Вот так живешь себе, думаешь — всё нормально. Муж приходит домой. Ужинает. Смотрит телевизор. Спрашивает, как дела. И вдруг…
Вдруг замечаешь, что он стал по-другому телефон держать. Кладёт его экраном вниз. Всегда.
— Олег, а что это у тебя телефон…
— Да так — отвечает, не поднимая глаз.
👉Здесь наш Телеграм канал с самыми популярными и эксклюзивными рассказами. Жмите, чтобы просмотреть. Это бесплатно!👈
Так. Понятно.
Я не из тех жен, которые роются в чужих карманах. Не из тех, кто подслушивает разговоры. Но есть вещи… Есть вещи, которые чувствуешь кожей. Как перемену погоды. Как дождь ещё до первых капель.
Стала присматриваться…
Олег чаще стал в душ ходить. Каждый день. Раньше через день и то не всегда. Теперь — каждый день. И поёт там. Поёт! Мой Олег, который в караоке молчит как рыба. Поёт в душе.
— Голос хороший у тебя — говорю за завтраком.
— Где? — он даже вздрагивает.
— В душе. Слышно же.
Молчит. Кофе размешивает. Ложечка звенит о стенки чашки. Как колокольчик. Как звоночек на телефоне…
А потом началось самое странное. Олег стал… внимательным. Представляете? Цветы покупать начал. Просто так. Среди недели. Тюльпаны жёлтые принес.
— Красивые — говорю.
— Да — отвечает. — Красивые.
И смотрит на них так… Как будто не на тюльпаны смотрит. Как будто совсем на другое. На кого-то другого.
Понимаете, в чём дело? Когда муж внезапно становится романтичным — это хуже, чем когда он грубым был. Грубость — это усталость. Это работа. Это проблемы. А романтичность…
Романтичность — это другая женщина.
Я не сразу поняла. Думала, может, кризис среднего возраста. Олегу сорок два. Самое время для глупостей. Может, машину новую захочет купить. Или в спортзал запишется. Или…
Или влюбится.
Странно говорить про мужа — «влюбится». Как будто он свободный. Как будто я — никто. Как будто пятнадцать лет брака — это так, мелочи.
— Слушай — говорю ему как-то вечером. — Может, поедем куда-нибудь? Отдохнем?
— Куда? — спрашивает, не отрываясь от телефона.
— Не знаю. В Сочи. Или в Турцию. Давно не ездили.
— Сейчас не время, — отвечает.
Сейчас не время. А когда время? Когда время для своей жены? Для своей семьи?
Я встаю. Иду на кухню. Включаю чайник. Стою и слушаю, как он шумит. Как вода закипает. Как пузырьки поднимаются наверх.
Знаете, что самое страшное? Не то, что он изменяет. Не то, что у него кто-то есть. Самое страшное — это понять, что ты стала невидимкой. В собственном доме. В собственной жизни.
Чайник выключается. Тишина.
А потом слышу — он смеется. Тихо так. В телефон.
Не помню, когда он последний раз смеялся со мной.
Утром захожу в ванную. На полке — новый гель для душа. Дорогой. С каким-то французским названием. Олег всегда покупал самый дешевый. Говорил — мыло есть мыло.
Беру флакон. Нюхаю. Пахнет… морем. Свежестью. Молодостью.
Я думаю о той женщине. Какая она? Молодая, конечно. Красивая. Весёлая. Не задает глупых вопросов про отпуск. Не требует внимания. Не стоит на кухне, слушая, как кипит чайник.
Она — мимолетное увлечение. Последняя капля.
Но капля чего? Моего терпения? Или его любви?
Вечером готовлю ужин. Олег приходит поздно. Опять поздно. Говорит — работы много. Проект сложный. Задерживается.
— Поешь — говорю.
— Не голодный.
— Как не голодный? Целый день…
— Перекусывал — отвечает. — В кафе зашёл.
В кафе. Один, конечно. Один зашёл в кафе.
Сижу напротив. Смотрю, как он мой суп не ест. Как хлеб крошит. Как в телефон поглядывает.
— Олег — говорю.
— М?
— Посмотри на меня.
Он поднимает глаза. Такие знакомые. Карие. С морщинками по углам. Я эти глаза знаю наизусть. Каждую ресничку. Каждую крапинку в радужке.
Но смотрят они… мимо. Сквозь меня. Как будто меня нет.
— Что? — спрашивает.
Что? Что я могу сказать? Что у тебя кто-то есть? Что ты врёшь? Что ты предаёшь? Что пятнадцать лет — это ничто?
— Ничего — отвечаю.
Он кивает. Встаёт. Идёт в комнату. Включает телевизор. Ложится на диван.
А я сижу на кухне. Смотрю на нетронутый суп. На раскрошенный хлеб. На пустоту.
Знаете, что я поняла? Измена — это не поцелуи. Не встречи в кафе. Измена — это когда муж перестает тебя видеть. Когда ты становишься мебелью. Обстановкой. Частью интерьера.
Встаю. Убираю со стола. Мою посуду. Выключаю свет.
Завтра будет новый день. Завтра Олег опять будет петь в душе. Задерживаться на работе. Класть телефон экраном вниз.
А я… А я буду решать. Что делать дальше. Как жить. Как быть.
Потому что мимолетное увлечение мужа — это только начало. Только первая капля.
А дальше… Дальше будет потоп.
Даже если это ошибка. Мимолётное увлечение. Как скажет видимо он. Но я… я назову это концом нашего брака…
Через неделю нашла её фотографию.
Случайно. Совсем случайно. Олег в душе пел свои песни, а телефон на кухонном столе лежал. Экраном вверх. Впервые за месяц. Забыл видимо.
Пришло сообщение. Экран засветился. И я увидела.
«Скучаю. Целую. Твоя К.»
К. Всего одна буква. Но этой буквы хватило, чтобы мир перевернулся.
Я взяла телефон. Руки дрожали. Как у воровки. Как у преступницы. Но я же не преступница. Я жена. У меня есть право знать.
Переписка. Длинная. Долгая. Месяца на три назад…
«Привет, красавица.»
«Привет, любимый.»
Любимый. Моего мужа называют любимым. Другая женщина. Чужая.
Листаю дальше. Сердце колотится. В ушах шумит. В душе всё ещё поёт Олег. Поёт для неё. Для своей К.
Фотография. Её фотография. Молодая. Лет двадцать пять. Блондинка. Смеется. Глаза синие. Губы пухлые. Грудь… грудь как у модели.
Конечно. Конечно, она такая.
А я? Я сорок лет. Морщинки. Лишний вес. Усталый взгляд. Руки в мозолях от домашней работы. Я — обычная. Она — мечта.
Читаю их переписку. Каждое слово — как удар. Как пощечина.
«Когда увидимся?»
«Завтра. В обычном месте.»
«Не могу дождаться.»
«Я тоже. Люблю тебя.»
Люблю. Он её любит. Мой муж любит другую женщину.
Душ выключается. Олег выходит. Полотенце на бедрах. Волосы мокрые. Улыбается.
— Кофе есть? — спрашивает.
— Есть — отвечаю.
Кладу телефон на место. Как будто ничего не знаю. Как будто не видела. Как будто мой мир не рухнул только что.
Наливаю кофе. Руки дрожат. Чашка звенит о блюдце.
— Что с тобой? — спрашивает Олег.
— Ничего. Просто… не выспалась.
Он кивает. Пьёт кофе. Собирается на работу. К ней. К своей К.
— Задержусь сегодня, — говорит.
— Знаю — отвечаю.
Он останавливается. Смотрит на меня.
— Откуда знаешь?
— Всегда задерживаешься теперь.
Молчание. Тяжёлое. Неловкое.
— Работы много — говорит наконец.
— Конечно. Работы.
Он уходит. Дверь хлопает. Я остаюсь одна. С кофе. С тишиной. С правдой.
Знаете, что ещё самое страшное в измене? Не боль. Не обида. Самое страшное — это притворство. Жить рядом с человеком и делать вид, что ничего не знаешь. Улыбаться. Готовить ужин. Спрашивать, как дела.
Неделю я так живу. Неделю притворяюсь. Играю роль жены. Которая не знает. Которая не видит. Которая верит.
А Олег играет роль мужа. Который любит. Который верен. Который не лжёт каждый день.
Мы играем семью. Как актёры на сцене. Только зрители — это мы сами.
Однажды вечером не выдерживаю.
— Олег — говорю.
— Да?
— Кто такая К.?
Он замирает. Вилка с макаронами повисает в воздухе. Лицо становится белым. Потом красным.
— Что? — спрашивает.
— К. Которая скучает. Которая целует. Которая… любит.
Тишина. Долгая. Мучительная.
— Откуда ты знаешь?
Не отрицает. Даже не пытается. Просто спрашивает — откуда знаю.
— Твой телефон… — говорю. — Сообщение пришло.
Он кивает. Кладёт вилку на стол. Вытирает рот салфеткой.
— Это… — говорит.
— А что это?
— Это… сложно.
Сложно. Измена — это сложно. Ложь — это сложно. Предательство — это сложно.
— Я её люблю — говорит он тихо.
Вот оно. Правда. Наконец-то. Без лжи. Без притворства.
— А меня? — спрашиваю.
— Тебя тоже.
— Нельзя любить двоих.
— Можно — отвечает. — Оказывается, можно.
Встаёт.
— Я ждал этого… Боялся признаться. Пойду собирать вещи.
Идёт в комнату. Собирает вещи. Не много. Рубашки. Джинсы. Бритву.
— Уезжаешь? — спрашиваю.
— Да. К ней.
— Навсегда?
— Не знаю. Может быть.
Стоит в дверях. Чемодан в руке. Смотрит на меня. Долго. Как будто запоминает.
— Прости — говорит.
— За что?
— За то, что не смог по-другому.
Он уходит. Дверь закрывается. Я остаюсь одна. В доме, который мы строили вместе. С воспоминаниями, которые теперь не нужны.
Сижу на кухне. Смотрю на недоеденный ужин. На тарелки. На пустое место напротив.
Знаете, что я поняла? Любовь не делится поровну. Любовь не терпит соперничества. Любовь или есть, или её нет.
А у Олега её больше нет. Для меня. Для нас.
Есть привычка. Жалость. Удобство. Но не любовь.
Мою посуду. Выключаю свет. Иду в пустую спальню. Ложусь в пустую постель.
Завтра начну новую жизнь. Без Олега. Без лжи. Без притворства.
Завтра… а может, и не завтра. Может, послезавтра. Или через неделю.
Но точно начну. Потому что мимолетное увлечение мужа стало последней каплей. Каплей, которая переполнила чашу. Каплей, которая разрушила плотину.
А дальше — потоп. Который смывает всё. Даже то, что когда-то казалось вечным.
Даже любовь.
