— Ты не могла бы посидеть с Тимофеем на выходных? — Алина стояла в прихожей дома у своей свекрови, машинально приглаживая воротничок на куртке сына. — Нам с Богданом надо срочно уехать по работе, всего на пару дней.
Лариса Степановна поджала губы и демонстративно взглянула на свои наручные часы — золотые, с изящным браслетом, подарок от покойного мужа.
— И куда это вас так внезапно понесло? Снова эти Богдановы дела? — вопрос прозвучал как прямое обвинение.
— Да, нужно встретиться с деловыми партнёрами, — Алина старалась говорить спокойно, хотя внутри у неё всё закипало.
— Я именно об этом и говорила, когда вы решили заводить ребёнка. Дети — это серьёзная ответственность. Я свою часть выполнила, вырастила сына. Теперь ваша очередь, — Лариса отступила на шаг, будто боялась, что ей силой оставят внука.
Тимофей, словно почувствовав напряжение, прижался к маминой ноге. Алина положила руку ему на плечо, ощущая, как внутри поднимается знакомое раздражение. Три года назад, когда родился Тимофей, свекровь была в восторге от внука, но теперь каждый раз находила предлог, чтобы отказать в помощи.
— А как же твои слова о том, что бабушки созданы для внуков? Ты же сама говорила, что будешь помогать во всём, — Алина чувствовала, как дрожит её голос.
— Это было до того, как вы с Богданом решили, что я должна быть постоянной няней. У меня своя жизнь, — Лариса скрестила руки на груди. — К тому же, я уезжаю к подруге на дачу. Мы давно это запланировали.
— Лариса Степановна, нам правда не к кому обратиться, — Алина изо всех сил пыталась сохранить достоинство.
— А моя сестра? Галина вроде никуда не едет. Вот к ней и обращайтесь, — отрезала свекровь и, пожелав удачной поездки, захлопнула дверь.
— Она отказалась? — Богдан нервно постукивал пальцами по рулю старенького «Москвича». — Может, ещё раз поговоришь с ней?
Алина посмотрела на мужа. В его сорок три уже заметно пробивалась седина, а морщинки у глаз стали глубже. Раньше она считала их привлекательными, признаком мужественности. Теперь в них виделась только усталость и разочарование.
— Разговор окончен, Богдан. Она едет к подруге на дачу, так что вариантов нет, — Алина отвернулась к окну.
— Что нам делать? Мне обязательно нужно ехать, — в голосе мужа слышалась паника. — Ты даже не представляешь, как они давят.
— Кто давит, Богдан? Твои партнёры или коллекторы? — она повернулась и внимательно посмотрела на него.
Богдан побледнел.
— С чего ты это взяла? Я же объяснял, это временные трудности с бизнесом.
— Звонок на городской в три часа ночи с угрозами — это не проблемы с бизнесом. Это долги, — Алина почувствовала, как к горлу подступает комок. — Ты снова взял кредит? И на какую сумму на этот раз?
— Давай не сейчас, — Богдан отвёл взгляд. — Нам нужно решить вопрос с Тимофеем. Мама предложила обратиться к Галине. Может, она не откажет.
— Конечно, к кому же ещё, — горько произнесла Алина. — Перекладывать ответственность — это у вас семейное.
Галина Степановна жила в старом районе Киева, в скромной двухкомнатной квартире, которая досталась ей от родителей. Сёстры не общались годами — с тех пор, как не смогли поделить родительское наследство. Лариса, будучи старшей, забрала большую часть, оставив Галине лишь квартиру.
— Алина, девочка, какой большой стал Тимошка! — Галина Степановна, в отличие от своей сестры, искренне обрадовалась их приходу. — Проходите, я как раз обед готовлю.
Квартира встретила их запахом жареного лука и тем уютом, которого так не хватало в идеально чистом доме Ларисы Степановны. Здесь были старые, потёртые кресла с вязаными салфетками, книжные полки с потрёпанными томиками украинской классики и множество комнатных растений на подоконниках.
— Простите, что так внезапно, — начала Алина, усаживая Тимофея за стол. — Мы с Богданом должны срочно уехать по делам, буквально на выходные. С Ларисой Степановной не получилось договориться…
— Да-да, моя сестрица всегда была себе на уме, — перебила Галина, расставляя тарелки. — Как я поняла из твоего звонка, вам нужна помощь с малышом? Так оставляйте, я только рада буду. Одной скучно, а с ним повеселее. Ты же любишь вареники, Тимошка?
Мальчик, до этого настороженно оглядывавший незнакомую квартиру, робко кивнул.
— Вот и отлично! Будем лепить вареники, читать книжки и гулять в парке. А у тебя, Алиночка, есть список, что можно и нельзя? Аллергия какая-нибудь?
Пока они обсуждали детали пребывания Тимофея, Алина чувствовала, как внутреннее напряжение понемногу уходит. Галина Степановна напоминала ей её собственную бабушку — такая же добрая и хлопотливая.
Автобус трясло на каждой кочке. Алина смотрела в окно, наблюдая, как проносятся мимо унылые пейзажи украинской глубинки. Богдан дремал, привалившись к её плечу, изредка вздрагивая от резких толчков.
Они ехали к знакомому юристу за двести километров — официально, чтобы проконсультироваться по поводу реструктуризации задолженностей. Неофициально — чтобы по-тихому договориться о рассрочке с коллекторами, которые уже начали угрожать.
— Почему это всё происходит с нами? — тихо спросила Алина, не ожидая ответа. — Мы же всё делали правильно. Учились, работали, купили квартиру…
Богдан открыл глаза и выпрямился.
— Если ты начинаешь очередной разговор о моих неудачах в бизнесе, то давай не сейчас, — в его голосе слышалось раздражение.
— А когда, Богдан? Когда нам выставят счёт за последний кредит? Или когда коллекторы начнут приходить домой? — она повернулась к мужу. — Ты хоть понимаешь, что мы можем остаться без квартиры?
— Не драматизируй, — Богдан потёр глаза. — Мы же оформили рефинансирование. Ставка теперь ниже.
— Да, но сумма-то выросла! И срок растянули на пятнадцать лет. Тимофей школу закончит, а мы всё ещё будем платить за твои провалы!
— Опять ты за своё, — он отвернулся к окну. — Между прочим, квартиру мы купили не на твои деньги.
Алина напряглась.
— Что значит «не на мои»? Мы брали ипотеку на двоих. Я вносила первый взнос из своих сбережений.
— Это была ссуда от мамы, если ты забыла, — бросил Богдан. — И формально квартира записана на неё.
— Что?! — Алина почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Как это «записана на неё»? Ты же сказал, что мы переоформили документы ещё три года назад!
Богдан молчал, упорно глядя в окно.
— Богдан, ты обещал, что квартира будет оформлена на нас обоих! — Алина повысила голос, не обращая внимания на то, что пассажиры начали оборачиваться. — Мы же договаривались!
— Было сложно с документами, потом ребёнок родился… — он говорил тихо, не глядя на жену. — Маме так спокойнее. Она боится, что в случае развода ты отсудишь её.
— В случае развода? — Алина почувствовала, как к горлу подступает тошнота. — То есть вы с ней это обсуждали?
— Нет, ты не так поняла…
— Я всё прекрасно поняла, — она отодвинулась, создавая между ними расстояние. — Последние три года ты лгал мне. И сейчас, когда у нас проблемы с долгами, выясняется, что мы даже не собственники жилья, за которое платим.
— Алина, мы всё решим, — Богдан попытался взять её за руку, но она отдёрнула ладонь.
— Что ты решишь? Что именно? Долги? Квартиру? Или то, что ты и твоя мать за моей спиной решаете мою судьбу?
Салон автобуса наполнился неловким молчанием. Кто-то деликатно отвернулся, кто-то, наоборот, с интересом прислушивался к разговору.
— Ты ведёшь себя как ребёнок, — прошипел Богдан. — Давай не будем устраивать сцены.
— Боишься, что незнакомые люди узнают, какой ты замечательный муж и отец? — Алина чувствовала, как слёзы подступают к глазам. — Знаешь что, Богдан? Я больше не хочу быть частью этого спектакля.
Два дня они провели в холодной вежливости. Богдан пытался наладить отношения, но Алина видела в этом только страх потерять бесплатную няньку и домработницу. Встреча с юристом стала формальностью: никакими юридическими способами решить проблему с долгами было нельзя. Выяснилось, что Богдан набрал кредитов на сумму, вдвое превышающую стоимость той самой квартиры.
Обратно ехали на поезде, молча сидя в плацкартном вагоне.
— Что ты собираешься делать? — наконец спросил Богдан.
— А что ты предлагаешь? — Алина смотрела на проносящиеся за окном деревья.
— Может, поговорим с мамой о квартире? Я уверен, она войдёт в положение.
— Положение, в которое ты нас поставил? — горько усмехнулась Алина. — Нет, Богдан. Никаких разговоров. Я всё для себя решила.
Галина Степановна встретила их с нескрываемой радостью.
— Вот ведь какой помощник у меня был! И посуду помогал мыть, и салат для обеда резал, — она гладила Тимофея по голове. — Приходите почаще, одной-то скучно.
Алина смотрела на счастливого сына и чувствовала, как внутри что-то обрывается. За три года она не видела, чтобы Лариса Степановна проявляла такую заботу о внуке.
— Спасибо вам огромное, — она обняла Галину. — Вы нам очень помогли.
— Да что там, — махнула рукой старушка. — Для меня счастье с ребёнком повозиться. Ты заходи просто так, не только когда приспичит.
Богдан неловко мялся в прихожей, явно торопясь уйти.
— Мам, нам пора, — обратился он к жене. — Время позднее.
«Мам». Раньше это обращение казалось Алине таким родным и тёплым. Теперь оно звучало как насмешка. Какая она ему мать, если он поставил интересы своей родительницы выше благополучия их семьи?
— Вы идите, — спокойно сказала Алина. — Мы с Тимофеем остаёмся у Галины Степановны.
— В каком смысле «остаётесь»? — Богдан нахмурился, не понимая.
— В прямом, — Алина почувствовала, как внутри разливается странное спокойствие. — Я не вернусь в квартиру, которая нам не принадлежит.
— Алин, ты что? — он растерянно переводил взгляд с жены на Галину. — Перестань паясничать, поехали домой.
— Это не дом, Богдан. Дом — это место, где тебя уважают и ценят. Где не лгут и не манипулируют.
— Вы поссорились? — обеспокоенно спросила Галина Степановна. — Может, чаю выпьем, поговорим?
— Нет необходимости, — твёрдо ответила Алина. — Я всё решила. Тимофей останется со мной, а Богдану лучше вернуться к маме. В конце концов, квартира её.
— Прекрати истерику, — в голосе Богдана зазвучали злые нотки. — Ты не можешь просто так взять и уйти!
— Почему? Потому что тебе будет неудобно? Или потому что Лариса Степановна начнёт задавать вопросы? — Алина скрестила руки на груди. — Я не собираюсь больше быть разменной монетой в ваших играх.
— А как же Тимофей? Ты подумала о нём? — в отчаянии воскликнул Богдан.
— Только о нём я и думаю, — Алина посмотрела на сына, который притих, чувствуя напряжение. — Ему нужна стабильность, а не жизнь в постоянном страхе, что завтра нас выселят из-за твоих долгов.
Где-то в глубине квартиры зазвонил телефон. Галина Степановна, извинившись, пошла отвечать, оставив их наедине.
— Что я скажу маме? — беспомощно произнёс Богдан.
— Правду. Что ваш план сохранить квартиру для себя не сработал, — Алина чувствовала, как к горлу подступают слёзы, но сдерживалась. — А ещё передай, что я благодарна ей. Она показала мне, что нельзя доверять людям, думающим только о себе.
Дверь за Богданом закрылась. Тимофей, испуганный ссорой, прижался к матери.
— Мам, а папа вернётся? — тихо спросил он.
Алина опустилась на колени и обняла сына.
— Мы с папой решили немного пожить отдельно, — она старалась говорить спокойно. — Иногда взрослым нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах.
— Как когда ты ставишь меня в угол подумать о поведении? — серьёзно спросил мальчик.
— Да, что-то вроде того, — Алина невольно улыбнулась.
Галина Степановна вернулась из комнаты с озабоченным видом.
— Это Лариса звонила, — она покачала головой. — Хочет знать, всё ли в порядке с Богданом. Я сказала, что ты немного задержишься у меня с Тимошкой.
— Спасибо, — Алина почувствовала прилив благодарности. — Я не хотела втягивать вас в наши проблемы.
— Глупости, — отмахнулась Галина. — Живите сколько нужно. Я своей сестрице давно хотела нос утереть. Думает, что если у неё деньги, то можно людьми помыкать.
Алина посмотрела в окно. Темнело. Где-то там, в другой части города, был дом, который она считала своим. Место, где она провела последние годы, пытаясь создать семью. А теперь оказалось, что всё это время она жила в чужой квартире, с чужим, по сути, человеком.
— Вы надолго к нам? — спросил Тимофей, теребя рукав маминой кофты.
— Ненадолго, родной, — Алина потрепала его по волосам. — Скоро у нас будет новый дом. Обещаю.
Через неделю Алина сняла небольшую квартиру недалеко от своей работы. Богдан несколько раз приходил «поговорить», но каждый разговор сводился к одному: Алина должна вернуться, потому что Ларисе Степановне тяжело одной справляться с сыном.
— А мне не тяжело было последние три года тянуть на себе и ребёнка, и тебя, и твои долги? — спрашивала Алина. — Я устала, Богдан. И больше не верю ни одному твоему слову.
Квартиру, как она и предполагала, Лариса Степановна продала почти сразу — нужно было срочно погашать долги сына. Вырученных денег хватило лишь на часть задолженности. Богдан вернулся к матери, а та, оставшись без значительной части сбережений, постоянно попрекала его неудачами.
На работе Алина попросила повышение и получила его — руководство давно ценило её профессионализм и ответственность. Алименты от бывшего мужа приходили нерегулярно, но она не настаивала — понимала, что у него и так проблемы.
Тимофей быстро привык к новой квартире. Ему нравилось, что теперь мама чаще улыбается, а бабушка Галя иногда приходит в гости с пирогами.
— Мам, а папа к нам ещё придёт? — спросил он однажды вечером, когда Алина укладывала его спать.
— Конечно, придёт, — она поцеловала сына в лоб. — Он любит тебя. Просто сейчас у него много дел.
— А бабушка Лариса?
Алина замерла на мгновение. Что сказать ребёнку о женщине, которая фактически разрушила их семью своим эгоизмом?
— Я не знаю, милый. Может быть, однажды, — тихо ответила она, поправляя одеяло. — Знаешь, иногда взрослые совершают ошибки и не знают, как их исправить.
— Как когда я разбил твою любимую чашку и боялся сказать?
— Да, родной. Только взрослые боятся признавать свои ошибки гораздо сильнее, чем дети.
Алина выключила свет и тихо прикрыла дверь детской. На маленькой кухне она поставила чайник и села за стол, глядя на ночной город за окном. Телефон завибрировал — сообщение от Богдана.
«Можно увидеться с Тимофеем на этих выходных?»
Она набрала короткое «Да» и отправила. Как бы ни складывались их отношения, он оставался отцом их сына.
Чайник щёлкнул, отключаясь. Алина заварила чай и подошла к окну. Где-то там, в другой жизни, которая теперь казалась такой далёкой, она боялась сделать этот шаг — уйти, начать с нуля. Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что по-настоящему страшно ей было оставаться.
Из открытой форточки тянуло весенней свежестью. Впереди было лето, новый этап жизни и столько всего, что ещё предстояло открыть. Алина сделала глоток чая и улыбнулась своему отражению в стекле. Иногда нужно потерять дом, чтобы обрести себя.
А вам приходилось когда-нибудь принимать сложные решения, чтобы обрести внутренний покой и начать жизнь с чистого листа? Поделитесь своими историями. 👇
