Снег падал крупными хлопьями, оседая на потрёпанном воротнике её старого пальто. Марина провела рукой по лицу, смахивая мокрые снежинки и пряча покрасневший нос в вязаный шарф. Третий год в столице, а до сих пор не привыкла к здешним ветрам — пронизывающим, беспощадным, совсем не таким, как в её родном Озёрске.
— Эй, учительница! Не спи, замёрзнешь! — хрипловатый голос Кати, коллеги по школе, вырвал её из задумчивости.
Они стояли у входа в модный ресторан, куда Катя затащила её почти насильно — на день рождения своего мужа. «Будет весело, познакомишься с нормальными людьми, а не со своими книжками», — безапелляционно заявила она, когда Марина попыталась отказаться.
— Идём уже, — Марина поёжилась, — ничего хорошего из этого не выйдет.
— Нытьё не принимается, — Катя подхватила её под руку. — Твоя проблема в том, что ты слишком много думаешь. Жить нужно, а не размышлять о жизни.
В ресторане было шумно и тесно. Марина с трудом протиснулась между столиками, стараясь не задеть гостей. Катин муж Виктор, краснолицый добродушный бородач, приветствовал её широкой улыбкой:
— А вот и наша звезда педагогики! — прогремел он на весь зал. — Садись, Марин, сейчас накатим за встречу!
Марина неловко улыбнулась и присела на краешек стула. Компания была разношёрстной — сослуживцы Виктора, какие-то партнёры по бизнесу, друзья Кати. Она кивала в ответ на приветствия, пыталась поддерживать разговор, но чувствовала себя не в своей тарелке. Через час, когда тосты стали повторяться, а разговоры — громче, она извинилась и направилась в дамскую комнату.
— Бежишь? — насмешливый мужской голос остановил её в полутёмном коридоре. — Не переношу шумные сборища, — мужчина оперся о стену, рассматривая её с нескрываемым интересом. — Олег, — протянул он руку.
— Марина, — она ответила на рукопожатие, отметив крепкую хватку и дорогие часы.
Олег был старше её лет на восемь, высокий, с аккуратной сединой на висках и цепким взглядом тёмных глаз. Его лицо выглядело усталым, но внимательным — такие люди, кажется, замечают всё вокруг.
— Виктор сказал, ты учительница? — Олег не спешил отпускать её руку. — Уважаю. Сам в школе был отпетым раздолбаем, но был учитель истории, который мне жизнь перевернул. Иван Сергеич, царство ему небесное.
Было что-то подкупающее в том, как он это сказал — без показной сентиментальности, но с искренним теплом. Марина улыбнулась.
— Литература. Я преподаю литературу.
— О, тогда тебе повезло, — усмехнулся Олег. — Мёртвые классики не меняются. А вот нам, грешным, приходится крутиться, чтобы за миром поспевать.
Они проговорили почти час, стоя в этом коридоре. Олег рассказывал о своём бизнесе — что-то связанное с логистикой и поставками — просто, без хвастовства. Спрашивал о её работе, слушал внимательно, с этой своей полуулыбкой, от которой у глаз собирались морщинки. Когда они вернулись к столу, Катя подмигнула ей с многозначительным видом.
На следующий день Олег позвонил. Марина не спрашивала, откуда у него её номер — наверняка Катя постаралась. Он говорил спокойно, без заигрываний, предложил встретиться «просто поговорить». Она согласилась, сама себе удивляясь.
Их отношения развивались стремительно. Олег не делал громких признаний, не задаривал цветами до потолка, но был внимателен и надёжен. Марине, привыкшей полагаться только на себя, это казалось почти чудом. Впервые за долгое время она почувствовала себя защищённой.
А потом случился тот разговор. Они сидели в маленьком итальянском ресторанчике, Олег задумчиво крутил в руках бокал с вином.
— Слушай, у меня есть предложение, — сказал он, внимательно глядя ей в глаза. — Только не спеши с ответом.
— Какое? — она почувствовала, как сердце забилось чаще.
— У меня есть квартира. Трёшка в хорошем районе. Досталась от тётки в прошлом году. Стоит пустая, а мне её содержать накладно, да и времени нет заниматься.
Марина замерла, не понимая, к чему он клонит.
— Переезжай туда. Будешь за ней присматривать, а я с тебя возьму чисто символическую плату за коммуналку. Всем хорошо — тебе не придётся ютиться в своей комнатушке, а мне спокойнее будет, что за квартирой кто-то следит.
Предложение казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Марина снимала комнату в старой коммуналке, отдавая за неё почти половину своей скромной учительской зарплаты. Перспектива жить в нормальных условиях, да ещё и за символическую плату…
— Не знаю, Олег… Это как-то…
— Неприлично? — он усмехнулся. — Брось. Мы взрослые люди. Тебе нужно жильё, у меня пустует квартира. Никаких обязательств, просто взаимовыгодное сотрудничество.
В его логике была рациональность, которая обезоруживала. И всё же что-то тревожило её, какое-то смутное предчувствие. Но Олег продолжал убеждать — спокойно, без давления, как будто предлагал обычную сделку. В конце концов, она согласилась.
Квартира оказалась именно такой, как он описывал — просторная трёшка в сталинском доме, с высокими потолками и большими окнами. Мебель старая, но добротная. На стенах — репродукции классических картин в тяжёлых рамах.
— Тётя была искусствоведом, — пояснил Олег, заметив её взгляд. — Всю жизнь проработала в Пушкинском. Отсюда и обстановочка.
В первые недели Марине казалось, что она попала в сказку. Впервые за долгие годы у неё была своя ванная, своя кухня, где не нужно было сталкиваться с соседями и отстаивать очередь к плите. По вечерам она сидела в просторной гостиной с книгой, и это простое удовольствие казалось невероятной роскошью.
Олег заезжал нечасто — три-четыре раза в неделю, иногда оставался ночевать. Он был внимателен, в постели — нежен и заботлив. Марина чувствовала себя счастливой, хотя иногда её посещало странное ощущение нереальности происходящего.
Перемены начались почти незаметно. Сначала «символическая плата», которую она отдавала Олегу каждый месяц, выросла — «коммуналка подорожала, сама знаешь, как сейчас всё дорожает». Потом он стал приезжать чаще, иногда без предупреждения, иногда — поздно ночью. Однажды привёз с собой двух друзей.
— Мариш, сообрази нам что-нибудь перекусить, — бросил он, проходя в гостиную. — Мы тут немного поработаем.
Она молча пошла на кухню. Что-то изменилось в его голосе, в манере обращения — появилась небрежность, почти снисходительность. Друзья остались до поздней ночи, громко разговаривали, курили на балконе, оставляя окурки в чашке из сервиза, который достался от тётки. Марина убирала за ними, чувствуя себя странно — словно была не в своём доме, а в гостях у Олега.
После этого такие визиты стали регулярными. Олег всё чаще говорил «наша квартира», «у нас дома», хотя официально они не жили вместе. Марина пыталась поговорить с ним об этом, но он каждый раз уводил разговор в сторону.
— Не понимаю, в чём проблема, — пожимал он плечами. — Тебе же здесь нравится? Или ты хочешь вернуться в свою комнатушку? Только скажи, я не держу.
И она замолкала, потому что перспектива возвращения в коммуналку пугала её больше, чем растущий дискомфорт от этих странных отношений. К тому же, она действительно привязалась к Олегу — к его редким, но искренним моментам нежности, к его уверенности, к ощущению защищённости, которое он давал ей… иногда.
А потом случилось то, что заставило её увидеть ситуацию в новом свете. Проверяя почтовый ящик, Марина обнаружила письмо из банка, адресованное Олегу. Конверт был надорван, и она, не задумываясь, вытащила бумагу. Это было уведомление о платеже по ипотеке. На имя Олега Вадимовича Степнова. С адресом — их адресом.
Марина перечитала письмо несколько раз, пытаясь понять, нет ли тут какой-то ошибки. Но всё сходилось — квартира была приобретена в ипотеку три года назад. Никакой тёти-искусствоведа не существовало. А сумма, которую она ежемесячно отдавала Олегу за «коммуналку», подозрительно совпадала с половиной ипотечного платежа.
В тот вечер, когда Олег приехал, она положила письмо на журнальный столик. Он заметил его сразу, и на мгновение в его глазах мелькнула тревога, быстро сменившаяся привычной уверенностью.
— Ты копалась в моей почте? — спросил он спокойно, но в голосе зазвенела сталь.
— Письмо было надорвано. Я думала, это что-то важное, может быть, счета…
— И решила прочитать? — Олег покачал головой. — Некрасиво, Марина. Я от тебя такого не ожидал.
— А я не ожидала, что ты будешь мне врать, — она постаралась, чтобы голос звучал твёрдо. — Три года ипотеки? Какая тётя, Олег? Зачем было выдумывать всю эту историю?
Он помолчал, изучая её лицо, потом вздохнул.
— Хорошо, признаю. Приукрасил немного. Но суть не изменилась — тебе нужно было жильё, мне — помощь с оплатой. Все в выигрыше.
— Но ты мог просто сказать правду. Зачем было врать?
— А ты бы согласилась? — он прищурился. — Если бы я сказал: «Давай я тебя поселю в квартире, которую купил в ипотеку, а ты будешь платить половину взноса, но без права собственности»? Согласилась бы?
Марина промолчала, потому что он был прав — вряд ли бы она пошла на такую сделку. И всё же ложь ранила сильнее, чем она могла ожидать.
— Я дал тебе крышу над головой, Марина, — продолжил Олег, и в его голосе зазвучали покровительственные нотки. — Ты живёшь в хорошей квартире, в приличном районе, платишь сущие копейки по сравнению с рыночной ценой. А ты копаешься в моих бумагах и устраиваешь сцены.
Она хотела возразить, сказать, что дело не в деньгах, а в доверии, но слова застревали в горле. А Олег уже сменил тон, подошёл ближе, обнял её за плечи:
— Ну что ты, маленькая, — прошептал он ей на ухо. — Давай не будем ссориться из-за таких мелочей. Я просто хотел как лучше. Для нас обоих.
И она поверила. Или заставила себя поверить. Потому что альтернатива — признать, что всё это время она была просто удобным инструментом в его финансовых планах — была слишком болезненной.
Но с того дня Марина стала замечать вещи, которых не видела раньше. Как Олег контролирует, с кем она общается. Как постепенно переложил на неё все домашние обязанности. Как мастерски манипулирует её чувством вины и страхом остаться без жилья.
— Куда собралась? — спрашивал он, когда она упоминала о планах встретиться с подругами. — А уроки на завтра? А ужин? Я, между прочим, работаю весь день, чтобы нам было что есть.
Марина стала реже видеться с коллегами, почти перестала звонить родителям — ей было стыдно рассказывать им о своей жизни, которая всё меньше напоминала то, о чём она мечтала. Иногда она ловила себя на мысли, что скучает по своей тесной комнатушке в коммуналке, где она, по крайней мере, была хозяйкой своей судьбы.
Кульминация наступила в субботу, когда Олег без предупреждения привёл домой целую компанию — шесть человек, среди которых была эффектная блондинка, повисшая у него на руке.
— Мариш, у нас гости, — весело объявил он, словно не замечая её ошарашенного взгляда. — Сообрази нам что-нибудь поесть, ладно? И вина открой, то французское, что я привозил.
Она молча пошла на кухню, слыша, как в гостиной Олег громко рассказывает какую-то историю, вызывая взрывы смеха. Особенно звонко смеялась блондинка. Накрывая на стол, Марина чувствовала себя прислугой — незаметной, удобной, лишённой права голоса.
— Ты бы причёску сменила, — заметил Олег позже, когда все разошлись, а она молча убирала грязную посуду. — И вообще, следить за собой надо. Вон, на Ларису посмотри — всегда с маникюром, причёской…
Что-то оборвалось внутри. Марина поставила тарелку на стол и посмотрела на него — впервые за долгое время действительно посмотрела, без розовых очков, без самообмана.
— Я ухожу, — сказала она тихо.
— Что? — он, казалось, не понял.
— Я ухожу от тебя, Олег. Завтра же.
Он рассмеялся — коротко, недоверчиво.
— И куда ты пойдёшь? К родителям в Озёрск? В свою коммуналку, где комнату уже сто раз сдали? Давай без глупостей, Марина. Ты устала, я понимаю. Иди ложись.
— Нет, — она покачала головой. — Я всё решила. Это… это не отношения, Олег. Это сделка, в которой я теряю себя.
Его лицо изменилось — улыбка исчезла, глаза сузились.
— Теряешь себя? — процедил он. — А что у тебя было до меня? Комната в коммуналке и зарплата, которой хватало на макароны? Я дал тебе нормальную жизнь, а ты мне такие претензии выкатываешь?
— Ты дал мне крышу над головой, за которую я плачу. Причём плачу не только деньгами, но и… — она запнулась, — …своей свободой. Своим достоинством.
Олег смотрел на неё тяжёлым взглядом. Потом вдруг схватил со стола чашку и с силой швырнул её об стену. Марина вздрогнула, но осталась стоять на месте.
— Думаешь, сможешь найти кого-то лучше меня? — он почти кричал. — Да кому ты нужна со своими комплексами? С твоей зашоренностью? Я терпел тебя, понимаешь? Терпел все твои недостатки!
Она смотрела на него — на покрасневшее от ярости лицо, на дрожащие руки — и чувствовала странное спокойствие. Словно со дна души поднималась уверенность, которую она давно потеряла.
— Прости, — сказала она тихо. — Я благодарна тебе за крышу над головой. Но больше не могу так жить.
Он уехал, хлопнув дверью. Вернулся на следующий день — совершенно другим, с цветами и извинениями.
— Прости меня, маленькая, — шептал он, обнимая её. — Я вспылил. Ты права, я был несправедлив к тебе. Давай всё изменим. Я перепишу на тебя половину квартиры. Мы будем настоящей семьёй.
Она едва не поверила — так искренне звучал его голос, так знакомо пахла его туалетная вода. Но что-то внутри неё уже переломилось, и пути назад не было.
— Нет, Олег, — она мягко отстранилась. — Нам лучше расстаться.
Он менялся на глазах — снова становился злым, потом умоляющим, потом обещал золотые горы, потом угрожал оставить её без гроша. Классический цикл, который она проходила с ним уже не раз, только теперь видела его со стороны — ясно, без иллюзий.
Катя выслушала её историю молча, без обычных шуток и подначек. Потом крепко обняла:
— Поживёшь у нас, сколько нужно. Виктор не против. А там что-нибудь придумаем.
Марина собрала вещи — немного, только самое необходимое. Перед уходом в последний раз обвела взглядом квартиру, которая никогда не была по-настоящему её домом. Сняла с крючка в прихожей связку ключей и положила на тумбочку.
На улице шёл снег — крупными, мягкими хлопьями, как в тот вечер, когда она встретила Олега. Марина подняла воротник пальто и зашагала к метро. Впереди была неизвестность, возможно — трудности и лишения. Но также — свобода. Настоящая, выстраданная свобода выбирать свой путь.
Телефон в кармане завибрировал — Олег. Она не стала отвечать, просто выключила его. Этот разговор уже состоялся, всё было сказано. Теперь начиналась новая глава — её собственная история, без чужих сценариев и манипуляций.
Марина шла сквозь снегопад, и впервые за долгое время дышала полной грудью.
