— Алиночка, солнышко, ты не могла бы поскорее собраться? — голос Игоря, как всегда с утра, был нежным, почти масляным. — Мне сегодня нужно к партнёру, а ты обещала заскочить в салон и взять ключи. Ну, помнишь?
Алина сонно потерла глаза и повернулась на бок, не сразу осознавая, где она и кто вот этот человек в дорогой рубашке, суетливо носящийся по спальне с чашкой кофе и телефоном. Она всегда так просыпалась — с лёгким ощущением, что где-то кто-то врёт. И, похоже, сегодня этим кем-то был Игорь.
— Какой салон? — промямлила она, подтягиваясь. — У тебя же встреча в шиномонтаже?
— А-а, ну это потом. Сначала салон, потом шиномонтаж, потом бухгалтер. У нас там налоговая опять прислала, — он бросил взгляд на часы, потом на Алину, потом снова на часы. — Чёрт, ты же обещала, Алин. Это важно.
— Ну ты и шустрый с утра, — усмехнулась она, садясь на кровати и поправляя майку. — Ты хоть кофе допей, а то нервничаешь как подросток перед ЕГЭ.
Игорь изобразил улыбку, но губы дрогнули. Что-то было не так. Очень не так. И Алина это почувствовала раньше, чем осознала.
— Слушай, а ты давно был в магазине? В шинке? — она встала, натягивая халат. — Там вообще кто-то работает?
— Конечно, работает, — отозвался он слишком быстро. — Просто сейчас все по поставкам носятся. Ты же понимаешь, сезон… переобувка, всё такое.
— Сезон переобувки в мае? — Алина наклонилась, застегивая ремешок на тапочке, — Игорь, ты бы хоть в календарь заглядывал перед тем как врать. Весна, ёлки зелёные. Колёса уже давно поменяли.
Он застыл на секунду. Потом улыбнулся. Тонко. Почти мерзко.
— Ты у меня такая умная, — сказал он, подходя ближе и целуя её в лоб. — Я тебя люблю, правда. Но ты иногда цепляешься к мелочам, как моя мать.
— Уф, вот только не сравнивай меня с Ольгой Сергеевной, ладно? — устало выдохнула Алина. — Мне и так с ней общаться как с колючей проволокой: аккуратно, медленно и всё равно больно.
— Кстати, она звонила, — будто не слыша сказал Игорь, — хочет тебя видеть. Сегодня. Говорит, срочно.
Алина посмотрела на него с подозрением. В глазах была не злость — нет. Это было что-то другое. Как будто в животе завелась змея, и тихо так шипит: «Посмотри внимательнее, девочка. Тут что-то не так».
— А что случилось? — спросила она, стараясь говорить спокойно.
— Не знаю. Наверное, опять по поводу денег. Ты же знаешь, она теперь помогает со складом, у неё какие-то вопросы.
— Подожди. Деньги? Какие деньги?
— Ну, она там чего-то вложила. Не парься. Всё нормально, — Игорь махнул рукой и, как обычно, попытался замять. — Всё, мне бежать надо. Не забудь про ключи. И к маме зайди. Я сказал, ты придёшь.
Он уже стоял в дверях, когда обернулся:
— Алин, правда, всё под контролем. Ты просто… доверься.
Дверь хлопнула.
Алина стояла в тишине квартиры. Дорогая мебель. Ковёр, на который она три недели искала «идеальный оттенок сливок». Кухня, спроектированная по её собственному эскизу. Квартира — подарок родителей. Её опора. Её дом.
А теперь — её тревога.
— Алина, милая, наконец-то! — Ольга Сергеевна встретила её с таким энтузиазмом, как будто Алина была давно потерянной подругой, вернувшейся с войны. — Проходи, чай уже заварен.
— Не хочу чай, — сухо ответила Алина. — Сказали, срочно. Вот я и пришла.
Свекровь чуть нахмурилась, но быстро вернула свою привычную маску благожелательной строгости.
— Угу. Значит, без чая. Как знаешь. Тогда сядем и поговорим как взрослые люди.
Ольга Сергеевна поставила перед ней папку. Красную. Угрожающую. Внутри были бумаги. Много. Всё аккуратно подложено, скреплено, как она любила.
— Что это?
— Это то, что поможет Игорю выбраться. И нам всем, если ты не станешь мешать.
— В каком смысле «мешать»?
Ольга Сергеевна слегка улыбнулась. Та самая улыбка, от которой хотелось взять вилку и вонзить в ближайший предмет мебели.
— Квартира, Алина. Вы с Игорем живёте в квартире, подаренной твоими родителями. Ты же понимаешь, что сейчас, когда у него сложности, ты должна быть на его стороне. Мы всё оформили — тебе останется переехать, когда найдём покупателя.
— Вы что, с ума сошли? — Алина поднялась со стула. — Это МОЯ квартира!
— Это наш шанс выжить, — с нажимом сказала свекровь. — Или ты хочешь, чтобы на него завели уголовное дело?
— А может, мне стоит самой заявить? За мошенничество? За подделку документов?
— Не драматизируй, Алина. Это просто… передача собственности. Добровольно. Подписать нужно. Вот тут и тут.
Алина смотрела на бумаги. Всё внутри неё орало. Слова, эмоции, мысли — всё смешалось.
— А Игорь что? Он знает?
— Это его идея, — с каменным лицом ответила Ольга Сергеевна.
— Он… — голос Алины сорвался. — Он согласен на это? Он знал, что вы…?
— Не будь ребёнком, — свекровь впервые повысила голос. — Ты живёшь в сказке. Настало время проснуться.
Алина резко взяла папку, швырнула её в пол и направилась к двери.
— Я подумаю, — бросила она, не оборачиваясь.
— Подумай хорошенько. Это твоя семья, Алина. Или уже нет?
Дверь захлопнулась.
На следующее утро она поехала туда — в «бизнес» Игоря. Тот самый шиномонтаж, которым он так гордился ещё год назад. Помещение было закрыто. Пустое. В окнах — пыль. Объявление с телефоном, который больше не отвечал.
Алина стояла у ворот и чувствовала, как внутри что-то рвётся. Всё, во что она верила, оказалось фикцией.
Её муж — лжец.
Его мать — манипулятор.
И она — всего лишь пешка в их грязной игре.
Она набрала Игоря. Один гудок. Второй. На третьем он ответил.
— Привет, любимая.
— У тебя магазин уже три месяца не работает, — сказала она тихо.
Тишина.
— Кто ты вообще, Игорь?
Он молчал. Потом, с тяжёлым вздохом, сказал:
— Не по телефону. Приезжай. Всё расскажу.
— Уже поздно, — сказала Алина. — Я всё поняла. Всё.
Она нажала на красную трубку.
И поняла: отныне она играет по своим правилам.
***
Утро началось с шампанского.
Алина сидела на кухне, закутавшись в клетчатый плед, с бокалом в руке. На столе — ноутбук, калькулятор, кипа квитанций и выписка из Росреестра, которую она заказала ещё ночью. Бессонная ночь научила её больше, чем четыре года брака.
Собственник квартиры: Павлова Алина Сергеевна.
Слава Богу. Пока.
Телефон молчал. Уже сутки. Ни Игорь, ни Ольга Сергеевна не звонили. Как будто выжидали. Или совещались, как перехитрить «наивную девочку-дизайнера». Но девочка, похоже, повзрослела за одну ночь. А может, просто осознала: если не схватит ситуацию за горло сейчас — её выкинут из родной квартиры с чемоданом и кошкой под мышкой.
Алина сделала глоток. Шампанское было вчерашнее, чуть выдохшееся, но странно подходящее к настроению: вроде и праздник, а вроде и тошнит.
Зазвонил домофон.
Вот и приехали, — подумала она и нажала кнопку.
Ольга Сергеевна влетела как прокурор на утренний допрос.
— Алина, деточка, — голос липкий, взгляд — лезвие. — Нам нужно поговорить.
— О, а я как раз освободила вечер для душевных бесед, — Алина махнула рукой на стул. — Садитесь, Ольга Сергеевна. Хотите шампанского?
— Ты с утра пьёшь? — хмыкнула свекровь, усаживаясь. — Интересный подход к решению проблем.
— От вас научилась. Вы же всегда стресс заливаете красным «каберне».
— Не дерзи, — голос стал жёстче. — Я приехала поговорить по-человечески. Хватит ломать комедию.
— А вы приехали рассказать мне, как «по-человечески» отдать свою квартиру ради долга вашего сына?
— Нашего сына, — поправила её Ольга. — Или ты забыла, что вы семья?
— Ага. Такая душевная, тёплая. Полный комплект — предатель и манипулятор.
— Ты сейчас говоришь сгоряча. Я понимаю. Но если ты не подпишешь договор, Игорь окажется в тюрьме. У него долги. Кредиторы. Уголовная ответственность.
— А почему я должна платить за его ошибки?
— Потому что ты его жена. Пока что.
Алина встала. Плёнка шампанского чуть взбаламутилась в бокале.
— Вы думаете, я идиотка? Думаете, я не понимаю, что вы готовили это заранее? Что вы нашли покупателя? Что вы просто ждали, когда я сломаюсь?
— Я не жду. Я прошу. Последний раз.
Ольга Сергеевна медленно открыла сумку и вытащила конверт. На нём было написано: «Для Алины». Почерк Игоря. Внутри — письмо. И фотография.
На фотографии — Игорь. В дорогом ресторане. С какой-то девицей. Блондинкой. Ноги — как у манекена. Руки на его плечах.
Алина молча смотрела. Потом медленно, почти лениво, разорвала фото на четыре части.
— Интересный способ убеждения.
— Это не шантаж. Это правда. Он тебя не любит. Но мы можем уладить это цивилизованно. Ты уходишь красиво, оставляешь квартиру — и живёшь дальше. Молодая, красивая, свободная. Мы не враги.
— Вы не враги? Вы, которая подделала мою подпись в черновом договоре купли-продажи?
Лицо Ольги Сергеевны дёрнулось.
— Я не подделывала. Это была… копия, чтобы обсудить детали.
— Ага. А потом нотариус должен был догадаться, что это не моя рука?
Молчание. Короткое, тяжёлое, как надгробная плита.
— Я подала заявление, — сказала Алина, глядя в окно. — Вчера. Мои юристы уже занимаются этим. Так что если вы захотите «уладить», то делайте это с прокурором. Удачи.
— Ты не понимаешь, во что влезла, — сдавленно сказала Ольга.
— Понимаю. Лучше, чем вы думаете.
Она проводила свекровь до двери.
— Ах да, — добавила, прежде чем та вышла. — Передайте Игорю, что я тоже умею играть грязно. Просто раньше не хотелось пачкаться.
Дверь захлопнулась.
На следующий день Игорь объявился. Приехал поздно вечером, с букетом и глазами щенка, которого выгнали под дождь.
— Алин, давай поговорим, — голос был тихий, почти умоляющий. — Я всё объясню.
— Начинай. Слово «любовница» будет в начале или в середине?
— Это не так. Это просто… переписка. Несерьёзно. Ты же знаешь, я дурак. Но я тебя люблю.
— А квартиру хотел у меня отобрать тоже от любви?
— Это был план мамы. Я не хотел. Я… я просто не знал, как сказать тебе про бизнес. Всё рухнуло. Мы должны два миллиона.
— Тогда почему не пришёл ко мне сразу? Почему не попросил, а решил отнять?
— Я стыдился. Я хотел сам всё решить. Без тебя.
— А получилось — без совести.
Игорь сел на диван. Голова в руках. Выглядел жалко. Но не настолько, чтобы хотелось пожалеть.
— Что ты собираешься делать? — спросил он.
— Уже делаю. Юристы, заявление. И развод. Через суд.
— Алин…
— Не зови меня так.
Она вышла на балкон. Достала сигарету, которую хранила «на чёрный день». Он пришёл.
Пока дым клубился в воздухе, в голове выстраивалась картина: все эти годы она думала, что замужем за партнёром. А оказалась — за аферистом. Она любила. А он — пользовался.
Теперь — хватит.
На кухне снова зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Здравствуйте, это Марианна Сергеевна. Мы с вами не знакомы, но я юрист вашей свекрови. Вернее, уже бывшей. Мы хотели бы уладить всё мирно. Без суда.
— Уже поздно, Марианна Сергеевна. Очень поздно.
— Я понимаю. Но могу ли я встретиться с вами? У меня есть… документы, которые вас могут заинтересовать.
Алина задумалась. Её жизнь летела к чёрту — но если можно было схватить за хвост хоть какую-то правду, она это сделает.
— Приезжайте. Только без букета. Мне уже надоели мёртвые цветы.
Она бросила взгляд на увядающие розы Игоря в углу кухни и скомкала салфетку. Завтра будет война.
***
Вечер был зловеще тихим. Даже город будто приутих, выжидая.
Алина открыла дверь без слов. Перед ней стояла женщина лет сорока пяти, в строгом сером пальто и с такой прямой спиной, что у Алины сразу мелькнуло: наверняка в прошлом следователь или учитель русского. В руках — портфель.
— Марианна Сергеевна, — представилась она, заходя в квартиру. — Спасибо, что согласились.
— Давайте без прелюдий. У меня вчерашнее шампанское и сегодняшняя злость, — Алина жестом пригласила в кухню.
— Я пришла не уговаривать. И не угрожать, — сухо сказала юрист, аккуратно расстёгивая портфель. — Я просто хочу показать вам, что именно подписывала ваша свекровь за вас.
Она выложила на стол бумаги. Много. С подписями. Печати, строчки, приложения.
Алина смотрела, как немые чернила кричат её именем в чужой почерк.
— Это не моя подпись, — сказала она спокойно. — Даже близко.
— Я знаю. Мы уже отдали образцы на экспертизу. Но есть один момент…
Марианна достала еще один лист.
— Это отказ от вашей доли в случае развода. Дата — полгода назад.
Алина застыла.
— Что? — голос был сиплый.
— Видите сами.
Она увидела. Подпись. Похожая. Почти как её. Но — не её.
— Кто это сделал?
— Уверены, что хотите знать?
Алина кивнула.
— Это почерк Игоря. Мы проверяли. Его рука, но подписано от вашего имени. Если это всплывёт в суде…
— Это всплывёт, — перебила Алина. — Я сама это подниму.
Марианна вздохнула, медленно убрала документы.
— Послушайте. Я знаю Ольгу Сергеевну давно. Она умеет добиваться своего. Но… Игорь, похоже, перегнул. Она хотела провернуть всё чисто — так, чтобы вы сами согласились. А он решил, что можно и побыстрее.
— А теперь что?
— А теперь у вас есть два варианта. Либо вы идёте в суд и сносите их всех с лица земли — с уголовной статьёй, компенсацией, и, возможно, посадкой. Либо — берёте вот это, — она достала ещё один лист, — и закрываете вопрос.
Алина взяла документ.
«Соглашение о прекращении претензий»
В нём — отказ от дальнейших исков, взамен на передачу квартиры полностью в собственность Алины, с нотариальным заверением. Также — денежная компенсация за моральный ущерб. Один миллион рублей. За молчание. За предательство. За подпись, которой не было.
— Вот как… — Алина усмехнулась. — Подпись кровью заменили на наличку?
— Грубо, но точно.
— А Ольга Сергеевна согласна?
— Она не знает. Это… моя личная инициатива. Если честно, мне надоело это болото. Хочу уволиться. Уехать. Но совесть, знаете ли… такая вредная штука.
Алина смотрела на бумаги.
Суд. Шум. Газеты. Адвокаты. Слёзы родителей. Родители…
— Дайте мне сутки, — тихо сказала она.
— У вас двенадцать часов. Потом это соглашение сгорит.
Ночь была тяжёлой. Не было сна. Только мысли, мелькающие как огни на трассе.
Отомстить или сохранить себя? Унижать их или просто уйти красиво?
Утром, ближе к восьми, она уже стояла на крыльце нотариальной конторы.
Марианна была там. С пакетом. Всё оформлено. Всё готово.
— Передумали? — спросила она.
— Нет. Подписываю.
Подписали. Сдали. Занесли. Пропечатали.
Когда Марианна ушла, Алина вышла из здания и села на скамейку.
Солнце било в глаза. Люди спешили мимо. Как ни странно, жизнь продолжалась.
В сумке — её паспорт, свежая выписка, копия соглашения, и толстый коричневый конверт. Миллион. За всё. За годы. За нервы. За иллюзию.
Через три дня Игорь снова пришёл.
На этот раз — не с цветами, а с чемоданом.
— Мне негде жить. Мамка сказала — «пошёл вон».
— Классика. — Алина не пустила.
— Алин, я всё осознал.
— Я тоже, Игорь. Ты — паразит. У тебя были все шансы. Ты выбрал врать. Причём не по глупости — а по привычке.
— Я всё верну. Дай мне время!
— Возвращай себе совесть. Всё остальное — уже не твоё.
Он стоял долго, надеясь. А потом ушёл. Навсегда.
Через неделю Алина улетела. Питер. Новая работа. Новый город. Новая жизнь. Она сидела в аэропорту, пила кофе и листала телефон. Там — пусто. Ни сообщений. Ни звонков.
И это было… хорошо.
Иногда свобода — это когда тебя не ищут. И не преследуют. А ты сам себя находишь.
Перед вылетом она набрала сообщение.
«Спасибо за всё. Я научилась быть сильной. И теперь — только вперёд. Без вас.»
Отправила. Удалила номер.
Самолёт взмыл в небо.
А под ним осталась старая жизнь, фальшивые подписи и люди, которым казалось, что можно купить совесть. И любовь.
Но Алина больше ничего не продавала.
