Весна, которой не было
Аврора сидела на кухне, сжимая в руках чашку с холодным кофе. Солнце светило, птицы там, за окном, визжали, будто никакой катастрофы не случилось. А в её мире уже неделю как конец.
— Ты вообще меня слышишь?! — её голос сорвался на хрип, слёзы отчаяния вспыхнули в глазах.
Андрей сидел напротив, уставившись в документы. Не шелохнулся. Вроде ничего и не случилось, будто он не лежал три дня в морге с размозжённой головой. Всё, что его волновало, это бумаги, которые он читал с таким видом, как будто подписывал новый контракт с жизнью.
— Аврора, хватит истерик! Я тебе объяснял — это был несчастный случай!
— Несчастный случай?! — её пальцы обхватили чашку, и с отчаянным криком она швырнула её в стену. Осколки полетели, как звезды, оставляя шершавые следы на плитке. — Ты у меня деньги украл, дом купил ей, а потом просто… ушёл?! И сидишь тут, как будто я должна всё это принять?!
Андрей поднял глаза, но в них не было ни малейшего следа сожаления. Холодные, как лёд. Чужие.
— Ты хочешь правду? — его голос был ровным, как у судьи. — Хорошо. Да, я её любил. Да, я хотел жить с ней. А с тобой… с тобой я просто застрял.
Аврора почувствовала, как земля уходит из-под ног. Это было как удар — ей хотелось крикнуть что-то такое, что бы просто разрушило его, но слов не было. Только этот ледяной поток боли.
— Застрял? — её голос задрожал. — А Полина? А наш брак? Это для тебя просто ошибка?!
Андрей улыбнулся. Эта усмешка. Улыбка того, кто давно уже не верит в любовь.
— Ошибка? — он покачал головой. — Нет. Это была тюрьма.
Не помня, как это произошло, она оказалась рядом с ним. Схватила его за воротник, и голос сорвался в крик, словно все эти годы теперь вырывались наружу:
— Ты мёртв! Ты слышишь?! Ты уже мертвец, и я надеюсь, тебе там в аду хорошо и одиноко!
Он не отстранился. Лишь прошептал:
— А тебе — жить с этим.
***
Чужая кровь
Дверь с грохотом захлопнулась. Андрей ушёл. Она осталась в кухне, среди осколков своего мира. Осколки жизни, разбитые на миллион частей.
Телефон завибрировал, и на экране появился незнакомый номер.
— Алло? — её голос был хриплым, как будто она только что пережила бой.
— Это Ирина. — спокойный женский голос, не выражающий ничего лишнего. — Нам надо поговорить.
— О чём, интересно? — Аврора сжала телефон так, что пальцы побелели. — Хочешь рассказать, как ты спала с моим мужем?
— Нет. — Ирина не изменила темпа, как будто она просто проходила мимо. — Я хочу сказать, что он нас обеих обманул. Воровал.
Тишина. Такая тяжёлая тишина, что Аврора даже почувствовала, как воздух в комнате изменился.
— Что? — её голос едва различим.
— Приезжай, я покажу тебе кое-что. — Ирина положила трубку.
Час спустя Аврора стояла перед домом, который, как она думала, был её будущим. Тот самый особняк, который Андрей купил… для них. Он был роскошный, но теперь казался чужим, таким же холодным, как и её жизнь. Ирина открыла дверь. Высокая, с тёмными кругами под глазами, она стояла, словно скала.
— Заходи, — холодно произнесла она.
В гостиной были фотографии. Фотографии их. Андрея, Ирины… и маленького мальчика.
— Это… — Аврора не могла поверить своим глазам.
— Наш сын. Ему четыре года. — Ирина сделала паузу и поставила папку на стол. — Вот документы на дом. А вот — на твой счёт, с которого пропали деньги.
Аврора хваталась за бумаги, лихорадочно перелистывая их, словно в надежде, что это всё не правда.
— Он… он перевёл всё на тебя?
— Нет. — Ирина усмехнулась. — Он перевёл на офшоры. А этот дом… даже не в моей собственности.
Аврора замерла. Сердце замерло вместе с ней. Молнией пронзило:
— Тогда чей он?!
— Его матери.
Аврора почувствовала, как её мир начинает наклоняться.
***
Мать
Дождь барабанил по крыше так, как будто хотел её пробить, забрать всё, что было наверху, вместе с этим миром. Аврора стояла на пороге дома свекрови, сжимающая руку в кулак. Мысль «Как она посмела?» билась в висках, горячая и ядовитая, не давая покоя.
Дверь открыла Валентина Сергеевна. Своей холодной улыбкой и пронзительными глазами, такими же, как у её сына. Стояла, не торопясь, будто ждала её. Вроде бы всё нормально, как и всегда.
— Входи, не стой на пороге, простудишься, — её голос был ровным, не взволнованным, будто ничего не произошло.
Аврора шагнула внутрь. Ступив на пол, она заметила фотографию Андрея в траурной рамке на стене. Всё стало как-то темным, тихим.
— Ты знала. — Это не было вопросом, скорее констатацией факта.
Валентина Сергеевна сдержанно прошла в гостиную, села в кресло и плавно поправила складки своего дорогого платья, словно у неё не было ни малейшего беспокойства.
— Конечно, знала. Ты думаешь, мой сын стал бы что-то скрывать от меня?
Аврора почувствовала, как ком в горле растёт, зажимающий горло. Нет, она не могла больше молчать.
— Значит, ты покрывала его?! Ты помогала ему обманывать меня?! — голос Авроры сорвался, слова вырвались как удар. Грусть, ненависть и отчаяние смешались в этом вопле.
Валентина Сергеевна вздохнула, будто объясняла что-то не совсем понятное маленькому ребёнку.
— Он был несчастлив с тобой. Разве это преступление — хотеть счастья?
— Преступление — красть! Преступление — врать! — Аврора вцепилась в спинку кресла, чтобы не наброситься на эту женщину, которая спокойно сидела, сдержанная и уверенная, как будто ей не было стыдно за всё, что случилось.
— Деньги? — свекровь презрительно сморщила губы. — Ты всегда думала только о деньгах. Андрей говорил…
— ЗАТКНИСЬ! — Аврора не выдержала. Ударила кулаком по столу так, что посуды звякнули, но ей было плевать. — Не смей говорить, что он думал! Ты использовала его, как куклу!
Валентина Сергеевна, не реагируя на крик, встала, как будто в ответ на вызов. Она медленно подошла к шкафу, открыла его и достала конверт.
— Вот. Возьми. Это тебе. — её голос был почти жалостливым, как у матери, которая подает руке своего испорченного ребёнка его последнюю игрушку.
Аврора разорвала конверт, вытянула чек на круглую сумму. Молния обожгла её, но глаза её были холодные, как лёд.
— Что это?
— Отступные. — Валентина Сергеевна улыбнулась, почти с презрением. — Чтобы ты наконец исчезла из нашей жизни.
Аврора расправила чек, и её лицо стало ещё более твёрдым. Она медленно разорвала его на кусочки, как в прошлом разрывала свои мечты.
— Я заберу всё. И этот дом тоже. — её слова были тихими, но наполненными решимостью.
Разрушение
Аврора не помнила, как оказалась на улице. Воды дождя лились теперь, как из ведра, и она стояла, промокшая до нитки, но ей было всё равно. Этот мир стал пустым, и, похоже, ничто не могло её пробудить.
Телефон снова завибрировал. Ирина.
— Ты всё ещё у неё?! — в голосе Ирины слышалась паника, которая теперь, похоже, становилась её частью.
— А тебе какое дело?! — Аврора отмахнулась от телефона, как от очередной надоедливой мухи.
— Слушай меня внимательно. Валентина Сергеевна не его мать.
— Что?..
— Она купила его, когда ему было пять лет. Настоящая мать Андрея — в психбольнице. Она думает, что он ещё жив…
Аврора почувствовала, как земля уходит из-под ног. Это было как удар молнии в спину. Её голова закружилась, мир стал сжимающимся, а воздух в груди пропал.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Потому что она сделает с тобой то же, что и с ним.
И вот в этот момент, когда слова ещё не улеглись в её голове, в окне мелькнула тень. Валентина Сергеевна стояла там, смотрела на неё, и её глаза были такими же холодными, как всегда.
— Беги, — прошептала Ирина в трубку. — Прямо сейчас.
Но было уже поздно.
***
Кровные узы
Дождь хлестал по лицу, но Аврора не ощущала ни капли холода. Всё внутри неё горело. Перед ней стояла Валентина Сергеевна, вся такая же — с тем же ледяным спокойствием, как у хороших актрис, которые играют королев. Не было в ней ни малейшего волнения, ни страха. Всё, что Аврора могла чувствовать — это ненависть.
— Ну что, дорогая, передумала? — свекровь слегка наклонила голову, как будто разглядывала диковинное насекомое, которое вот-вот замолчит, если её не потревожить.
Аврора сжала кулаки до белых костяшек. В ушах звенел голос Ирины: «Она купила его». Эти слова раскололи её сердце пополам.
— Ты… ты украла его?
Валентина Сергеевна рассмеялась. Это был короткий, сухой смех, как скрип несмазанной двери, которая вот-вот выпадет из петель.
— Украла? Я спасла его. От пьяницы-матери, от нищеты. Я дала ему всё! — её голос был ядовитым, как старая змея, которая прячется в углу, наблюдая.
— Враньё! — Аврора шагнула вперёд, чуть не пнув её в лицо. В глазах пылала злость. — Ты сделала его своей куклой! Ты контролировала каждый его шаг!
Валентина Сергеевна внезапно изменилась в лице. Глаза сузились до щелочек, губы подрагивали, и в этот момент она стала похожа на кого-то, кого уже давно стоило бы бояться.
— Он был мой. А ты… ты украла его у меня. Но теперь он снова здесь. — Она прошла мимо, провела рукой по траурной рамке с фото Андрея, как будто это был её трофей.
Аврора почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Это был не просто человек, это была стена, которая двигалась. И каждый её шаг вызывал какой-то невыносимый холод в груди.
— Что ты сделала с ним?
Но Валентина Сергеевна не ответила. Она развернулась и пошла вглубь дома, не оглядываясь, будто оставляла её одну с этим ужасом.
— Иди. Покажу. — холодно бросила она через плечо.
Подвал
Аврора спускалась по узкой лестнице. Каменные стены, запах сырости и… лекарств. Кажется, каждый шаг в этом доме утопал в страхе, который становился всё гуще и густее.
— Здесь? — её голос дрогнул, но она сама не знала, почему.
Валентина Сергеевна открыла тяжёлую дверь с таким спокойствием, как будто она уже тысячу раз делала это, а Аврора — не первый зритель, которому это показывают.
— Он всегда приходил сюда, когда хотел спрятаться. С пяти лет. — её голос был почти тёплым, почти как воспоминания, только слишком холодными.
Внутри был детский уголок. Игрушки 80-х, кровать с решётками, как у животного в клетке. И десятки тетрадей, scattered, как страницы из жизни, которых не хотелось бы видеть.
— Его дневники, — свекровь погладила корешок одной из тетрадей, будто ласкала его, как младенца. — — Он писал каждый день. Как благодарил меня. Как любил меня.
Аврора схватила первую попавшуюся тетрадь, как будто хотела вырвать у неё этот контроль, этот захват, хотя бы на мгновение.
«12 июня. Мама снова сказала, что я никто без неё. Что если я уйду, она умрёт. Я ненавижу её.»
Её рука дрогнула, и сердце сжалось, словно кто-то стиснул его до невозможности. Но она не могла остановиться.
— Ты… ты ломала его… — Аврора чуть не заплакала от боли. Слова срывались с губ, как ножи.
Валентина Сергеевна вдруг резко схватила её за руку. Этот захват был таким жёстким, что Аврора почувствовала, как её кости сдавливаются, а боль проникает в самую глубину.
— Он был счастлив! И ты разрушила всё! Но теперь… теперь он снова здесь. Навсегда. — её глаза блестели странным, нездоровым блеском. Он был не человеческим, а каким-то зловещим.
Аврора почувствовала, как её сердце переворачивается, как воздух уходит, как будто она была захвачена, поймана в эту странную сеть, которую не могла понять. Всё вокруг становилось чёрным, и она пыталась вырваться, но руки Валентины Сергеевны держали её крепко.
***
Финал. Последнее письмо
Дождь бил по окнам так, как будто хотел вымыть всю ложь, что накопилась в этом доме. Сотрясал стекла, шипел, но внутри было тише, чем когда-либо. Аврора стояла перед Валентиной Сергеевной, сжимая в руках потрёпанную тетрадь — последний дневник Андрея, который теперь был как смерть, незавершённая, обрывающаяся.
«Если ты это читаешь, не она, значит, я мёртв. И, наверное, ты рада, мама?» — Аврора сжала зубы, пока эти слова не вылетели, не отравив воздух. Она взглянула на свекровь, её лицо, такое же холодное, как было всегда, не показывало ни боли, ни страха. В глазах — ни единой слезы.
Валентина Сергеевна вдруг пошатнулась. Её пальцы вцепились в спинку кресла, как будто оно могло спасти её от той боли, которую она, видимо, не могла принять.
— Он… он не мог… — прошептала она, а голос её был полон того самого, что всегда чувствовала: претензий, самоуверенности, контроля. Она всё ещё не верила.
Аврора перевернула страницу и пробежала глазами по строчкам, как по осколкам той самой жизни, которую она у неё отняла.
«Я знаю, что ты подменила мои таблетки. Знаю, что это ты уговорила Ирину уйти. Но Полину я тебе не отдам. Никогда.»
Свекровь изогнулась, как змей. Её лицо исказилось, и из груди вырвался нечеловеческий, животный вопль. Это не был крик человека. Это была бездушная оболочка, затопленная воспоминаниями.
— ВРЁТ! ОН ВРЁТ! — её слова срывались, как умирающие звуки.
Аврора не ответила. Она просто молча достала из кармана тот конверт — тот самый, что она вытащила из сейфа. В руках его, как древняя реликвия, пахло разочарованием и смертью.
— Его последнее письмо. Для тебя. Хочешь знать, что там? — она говорила спокойно, слишком спокойно, чтобы поверить в свою решимость.
Свекровь рванулась вперёд, но Аврора ловко отступила, как только что не оказавшаяся на месте. Она раскрыла письмо и громко, чётко прочитала:
— «Прости меня, мама. Но я выбрал смерть, чтобы наконец стать свободным.»
Тишина повисла в комнате. Тишина, которая была страшнее любого грома. Она оглушала. Валентина Сергеевна не могла сдержать больше: её грудь сжалась, и, как будто землетрясение разрушило её, она рухнула на колени. Ее пальцы сжали пол, а глаза, полные отчаянья, стали пустыми, как если бы земля проглотила всё её существо.
— Нет… нет… нет… — она пыталась шептать, будто повторяя заклинание, которое могло бы вернуть всё назад.
Аврора повернулась к окну, её лицо было без выражения, но внутри — пустота. Дождь закончился, и где-то за тучами проглянуло солнце. Эта светлая полоска не давала покоя, как привидение, которое нельзя прогнать.
— Он ненавидел тебя. До самого конца. — её слова прозвучали как приговор, как последнее слово, от которого не отвертеться.
Она вышла, не оглядываясь. На пороге её ждала Ирина. Бледная, с красными глазами, которые говорили об её внутреннем падении.
— Прости… я не знала… — её голос был едва слышен, её губы дрожали, но ничего уже нельзя было исправить.
Аврора взглянула на неё и вдруг поняла: они обе были просто игрушками в чужой игре, в которой не было победителей. Обе потеряли, а одна из них, возможно, никогда не найдет себя.
— Уезжай. И никогда не возвращайся. — Аврора, как будто подводя черту, сказала это спокойно. Может быть, потому что уже не было боли, только осознание утраты.
Она села в машину и впервые за долгие месяцы… заплакала. Этот слезы, как давно забытое освобождение, но слишком позднее, чтобы вернуть то, что потеряно.
Эпилог
Через год. Пустой дом Валентины Сергеевны продали. Аврора увезла Полину в другой город. Она больше не пыталась вернуться в тот мир, где всё было сломано, как хрупкие игрушки в руках. Она начала заново. Возможно, даже лучше. Но всё равно — не так, как хотелось бы.
Иногда ночью ей снится Андрей. Он молча стоит у окна и смотрит на неё. Он не говорит. Не может говорить. Он повернется и уйдёт. Навсегда.
И она остаётся одна.
