Квартирка у них была — честно сказать — так себе. Узкий коридор, кухня три на два, ванна совмещённая с туалетом, так что если кто-то мылся, второму приходилось терпеть. Но Алина любила это место — не за стены, конечно, а за то, что оно было их. Ну, как бы их. Снимали они эту двушку уже третий год. Обои на стенах в зале держались на честном слове, плитка в ванной откалывалась от времени, зато было ощущение уюта. До тех пор, пока в дверях не появлялась Она.
— О, я опять не вовремя? — воскликнула Екатерина Петровна с пакетом, из которого сразу пополз запах варёной капусты.
Алина бросила взгляд на мужа. Дмитрий прятал глаза, как школьник, которого застукали с сигаретой.
— Ну хоть бы раз ты сказал, что у нас свои планы, — подумала она, протирая мокрые руки о полотенце.
— Мама, мы ужинать собрались, — пробурчал он, как будто не рад. Хотя по глазам видно: рад. Его лицо засияло от предвкушения «домашнего борща от мамочки».
— Вот и хорошо, я с вами. Всё равно ела последний раз в двенадцать. Капуста — твоя любимая, Димочка. А тебе, Алина, я куриную грудку отварила. Без соли, с укропом. Твоя кожа, между прочим, начинает тускнеть — гормональный фон шалит, наверное?
— Спасибо, конечно, — с натянутой улыбкой ответила Алина, — но у меня были другие планы на ужин.
— Да какие у тебя могут быть планы, кроме как о муже заботиться? Или я что-то не понимаю? — Екатерина Петровна вздохнула с видом святой женщины, которая снова всё делает сама, а невестка только мешает.
За ужином, который плавно перешёл в допрос, Екатерина Петровна как бы между прочим выложила новость.
— Я тут подумала… Что вы зря деньги тратите на эту конуру. У меня трёшка в Кузьминках стоит без дела. Димка там рос, комната его до сих пор как была, так и осталась. Даже обои с «Тачками» висят. Почему бы вам не переехать?
Алина почти подавилась.
— Комната с «Тачками»? Мальчику тридцать два, у него кредит и геморрой, а мать его до сих пор в детской держит.
— Переезд — дело хлопотное, — сказала она вслух, — да и у нас тут всё налажено. Работа рядом, садик…
— Садик в трёх остановках! — возразила Екатерина Петровна, как будто лично в нём стояла в очереди. — А у меня в доме элитный, с бассейном. Ты подумай, как это удобно. Я с ребёнком, вы на работе. И никто никому не мешает.
— Нам никто и так не мешает, — резко ответила Алина. Она видела, как муж поёжился. Не от слов — от того, что маму задели.
— Ой, ну и зря. Я ж как лучше. Хотя… Мне-то всё равно. Я просто предложила. Но знаешь, Алина, иногда мне кажется, что ты просто хочешь изолировать Дмитрия от семьи. Прямо как змея. Вот так обвилась — и душишь.
— Мама! — выдохнул Дмитрий, — хватит уже.
— Нет, Димочка, не хватит. Ты стал другим. Ты раньше футбол смотрел со мной по выходным, а теперь всё с женой и с женой. Словно тебя выкрали.
Алина встала.
— Извините, но я пойду. У меня ванна набрана.
— А я останусь, — выдавил Дмитрий.
— Да оставайся хоть ночуй, — бросила Алина и ушла в спальню, хлопнув дверью.
Но ванну ей так и не удалось принять. Через полчаса Дмитрий зашёл в комнату, не глядя на неё.
— Мам права. Нам реально пора подумать о переезде. Там всё своё, родное. Мы бы на аренде экономили. А то… ты всё бегаешь по этим съёмным…
— Погоди, — Алина поднялась с кровати, — ты серьёзно предлагаешь переехать к твоей матери?
— Ну не к ней же в комнату! К ней в квартиру. У нас будет своя. Отдельная.
— Отдельная? Дмитрий, у неё в кладовке тоже датчик движения стоит. Она будет знать, когда я в туалет хожу. Тебе не хватает, что она уже знает, что у меня, по её словам, «тусклая кожа»? Может, она ещё мои месячные будет считать?
— Не перегибай. Это всего лишь забота.
— Это — контроль. А ты, как щенок, виляешь хвостом, когда она кидает косточку. Мне не нужна ни трёшка, ни её «тачки». Мне нужен ты. А не её прожаренный вариант тебя, где ты — сыночек, а не муж.
Дмитрий молчал. Потом тихо сказал:
— Я отказался продлевать договор аренды. Нас попросили съехать. Через две недели.
Алина смотрела на него, как на чужого человека.
— Ты даже не обсудил это со мной?
Он пожал плечами.
— Просто решил. Так будет лучше.
— Кому? — в голосе Алины зазвенел металл. — Тебе? Ей? Но не мне.
— Алина, я муж. Я имею право решать. Это мои отпускные, мои решения.
— Твои отпускные? — Алина усмехнулась. — Ты сидишь на моей карточке третий месяц, потому что у тебя на работе урезали ставку. Всё, что ты сейчас пытаешься решать — за мой счёт. Даже предательство — и то за мой счёт!
Он ушёл, хлопнув дверью. Она легла, не выключая свет.
Из ванной тянуло холодной водой. И какой-то тоской.
Алина стояла у окна, закуривая на кухне, которую когда-то с любовью обставляла. Плитка, мебель, даже этот несчастный электрочайник — всё выбирали вместе. Только теперь это «вместе» звенело в голове, как ложка об эмалированную кружку: противно и безвозвратно.
За дверью возился Дмитрий. Суетился. Словно мышь в пустой кладовке — бегает, шуршит, а смысла никакого. Алина чувствовала, как в ней накапливается ярость, переходящая в ледяное спокойствие. Странное, чужое ей до брака с этим «маминым мальчиком».
— Алин, ты где? — позвал он, стараясь говорить мягко.
— На месте. Пока ещё тут. Не уехала в Турцию, как ты с мамой планировали, — отозвалась она ядовито.
Он вошёл, глядя на неё виноватыми глазами. Руки сложил перед собой, как школьник, у которого нашли сигареты в рюкзаке.
— Ну ты чего начинаешь опять? Всё не так. Мы же семья… — начал он, делая шаг ближе.
— Семья? — Алина усмехнулась. — Семья — это когда люди не используют друг друга. Не врут. Не подставляют. А ты даже врать нормально не можешь — маму свою сдаёшь сразу. Как только начинаешь заикаться, понятно, что опять она «помогла».
— Она же добра хочет. Нам же… ремонт. Квартира большая. Мы могли бы жить у неё. С детьми. — Дмитрий пытался говорить уверенно, но голос дрожал.
— Детьми?! — перебила Алина, подходя к нему почти вплотную. — Ты мне сначала одно яйцо верни, своё. Оно у матери твоей, в морозилке. Рядом с пельменями. Потом поговорим про детей.
— Не перегибай… — буркнул он.
— А ты не унижай. Тебе что, приятно, что твоя мать открывает нашу дверь своим ключом?! Комментирует, что у меня «слишком короткие халаты» и «слишком поздно я прихожу с работы»? — Алина уже кипела. — Да я из-за неё в душ теперь только под сигнал тревоги бегаю!
Он развёл руками:
— Ну ты же сама работаешь допоздна. Она просто волновалась. Ей не нравится, что ты так устаёшь.
— Скажи честно: ты бы тоже хотел, чтобы я уволилась, сидела дома, слушала её советы и гладила тебе носки, пока она за кадром руководит? — её голос стал ледяным.
Дмитрий, как всегда, промолчал. И это молчание стало точкой.
— Всё ясно… — Алина прошла мимо него. — Аренду ты отменил, деньги с моей карты снял. В Турцию меня отправить не получилось, так ты теперь сюда её тащишь?
— Алина, не начинай. Она просто приедет ненадолго. Поможет, пока ты отдыхаешь. У тебя же отпуск…
— Отпуск?! — Алина засмеялась в голос, злым, почти истеричным смехом. — Дима, ты сейчас серьёзно? Ты реально думал, что я улечу, а сюда въедет твоя мама, и вы тут устроите «гнездо мечты»?
— Ну а что… Я хотел как лучше… — он опустил голову. — Ты просто не хочешь её понять.
— О, я поняла. За два года — очень даже хорошо. Она меня не любит. Она тобой владеет. Ты ей нужен не как сын, а как удобный предмет: помыть, починить, приласкать, если что. А я — конкурент. Женщина, которая вырывает её из зоны комфорта. Ей не нужен твой брак. Ей нужен ты. Один. И послушный.
— Да это бред! — крикнул он, вдруг оживившись.
— Да ты сам это знаешь! — Алина подошла вплотную и ткнула пальцем ему в грудь. — Если б могла, она б тебя обратно в утробу затащила. Только с Wi-Fi и телевизором. Чтобы ты не скучал.
Он встал, как кипящий чайник. Губы побелели.
— Ты… ты её ненавидишь!
— Я её жалею. Потому что у неё — никакой личной жизни, кроме твоей. А тебя — презираю. Потому что ты мужчина только по паспорту. А по жизни — приложение к матери. Причём — бета-версия.
Наступила тишина. Громкая, как хлопок двери.
— Ты подаёшь на развод? — спросил он после паузы.
— Нет. Я уже подала. — Алина смотрела прямо в его глаза. — Вчера. Когда ты не пришёл домой, потому что «ремонт затянулся».
Он сел на край дивана, как будто его толкнули в грудь.
— Ты не могла со мной поговорить?
— А ты со мной поговорил, когда отменил аренду и потратил мои деньги? Ты вообще со мной хоть что-то решаешь? Или только мама решает, а ты докладываешь?
Он молчал.
— Забери свои вещи. Сегодня. Или я всё упакую и отправлю тебе по частям. С разницей в неделю. По частям, как твою мужскую гордость.
Она вышла в коридор, достала чемодан, швырнула в него его джинсы, зарядку, кроссовки.
— Алина, не кипятись. Мы можем всё вернуть. Начать заново. Без неё. Просто ты не дала мне шанса… — донёсся его голос из комнаты.
— Шанс? Ты был не женат. Ты был усыновлён. Только поздно. Я тебе — не мать, Дима. Я тебя не перевоспитаю. И не обязана любить за двоих.
Через двадцать минут он стоял в прихожей, с чемоданом в руке, смотрел в пол.
— Может, ты передумаешь… — выдавил он на прощание.
— Передумать можно, если есть что терять. — Алина закрыла за ним дверь. Медленно. Без истерик. Без слёз.
И сразу стало тихо. Знаете, как бывает после того, как в доме отключат холодильник — тишина странная, глубокая. Как начало чего-то нового.
Она сняла халат, надела спортивки, достала вино. Без «поговорим», без «мама в обмороке». Только она, плед и абсолютная, выстраданная свобода.
