Конверт лежал на коврике, как заноза в пальце — не видно, а болит. Марина подняла его, переворачивая в руках. Адрес написан неровным почерком, в углу размазан штамп неизвестной почтовой службы.
— Катька, тебе письмо! — крикнула она в сторону кухни, где дочь громыхала посудой.
— Мне? — В голосе семнадцатилетней девочки прозвучало удивление. — Кто мне будет писать на бумаге, как в каменном веке?
Катя выглянула из кухни, держа в руках сковородку с яичницей. Волосы растрепанные, на щеке след от подушки — только что встала. Марина улыбнулась привычно и нежно. Десять лет вместе, а до сих пор каждое утро радовалась тому, что эта девочка — её.
— Может, поклонник тайный? — подмигнула Марина, протягивая конверт.
Катя фыркнула, отложила сковородку и взяла письмо. Надорвала край ногтем — маленький жест, который Марина знала наизусть. Катя всегда так делала с конфетными обёртками, билетами в кино, упаковками от подарков. Аккуратно, не спеша.
Фотография выпала первой. Чёрно-белый снимок младенца в больничной пелёнке. Потом Катя развернула лист — обычная писчая бумага, синие чернила.
«Катенька, моя дорогая. Я твоя настоящая мама. Знаю, это шок. Но я хочу встретиться. Объяснить. У меня есть на это право. Звони — 8-916-*—-**. Елена».
Катя так резко опустилась на диван, что задела локтем торшер. Абажур качнулся, отбрасывая тени на стены.
— Мам… — Голос дрожал. — Что это значит?
Марина взяла письмо. Почерк сразу узнала — угловатые буквы, наклон влево. Двенадцать лет назад точно так же был подписан отказ от родительских прав. Елена Морозова.
В горле пересохло.
— Покажи фотографию, — попросила Марина тихо.
Катя протянула снимок дрожащими пальцами. На обороте дата — семнадцать лет назад. И ещё одна надпись: «Катюша, 2 месяца».
— Это… это я? — Катя смотрела на Марину широко раскрытыми глазами. — Мам, кто это? Откуда у неё моя фотография?
Марина села рядом, обняла дочь за плечи. Катя была тёплая и мягкая, как в детстве, когда просыпалась от кошмаров и бежала к ней в кровать.
— Это твоя биологическая мать, — сказала Марина медленно, подбирая слова. — Та женщина, которая тебя родила.
— А где она была все эти годы? — Катя отстранилась, изучая лицо матери. — Почему не искала меня раньше?
Марина встала, прошлась по комнате. На полке стояли их фотографии — Катя в семь лет на качелях, в десять с букетом первоклашки, в пятнадцать на дне рождения. Десять лет жизни в картинках.
— Она отказалась от тебя, когда тебе было пять, — сказала Марина, не оборачиваясь. — Привезла в детский дом, где я работала. Сказала — не могу больше. Подписала все бумаги и ушла.
— Не может быть! — Катя вскочила. — Ты мне никогда об этом не рассказывала!
— А что рассказывать? — Марина повернулась. — Что твоя мать бросила тебя, как котёнка? Что ты плакал по ночам и звал маму, а её не было? Зачем тебе эта боль?
Катя молчала, крутя в руках фотографию.
— Она пишет, что хочет объяснить, — пробормотала девочка. — Может, у неё были причины?
— Конечно, были, — сказала Марина устало. — У всех всегда есть причины.
Номер телефона Марина набрала уже вечером, когда Катя ушла гулять с подругами. Сердце стучало так громко, что, казалось, соседи услышат.
— Алло? — Голос в трубке звучал уверенно, с лёгким пренебрежением.
— Это Марина Петровна. Мы получили ваше письмо.
Пауза. Потом:
— А, опекунша. Ну что, решили пообщаться?
— Елена, зачем вы это делаете? — Марина сжала трубку сильнее. — Девочка на пороге выпускных экзаменов, поступления…
— Девочка? — В голосе послышались металлические нотки. — Это моя дочь. И я имею право её видеть.
— Какое право? Вы от неё отказались!
— Я была больна. Депрессия. Вы же социальный работник, должны понимать. А теперь я здорова, успешна. Могу дать ей то, чего вы никогда не сможете.
Марина закрыла глаза. В памяти всплыла картинка двенадцатилетней давности: пятилетняя Катя в грязной одежде, с синяками на руках, жмётся к стене детдомовской комнаты. «Мама придёт?» — шептала она тогда. «Придёт», — лгала Марина, гладя растрёпанные волосики.
— Встретимся завтра в два часа, — сказала Елена. — Кафе «Метрополь», знаете такое? И приведите дочь.
Гудки.
Марина долго сидела на кухне, держа в руках остывшую чашку чая. На холодильнике висела Катина пятёрка по литературе — сочинение на тему «Что такое материнство». «Мама — это тот, кто любит не за что-то, а просто так. Кто помнит, что ты не любишь лук в супе. Кто встаёт к тебе ночью, когда болит живот…»
Слёзы капали в чай.
— Мам? — Катя вернулась раньше обычного. — Ты плачешь?
— Нет, просто… лук резала, — Марина быстро вытерла глаза.
Катя присела рядом, взяла маму за руку.
— Ты звонила ей?
— Да.
— И что?
— Завтра встретимся. В кафе. Она хочет тебя видеть.
Катя кивнула серьёзно.
— А ты боишься?
Марина посмотрела на дочь — серьёзные глаза, упрямый подбородок. Та же девочка, которую она десять лет назад учила завязывать шнурки, читать по слогам, не бояться грозы.
— Боюсь, — призналась она.
Кафе «Метрополь» встретило их запахом кофе и кондиционированной прохладой. Елена сидела за столиком у окна — элегантная женщина в дорогом костюме, аккуратный макияж, золотые часы на запястье. Рядом с ней стояли пакеты из брендовых магазинов.
— Катенька! — Она встала, протягивая руки. — Боже мой, какая ты красивая!
Катя неловко позволила себя обнять. Марина видела, как напряглись плечи дочери.
— Садитесь, пожалуйста, — Елена жестом пригласила их за стол. — Я заказала твой любимый торт, Катя. Помнишь, как ты любила «Наполеон» в детстве?
— Не помню, — сказала Катя тихо.
Елена на секунду растерялась, но быстро взяла себя в руки.
— Ничего, это пройдёт. Память детства — штука странная. — Она пододвинула пакеты ближе к Кате. — Это тебе. Я не знала, что ты любишь, поэтому купила разного.
Катя заглянула в пакет — дорогая косметика, украшения, сумочка известного бренда.
— Спасибо, — сказала она вежливо. — Но зачем?
— Как зачем? — Елена улыбнулась. — Ты моя дочь. Я столько лет не могла делать тебе подарки… Хочется наверстать упущенное.
Марина молчала, внимательно изучая эту женщину. Дорогие вещи, ухоженные руки, уверенная речь. Ничего общего с той растрёпанной, нервной Еленой, которая двенадцать лет назад оставила дочь в детском доме.
— Расскажи о себе, — попросила Елена. — Где учишься, что любишь, о чём мечтаешь?
Катя неохотно отвечала на вопросы. Одиннадцатый класс, физико-математический профиль, хочет поступать в технический университет.
— В технический? — Елена нахмурилась. — Зачем? Это же так скучно, эти формулы, расчёты… У меня свой бизнес, международная компания. Ты могла бы заниматься чем-то более… творческим.
— Мне нравится физика, — сказала Катя упрямо.
— Ну конечно, — вмешалась наконец Марина. — Катя с детства любит разбирать механизмы, собирать конструкторы…
— А, — Елена махнула рукой. — Это пройдёт. В твоём возрасте я тоже думала, что буду инженером. Потом поняла — деньги делаются не на заводе, а в офисе.
Катя покраснела.
— А вы где работаете? — спросила она.
— У меня сеть салонов красоты. Франшиза известного бренда. — Елена с гордостью достала визитку. — Оборот в год — больше, чем некоторые заводы производят.
Марина взглянула на визитку: «Елена Морозова, генеральный директор». Дорогая полиграфия, тиснение золотом.
— А где вы были все эти годы? — тихо спросила Катя.
Елена замешкалась, потом вздохнула.
— Катенька, ты не поймёшь… Я была очень молодая, испугалась ответственности. Потом хотела вернуться, но… — Она посмотрела на Марину. — Мне сказали, что тебя удочерили, что у тебя теперь новая семья. Я не хотела разрушать твоё счастье.
— Кто вам сказал? — спросила Марина жёстко.
— В органах опеки, — ответила Елена, не встречаясь глазами. — Сказали, что лучше не беспокоить ребёнка.
Марина знала: это ложь. Органы опеки никогда не дают такой информации биологическим родителям без веских причин.
— А почему именно сейчас? — не отставала Катя.
Елена снова замолчала, крутя в руках салфетку.
— Я… недавно потеряла мужа. Остался вдруг совсем одна. Поняла, что самое важное в жизни — это семья. Дети. — Её голос дрожал. — Я хочу наверстать упущенное. Хочу быть твоей мамой.
Катя растерянно посмотрела на Марину.
— Но у меня уже есть мама, — сказала она тихо.
— Конечно, есть, — согласилась Елена. — И я очень благодарна… — Она кивнула в сторону Марины. — За то, что позаботилась о тебе. Но теперь я могу дать тебе гораздо больше. Лучшее образование, путешествия, возможности…
— А что, если я не хочу? — спросила Катя.
— Не хочешь чего?
— Всего этого. Денег, возможностей. Что, если мне хорошо там, где я есть?
Елена улыбнулась снисходительно.
— В твоём возрасте все так думают. Потом жалеют. — Она достала из сумочки конверт. — Вот, посмотри. Это фотографии твоего папы. Моего покойного мужа. Он очень хотел детей, но… не получилось. Если бы знал о тебе, был бы счастлив.
На фотографиях — солидный мужчина средних лет рядом с Еленой. Свадьба, отпуск, корпоративы.
— Он оставил завещание, — продолжала Елена. — Всё имущество должно перейти к детям. Если у меня будут дети. Понимаешь?
Марина почувствовала, как внутри всё похолодело.
— То есть вы пришли за наследством? — спросила она тихо.
— Что вы! — возмутилась Елена. — Я пришла за дочерью! А наследство… ну, почему Катя должна в чём-то нуждаться, если может жить обеспеченно?
Катя отодвинула от себя пакеты с подарками.
— Мне нужно подумать, — сказала она.
— Конечно, детка. Но не слишком долго. — Елена встала. — Я сняла квартиру в вашем районе. Хочу быть ближе к тебе. Завтра позвоню.
Она ушла, оставив на столе визитку и запах дорогих духов.
— Мам, — Катя взяла Марину за руку. — Скажи честно. Какой она была тогда?
Марина закрыла глаза, пытаясь подобрать слова.
— Она была… потерянной. Молодой. Испуганной. — Она посмотрела на дочь. — Но ты была грязная, голодная. На руках синяки. Ты боялась громких звуков, вздрагивала, когда кто-то поднимал руку. Полгода ты спала только при свете, потому что боялась темноты.
Катя кивнула молча.
— А сейчас она красивая, успешная, — добавила Марина. — У неё есть всё, чего у меня никогда не будет.
— Кроме меня, — сказала Катя тихо. — У неё нет меня. А у тебя есть.
Дома Катя заперлась в своей комнате. Марина слышала, как она говорит по телефону с подругой, но разобрать слова не могла. Потом стало тихо.
В десять вечера дочь вышла на кухню — растрёпанная, с красными глазами.
— Мам, а если бы она не бросила меня тогда… Мы бы никогда не встретились?
— Наверное, нет, — честно ответила Марина.
— А ты жалеешь?
Марина обняла дочь, прижала к себе крепко.
— Ни секунды. Ты — лучшее, что случилось в моей жизни.
— Даже если я не твоя по крови?
— Особенно поэтому. Тебя я выбрала сама. И ты выбрала меня.
Следующие дни прошли в каком-то нервном ожидании. Елена звонила каждый день, приглашала Катю на прогулки, в театр, по магазинам. Дочь соглашалась неохотно, но шла.
— Что она тебе рассказывает? — осторожно спрашивала Марина.
— Разное, — уклончиво отвечала Катя. — О своём бизнесе, о том, какой была в молодости. Говорит, что всегда помнила о ребёнке.
— А ты веришь?
Катя пожимала плечами.
— Не знаю. А должна?
Однажды вечером Елена привела Катю домой на дорогой машине. Вышла следом, улыбаясь.
— Можно войти? — спросила она. — Хочется посмотреть, где живёт моя дочь.
Марина не могла отказать при Кате.
Елена прошлась по квартире, разглядывая обстановку. Скромная мебель, старый телевизор, книжные полки до потолка.
— Уютно, — сказала она с лёгкой снисходительностью. — Правда, маловато пространства для подростка.
— Мне хватает, — резко ответила Катя.
— Конечно, ты привыкла. — Елена остановилась у стены с фотографиями. — А это что?
— Наша жизнь, — сказала Марина. — Десять лет в картинках.
Елена внимательно разглядывала снимки. Катя в семь лет учится кататься на велосипеде, Марина бежит рядом, придерживая. Катя в больнице с аппендицитом, Марина спит в кресле рядом с кроватью. День рождения, Новый год, первый класс, поездка к морю…
— Хорошие фотографии, — сказала Елена задумчиво. — Видно, что вы… близки.
— Мы семья, — просто ответила Марина.
— Да, — Елена повернулась к ней. — Но Катя взрослеет. Скоро ей понадобится больше, чем вы можете дать. Образование за границей, стажировки в международных компаниях, связи…
— А если я этого не хочу? — встряла Катя.
— Хочешь, — уверенно сказала Елена. — Просто пока не понимаешь. В семнадцать лет никто не понимает, что такое возможности.
Она ушла, пообещав завтра снова позвонить.
— Мам, — Катя села рядом с Мариной на диван. — А что, если она права? Что, если я теряю шанс?
— Какой шанс?
— Ну… жить красиво. Путешествовать. Не думать о деньгах.
Марина молчала долго.
— Катя, помнишь, как ты в десять лет хотела котёнка?
— Ну да. И что?
— Я сказала — только если ты будешь за ним ухаживать. Кормить, убирать, играть. А ты ответила: «Мам, я же не игрушку хочу. Я хочу друга».
Катя улыбнулась.
— Барсик до сих пор спит у меня на кровати.
— Вот видишь. — Марина погладила дочь по волосам. — Ты всегда понимала разницу между игрушкой и другом. Между красивой жизнью и настоящей.
На следующий день Елена пришла не одна. С ней был мужчина в дорогом костюме — адвокат.
— Мы хотим поговорить серьёзно, — сказала Елена, устраиваясь в кресле. — О будущем Кати.
— О каком будущем? — напряглась Марина.
— Я подала документы на восстановление родительских прав, — спокойно сообщила Елена. — Катя несовершеннолетняя, формально я имею приоритет перед опекуном.
Адвокат кивнул.
— С юридической точки зрения позиция миссис Морозовой очень сильная. Биологическая мать, отсутствие лишения родительских прав, только добровольный отказ…
— Который можно отозвать, — закончила Елена.
Катя побледнела.
— А если я не хочу?
— Детка, — Елена наклонилась к ней. — Ты просто боишься перемен. Это нормально. Но иногда нужно рискнуть.
— Рискнуть чем? — резко спросила Марина.
— Довериться настоящей матери.
— Настоящей? — Марина встала. — Настоящая мать — это та, которая встаёт к больному ребёнку по ночам. Которая сидит в школе на родительских собраниях. Которая помнит, что её дочь боится пауков и любит блинчики с вареньем.
— Это всё можно наверстать, — отмахнулась Елена.
— Нельзя наверстать детство!
— Мам, не кричи, — тихо попросила Катя.
Марина села, стараясь взять себя в руки.
— Хорошо, — сказала она спокойно. — Давайте честно. Елена, скажите Кате правду. Зачем вы пришли именно сейчас?
— Я уже объяснила…
— Скажите про завещание. Про то, что наследство переходит только к детям.
Елена дёрнула плечом.
— Это не главное.
— А что главное?
— То, что я её мать!
— Тогда где вы были, когда у неё была ветрянка? — Марина говорила тихо, но каждое слово звучало как пощёчина. — Где были, когда она училась читать? Когда боялась идти в первый класс? Где были двенадцать лет?
— Я… у меня были причины…
— Какие?
Елена растерянно посмотрела на адвоката.
— Это личное…
— Не для неё. — Марина кивнула на Катю. — Для неё это не личное. Для неё это жизнь.
Катя встала, подошла к окну. Долго смотрела на двор, где играли дети.
— Хочу задать вопрос, — сказала она, не оборачиваясь. — Если бы не завещание… если бы ваш муж не умер… вы бы пришли?
Елена молчала.
— Отвечайте, — попросила Катя тише.
— Я… не знаю. Может быть…
— То есть может быть, и нет? — Катя повернулась. — А если завтра вы снова выйдете замуж и у вас родится ребёнок… я снова стану не нужна?
— Катенька, что ты говоришь…
— Я говорю правду. — Голос дочери звучал спокойно и взросло. — Вам нужна не дочь. Вам нужна справка о том, что у вас есть дочь.
Елена вскочила.
— Это она тебя настроила! — Она ткнула пальцем в сторону Марины. — Она боится потерять свою игрушку!
— Не смейте! — Катя шагнула вперёд. — Не смейте так говорить о моей маме!
— Я твоя мама!
— Нет. — Катя покачала головой. — Мама — это не та, которая родила. Мама — это та, которая растила. Которая любила. Которая была рядом.
Она подошла к Марине, взяла её за руку.
— А вы… вы просто женщина, которая хочет получить наследство.
Елена стояла посреди комнаты, растерянная и внезапно постаревшая.
— Но я… я действительно хотела…
— Хотели? — спросила Катя тихо. — А почему не пришли раньше? Почему не искали меня, когда мне было пять? Или десять? Или пятнадцать?
— Я боялась…
— А теперь не боитесь?
— Теперь у меня есть возможности…
— Деньги, — перебила Катя. — У вас есть деньги. А любовь была всегда?
Елена не ответила.
— Уходите, — сказала Катя устало. — Пожалуйста, просто уходите.
Елена взяла сумочку, кивнула адвокату. У двери остановилась.
— Если передумаешь…
— Не передумаю.
— Ты ещё маленькая. Не понимаешь…
— Понимаю, — сказала Катя твёрдо. — Понимаю, что у меня есть мама. Настоящая. Которая выбрала меня не для завещания. А просто так. Потому что любила.
Елена ушла. Больше не звонила.
Через месяц был выпускной. Катя получила золотую медаль и поступила в технический университет — на бюджет, с высокими баллами.
На выпускном вечере её попросили сказать речь от лица класса.
— Мы стоим на пороге взрослой жизни, — говорила Катя в микрофон. — И каждый из нас задаётся вопросом: что самое важное в жизни? Деньги? Карьера? Успех?
Марина сидела в зале и улыбалась сквозь слёзы.
— Я думаю, самое важное — это люди, которые любят тебя не за что-то, а просто так. Которые радуются твоим успехам и поддерживают в неудачах. Которые помнят, что ты не любишь лук в супе, и покупают мороженое, когда тебе грустно.
В зале стихло.
— Я хочу сказать спасибо маме. Той, которая выбрала меня, когда я была никому не нужна. Которая научила меня, что семья — это не кровь. Семья — это выбор. Каждый день. Снова и снова.
Марина плакала открыто, не стесняясь.
— Мам, — Катя смотрела прямо на неё. — Спасибо, что выбираешь меня каждый день. Я тоже выбираю тебя.
Аплодисменты гремели долго.
Потом они шли домой по тихим улицам. Катя взяла маму под руку.
— Не жалеешь? — спросила она тихо.
— О чём?
— Что не дала мне шанс попробовать… другую жизнь?
Марина остановилась под фонарём, посмотрела на дочь — такую взрослую вдруг, серьёзную.
— Катя, а ты жалеешь?
— Нет, — ответила девочка без колебаний. — Знаешь почему?
— Почему?
— Потому что другая жизнь — это жизнь с другой мамой. А мне не нужна другая мама. Мне нужна ты.
Они обнялись посреди пустой улицы. Где-то в окнах горел свет, где-то играла музыка, где-то другие семьи встречали другие важные дни. А у них был этот момент — тихий, честный, настоящий.
— Мам, — Катя отстранилась, улыбаясь. — А завтра ты поможешь мне собирать документы в университет?
— Конечно. Как всегда.
— Как всегда, — согласилась Катя. — Это хорошо звучит, правда?
— Очень хорошо.
Они пошли дальше. Дома их ждал Барсик, мурлыкая на подоконнике. На кухонном столе стояла ваза с цветами — подарок от Катиных одноклассников. На холодильнике висел список дел на завтра: купить папки для документов, сходить в банк, заехать к бабушке.
Обычная жизнь. Простая. Без особых возможностей и больших денег. Но честная. И полная любви, которую не купишь ни за какие деньги и не получишь по завещанию.
— Мам, — Катя налила два стакана сока, протянула один Марине. — Давай выпьем за нас.
— За нас?
— За то, что мы друг друга нашли. И выбрали. И не отдали никому.
Они чокнулись стаканами. Сок был кислый — Катя, как всегда, забыла добавить сахар. Марина скривилась и рассмеялась.
— Ужасно кислый.
— Зато честный, — подмигнула Катя. — Как мы.
За окном начинался рассвет. Новый день. Новая жизнь — взрослая, студенческая, полная планов и надежд. Но с той же мамой, которая встанет рано утром, чтобы проводить дочь в университет. И будет волноваться, и радоваться, и гордиться.
Потому что это и есть материнство по сути — не биология, а выбор. Каждый день. Снова и снова.
