и заснёт непробудным сном. Аня всегда с нетерпением ждала этого момента. Как только она понимала, что отчим наконец отключился, она тихонько выбиралась из своего укромного места и искала что-нибудь съестное на кухне.
Вообще, Аня приучилась делать небольшие запасы еды прямо за шкафом. Ей удалось припрятать там пачку печенья, маленькую пачку сока и пару яблок, которые ей тайком дала соседка. Но Аня к ним не притрагивалась. Она боялась. Вдруг придётся сидеть там очень-очень долго. Вдруг отчим не уснёт, а начнёт буянить с удвоенной силой и позовёт своих жутких собутыльников.
В те моменты, когда Аня пряталась за старым шкафом, она всегда вспоминала свою маму. Как же чудесно и счастливо они жили! Они вдвоём обитали в их старом, уютном доме в самом центре села. Мама, Оксана, работала на птицефабрике и в одиночку растила дочь, но им вполне хватало того, что было. Мама вставала очень рано, возвращалась после обеда и всегда находила себе занятие: то в саду-огороде, то прибирала в доме, а ещё она умела варить невероятный борщ и пекла самые вкусные в мире пироги.
Иногда она приносила с работы лоток яиц и говорила с улыбкой:
— Анютка, давай-ка заведём тесто и напечём пирогов с яблоками! Желток у этих яиц жёлтый-жёлтый, прямо как летнее солнышко. Представляешь, какие они получатся воздушные? Ну, давай! И с холодным молочком их будем есть?
— Конечно! Есть прямо с пылу с жару и запивать прохладным молочком, — с восторгом отвечала Аня.
Анечка тут же подтаскивала стул к кухонному гарнитуру, чтобы достать с верхней полки тазик для замешивания теста. А мама начинала резать яблоки. Как же сильно Анечка любила эти тёплые, совместные моменты.
А вот своего папу она совсем не помнила. Даже не знала, был ли он вообще.
— Твой папа ушёл и больше не вернётся, — лишь однажды строго сказала ей мама. — Не спрашивай больше о нём.
С тех пор Аня никогда и не интересовалась. Если мама сказала, что нельзя, значит, и не надо.
Когда все домашние дела были сделаны, Оксана читала дочери книжки или рассказывала ей волшебную сказку о двух принцессах-близняшках, которых по глупости родителей, поссорившихся в детстве, развезли по разным королевствам.
— А кто такие близняшки? — спрашивала Аня.
— Это очень-очень похожие девочки. Прямо так, что не отличишь. Глаза, руки, нос, волосы — всё у них одинаковое.
— А почему их развезли по разным королевствам?
— Да родители их были неразумными. Не понимали, что родных нельзя разлучать. Просто поругались и поделили. Ну, вот как игрушки делят, так и их.
— Ну, так же нельзя!
— Конечно, нельзя.
Анечка обожала эту историю и всегда искренне переживала за судьбу принцесс.
— Мам, но они же потом нашли друг друга?
— Этого пока никто не знает. Может быть, и найдут.
А потом их жизнь резко изменилась. Мама привела в их тихий, уютный и такой мирный дом Егора.
— Вот, Анечка, это теперь мой муж. А значит, и твой папа. Так его и зови: папа Егор.
Отчим пришёл работать на птицефабрику совсем недавно и сразу обратил внимание на красавицу Оксану — зеленоглазую, высокую, с рыжими вьющимися волосами. Оксане Егор тоже приглянулся. Да и устала она от одиночества. В общем, съехались они быстро, а вскоре и поженились.
Отчим вёл себя строго с Анечкой и всегда давал понять, что девочка мешает их молодой семье. Он ей только и приказывал:
— Подмети-ка пол. Собери абрикосы во дворе. Убери со стола и вымой посуду. Приготовь что-нибудь себе сама. Тебе уже целых десять лет. Должна уметь сварить простой суп и пожарить омлет.
— Окс, может, отправишь её к отцу? — как-то раз спросил он.
— Егор, у меня никого нет. Её родной отец исчез, а мои родители умерли. Была сестра, но я даже не знаю, где она. Тебе что, моя дочь мешает?
— Ну, как тебе сказать? Она же мне не родная. Ну, не могу я испытывать к ней отцовских чувств. Я вот, кстати, узнавал. В городе есть очень хороший интернат. Может, туда?
— Да ты что? При живой матери в интернат?
— Ты, кстати, её опекун. Ну, там же город, в сто раз лучше, чем наша деревенская школа. Они там языки учат, в театры ходят. А тут она что, сидит с котом играется? Вот и все развлечения.
— Нет, не отдам я Аню никуда.
А потом папа Егор начал выпивать. Сначала только иногда и по выходным. Затем всё чаще, чаще, а потом и каждый день он с хмурым видом уходил на работу, а вечером возвращался с бутылкой. Выпивал её за ужином и начинал буянить. Он бил посуду, швырял стулья, громил всё, что попадалось под руку, и кричал на них обеих — без всякого повода, с той немыслимой злобой, которая бывает только у пьяного, агрессивного человека.
Аня сначала пряталась под кроватью. Потом стала убегать на чердак и отсиживалась там за шкафом. Мама терпела. Умоляла его перестать пить:
— Егор, ну, пожалуйста, я тебя очень прошу. Ты же губишь и свою жизнь, и здоровье. Ну, не кричи ты так, а? Соседи ведь слышат. Анечка тебя испугалась. Давай, ложись, отдыхай. Измотался весь.
— Да плевать мне на соседей. И на неё тоже плевать. Я же говорил тебе, чтобы не видел её больше. Вот, надоела ты мне. Уйди.
— Мам, я очень боюсь папу Егора. Давай его прогоним. Нам же с тобой так хорошо было, — плакала на следующий день Анютка.
— А что же люди скажут? Что я опять одна осталась? Он ведь мой муж. И я должна помочь ему справиться с этой бедой. Мы будем лечиться. И он бросит пить. Вот увидишь.
Аня верила маме и ждала, когда же этот кошмар наконец закончится.
Осенью мама подхватила какой-то вирус. Долго лежала с высокой температурой, сильно кашляла. А скорая никак не могла до них доехать — машина застревала в осенней грязи. Аня заваривала маме травяной чай, делала компрессы, бегала к соседке за лекарствами. Оксана лежала в бреду, лоб пылал. Аня несколько раз просила папу Егора отвезти маму в больницу. Но тот только отмахивался и осушал стопку за стопкой.
— Полежит и встанет, а? Окс, что на обед?
— Ей же плохо, ты же видишь. Может, кто-то с фабрики её отвезёт в больницу?
— Ладно, завтра спрошу, не ори. Картошки мне, кстати, свари. На столе что-то пусто, — буркнул он.
«Завтра» было уже поздно. Мамы не стало ночью.
Анечка плохо помнила те дни. Какие-то люди в доме. Красавица-мама, которая, как фарфоровая кукла, лежала на белоснежной подушке. И воющий, пьяный отчим. А ещё в доме был жуткий холод, потому что входная дверь была постоянно открыта. Затем был запах алкоголя, лапши, варёной картошки, а потом — пустота.
Анечка снова спряталась на чердаке за шкафом и плакала навзрыд. Она прижимала к себе мамину фотографию и потрёпанного зайца с оторванной лапой, которого подарила мама. И не могла поверить, что теперь осталась совсем одна на белом свете.
Отчим пил постоянно — в одиночестве и с подозрительными друзьями. Она старалась хоть что-то делать по дому. Когда он требовал, готовила кое-какую еду — как умела. И каждый день слушала его пьяные недовольства и жуткие слова о том, что мама умерла якобы из-за неё. Все дни превратились в настоящий ад.
Соседи вели себя так, будто ничего не замечали. Лишь некоторые иногда подкармливали Аню. Она была бы уже и рада уехать в интернат и забыть об этом ужасе, но отчим внезапно передумал. Ведь он, как единственный опекун, стал получать какие-то пособия — примерно 1800 гривен в месяц. Да ещё и фабрика ему доплачивала на содержание ребёнка. Так что денег на выпивку и закуску хватало. Ну, а как рос ребёнок, его совершенно не волновало.
В тот день он был буйным, больше чем обычно. Днём начальник вызвал его и сказал:
— Егор Сергеевич, так больше продолжаться не может. Мы на многое закрывали глаза. И на смерть жены, и на то, что вы воспитываете ребёнка один. Но пора видеть берега. Вы уже пьёте на рабочем месте и потом пропадаете на неделю. А за вас вкалывают другие. Сколько уже было разговоров, сколько мы вам давали шансов! Так больше продолжаться не может.
— Вадим Семёнович, этого больше не повторится!
— Знаю, что не повторится. Поэтому на этом всё. Пишите заявление по собственному желанию.
— То есть как это? Увольняете?
— Да. И только из-за моего исключительного отношения я готов уволить вас по собственному желанию, а не по статье.
— Да прав не имеете!
— Боюсь, что имею.
Отчима уволили днём, а вечером он разгромил дом так, что остались, кажется, только стены. Перевернул шкафы, разбил всю посуду, распотрошил подушки и опрокинул телевизор. А когда силы заканчивались, садился за стол, опрокидывал гранёный стакан и рычал:
— За душу! Всех их там за душу! Узнают, как меня увольнять!
Он долго бушевал и кричал:
— Анечка!
Она пряталась в своём убежище. Она знала: как только отчим заснёт, так и она сможет немного отдохнуть. Но вдруг послышались шаги. Отчим поднимался на чердак и орал не своим голосом:
— Анька, ты где?! Я же сказал, приготовь что-нибудь на стол! Закуски нет! Ты меня слышишь? Где ты? Я знаю, ты наверняка здесь, бестолочь! Аня?!
Она увидела его лицо во мраке чердака и пришла в ужас. Оно было перекошено от злости, а глаза как будто налились кровью. Он не был похож на человека. Это было чудовище, которое, как дракон из сказки, вполне могло её съесть. Девочка вжалась в стенку и не дышала.
Отчим швырнул несколько вещей. Потом споткнулся о какой-то хлам и рухнул на пол. Долго кричал что-то неразборчивое, а потом, наконец, провалился в сон.
Аня ждала, трясясь от страха. И когда он окончательно затих, выбралась из убежища, схватила свой рюкзак, покидала туда какие-то вещи, пачку печенья, своего зайца и пулей вылетела из дома.
Она бежала по тёмной улице. Изо всех сил. Никогда. Никогда она туда больше не вернётся. Лучше умереть, чем пережить это ещё раз. Ей казалось, что чудовище гонится за ней, что вот-вот схватит её. Она плакала и бежала всё дальше.
Она знала: на краю села был заброшенный дом, в котором никто не жил. И там вполне можно было спрятаться. Она уже не помнила, как «долетела» до него. Дёрнула скрипучую калитку, толкнула дверь, которая поддалась с трудом, и наконец оказалась внутри.
Было темно. Свет с улицы еле-еле пробивался через грязные стёкла. Но ей хватило, чтобы рассмотреть комнату. В углу стоял диван. Аня забралась на него. Удивительно: дом-то был заброшен, а диван был покрыт пледом, от которого пахло свежестью. Анечка легла, накрылась с головой и за секунду провалилась в сон. Она так устала спать в страшной атмосфере и слушать крики пьяного отчима, что смертельно вымоталась и хотела только спать. Здесь было спокойно, уютно и очень хорошо.
А утром она проснулась от лёгкого прикосновения. Она почувствовала солнечные лучи на своём лице и тёплую руку на своей щеке — такую же тёплую, как у мамы. Она открыла глаза и не поверила тому, что увидела.
— Мама, это ты?
— Нет. Я не твоя мама. Я её сестра. Светлана.
— Как это? — Аня окончательно проснулась и села на диване.
Сначала ей показалось, что это сон. Но сейчас она поняла, что это не так. И женщина, как две капли воды похожая на её маму, — не галлюцинация.
— Ты голодная? Алиса, принеси нам чай и бутерброды.
В комнату вошла светловолосая девочка лет тринадцати с кружкой чая и тарелкой еды.
— Вот, это моя дочка Алиса. Угощайся. Какая же ты худенькая.
Аня схватила бутерброд и проглотила его в один миг.
— Вы же как моя мама. Вы что, её сестра?
— Да, сестра-близнец. Я жила в другом городе. Наши родители разделили нас в самом детстве. Мы уехали и потерялись. Глупо, конечно. Я жила с отцом, Оксана с матерью. Родители не общались и нам запрещали.
А несколько месяцев назад мне пришло сообщение в социальной сети. Оксана написала. Сказала, что долго искала меня и наконец нашла. Рассказала, что у неё есть дочка и пьющий муж. А ещё сказала, что боится от него уйти, потому что тот грозился расправиться и с ней, и с тобой. Я просила её сбежать, но она отказывалась. Говорила, что так будет только хуже. А потом написала, что сильно заболела и попросила тебя забрать, если с ней что-то случится. После этого писать перестала. И я поняла, что нужно ехать. Я даже не знаю, когда она умерла. Я это как-то почувствовала. Прости, что не смогла приехать раньше. Работа и семейные проблемы. Нужно было заработать достаточно, чтобы забрать тебя у отчима и договориться с ним. Но как только получилось, мы сразу приехали сюда. Вчера вечером сходили в сельсовет, и нам разрешили остановиться здесь. А я решила, что утром схожу к твоему отчиму. Но ночью ты прибежала сама. Я тебя сразу узнала. Ты очень похожа на нас.
— А почему вы мне сразу ничего не сказали?
— Ты же спала. Я сидела рядом и гладила тебя по голове. Ты всё время звала маму. Бедная девочка.
Аня всё ещё не верила, что всё это правда. Она ела самые вкусные бутерброды в её жизни, пила сладкий чай и смотрела на эту женщину, всё ещё думая, что мама вернулась к ней.
В этом заброшенном доме начались их тихие будни.
— Прежде чем разобраться с твоим отчимом, нужно подождать, пока он придёт в себя. Он в запое, так что предлагаю помыть и сделать этот дом уютным.
За несколько дней они втроём прибрали и отмыли всё. Хозяин дома давно умер. Наследники не объявлялись, поэтому в сельсовете и разрешили пожить здесь некоторое время. Светлана переодела Аню в новую одежду, которую привезла из города. А Алиса сразу взяла на себя роль старшей сестры — заботливой и очень ответственной. Она присматривала за Анечкой, помогала и даже готовила для неё.
— Мы тебя не бросим, — сказала однажды она.
В один из дней Светлана напекла таких же ароматных и вкусных пирожков, как раньше делала её мама. Они сидели на кухне втроём, пили чай, и вдруг дверь резко распахнулась. В дом вошёл отчим. Аня вскрикнула и убежала в другую комнату.
— Не ори, чего разоралась. Собирайся, домой идём. Еле нашёл тебя.
— Никуда она не пойдёт! — Светлана резко вскочила и закрыла собой вход в комнату.
Егор стоял и смотрел на неё. Он был в полном шоке.
— Вот те раз. Допился совсем. Мёртвая мерещится. Оксанка, тебя же закопали, — пробормотал он и опустился на табуретку.
— Я не Оксана. Я её сестра. Меня зовут Светлана. Давайте поговорим.
— Как? Какая сестра?
— Родная. Я тётя Ани, и я больше не позволю тебе к ней приближаться. Давайте выйдем, поговорим.
Анечка слышала, как они беседовали. Отчим кричал, а тётя Света говорила спокойно. В её голосе была твёрдость, которую она никогда не слышала в словах мамы. А потом папа Егор ушёл.
— Я ещё вернусь! Этого слишком мало! — крикнул он.
Но больше Аня не видела его никогда.
Всеми правдами и неправдами Светлана смогла оформить на себя опекунство над Аней. Она собирала справки, общалась с юристами, ходила в сельсовет, на птицефабрику и в десятки разных инстанций. Ей это удалось. Но она не остановилась. Она отправила Егора за решётку.
— Он же уничтожил жизнь моей сестры и превратил в кошмар твою жизнь. Так что этого я не оставлю.
После её стараний Егор отправился в колонию на несколько лет. Он получил по справедливости, но всё равно Светлана злилась. Говорила, что за его поступки ему должны были дать ещё больше. Но больше они о нём не слышали.
Светлана, Алиса и Аня переехали в город, где начали совершенно новую жизнь. Анечка стала ходить в школу, на кружки по рисованию и на танцы. А ещё Надежда записала её к детскому психологу. Девочка была счастлива, а с тётей Светой и Алисой они стали не разлей вода.
Правда, сильная история? Сколько же стойкости и мужества проявила маленькая Аня в таких жутких обстоятельствах! И как важно, когда появляется кто-то, кто готов встать на твою защиту, даже если кажется, что ты совсем один.
А вы верите в то, что даже из самой тёмной ситуации всегда можно найти выход, если не опускать руки? Поделитесь своими мыслями!
