Рита осознала, что разрыв отношений — это ужасный удар, испытав его на себе в самый неподходящий момент и в самой низкой форме. Словно внезапный морозный ураган в разгар лета, это известие буквально обрушилось на неё в её собственный день рождения, который по злой иронии совпал с началом нового календарного года.
Сергей целый день ходил насупившись, мрачнее тучи, а к вечеру вдруг преобразился. Он накрыл роскошный стол, поставил бутылку дорогого вина, включил весёлую праздничную музыку. И в самый разгар этого внезапного торжества, когда за окном вовсю щёлкали и искрились петарды, он нанёс ей свой сокрушительный удар.
— Как-то у нас всё не клеится, — сказал он, уже изрядно подвыпив. — Даже не знаю, как это толком объяснить. Вроде живём вместе уже пять лет, привыкли друг к другу. Но всё не так, нет прежнего огня. И детей у нас нет, и обстановка какая-то гнетущая. Духота.
— Это ты к чему клонишь? — насторожилась Рита, которая не прикасалась к алкоголю из-за давних проблем с сердцем.
— Да всё не как у нормальных людей! — он взмахнул рукой так, что у неё зарябило в глазах. — Мужику нужна полноценная семья. А какая это семья без ребёнка? Люди уже невесть что болтают. И про меня, и про тебя.
— Что именно они болтают? — тихо спросила Рита, чувствуя, как язык немеет и прилипает к гортани.
— Да всякое! — Сергей налил себе ещё вина и выпил залпом. — И что я неспособный, и что у тебя какие-то проблемы… А ещё говорят, что Ольга Петровна, твоя бабка, сглазила. Мол, не хотела, чтобы ты за меня вышла. Вот и подстроила всё.
— Бабушку в это дело не впутывай! — хлопнула по столу Рита. — Лучше все эти сплетни держи при себе. Говори прямо, чего ты от меня хочешь!
Сергей выдержал длинную, тягучую паузу, покачал головой и кряхтя, словно собираясь озвучить нечто очень тяжёлое.
— Разойтись нам пора. Мирно, без лишней нервотрёпки. Не сошлось. Другая женщина у меня появилась. Её я и люблю.
Вот оно что. Рита, вопреки строгому запрету врачей, глотнула вина. Горячая волна ударила ей в голову, а следом за ней — ледяная, окоченевшая рука, сжавшая сердце. Она схватилась онемевшими пальцами за подлокотник кресла, пытаясь вдохнуть. Губы посинели, в глазах потемнело.
— Ты потерпи, потерпи! — засуетился Сергей, хватая телефон. — Сейчас «швидку» вызову!
— Да провалиться бы тебе… вместе со своей «швидкою»… — с трудом выдохнула она, царапая ногтями грудь. — Доведёшь до греха… а потом…
Её голос стал слабым, почти далёким. Звон в ушах нарастал, поглощая звуки праздника за окном. Сквозь накатывающую темноту до неё донеслись его сдавленные, торопливые слова, обращённые то ли к ней, то ли к самому себе:
— Всё из-за неё… из-за этой твоей ведьмы-бабки… Всё она испортила… Всё…
Эти слова, полные злобы, стали последним отзвуком в её сознании, прежде чем мир окончательно растворился во мраке.
Известие
— Вам бы волноваться поменьше, — посоветовал врач, когда она покидала стены госпиталя. — Это для вас сейчас самое главное лекарство. Никаких потрясений и сильных стрессов.
— Да, рада бы, но как-то не получается, — грустно усмехнулась Рита. — У нас намечается развод с мужем.
Врач посмотрел на неё с искренним сожалением и прищёлкнул языком:
— Сочувствую. Но всё равно старайтесь как-то избегать негатива. Помните, сердце у вас не резиновое.
Рита, попрощавшись, вышла из палаты. В просторном, пропахшем лекарствами холле её уже ждал Сергей. Борода, брови и ресницы его были покрыты густым инеем. Он нервно раскачивался на месте, грыз ногти, постоянно вертел в пальцах зажигалку.
— Ну что? Что-то опять стряслось? — спросила Рита, подходя к нему. — Ксения бросила, что ли?
Сергей хмыкнул и покачал головой. Лицо его вдруг стало серьёзным, даже мрачным. Он снял шапку, будто готовясь сказать нечто очень важное.
— Плохие новости. Бабушка твоя… умерла.
Сердце Риты сжалось знакомой ледяной хваткой.
— К-как? Когда? Почему?
Сергей осторожно усадил её на стул.
— Вчера вечером позвонили из больницы. Её туда без сознания привезли. Упала. Ничего сделать не смогли. Возраст, сама понимаешь.
Воздух стал тяжёлым и удушающим. Слова врача о «потрясениях» прозвучали злой насмешкой. И прозвучали другие слова — те, что она услышала перед тем, как потерять сознание: «Всё из-за этой твоей ведьмы-бабки… всё она испортила…»
Сергей тем временем тихо добавил, усевшись рядом:
— Мои соболезнования. Хоть мы и не дружили, но всё равно жаль. Царствие ей небесное.
Она ничего не ответила. Поднялась и, почти не видя дороги, побрела к выходу. Сергей помог ей добраться до машины, усадил в салон. Всю дорогу до дома они ехали молча.
Рита смотрела в заснеженное окно, но не видела улицы. Перед ней стоял образ — худое, морщинистое лицо, тёмные мозолистые руки. Ольга Петровна. Единственный по-настоящему близкий человек, заменивший ей мать. И вот теперь её не стало. Сразу после того, как Сергей так яростно её проклял.
Она украдкой посмотрела на мужа. Он сидел за рулём, сосредоточенно хмурясь на дорогу. И вдруг… в уголке его губ она уловила едва заметное, почти неуловимое движение. Не печаль. Не скорбь. Нечто иное. Что-то похожее на… облегчение. На сдержанное торжество.
Ледяная рука снова сжала её сердце, но на этот раз не от боли. От внезапно нахлынувшего ужаса и жуткой, невероятной догадки.
Упала. Ничего сделать не смогли.
Слова Сергея прозвучали в памяти отчётливо и зловеще.
А что, если это не случайность?
Похороны
Прощание было похоже на долгий, изматывающий кошмар. Сергей почти не участвовал в церемонии, но изредка навещал Риту, чтобы справиться о её состоянии, чем вызывал лишь раздражение и горькую досаду. Ей казалось, будто он упивается её горем и радуется, что его заклятый враг навсегда исчез.
Теперь он развалился на старом бабушкином диване и с насмешкой оглядывал похожую на монашескую келью квартирку.
— Невелико наследство, — протянул он. — Тут, пожалуй, самое дорогое — вон тот цветок на тумбочке.
Он покосился на росшую в горшке толстянку (денежное дерево) и неприятно засмеялся.
Рита, игнорируя его, принялась за уборку. Смахнула пыль, протёрла трюмо. Подошла к толстянке, чтобы полить её, и заметила, что горшок треснул. Решила пересадить.
— Ладно, пойду я, — сказал Сергей, поднимаясь. — Мне ещё кое-куда нужно. Позвони, как закончишь.
— Не беспокойся, я на маршрутке доеду, — буркнула она. — Будь здоров.
Едва дверь закрылась за ним, она постелила на пол газету и аккуратно извлекла растение из старого горшка. И вдруг заметила, что среди земли и корней что-то белеет. Маленький, туго свёрнутый свёрточек, завёрнутый в целлофан.
Сердце её забилось чаще. Нетерпеливо сняв перчатки, она развернула находку. Внутри лежали два ключа — один современный, от замка, другой старинный, витиеватый. И пожелтевший листок, исписанный знакомым, точным почерком бабушки.
— Милая Риточка, — прочитала она вслух, прислонившись к стене для опоры. — Если ты читаешь это письмо, значит, я уже не смогла рассказать тебе всё сама. Прости меня и не сердись, пожалуйста. Я всегда хотела оградить тебя от тяжёлого прошлого, но, кажется, лишь навредила.
— Это ключи от дома твоего дедушки. От того самого места у моря, о котором я иногда рассказывала. Но это не просто дом, Риточка. Там спрятаны ответы. Ответы на вопросы, которые ты, повзрослев, наверняка бы мне задала. Ответы о нашей семье, о твоих родителях… и о многом другом.
Дыхание Риты перехватило. Она жадно вчитывалась в каждое слово.
— Поезжай туда. Посмотри всё своими глазами. Но, детка, будь осторожна и доверяй только своему сердцу. Даже старым друзьям. Правда, которую ты найдёшь, может быть… непростой. Но ты сильная. Сильнее, чем ты думаешь. С любовью. Твоя бабушка.
Внизу был написан адрес.
Рита несколько раз перечитала записку. Потом снова завернула в неё ключи, и её пальцы сжали их так крепко, что металл впился в ладонь. Она подняла голову и окинула взглядом маленькую квартирку. Взгляд упал на оставленную Сергеем на столе зажигалку — словно метку, что он был здесь, что он прикасался к её миру.
И это больше не вызывало боли. Лишь холодную, стальную решимость.
Она не просто убегала от мужа и прошлого. Она ехала навстречу тайне. Навстречу правде, которую её бабушка хранила все эти годы.
И первый шаг к этой правде был — навсегда стереть отсюда следы Сергея.
Дорога к морю
Развод был оформлен в начале марта. Стоя у здания РАЦСа со свидетельством о разрыве брака в руках, они были рады только тому, что всё, наконец, закончилось.
— Ну вот и всё, — вздохнул Сергей, опустив глаза. — Ты, Ритуль, не обижайся. Так уж вышло.
— Ну да, вот и всё, — кивнула Рита. — Счастья тебе. И большой любви. Прощай.
— А что это? Уезжаешь куда-то? — насторожился бывший муж.
— Уезжаю. Далеко. Может, навсегда.
— А куда, если не секрет?
— Может, потом как-нибудь расскажу, — улыбнулась она, чувствуя в кармане холод металла бабушкиных ключей. — Я пока и сама толком не знаю.
Развернувшись, она зашагала прочь, не оглядываясь. И не увидела, как взгляд Сергея из виноватого сменился на пристальный и вычисляющий.
Всё её имущество уместилось в два чемодана. И горшок с толстянкой, который она бережно держала на коленях всю долгую дорогу в поезде. За окном городской пейзаж медленно сменялся степным, а затем и морским. С каждым километром тревожная тяжесть в груди понемногу отступала, уступая место лёгкому, почти забытому чувству — предвкушению.
Сойдя на маленькой станции, она пешком пошла по грунтовой дороге через степь. Воздух был свеж и упруг, а слабый ветер доносил солёную свежесть моря.
Наконец, впереди показались дома. И среди них — тот самый, из красного кирпича, с покатой крышей и низким заборчиком. Калитка отворилась с тихим скрипом. Рита вошла во двор, заворожённая тишиной, и хотела присесть на скамейку, чтобы отдышаться, как вдруг раздался крик:
— Ба! Кого я вижу!
За соседским забором стояла невысокая худенькая женщина в пёстрой косынке.
— Рита! Неужто решила приехать?
— Здравствуйте, тётя Люда! Да, вот, приехала.
— А Лизавета где? Почему не приехала? — спросила соседка, протискиваясь в калитку.
— Умерла, — тихо ответила Рита. — Вот, наследство приехала принимать.
Тётя Люда стащила с головы косынку и вытерла ею разгорячённое лицо.
— Вон оно чего… Царствие ей небесное. Жалко-то как… Ну, пожила. Теперь там, с дочкой вместе, — она указала рукой на небо и помолчала. — Я тут за хозяйством присматривала. Мы с Лизаветой одно время сильно ругались, а ключи она мне всё равно оставила. На всякий пожарный. Ждала её. Думала, приедет, мировую выпьем…
Рита молча обошла дом, заглядывая в каждый угол, и села у окна.
— А я даже не знала, что у бабушки есть этот дом. Она ведь ни разу сюда меня не возила.
— Нет, это не так, — возразила тётя Люда. — Ты была тут совсем маленькой. Года два тебе было. Жила с папой и мамой. Ну, пока они… в общем, утонули. Шторм тогда случился, лодку перевернуло. Странное дело… — она задумалась, глядя в прошлое. — День был ясный, а шторм налетел внезапно, будто нарочно… Лизавета тебя к себе забрала и больше сюда не приезжала. Говорила, тяжело, дочка всюду мерещится.
Слова соседки повисли в воздухе, густые и тяжёлые. «Ответы о твоих родителях», — вспомнила Рита слова бабушкиной записки. «Непростая правда».
В этот момент из соседнего дома вышел мужчина в камуфляжной куртке. Тётя Люда, будто обрадовавшись возможности сменить тему, живо замахала ему рукой.
— О, а вот и он! Здравствуй, Максим! Вот, знакомься, новая соседка приехала!
Тот подошёл к калитке и кивнул смущённой Рите.
— Рита, — представилась она, протягивая руку через забор.
— Очень приятно, — мягко ответил он на рукопожатие.
— Максим виноградник держит, — шепнула тётя Люда Рите на ухо, но так, что было слышно обоим. — Вино своё делает. Он тоже здесь не случайно. Исцелился тут, говорят, от немощи. Место это… особое. Силу имеет.
Она перевела взгляд на Риту, и её глаза стали серьёзными.
— Но и тёмную сторону оно тоже имеет. Помни о том.
С этими словами, треща как сорока, она побежала к себе, оставив Риту на пороге её нового дома — одной, с двумя старыми ключами в кармане и с целым морем новых, тревожных вопросов.
Максим стал частым гостем. То помогал с уборкой в доме и в саду, то подлатывал крышу старого сарая, то просто заходил посидеть за чашкой чая, коротая длинные весенние вечера.
О себе он рассказывал немного. Рита узнала, что раньше он был строителем в Києві. Однажды сорвался с лесов с десятого этажа, повредив позвоночник. Врачи пророчили инвалидное кресло на всю жизнь. Жена, не выдержав, ушла. Но Максим её не винил.
— Я сам не понимаю, как это вышло, — говорил он, задумчиво глядя на пар от чая. — Переехал сюда к сестре, в полном отчаянии. А тут… стал потихоньку чувствовать себя лучше. Местный воздух, море, тишина. Или что-то ещё. Год спустя я уже мог ходить с палочкой. А ещё через полгода и она стала не нужна. Место это особое. Как сказала тётя Люда, сила тут есть.
Рита восхищённо наблюдала за его работой в винограднике. Он с раннего утра обходил свои владения, внимательно осматривая каждую лозу, каждый листок, что-то тихо приговаривая и посмеиваясь, будто разговаривая с детьми.
— Всё живое понимает любовь, — как-то сказал он, когда Рита присоединилась к нему во время прогулки. — Что бы мы без неё делали? Да и на свете бы не жили, наверное.
— Интересно сказано, — согласилась она. — Но не все её понимают, эту любовь. Вот взять меня с бывшим мужем. Я думала, что это любовь, а он взял и просто нашёл другую. И кажется мне порой, что никакой любви на самом деле не существует. Одни сказки.
Максим серьёзно посмотрел на неё и покачал головой.
— Это не так. Просто тебе не повезло. А может, и повезло. Кто знает? Пройти через такое — тоже урок. Как и мне.
Они медленно спустились с каменистого пригорка и очутились на пустынном пляже. Вечерний прибой негромко шумел, набегая на песок и оставляя белую пену. Они скинули обувь и опустили ступни в прохладную воду.
Максим посидел немного, потом нагнулся и покопался в песке у самой кромки воды.
— О, смотри-ка, что волна вынесла! — воскликнул он с наигранным удивлением.
И протянул Рите ладонь, на которой лежало колечко. Неброское, из бледного жёлтого золота, с потускневшим от времени камнем и витиеватым, старинным узором.
Рита взяла его. Металл был на удивление тёплым, будто его только что сняли с чьей-то руки. Она машинально надела кольцо на безымянный палец. Оно пришлось идеально, будто было сделано для неё.
— Максим, Максим… — засмеялась она, толкнув его плечом. — Ты же сам его тут заранее прикопал! Признавайся!
— Кто? Я? — он сделал удивлённое лицо, но в глазах прыгали весёлые чертики. — Да я его впервые вижу! Море подарило!
Он замолчал, и его взгляд стал серьёзным. Он смотрел на кольцо на её пальце, и в его глазах читалось нечто большее, чем шутка.
— Говорят, море здесь ничего не выбрасывает просто так, — тихо произнёс он. — Оно возвращает то, что было утрачено. Может, это твоё. Может, оно всегда должно было к тебе вернуться.
Рита перестала смеяться. Она подняла руку и внимательно рассмотрела кольцо при свете заходящего солнца. Старинная работа, тонкая, почти забытая вязь. И щемящее чувство дежавю. Где-то глубоко в памяти шевельнулось смутное воспоминание, будто она уже видела этот узор. На руке у бабушки? У матери на старой фотографии?
Она посмотрела на Максима, на море, на кольцо. И поняла. Это была не просто милая шутка или знак симпатии.
Это была часть загадки. Ещё один фрагмент пазла, который её бабушка завещала ей собрать.
Незваные гости
Свадьба была скромной, но по-настоящему счастливой. За длинным столом под виноградными лозами сидели соседи, друзья Максима по посёлку. Тётя Люда, разодетая в пух и прах, разливала вино, громко приговаривая:
— Пейте, дорогие гости, вино целебное! Максимово! От всех болячек!
Идиллию нарушил скрип калитки. На пороге сада замерли двое — Сергей и его новая жена, Ксения. Он озирался с видом хозяина, с явной завистью оценивая ухоженный виноградник, дом со свежевыкрашенными ставнями и море, синевшее вдали.
— Неплохо вы тут устроились, — присвистнул он, подходя к столу. — И море рядом, и хозяйство. Тепло круглый год. Везёт же некоторым.
Ксения, полная и неуклюжая, молча села на краешек скамейки и уставилась на мужа взглядом, в котором читалась ревнивая подозрительность.
— И тебе везёт, — усмехнулась Рита, вежливо кивнув в сторону Ксении. — Вон какая у тебя жена внушительная! Не то что я, костлявая селёдка.
Сергей неловко откашлялся. Пока Максим помогал гостям с мангалом, бывший муж увязался за Ритой, которая отгоняла птиц от винограда.
— Слушай, может, начнём всё по-новой, а? — жалобно предложил он, оказавшись вне поля зрения Ксении. — Я уже и сам покаялся, что бросил тебя. Ошибся. Кто не ошибается?
— Ты вообще в своём уме? — ахнула Рита, даже не оборачиваясь. — У меня сегодня свадьба! По поводу ошибок — меньше надо было на других смотреть, больше на себя. Ну, не сложилось. Прощай, Сергей.
— Ну, Рит, — упорствовал он, — ну всякое ж бывает…
— Вот именно, всякое, — она наконец повернулась к нему. Её глаза были спокойны и холодны. — И у меня теперь вот это «всякое». Счастливое. Ступай к своей ненаглядной, а то она нас с тобой загрызёт. Вон как смотрит.
Сергей отступил. Его притворная жалобность испарилась, сменясь холодной злостью. Он отошёл в тень раскидистой шелковицы, достал телефон и сделал несколько снимков: дом, сарай, виноградник, вид на море. Он приблизил камеру, сфотографировал документы на столе, лежавшие рядом с брачным свидетельством.
Ксения что-то крикнула ему, но он лишь отмахнулся, не отрываясь от экрана. Его взгляд упал на Риту. Она подошла к Максиму, обняла его за талию, что-то прошептала на ухо. Они засмеялись, и он испачканным в углях пальцем нежно дотронулся до её носа.
Сергей наблюдал за этой сценой, и его лицо исказила гримаса брезгливости и зависти. Он сунул телефон в карман и пробормотал себе под нос, но Рита, проходя мимо, уловила обрывок фразы:
— …ничего, погуляешь ещё на моей свадьбе… Оказывается, бабушка-то твоя не на тех документах писала…
Он бросил на неё колкий взгляд, развернулся и, грубо подхватив под локоть упирающуюся Ксению, поволок её к калитке.
Рита замерла на мгновение, но затем тёплое прикосновение руки Максима вернуло её в реальность. Она обернулась к нему, и все тревоги растворились в его спокойном, любящем взгляде.
— Всё в порядке? — тихо спросил он.
— Теперь — да, — улыбнулась она и прижалась к его плечу. — Абсолютно.
Они стояли так, слушая, как затихает за поворотом звук чужой машины. Позади них звенели бокалы, смеялись гости, пахло дымом и морем. Впереди была целая жизнь. И каким бы ни было прошлое, какими бы тайнами оно ни было окутано, теперь у неё было главное — настоящее. И человек, с которым это настоящее стоило прожить.
Тайна, проклятие, любовь, исцеление — в этой истории сплелось всё. Но в итоге Рита нашла своё тихое счастье у моря, и оно оказалось сильнее старых обид и интриг. Как вы думаете, Сергей действительно верил в «проклятие» бабушки Ольги Петровны, или это был просто удобный способ оправдать своё предательство и прикрыть меркантильные планы?
