— Света, опять в облаках витаешь! Касса простаивает, люди ждут!
Голос Валентины Ивановны вернул её в реальность. Светлана встрепенулась и пробила пачку сливочного масла, которую уже минуту держала в руках. Покупательница раздражённо хмыкнула, забирая сдачу.
— Простите, — тихо сказала Светлана, но женщина уже ушла.
А всё из-за него. Мужчина в тёмном пальто, который последние две недели каждый вечер заходил в их супермаркет в Одессе. Покупал мелочи — кефир, воду, иногда яблоки. И всегда шёл к её кассе, даже если там была очередь.
— Добрый вечер, — его голос заставил Светлану вздрогнуть. Сегодня — бутылка минералки и пачка мятной жвачки.
— Здравствуйте… Двадцать гривен.
Он протянул купюру, и их пальцы на миг соприкоснулись. Светлана почувствовала, как щёки заливает жар. Господи, ей же не пятнадцать! Двадцать восемь лет, а ведёт себя как девчонка.
— Меня зовут Олег, — вдруг сказал он, забирая сдачу. — А вас?
— Светлана… — она взглянула на него и тут же опустила глаза. Серые глаза с тёплыми искрами. И улыбка такая… искренняя.
— Светлана, можно пригласить вас на кофе? После смены?
Следующая покупательница громко кашлянула, выкладывая продукты на ленту. Светлана растерянно посмотрела на Олега.
— Я… до девяти работаю.
— Подожду у выхода.
Он ушёл, оставив её разбираться с пакетом картошки и сердцем, которое стучало где-то в горле.
Валентина Ивановна, конечно, всё заметила.
— Свет, будь осторожнее. Видишь же — он не из нашего круга. Машину его видела? «Лексус» новенький. Таким, как он, девушки вроде нас нужны только для забавы.
— Валентина Ивановна, ну что вы такое говорите?
— Правду говорю. Поиграется и бросит. Сколько таких видела.
Но Светлана не слушала. В девять вечера она уже стояла у служебного выхода, кутаясь в старую куртку. Олег ждал. И не просто ждал — с букетом белых хризантем.
— Холодно же… Зачем вы на улице?
— Хотел вас удивить, — он улыбнулся и протянул цветы. — Поехали? Знаю одно уютное место.
«Уютное место» оказалось рестораном в центре Одессы. Светлана в таких местах никогда не бывала. Официанты в белоснежных рубашках, мягкий свет, ненавязчивая музыка. Она неловко теребила юбку из дешёвого магазина и старалась не думать, как нелепо выглядит.
— Вы такая напряжённая. Я что-то не так сделал?
— Нет, просто… Зачем вам это, Олег? Вы же видите — я обычная кассирша. Живу в съёмной комнате на Таирова. У меня даже платья нет, чтобы в такое место прийти.
Он отставил бокал и посмотрел на неё серьёзно.
— Знаете, что я вижу? Девушку с самыми открытыми глазами на свете. Которая не притворяется кем-то другим. Вы не представляете, как это ценно в моём мире.
— В вашем мире?
— Мой отец владеет сетью автосервисов. Мама — из старой одесской семьи, преподаёт в музыкальной академии. Я вырос среди людей, которые улыбаются тебе, а за спиной обсуждают. Где браки по расчёту, измены — норма. А вы… Вы настоящая.
Светлана повертела в руках бокал.
— Красиво говорите. Наверное, всем так?
— Нет. И знаете что? Давайте уйдём отсюда. Слишком вычурно.
Они ушли. Купили кофе в бумажных стаканчиках и гуляли по вечерней Одессе до полуночи. Олег рассказывал о работе в отцовской компании, о мечте стать дизайнером интерьеров, но «семейное дело есть семейное дело». Светлана — о младшей сестре, которая учится на медсестру, о маме в небольшом городке, которой она отправляет половину зарплаты.
— Поэтому и снимаю жильё подешевле. Оле нужно ещё три года доучиться.
— Вы замечательный человек, Светлана.
— Обычный. У нас все так живут.
У её подъезда — потрёпанной хрущёвки — Олег взял её за руку.
— Увидимся завтра?
— Если захотите…
— Захочу.
Три месяца пролетели как миг. Олег приходил каждый вечер, они гуляли, ходили в кино, в маленькие кафе. Он никогда не торопил, только целовал на прощание. Светлана таяла и боялась. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
А потом он сделал предложение. Без помпы, на скамейке в парке, пока они ели мороженое (Светлана научила).
— Выходи за меня.
Она чуть не поперхнулась.
— Ты серьёзно?
— Выходи замуж. Хочу просыпаться рядом с тобой, готовить завтрак, спорить, кто не закрыл чайник. Хочу детей. Наших.
— Олег, твои родители…
— Разберёмся.
Не разобрались.
Тамара Григорьевна, мать Олега, смотрела на Светлану, как на пыль на ботинках.
— Кассирша. Чудесно. Олег, я думала, твои юношеские фантазии остались позади.
— Мама, я её люблю.
— Любовь? Дорогой, любовь — это для книг. В жизни есть статус, круг общения, репутация. Что ты с ней будешь делать на приёмах? Представлять партнёрам? «Знакомьтесь, моя жена, вчера сыр взвешивала»?
Светлана сидела за столом, уставленным дорогой посудой, и чувствовала, как всё внутри сжимается. Хрусталь, фарфор, серебряные ложки — чужой, холодный мир.
— Я пойду, — она встала.
— Сиди, — Олег положил руку ей на плечо. — Мама, если ты не можешь принять мой выбор, это твоя беда. Мы поженимся с твоим благословением или без.
Они поженились. Тихо, в загсе, без пышного платья и кортежа. Оля приехала, плакала от радости. Мама Олега не явилась.
Жить стали у него — просторная квартира в центре Одессы, с видом на море. Светлана бродила по комнатам, боясь что-то задеть. Слишком красиво, слишком дорого, слишком не её.
— Ты теперь хозяйка, — говорил Олег.
Но хозяйкой она себя не чувствовала. Особенно когда приходила домработница Анна Павловна и смотрела с любопытством. Или когда звонила свекровь и холодно спрашивала, не забыл ли Олег про благотворительный вечер.
— Полагаю, твоя жена не пойдёт? У неё же нет подходящего наряда.
Платье Олег купил. Тёмно-синее, от известного дизайнера, безумно дорогое. Светлана смотрела в зеркало и не узнавала себя.
— Красавица, — Олег обнял её сзади.
— Это не я.
— Почему?
— Будто нарядили куклу. Не моё.
На вечере было ещё хуже. Люди в смокингах и вечерних платьях разглядывали её с интересом. Шептались за спиной.
— Это она?
— Да, из магазина.
— Повезло же некоторым.
— Повезло? Посмотрим, надолго ли.
Тамара Григорьевна представляла её с таким тоном, будто извинялась: «Жена Олега, Светлана». И тут же шептала знакомым: «Временное увлечение, я уверена».
Олег держал её за руку, улыбался, делал вид, что всё нормально. Но Светлана видела — ему тяжело. Он разрывался между ней и своим миром.
А потом она узнала, что ждёт ребёнка.
Сидела в ванной, смотрела на тест с двумя полосками и плакала — от радости и страха. Как сказать? Обрадуется ли он?
Обрадовался. Кружил по квартире, целовал, строил планы.
— Сделаем детскую вот в этой комнате! Или купим квартиру побольше? А может, дом за городом? Хочешь дом?
— Олег, подожди… Твоя мама…
— Забудь про маму. Это наш ребёнок.
Тамара Григорьевна, узнав о беременности, только усмехнулась:
— Ловко, девочка. Классика.
— Что? — Светлана не поняла.
— Залететь, чтобы удержать. Теперь Олег никуда не денется. Пока ему не надоест семейная жизнь.
— Я не нарочно!
— Конечно, конечно. Все вы не нарочно.
На шестом месяце Олег стал задерживаться на работе. Сначала до десяти, потом до полуночи. Возвращался усталый, отстранённый.
— Сложный проект, — объяснял. — Отец давит. Ты же понимаешь.
Понимала. И верила. Пока однажды не позвонила в офис — почувствовала себя плохо, хотела попросить приехать. Секретарша ответила:
— Олег Сергеевич? Он ушёл два часа назад.
Светлана положила трубку и села на диван. В голове было пусто.
Он вернулся в час ночи. От него пахло чужим парфюмом. Женским.
— Где ты был?
— На работе. Свет, я вымотался, давай завтра.
— От кого парфюм?
Он замер.
— Какой парфюм?
— Олег, я не глупая. Где ты был?
Он сел в кресло, потёр лицо руками.
— Света… Это ничего не значит.
Внутри всё оборвалось.
— Кто она?
— Неважно. Просто… Иногда мне нужно вернуться в свой мир. Где меня понимают, где я не разрываюсь на части.
— И там лучше? С той, что парфюмом пахнет?
— Не лучше. Привычнее. Света, прости. Я тебя люблю, правда. Но иногда мне тяжело. Мама права, мы слишком разные.
— Знаешь что? Иди к своей маме. И к той, с парфюмом. Вы друг друга стоите.
— Света, ты же беременна! Куда ты пойдёшь?
— Домой. К себе.
Она ушла той же ночью. Вернулась в свою съёмную комнату — хозяйка, к счастью, не сдала её. Валентина Ивановна взяла её обратно в магазин.
— Я же предупреждала, Свет.
— Знаю, Валентина Ивановна. Дура я.
— Не дура. Влюблённая. Это разные вещи.
Олег приезжал. Умолял вернуться. Тамара Григорьевна тоже приехала — с чеком.
— Мне внук с такими корнями не нужен. Вот деньги. Хватит на аборт и на жизнь.
Светлана посмотрела на неё спокойно.
— Знаете, Тамара Григорьевна? Идите со своими деньгами туда же, куда и ваш сын. Это мой ребёнок. И он будет жить.
Родила в обычном роддоме. Оля приехала, помогала. Мальчик. Назвала Димой, в честь деда.
— Красавец! Весь в тебя, — радовалась сестра.
Светлана смотрела на сына и думала — нет, глаза отцовские. Серые, с искрами. Но это неважно. Главное — он есть. Её маленький свет.
Было непросто. Декретные — копейки, на подгузники едва хватало. Но Светлана не роптала. Валентина Ивановна подбрасывала то молоко, то каши детские — «списанные, всё равно выбрасывать». Оля, уже медсестра, привозила лекарства, если Дима болел.
А потом в её жизни появился Павел.
Зашёл в магазин за хлебом. Невысокий, крепкий, с открытым лицом и натруженными руками.
— Есть молоко вчерашнее? Для кота, — смущённо попросил.
— Для кота? — Светлана улыбнулась. — Сейчас поищу.
Нашла. Денег не взяла — всё равно бы выбросили.
— Спасибо! Мурзик мой капризный, только домашнее пьёт. А где его взять в городе?
Стал заходить каждый день. То за молоком для Мурзика, то за хлебом, то просто так. Работал прорабом на стройке.
— Ты замужем? — спросил однажды.
— Была. Развелась.
— И я разведён. Жена ушла к другому, пока я на вахтах был.
Как-то незаметно начали встречаться. Павел не сулил богатства, не водил по ресторанам. Зато починил кран, собрал Диме новую кроватку, научил мальчишку, уже трёхлетнего, строить башни из конструктора.
— Папа? — спросил однажды Дима, показывая на Павла.
Светлана смутилась.
— Нет, Дим, это дядя Паша.
— А папа где?
— Папа… далеко.
Павел молчал. А через неделю пришёл серьёзный.
— Света, выходи за меня. Диму я люблю как родного. И тебя люблю. Не обещаю дворцов, но жильё своё будет. Почти накопил на первый взнос за двушку в новостройке.
Светлана смотрела на него — простого, надёжного, настоящего — и понимала: вот оно, счастье. Не в хрустале и дорогих машинах. А в человеке, которому ты нужна такой, какая есть.
— Да, — ответила просто.
Через год родилась Лизочка. Светленькая, веснушчатая, вся в Павла. Дима возился с сестрёнкой, Павел светился от гордости.
А ещё через год Светлана встретила Олега. В том же супермаркете. Она выбирала кефир, он стоял с тележкой.
— Света?
Она обернулась. Постаревший, с усталыми глазами и горькими морщинами у рта.
— Здравствуй, Олег.
— Как ты?
— Хорошо. А ты?
— Женат. Мама довольна. Жена из правильной семьи. Дочь растёт.
— Поздравляю.
— Света… Я видел мальчика с твоей сестрой. В парке. Он… похож на меня.
— Бывает. Дети иногда похожи на чужих.
— Я могу помогать. Деньгами.
— Спасибо, не надо. У нас всё есть.
Подошёл Павел с Лизой на руках, Дима держался за его руку.
— Пап, можно мороженое?
— Конечно, малыш. Свет, ты долго?
— Уже иду.
Она посмотрела на Олега в последний раз.
— Будь счастлив. Если получится.
И ушла к своей настоящей семье. К тем, кто любил её такой, какая она есть. К своему маленькому, но подлинному счастью.
Олег остался стоять посреди супермаркета, глядя, как уходит женщина, которую он не смог удержать. И мальчик с серыми глазами, называющий другого папой.
Тамара Григорьевна была бы довольна — он выбрал свой мир. Но почему-то в этом правильном мире было так пусто и холодно.
Светлана, укладывая вечером детей, целовала их тёплые макушки и думала: вот оно, счастье.
Дима улыбался во сне, Лиза посапывала в кроватке. Павел на кухне мастерил полку для книг.
Обычная жизнь обычных людей.
И это было прекрасно.
—
Друзья, как бы вы поступили на месте Светланы? Смогли бы довериться любви снова после такого предательства? Делитесь в комментариях! 💬
