Светлана стояла возле своего дома на улице Ярослава Мудрого и любовалась новеньким приобретением — своей красной «Ладой Калина». Ну, относительно новой, конечно. Она долго выискивала именно такой вариант на небольшом рынке, где старый Андреич занимался подержанными автомобилями. Сердце в груди трепетало, как в юности перед первым поцелуем.
Вот она — личная, выстраданная свобода на колёсах!
Теперь ей не придётся больше трястись в тесном, вечно опаздывающем автобусе, чтобы добраться до мамы в Грушевку, когда той снова станет нехорошо. А нехорошо ей становилось всё чаще. Восемьдесят лет, целый букет хронических проблем, давление — каждый приезд превращался в мучение. И этот проклятый сельский маршрут, который ходил с издевательской частотой — один раз в день! То задержится, то вообще не выйдет в рейс.
А ещё Ольга, их дочь, совсем недавно родила третьего ребёнка. Попробуй затащить коляску с младенцем и двумя малышами в этот же автобус. Евгений, конечно, торжественно обещал: «Свезу, помогу, когда нужно будет». Но когда это было? Пару месяцев назад?
«Завтра отвезу, обязательно завтра», — только и слышала она в ответ.
Светлана достала ключи, ощупывая тёплый, гладкий металл. Казалось, это ключи не от десятилетнего автомобиля с солидным пробегом, а от целой новой жизни, которую она сама себе выкупила.
— Светочка! — окликнул её Андреич, который появился из-за угла, попыхивая сигаретой. — Довольна обновкой?
— Ещё как! — она расплылась в счастливой улыбке. — Огромное тебе человеческое спасибо!
— Да что там! Машинка крепкая, не подведёт. А главное — твоя.
Сколько лет она провела в статусе пассажира? Сколько раз приходилось униженно просить: «Женя, подвези», «Женя, заедем», «Женя, пожалуйста». И каждый раз муж хмурился, тяжело вздыхал и демонстрировал раздражение.
— Опять тебя куда-то несёт, — ворчал он. — Домашних дел полно, а ты по своим делам мотаешься.
Теперь этому пришёл конец.
Светлана забралась на водительское место, повернула ключ. Двигатель затарахтел — не самый благозвучный звук, но для неё это была лучшая в мире симфония.
Оставалась одна проблема: Евгений о покупке ещё не знал.
Сердце предательски сжалось. Деньги, потраченные на машину, хранились на их семейном счету. Хотя, если быть точной, это были её личные накопления от подработок: швейные заказы, которые она брала по ночам после основной работы. Гривна к гривне, месяц за месяцем.
Евгений, разумеется, считал эти средства общими. «На чёрный день откладываем, чтобы запас был», — любил говорить он. А то, что чёрный день настал для её старенькой мамы, для дочери с тремя детьми, и, по сути, для неё самой — об этом он не думал.
Телефон в кармане вибрировал.
«Ты где? Ужин уже готов?» — сообщение от мужа.
Светлана взглянула на часы. Семь вечера. Обычно в это время она уже накрывала на стол, но сегодня случилось непредвиденное: свобода.
«Скоро буду», — быстро напечатала она, пряча телефон.
Ехать домой на своей машине — чувство невероятное. Самой крутить руль, самой управлять педалями, самой выбирать, куда ехать.
В машине, правда, не было даже работающего приёмника. Но и в тишине было хорошо. Городские улицы выглядели совершенно иначе, когда ты смотрела на них из-за руля, а не через грязное окно маршрутки.
Вот только объяснить всё это Евгению будет очень, очень непросто.
Евгений стоял у окна и наблюдал, как его жена пытается припарковать рядом с подъездом какую-то красную, подозрительно выглядящую развалюху. Сначала он решил, что это кто-то из новых соседей. Но когда из-за руля вышла Светлана с абсолютно счастливым выражением лица, у него внутри что-то оборвалось.
— Что это за?..
Он, перепрыгивая через ступеньки, помчался вниз. В груди всё пылало от гнева.
— Светлана! — рявкнул он, вылетая из парадной. — Какого чёрта тут происходит?!
Жена обернулась, и её улыбка моментально исчезла. Словно свет выключили.
— Женя. Привет.
— Объясни мне немедленно, что это за ведро?! — он подошёл вплотную, тыча пальцем в кузов машины.
— Это автомобиль, — тихо ответила Светлана. — Я его купила.
— На какие средства?! — его голос стал визгливым и тонким. — Ты совсем рехнулась?! Где ты взяла деньги?!
Соседи, конечно, уже высунулись из окон. Соседка Зинаида с первого этажа даже вышла на свой балкон с пакетом семечек — представление начиналось.
— Женя, давай поговорим дома, спокойно.
— Нет, не дома! Здесь поговорим! — он размахивал руками, как будто боролся с невидимым ветряным мельником. — Ты потратила наши накопления?! Те деньги, которые мы берегли на старость?!
— Это мои деньги, — Светлана крепко сжала ключи. — Я их заработала. Шила, вышивала, ночами не спала.
— Наши деньги! — закричал Евгений так, что Соседка Зинаида поперхнулась. — Мы же семья! Или я тебе чужой человек?!
— Если семья, то почему ты не возишь меня к моей маме? — тихо спросила жена. — Почему нашей дочери помочь не можешь? Почему я должна быть привязана к расписанию автобусов?
— Да сколько можно эту тему мусолить?! — он схватился за голову. — Твоя мать ещё сто лет проживёт! А средства — раз, и исчезли! Ты хоть понимаешь, сколько эта рухлядь стоила?!
Светлана молчала. Только губы её подрагивали.
— Документы отдай, — он протянул ладонь. — Завтра же едем сдавать этот хлам обратно.
— Не отдам.
— Что значит, не отдам?!
— А вот так, — она прижала сумку к себе. — Это моя собственность.
Евгений налился краской. Его лысина пошла красными пятнами, словно карта каких-то воинственных государств.
— Ах, вот как?! — он кинулся к ней, пытаясь вырвать сумку. — Я тебе сейчас покажу, что значит «моя машина»!
Началась неловкая, жалкая борьба. Светлана держалась изо всех сил, но муж оказался сильнее. Сумка треснула по шву.
Документы полетели на асфальт.
— Вот! — Евгений схватил техпаспорт. — А теперь посиди дома и хорошенько подумай!
— Женя… — Светлана опустилась на колени, собирая рассыпавшиеся вещи. Помада закатилась под соседский автомобиль, кошелёк лежал раскрытым, мелочь звякнула о тротуар. — Женя, мне правда необходима эта машина!
— Необходима! — он запихал документы себе в карман. — А мне нужна финансовая подушка безопасности! А твоей Ольге нужен мозг, прежде чем рожать третьего, чтобы потом маму в таксисты записывать!
— Не смей так говорить про Ольгу!
— А как мне говорить? — он наклонился над женой. — Тридцать лет в браке, и ты за моей спиной устраиваешь такие аферы! Как настоящая предательница!
Слово «предательница» ударило её больнее, чем любое физическое воздействие. Светлана поднялась с колен, отряхивая ладони.
— Предательница — это я? — её голос стал каким-то чужим, холодным, металлическим. — А кто полгода обещает отвезти маму к врачу? Кто Оле говорит «завтра, завтра, завтра»? Кто все выходные лежит на диване, пока я таскаю сумки и занимаюсь хозяйством?
— Я зарабатываю деньги! — рявкнул Евгений. — Я обеспечиваю семью!
— И я зарабатываю! Только ещё и всё по дому делаю! А теперь ещё и разрешения у тебя спрашивать должна, если хочу помочь своим близким?!
— Машина — это не просто кусок хлеба!
— Для меня — да! — она шагнула прямо к нему. — Понимаешь? Для меня это не просто железо. Это инструмент, чтобы помогать своим людям!
Евгений постоял, переваривая. Затем похлопал себя по карману, где лежали документы.
— Посмотрим, — процедил он сквозь зубы. — А пока машина будет стоять. И будет стоять до тех пор, пока ты не принесёшь извинения. За обман. За предательство.
Он развернулся и, высоко подняв подбородок, пошёл к подъезду.
Светлана осталась стоять рядом со своей красной «Калиной». Автомобиль был так близко — протяни руку, и ты его коснёшься. И в то же время он был так же недоступен, как другая планета.
Ключи лежали в её ладони. Бесполезные теперь ключи от рухнувшей мечты.
Соседка Зинаида с балкона посочувствовала:
— Эх, дочка. Знать бы нам мужиков заранее, а?
Да, знать бы.
Три дня Светлана ходила мимо своего автомобиля, как мимо чужой могилы. Евгений надёжно спрятал документы — где, она не знала. Обыскала тихонько всю квартиру, пока он был на работе. Нигде нет.
А на четвёртый день утром зазвонил телефон. Номер незнакомый.
— Алло?
— Светочка, — голос мамы был необычным, очень слабым. — Доченька, ты можешь приехать?
Сердце провалилось.
— Мам, что случилось?
— Плохо мне, совсем. Давление зашкаливает, ноги отекают. Соседка говорит, врача бы надо, а я одна.
Светлана посмотрела на часы. Половина восьмого утра. Автобус в Грушевку — в час дня. Один-единственный раз в день.
— Мам, держись, я сейчас буду!
Она бросила трубку, схватила куртку. Евгений как раз неторопливо завтракал, словно в его распоряжении была вечность.
— Женя, маме плохо. Сердце. Отвези меня, пожалуйста.
Он даже не поднял глаз от тарелки.
— Есть же автобус.
— В час дня! Ей сейчас плохо!
— Пусть «скорую» вызывает.
— Там нет постоянного врача! — Светлана перешла на крик. — До райцентра сорок километров! Они будут ехать часа два!
— Это не моё дело, — Евгений медленно намазывал маслом хлеб, делая это с видом священнодействия. — Захотела быть независимой — будь.
— Женя, — она опустилась перед ним на колени. — Женечка, я прошу. Мама, возможно, умирает!
— Все мы когда-нибудь умрём, — он откусил хлеб, тщательно прожевал. — А машину ты не получишь. Пока не извинишься. За обман. За предательство. За то, что без моего спроса потратила общие средства.
Светлана вскочила, заметалась по кухне. Время утекало, а мама там одна.
— Хорошо! — выкрикнула она. — Хорошо, я извиняюсь! Прости меня, Евгений! Прости дуру! Теперь отдай документы!
Он оценивающе посмотрел на неё.
— Нет, не так. Ты неискренна. Сядь, — он похлопал по соседнему стулу. — Объясни мне спокойно, почему ты поступила, как последняя…
— Нет! — закричала Светлана, и посуда в шкафу задрожала. — Я не буду унижаться! Я не буду просить прощения за то, что хочу спасти свою мать!
Она выбежала, громко хлопнув дверью. Евгений остался доедать завтрак.
Светлана схватила телефон и вызвала такси.
— До Грушевки вас отвезём, — ответил диспетчер. — Только это будет стоить…
Она не стала слушать. Согласилась на любую цену.
Такси приехало через полчаса. Полчаса она бегала по квартире, собирая лекарства, пересчитывая свои скудные деньги. Большая часть была потрачена на автомобиль.
— Хватит? — спросила она таксиста, протягивая последнюю купюру.
— Хватит, садитесь.
Дорога заняла час. Час она смотрела в окно, думая о маме. И о муже. О том, как он сидел, спокойно доедая свой завтрак, пока она умоляла о помощи.
Что остаётся от тридцати лет совместной жизни, когда твой человек отказывает в помощи в самый страшный момент?
Маму она нашла на полу в коридоре. Та пыталась доползти до телефона, но силы оставили её.
— Мамочка, — Светлана подхватила её, усадила на диван. — Что болит?
— Грудь, — прошептала мать. — Сердце стучит, дышать тяжело.
Светлана вызвала «скорую», но там ответили: ближайшая бригада прибудет через два часа.
Два часа.
— Мам, надо ехать. Я повезу тебя в больницу.
— На чём повезёшь? — мама смотрела мутными глазами. — Автобус-то…
— На такси. На том же, что и приехала.
Но таксист, узнав, что нужно ехать в райбольницу (ещё час в пути), замялся:
— Дорога туда-обратно… Это, знаете, совсем другие деньги.
Светлана пересчитала в кошельке. Катастрофически не хватало.
— Может, родственников наберёте? — участливо предложил водитель.
Светлана набрала Евгения. Он долго не брал трубку.
— Что ещё тебе нужно? — недовольно отозвался наконец.
— Женя, маме очень плохо. Сердце. Срочно нужна больница, а мне не хватает денег на такси!
— Вот видишь, к чему приводит твоя самодеятельность, — в голосе мужа зазвучал неприкрытый триумф. — Надо было советоваться.
— Женя, она может умереть!
— Может. А может, и нет. Пожилые люди живучие.
— Женя!
— Что «Женя»? Документы я тебе не отдам. Средств не дам. Захотела жить по-своему — вот и справляйся.
Гудки.
Светлана стояла посреди маминого дома, где всегда было уютно и безопасно, и ощущала, как мир рассыпается в пыль.
— Доченька, — мама взяла её за руку. — Не надо плакать. Старая я уже.
— Не говори так! — Светлана вытерла слёзы. — Не смей!
И тут она всё поняла. Поняла чётко и ясно. Тридцать лет жизни с человеком, который может вот так спокойно бросить умирающую женщину, — это не жизнь, а выживание.
Она набрала Ольгу.
— Дочка, у бабушки приступ. Мне нужны деньги на такси до больницы. Очень срочно.
— Сколько, мам?
Через час Ольга примчалась на другом такси. Они вдвоём доставили бабушку в клинику, где её сразу же увезли в реанимацию.
— Инфаркт, — сказал врач. — Ещё немного, и мы бы не успели.
Маму выписали через неделю. Живая, но очень слабая.
Светлана привезла её домой на своей красной «Калине».
Документы она забрала легко. Вернулась с работы, а Евгения дома не оказалось. Обыскала его пиджак — лежали в нагрудном кармане, аккуратно сложенные.
Он пришёл к ужину, как ни в чём не бывало. Сел за стол, развернул газету.
— Где документы? — спросил буднично, как будто спрашивал про погоду.
— У меня.
— Отдай.
— Не отдам.
Евгений отложил газету, внимательно посмотрел на жену. Что-то в её голосе изменилось. Это было спокойствие, граничащее с решимостью.
— Ты меня, что ли, не поняла? — он встал. — Я сказал: отдай документы.
— А я сказала: не отдам.
— Светлана, — его голос стал угрожающим. — Не нарывайся.
— На какой грех? — она даже не повернулась, продолжая мыть посуду. — Ты уже согрешил. Когда бросил мою маму.
— Но она же выжила!
— Не благодаря тебе.
Евгений подошёл вплотную, попытался схватить её за локоть. Светлана отшатнулась к окну.
— Руки убери.
— Это были мои средства! — он размахивал руками. — Я здесь хозяин!
— Был, — тихо произнесла Светлана. — Ты был хозяином. А теперь ты просто жилец.
— Что?
— С завтрашнего дня ты здесь квартирант. Будешь платить половину за коммуналку, половину за продукты. А готовить себе будешь сам.
Евгений стоял с открытым ртом.
— Ты что, совсем с ума сошла?
— Наоборот. Я прозрела. — Светлана села за стол, посмотрев ему в глаза. — Тридцать лет я была твоей бесплатной обслугой. Стирала, убирала, готовила. А когда мне понадобилась помощь — ты отвернулся.
— Я работал! Я приносил деньги!
— И я работала. И деньги приносила. Только ещё и убирала за тобой, как за маленьким.
— Мы семья!
— Семья — это когда помогают. А ты мне сказал: «Захотела быть независимой — вот и будь». Вот я и буду.
Евгений сел на диван, потирая лысину.
— Света, может, не нужно так кардинально?
— Нужно, Женя. Обязательно нужно.
Она встала, взяла ключи от машины.
— Еду к Ольге. Внуков укачивать. А ты пока поразмысли — ты хочешь жить с человеком или продолжать держать прислугу.
На улице её ждала красная «Калина».
Светлана села за руль, завела мотор. В зеркале заднего вида мелькнул Евгений — стоял у окна, смотрел вниз.
Интересно, о чём он думает?
А ей, если честно, было абсолютно всё равно. Она наконец-то почувствовала себя свободной. И это чувство стоило всех денег в мире.
