Ранним октябрьским утром Виктор Самойлов сидел на балконе съемной квартиры и смотрел на город, просыпающийся в лучах бледного солнца. Город, в котором он прожил тридцать шесть лет, сегодня казался чужим. Вчера Анна собрала вещи, хлопнула дверью и ушла с фразой, которая до сих пор звенела в ушах.
— Ты хотел, чтобы мы платили за все пополам? Теперь я ухожу и забираю все, что купила, — заявила жена.
Виктор с остервенением затушил сигарету, скривился от горечи во рту и попытался сосредоточиться на работе. Код на экране ноутбука расплывался, буквы и цифры превращались в непонятную абракадабру. Он закрыл крышку компьютера и решил выйти на улицу. Нужно было проветрить голову.
В карманах потертой кожаной куртки лежали ключи, бумажник и смятая пачка сигарет. Этого было достаточно для прогулки по утреннему городу, в котором он внезапно остался один. До обидного один.
Виктор всегда считал себя принципиальным человеком. Жил по понятным ему правилам. Справедливость — в каждой мелочи. Равноправие — во всем. Искренность — до сухости в горле. Принципы были его гордостью и опорой. На них держался его мир, в котором всегда был порядок.
Но сейчас мир дал трещину, и он не понимал, в какой момент все пошло наперекосяк.
Полгода назад Анна ворвалась в его размеренную жизнь подобно урагану — яркая, стремительная, громкая. Они познакомились на конференции разработчиков. Она подошла к нему во время кофе-брейка, когда он в одиночестве изучал программу мероприятия.
— Можно стащить у вас пару кубиков сахара? Здесь только этот отвратительный заменитель, — она шутливо поморщилась, указывая на стол с напитками.
— Конечно, — Виктор протянул ей три белых кубика. — Но с условием: вы вернете мне долг при следующей встрече.
— Договорились, — улыбнулась она. — А проценты?
— Обойдемся без ростовщичества. Я старомодный.
— Какая щедрость, — рассмеялась она и представилась: — Анна Верещагина, дизайнер интерфейсов.
— Виктор Самойлов, бэкенд-разработчик.
Виктор сразу отметил ее черты — живые карие глаза, легкую россыпь веснушек на переносице и эту особенную манеру говорить, будто каждое слово имеет вес.
— Надеюсь, мы с вами, Виктор Самойлов, еще встретимся, — сказала она, и он почему-то поверил, что так и будет.
Они действительно встретились — на следующий день, во время обсуждения проекта, где ее компания искала технического партнера для реализации нового мобильного приложения.
— Сахарный долг помните? — спросила она, протягивая ему целую горсть кубиков.
— С процентами, как я погляжу, — усмехнулся Виктор.
— Я щедрая, не то что некоторые, — она подмигнула и перешла к делу.
Через неделю их компании подписали контракт, а еще через месяц Виктор и Анна стали встречаться. Все произошло стремительно, будто кто-то нажал кнопку ускоренной перемотки.
Анна рассказывала о своем прошлом скупо и неохотно. Он знал только, что у нее была долгая изматывающая история отношений с человеком, который считал ее своей собственностью.
— Семь лет коту под хвост, — как-то обронила она. — Он контролировал каждый мой шаг, каждую копейку, каждое слово.
Виктор поклялся себе, что никогда не станет таким. Что их отношения будут построены на равенстве и уважении.
Вскоре они съехались. Сняли просторную двухкомнатную квартиру в новом доме, с видом на парк. Виктор настоял на том, чтобы они делили расходы поровну — аренда, коммунальные платежи, продукты, развлечения. Анна поначалу не возражала.
— Справедливо, — сказала она тогда. — Каждый платит за себя, никто никому не должен.
И все катилось по накатанной колее ровно до вчерашнего вечера.
Дождь начался неожиданно. Виктор поднял воротник куртки и нырнул под козырек ближайшего магазина. Город хмурился, вывески размывались за пеленой воды. На противоположной стороне улицы мелькнул знакомый силуэт — женщина в красном пальто заходила в кафе. На мгновение ему показалось, что это Анна, и сердце предательски дрогнуло. Но нет, обознался.
Кафе «Бриошь» было почти пустым. Виктор заказал двойной эспрессо и сел у окна, наблюдая, как струи дождя стекают по стеклу, искажая очертания города.
— Паскудная погодка, — проскрипел голос рядом. — Не возражаете, если я присяду?
Виктор поднял глаза. Перед ним стоял пожилой мужчина с газетой подмышкой. Аккуратный серый костюм, тщательно повязанный галстук, старомодные очки в тонкой металлической оправе.
— Прошу, — Виктор указал на свободный стул.
— Спасибо, молодой человек. Все столики у окон заняты, а я глаз с улицы оторвать не могу. Даже в такую мерзопакость.
— Вы наблюдательный человек? — спросил Виктор, чтобы поддержать беседу.
— Профессиональная деформация, — хмыкнул старик. — Сорок два года за судейским столом. А людей читаю, как открытую книгу.
— И что вы прочитали во мне?
Старик отхлебнул принесенный официантом чай, внимательно посмотрел на Виктора и произнес:
— Вижу человека, который стоит на распутье. Который потерял что-то ценное и сам не понимает, как это вернуть. И даже нужно ли.
— Неплохо для первого взгляда, — усмехнулся Виктор.
— Я Михаил Степанович, — представился старик.
— Виктор.
— Так что же вы потеряли, Виктор?
— Жену. Вернее, она сама ушла.
— А-а-а, — протянул Михаил Степанович. — Знакомая история. И давно вы женаты?
— Всего три месяца. Сошлись быстро, разошлись еще быстрее.
— Из-за чего сыр-бор?
Виктор вздохнул и сам удивился тому, что начал открываться совершенно незнакомому человеку:
— Из-за денег. Я всегда считал, что в отношениях все должно быть поровну. Пятьдесят на пятьдесят. Никто никому не должен.
— Хм, — старик поправил очки. — И она была не согласна?
— Поначалу вроде не возражала. А потом…
Виктор замолчал, вспоминая вчерашний вечер.
Они сидели на кухне и подсчитывали расходы за месяц — обычная рутина в конце каждого месяца. Виктор раскладывал чеки на две стопки, Анна вносила суммы в таблицу.
— Так, ресторан «Белуга», четыре тысячи восемьсот, — Виктор посмотрел на чек. — Пополам выходит по две тысячи четыреста с каждого.
— Погоди, но это же был твой день рождения, — нахмурилась Анна. — Мы пошли туда по твоей инициативе.
— И что? — не понял Виктор. — Мы вместе ели, вместе и платим.
— Но я хотела сделать тебе подарок. Угостить.
— Анна, мы договаривались, что все расходы делим поровну, — строго напомнил он. — Без исключений.
— Хорошо, — она поджала губы. — Что дальше?
— Подписка на стриминговый сервис, четыреста девяносто девять. С тебя двести пятьдесят, округлим.
— Но я им не пользуюсь, это твоя подписка, — возразила она.
— Но доступ есть у нас обоих. То, что ты не смотришь сериалы, не моя проблема.
Анна резко отодвинула ноутбук:
— Знаешь, меня начинает утомлять эта бухгалтерия. Ты превращаешь нашу жизнь в сплошной подсчет копеек.
— Я просто хочу, чтобы все было честно, — твердо ответил Виктор. — Чтобы никто никому не был должен.
— А где в твоей бухгалтерии графа «подарки»? Или «приятные сюрпризы»? Или просто «порадовать любимого человека»?
— Мы можем дарить друг другу подарки, но это отдельная статья, не входящая в общие расходы, — сказал он, перекладывая чеки.
Анна встала из-за стола:
— Знаешь, что. Я помню, как однажды испекла тебе пирог. Потратила полдня, нашла особый рецепт. А ты спросил, сколько стоили ингредиенты и предложил компенсировать половину. Ты понимаешь, насколько это унизительно?
— Я просто хотел быть справедливым, — развел руками Виктор.
— Справедливым? — она горько усмехнулась. — А когда я неделю сидела с твоим племянником, пока твоя сестра была в больнице? Я отпрашивалась с работы, готовила ему, водила в школу. Ты тоже справедливо оценил мое время? Или когда я нашла через знакомых именно тот антикварный томик Бродского, который ты давно искал? Сколько ты заплатил за мои усилия и время?
— Это другое, — нахмурился Виктор.
— Нет, Витя, это то же самое. Отношения — это не бухгалтерская книга. Это когда даешь, не считая, и берешь с благодарностью.
Она ушла в спальню, громко хлопнув дверью. Виктор остался сидеть на кухне, не понимая, что произошло. В его системе ценностей он поступал правильно. Разве не в этом честность?
На следующее утро Анна встала рано. Молча собрала вещи, вызвала такси. И в дверях произнесла ту самую фразу, которая теперь не давала ему покоя.
— Да-а-а, — протянул Михаил Степанович, выслушав. — Ситуация знакомая.
— Вам тоже пришлось столкнуться с чем-то подобным? — поинтересовался Виктор.
— Не совсем, — старик задумчиво постукивал пальцами по столу. — Но за годы работы в суде я повидал немало семейных драм. Знаете, сколько пар разводятся из-за денег?
— Много?
— Очень. Но дело не в деньгах, молодой человек. Дело в том, что они символизируют.
Виктор удивленно посмотрел на собеседника:
— Что вы имеете в виду?
— Посмотрите на деньги как на инструмент измерения. Что вы пытались измерить своей бухгалтерией?
— Справедливость, — не задумываясь, ответил Виктор.
— А что измеряла ваша жена?
Виктор замолчал. Этот вопрос не приходил ему в голову.
— Доверие, — продолжил Михаил Степанович. — Заботу. Готовность отдавать, не считая. Видите, какая разница в системах координат?
Виктор задумчиво смотрел в окно. Дождь прекратился, но небо все еще было затянуто тучами.
— У меня есть для вас история, — сказал Михаил Степанович. — Много лет назад я рассматривал дело о разделе имущества. Муж и жена, прожившие вместе двадцать лет, решили развестись. Он — успешный архитектор, она — учительница музыки. Их доходы были несопоставимы, но жили они хорошо. И вот на заседании муж предъявил тетрадь, в которой двадцать лет записывал все — кто сколько потратил на продукты, кто купил новый диван, кто заплатил за отпуск. Двадцать лет подсчетов!
— И что было дальше?
— Жена расплакалась прямо в зале суда и сказала фразу, которую я запомнил навсегда: «Если бы я знала, что он все это время вел бухгалтерию нашей любви, я бы ушла в первый же год».
Виктор поморщился, как от зубной боли.
— Понимаете, — продолжил Михаил Степанович, — в отношениях важен не баланс дебета с кредитом, а баланс отдачи и принятия. Иногда вы даете больше, иногда — она. Но если каждый стремится сделать другого счастливым, то никто не остается в накладе.
— Это звучит наивно, — возразил Виктор. — В реальной жизни кто-то всегда использует другого.
— А-а-а, вот в чем дело, — кивнул старик. — Вы боитесь быть использованным. Вас кто-то сильно обжег в прошлом?
Виктор не ответил, но его молчание было красноречивее слов.
— Родители? — попробовал угадать Михаил Степанович. — Бывшая девушка?
— Родители, — тихо сказал Виктор. — Они… у них были сложные отношения с деньгами. Отец приносил всю зарплату матери, до копейки. А она…
— Распоряжалась по своему усмотрению?
— Да. Он даже на сигареты просил у нее. А если покупал что-то без спроса, был скандал. Я поклялся себе, что никогда не окажусь в такой ситуации.
— И вы качнулись в другую крайность, — кивнул старик. — Понятное дело. Но знаете, что интересно? Обе модели деструктивны, потому что в обеих деньги — это контроль и власть, а не забота.
Виктор задумчиво покрутил пустую чашку:
— И что вы предлагаете?
— Я? — усмехнулся Михаил Степанович. — Ничего. Это ваша жизнь, молодой человек. Но могу дать совет, который когда-то дал своему сыну: относитесь к деньгам в семье как к общему ресурсу для достижения общих целей. И цените вклад каждого — не только финансовый, но и эмоциональный, временной, энергетический.
— Звучит хорошо, но на практике…
— На практике все сложнее, конечно, — согласился старик. — Но основа прочных отношений — доверие, а не финансовый контроль.
Он взглянул на часы и поспешно поднялся:
— Ох, засиделся я с вами. Меня внуки ждут, обещал свозить их в зоопарк.
— Спасибо за беседу, — Виктор протянул руку.
— Не за что, — улыбнулся Михаил Степанович. — Удачи вам. И помните: иногда лучше потерять в деньгах, чем в отношениях. Копейки вернутся, а вот люди — не всегда.
Старик ушел, оставив Виктора наедине с мыслями. За окном снова начался дождь, но теперь он казался не таким безнадежным.
Анна открыла дверь не сразу. Виктор успел замерзнуть, стоя у подъезда ее подруги, у которой она временно остановилась. Когда она наконец вышла, то выглядела усталой и настороженной:
— Зачем пришел?
— Поговорить, — сказал он. — Можно пройтись?
Они медленно шли по аллее парка. Мокрые листья липли к подошвам ботинок, ветер трепал волосы Анны.
— Знаешь, — начал Виктор, — сегодня утром я встретил одного человека. Бывшего судью. И он рассказал мне историю о муже, который двадцать лет вел бухгалтерию семейной жизни.
— И что? — безразлично спросила она.
— И я подумал, что не хочу стать таким человеком. Не хочу, чтобы через двадцать лет ты вспоминала меня как мужа-бухгалтера, который превратил нашу жизнь в сплошной подсчет.
Анна остановилась:
— А каким ты хочешь быть?
— Надежным. Заботливым. Тем, кому ты можешь доверять, не боясь, что он взвесит каждый твой шаг на весах справедливости.
— Красивые слова, — она скрестила руки на груди. — А как насчет дел?
Виктор достал из кармана куртки небольшую коробочку:
— Помнишь, ты рассказывала о брошке с лазуритом, которую видела в антикварном магазине? Той, что напомнила тебе о бабушке?
Анна удивленно посмотрела на коробочку:
— Ты ее купил?
— Да. И нет, я не буду высчитывать, сколько ты мне должна, — он улыбнулся. — Это подарок. Просто потому, что я хочу видеть твою улыбку.
Она открыла коробочку. Внутри лежала старинная брошь с лазуритом в серебряной оправе — точь-в-точь такая, о которой она рассказывала.
— Как ты нашел именно ту?
— Обошел три антикварных магазина, показывал фотографию, которую ты тогда сделала. В третьем повезло.
Анна молчала, разглядывая брошь.
— Я понял, — продолжил Виктор, — что строил отношения на страхе. Боялся, что если не буду контролировать каждую копейку, то окажусь в подчинении, как мой отец. Но в итоге сам превратился в тюремщика — только другого рода.
— Я не хотела от тебя финансовой зависимости, — тихо сказала Анна. — Я просто хотела, чтобы между нами было доверие. Чтобы я могла испечь тебе пирог, не боясь, что ты достанешь калькулятор.
— Я знаю. Теперь знаю, — он взял ее за руку. — Дашь мне шанс начать сначала?
— С нуля? — спросила она.
— Нет, — покачал головой Виктор. — С того опыта, который у нас уже есть. С пониманием ошибок и готовностью их не повторять.
Анна смотрела ему в глаза, словно искала что-то. Потом медленно кивнула:
— Хорошо. Но с одним условием.
— Каким?
— Больше никаких таблиц с расходами, — твердо сказала она. — Если нам нужно будет вести бюджет, то мы придумаем что-то другое. Что-то, что не превращает нас в бухгалтеров собственной жизни.
— Договорились, — улыбнулся Виктор. — А может, просто будем доверять друг другу? В конце концов, разве не в этом суть?
— В этом, — согласилась Анна. — И еще в том, чтобы отдавать не считая и принимать с благодарностью.
Она приколола брошь к лацкану пальто:
— Красиво.
— Тебе идет, — сказал Виктор. — Пойдем домой? Там сыро.
— Пойдем, — кивнула она. — Кстати, я тут подумала… может, нам стоит завести кота? Я всегда хотела, но боялась предложить. Мало ли, вдруг ты заставишь его тоже платить за квартиру, — она лукаво улыбнулась.
Виктор рассмеялся:
— Кота так кота. Только учти, за лоток платит он сам.
Они пошли по аллее, держась за руки. Дождь прекратился, и сквозь тучи пробивались лучи осеннего солнца. Мокрая листва блестела золотом, и казалось, что воздух стал чище. Впереди их ждала развилка — та самая, на которой стоял сегодня утром Виктор. Но теперь они выбирали путь вместе…
