— Даш, ты уже вышла с работы? А то отчёт просто пылает, нужно срочно пару цифр сверить.
— Вышла, Света, вышла. Я уже еду. Давай правда завтра, хорошо? Голова словно чугунная, я просто мечтаю попасть домой.
Даша сбросила вызов и прислонилась лбом к холодному оконному стеклу маршрутного такси. «Домой». Какое простое, но в то же время невероятно тяжёлое слово. Последний месяц оно снова начало приобретать свой изначальный смысл — место, где тебя ждут, где пахнет свежим ужином, а не перегаром, где можно наконец-то выдохнуть. Она смотрела на проплывающие мимо огни вечернего Киева и физически ощущала это хрупкое, почти стеклянное затишье, которое установилось в её жизни. Затишье, за которое она заплатила всем, что у неё было.
В памяти мгновенно всплыла картинка, чёткая, как скриншот: личный кабинет онлайн-банка, строка с накоплениями и цифра, от которой сладко щемило в груди. Триста восемьдесят тысяч гривен. Её личная вершина, её Эверест, покорённый за три года без отпусков и с постоянными подработками. Деньги на первоначальный взнос. На крохотную студию в новом доме, но свою. На четыре стены, которые никто и никогда не сможет у неё отнять. А потом — одна-единственная транзакция с пометкой «Оплата услуг. Клиника «Новый Шлях»», и цифра превратилась в жалкие три тысячи семьсот гривен. Все сбережения сгорели в один клик. Сгорели, чтобы дать Михаилу шанс. Последний шанс.
Она очень хорошо помнила тот день, когда ушла. Недельный запой Михаила, его стеклянные глаза, которые не узнавали её, липкая грязь в съёмной квартире и ощущение абсолютного дна. Она просто собрала сумку и уехала к подруге, оставив его одного в этом бардаке. А потом начались звонки. Сначала пьяные, бессвязные. Потом — трезвые, полные отчаяния и мольбы. Он стоял под окнами у её подруги, худой, серый, жалкий. И клялся. Клялся так, как клянутся только люди, стоящие на самом краю пропасти. «Я всё понял, Дашенька. Абсолютно всё! Это конец. Я без тебя не смогу, я просто погибну здесь один. Только вернись. Я сделаю всё, что скажешь. Закодируюсь, в клинику лягу, что угодно!»
И она поверила. Не потому, что была наивной. А потому, что чертовски устала ненавидеть человека, которого всё ещё любила. Она нашла лучшую клинику в городе, самую дорогую, с лучшими отзывами. Она сама отвезла его туда. И оплатила счёт. Полностью. До последней копейки.
Месяц прошёл словно во сне. Михаил вернулся абсолютно другим человеком. Исчезла суетливость в движениях, мутный взгляд, вечное раздражение. Он стал спокойным, удивительно внимательным. По утрам на кухне пахло свежесваренным кофе, а не вчерашним пивом. Он встречал её с работы, помогал нести тяжёлые сумки, они вместе готовили ужин и смотрели фильмы. Он пах её гелем для душа и чистотой, а не той кислой вонью, которая въелась, казалось, в саму мебель. Каждый день этого месяца Даша засыпала с робкой надеждой: «А вдруг получилось? Вдруг это навсегда?». Но где-то в глубине души сидел холодный, цепкий страх, который заставлял её вздрагивать от каждого резкого звука и прислушиваться к его дыханию по ночам.
Маршрутное такси остановилось. Это была её остановка. Даша вышла в промозглую ноябрьскую сырость и пошла к своему дому. Она уже представляла, как снимет тяжёлые сапоги, как Михаил обнимет её и спросит, как прошёл её день. Может, он даже приготовил что-то невероятно вкусное. Она позволила себе улыбнуться этой мысли. Подходя к подъезду, она достала телефон, чтобы написать ему «Я уже у дома», но передумала. Пусть будет небольшой сюрприз. Она тихо поднялась на свой третий этаж, стараясь не стучать каблуками. Вот и знакомая, обитая тёмным дерматином дверь. Она уже запустила руку в сумку, нащупывая холодный металл ключей, когда из-за двери донеслись звуки. Не телевизор. Гул нескольких мужских голосов. И смех. Громкий, раскатистый, булькающий хохот, который она знала слишком хорошо. Так смеялся Андрей, его главный собутыльник. Её рука замерла на полпути к замку.
Холодный металл ключа обжигал пальцы сквозь тонкую ткань перчатки. Каждый булькающий раскат смеха из-за двери отзывался в голове Даши глухим ударом. Это был не просто смех. Это был звук её прошлого, звук липких полов, грязной посуды и пустых обещаний. Звук, который она, как ей казалось, вытравила из своей жизни калёным железом и всеми своими сбережениями. Она на секунду замерла, и в голове промелькнула трусливая мысль: развернуться, уйти, сделать вид, что её здесь не было. Но что-то внутри, твёрдое и злое, не позволило ей этого сделать. Она заплатила огромные деньги за эту тишину. И она имела полное право увидеть, кто её украл.
Щелчок замка прозвучал оглушительно громко, но в квартире его никто не услышал. Даша толкнула дверь и вошла. Воздух в прихожей был густым и липким. Он пах тем самым коктейлем, который она надеялась больше никогда не почувствовать: запах водки, дешёвой колбасной нарезки, маринованных огурцов и застарелого сигаретного дыма, который тянуло с лестничной клетки. Месяц ароматов чистоты, кофе и свежей выпечки был стёрт, аннигилирован буквально за несколько часов.
Она прошла на кухню. Картина, открывшаяся ей, была до тошноты знакомой, классической. За столом, который она ещё утром протирала до блеска, сидели трое. Андрей, массивный, с красным, лоснящимся лицом. Тощий, серый и суетливый, уже наливающий по новой. И в самом центре — он. Михаил. Её Михаил, который ещё утром провожал её на работу с ясными, чистыми глазами. Сейчас его глаза блестели пьяной, бездумной радостью. На столе стояла начатая вторая бутылка водки, валялись шкурки от колбасы, крошки хлеба и плавали в мутном рассоле огурцы. Настоящий праздник.
Они заметили её не сразу. Первым поднял голову Тощий и замер с бутылкой в руке. Андрей обернулся, его весёлая гримаса медленно сползла с лица. Михаил увидел её последним. И его реакция была самой страшной. В его взгляде не было ни вины, ни страха, ни даже сожаления. Только искреннее, пьяное, собачье счастье от её появления. Он расплылся в широкой улыбке, приподнялся со стула, чуть качнувшись, и раскинул руки для объятий.
— Дашенька, присоединяйся, мы отмечаем моё успешное выздоровление!
Эта фраза не оглушила её. Она подействовала как мощный анестетик, мгновенно заморозив всё внутри. В этот момент внутри неё что-то умерло. Окончательно и бесповоротно. Хрупкая надежда, которую она так бережно выхаживала весь этот месяц, рассыпалась в пыль. Огромная сумма, списанная со счёта, перестала быть трагедией. Она стала стоимостью билета. Билета на выход из этого грязного, липкого болота. Билета в один конец.
Даша молча закрыла за собой входную дверь. Глухой щелчок заставил всех троих вздрогнуть. Она не кричала. Не плакала. Она медленно, с какой-то отстранённой аккуратностью, сняла с плеча сумку и поставила её на пол в коридоре. Затем так же медленно размотала шарф. Расстегнула пуговицы на пальто. Каждое её движение было выверенным, лишённым суеты. Она сняла пальто и аккуратно повесила его на вешалку. В кухне повисла напряжённая тишина, нарушаемая только тихим гудением холодильника. Михаил всё ещё стоял с глупой улыбкой на лице, не понимая, почему представление не продолжается.
Она вошла на кухню, остановившись в дверном проёме. Она посмотрела сначала на Андрея, потом на Тощего. Её взгляд был абсолютно пустым и трезвым. Как у хирурга, осматривающего операционное поле перед первым разрезом.
Она стояла в дверном проёме, и её спокойствие было страшнее любого крика. Андрей и Тощий перестали смеяться и теперь напряжённо следили за ней, как мыши за замершей кошкой. Михаил, всё ещё не понимая масштаба катастрофы, сделал шаг к ней.
— Дашенька, ты чего? Мы тут…
Она остановила его одним движением руки — просто выставила вперёд ладонь. Этот жест был не просьбой, а приказом. Приказом замереть. И он замер. Она перевела свой холодный, пустой взгляд на Тощего, который суетливо поставил бутылку на стол.
— На выход.
Голос был ровным, безэмоциональным, но в нём была такая стальная твёрдость, что Тощий дёрнулся, словно его ударили. Он растерянно посмотрел на Михаила, потом на Андрея, ища поддержки.
— Э… мы это… сейчас уже, — промямлил он, начиная неуклюже подниматься из-за стола.
Тут очнулся Андрей. Пьяная бравада взяла своё.
— Даш, ты чего начинаешь? Мы ж по-тихому, за Михаила радуемся. Человек в строй вернулся! Че ты праздник портишь?
Даша медленно повернула голову в его сторону. Она не повысила голос, но каждое слово било, как молоток по гвоздю.
— Твой бесплатный алкоголь закончился. Лавочка закрыта. Встали оба и вышли из моей квартиры.
Слово «моей» она произнесла с едва заметным, но ледяным нажимом. Это была её съёмная квартира, её территория, её правила. Михаил наконец начал приходить в себя. Глупая улыбка исчезла, сменившись растерянностью и подступающим раздражением.
— Даша, прекрати! Это мои друзья! Ты чего их выгоняешь?
Она даже не посмотрела на него. Её взгляд был прикован к Андрею, который налился багровой краской.
— Я повторяю последний раз. Вы оба. Встали. И пошли вон. Прямо сейчас.
В её голосе не было угрозы, но была абсолютная, несокрушимая уверенность. Уверенность человека, которому больше нечего терять. Тощий уже пробирался к выходу, стараясь не смотреть ей в глаза. Андрей ещё секунду пыжился, но, встретившись с её взглядом, сдулся. Он понял, что спорить бесполезно. Он что-то злобно буркнул себе под нос, схватил со стула свою куртку и двинулся следом за Тощим. Дверь за ними захлопнулась.
И вот они остались одни. Среди грязных тарелок, недопитой водки и липкого запаха предательства. Михаил смотрел на неё, и в его глазах разгоралась пьяная обида.
— Ну и что это было? Что за цирк ты устроила? Я месяц не пил! Целый месяц! Решил с парнями посидеть, отметить! Что в этом такого?!
Даша молчала. Она медленно обошла стол, взяла в руки почти пустую бутылку водки, взвесила её в руке, словно оценивая ущерб. Потом посмотрела на рассыпанные по скатерти крошки, на жирные пятна.
— Ну скажи мне хоть что-нибудь! Чего ты молчишь как неживая?! — его голос начал срываться на крик.
Она поставила бутылку на стол. Звук стекла о столешницу прозвучал как выстрел. И только после этого она посмотрела ему прямо в глаза.
— Ты обещал бросить пить, если я к тебе вернусь! Я потратила на твоё лечение все свои сбережения, а ты снова напился с дружками? Это был твой последний шанс!
Она произнесла это так спокойно, так отчётливо, словно зачитывала приговор, который не подлежит обжалованию. До Михаила наконец начало доходить. Не умом, а каким-то животным инстинктом он почувствовал, что пропасть, разверзшаяся между ними в эту минуту, уже непреодолима.
— Дашенька… ну это же просто посиделки… Я же не в запое! Я завтра буду как огурчик!
Она криво усмехнулась.
— Ты его только что пропил. Свой шанс. Вместе с ними.
Сказав это, она развернулась и молча вышла из кухни, оставив его одного стоять посреди этого грязного, жалкого «праздника». Оставив его наедине с осознанием того, что он только что совершил.
Михаил остался стоять на кухне. Он несколько раз моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд на дверном проёме, где только что была Даша. Пьяный мозг отказывался обрабатывать информацию, подсовывая привычные сценарии: сейчас она поплачет в комнате, потом выйдет, они будут кричать друг на друга до хрипоты, может быть, он даже встанет на колени, а утром всё будет как обычно. Он сел на табуретку, налил себе полстакана водки и залпом выпил. В ушах зашумело. Он услышал, как в комнате щёлкнула кнопка ноутбука. Работает? Решила его проигнорировать? Обида снова начала закипать.
Он вытащил телефон.
«Дашенька?»
Сообщение доставлено. Ответа нет.
«Ну хватит дуться. Я реально просто отметил. Это не то, что ты подумала».
Снова тишина. Он услышал, как в комнате тихонько зашуршала мышка. Это взбесило его. Он там сидит, переживает, а она в интернете лазит!
«Ты будешь со мной разговаривать или нет?!» «Я вообще-то ради тебя в эту клинику лёг! Я очень старался!» «Даша, я тебя люблю».
Он смотрел на экран, ожидая, когда появится надпись «печатает…». Но она не появлялась. Вместо этого он услышал тихие, ровные шаги. Даша вышла из комнаты и прошла мимо кухни в прихожую, даже не взглянув на него. Она открыла шкаф, достала свою сумку, которую оставила там, когда пришла. Михаил вскочил, опрокинув табуретку.
— Ты куда-то собралась? Ночью? Ты серьёзно?
Она не ответила. Она вернулась в комнату. Михаил пошёл за ней, его шатало. Он замер в дверях. Даша сидела за столом и смотрела в экран ноутбука. Она не собирала вещи. Она не металась по комнате. Она была абсолютно спокойна. На экране светилась страница онлайн-банка. Он увидел цифру, от которой у него перехватило дыхание: 380 000 ₴. И ниже, красным — списание ровно этой же суммы. Пометка: «Клиника «Новый Шлях»». Она сидела и смотрела на эту строчку. Просто смотрела, как смотрят на старую фотографию или свидетельство о смерти.
Потом её пальцы забегали по клавиатуре. Несколько быстрых кликов. Она перевела оставшиеся на счёте несколько тысяч на другую карту. Он видел, как на экране мелькнуло уведомление «Операция выполнена успешно». После этого она взяла свой телефон. Её большой палец двигался по экрану с холодной точностью. Она открыла его контакт. Нажала на три точки в углу экрана. «Заблокировать». Подтвердила. Потом открыла контакт Андрея. Заблокировала. Затем — Тощего. Заблокировала. Она методично выжигала все мосты, все ниточки, ведущие к нему.
Михаил стоял и смотрел на это, и пьяный туман в его голове начал рассеиваться, уступая место ледяному ужасу. Это не была очередная ссора. Это была казнь.
— Даша… что ты делаешь… прекрати это…
Она подняла голову и посмотрела на него. В её глазах не было ничего. Ни любви, ни ненависти, ни обиды. Пустота. Выжженная земля. Она встала, подошла к комоду, где лежала всякая мелочь, и взяла его ключи от её квартиры. Его единственный комплект. Затем она подошла к нему вплотную. От него несло водкой и страхом. Он хотел схватить её за руку, что-то сказать, но не смог. Она взяла его ладонь, разжала его онемевшие пальцы и вложила в них холодный металл ключей.
— Что это? — прохрипел он.
Она ничего не ответила. Просто молча взяла свою сумку, висевшую на плече, и пошла к выходу. Не оборачиваясь. Он бросился за ней.
— Даша, постой! Не уходи! Куда ты пойдёшь?! Даша!
Она уже была в коридоре. Она не обернулась. Щёлкнул замок. Потом ещё один. Дверь закрылась. Он остался один в её квартире. С ключами в руке. Ключами, которые через несколько часов, когда она сообщит хозяину о смене замка, превратятся в бесполезный кусок металла.
Даша вышла на улицу. Морозный воздух ударил в лицо, прочищая лёгкие от запаха её мёртвой жизни. Она не плакала. Она достала телефон, открыла их переписку. Его последние жалкие сообщения горели на экране. Не читая, она нажала и удержала палец на его имени. «Удалить чат». «Вы уверены, что хотите удалить чат? Это действие нельзя будет отменить». Она нажала «Да». Чат исчез. Навсегда…
