— Ты не поверишь, что они задумали, — жаловалась она. — Сначала прописку, теперь на квартиру претендуют. Совсем с ума сошли!
— Ну, правильно, что отказала! — ответила Ирина, как будто это было ясно каждому. — У меня так соседка поступила, прописала свекровь, а потом через суд только её выписала!
Во дворе многоэтажки снова было как на фестивале голубиного танца. Птенцы на скамейке — старики на скамейке, голуби на балконе, как старые знакомые, вымаливающие у пенсионеров кусочки хлеба. Диана, с кофе в руках, чуть не пропустила тот момент, когда они снова начали этот театральный номер — ведь зрелище достойное внимания. Она сидела у окна и, лениво помешивая свой утренний кофе, наблюдала за этим цирковым шоу. А на подоконнике, в жалкой потертой кружке, доживал свой век её кактус. Его ей когда-то подарила бабушка. Наталья Владимировна, свекровь, уже не раз предлагала избавиться от этого «уродливого горшка», но Диана, как крепостная, держалась, как зенитку, против всех бурь.
Только Диана немного задумалась, как кофе убежало из кастрюли, заливая плиту, и ей пришлось метнуться в сторону кухни, ругая себя за мечтательность.
— Что там у тебя? — спросил Алексей, заглядывая из ванной, с полотенцем на плечах, словно этот момент был экстравагантным. И вообще, выглядел он как герой не самого сложного ситкома, готовый подбодрить кого угодно.
— Да так, подумала немного, — ответила Диана, аккуратно оттирая плиту. — Завтракать будешь?
— Эээ, не, некогда. На работе перехвачу, — сказал Алексей, целуя её в щёку так, что Диана чуть не растаяла прямо там от его объятий. Тепло, как будто светило солнце. — Кстати, мама обещала заглянуть сегодня.
Диана замерла с губкой в руках. Вот это «сегодня» уже звучало как приговор. В голове прокатилась страшная мысль: «Не опять?! Она же была всего позавчера!»
— Опять? — её голос был едва слышен, но при этом очень выразителен.
— Ну и что? — Алексей нахмурился, как защитник ринга, готовый отбить все претензии. — Она же мать, ей можно.
— Да, конечно. Но, может, она бы хотя бы заранее предупреждала, — произнесла Диана, сдерживая свою легкую тревогу.
— Ты как ребёнок, ну что ты! Мама просто о нас заботится. — Алексей попытался взять на себя роль спасителя, но в его голосе проскальзывала такая сладкая нотка нежности, что Диана чуть не растаяла снова.
«Забота» свекрови — это, конечно, отдельная песня. Ведь каждый её визит превращался в минутную проверку на прочность: то обои не те, то мебель стоит, как будто не под углом 45 градусов, а как-то совсем, ну, не «по фэн-шую». Диана вздохнула и вновь посмотрела в окно на голубей, продолжающих свой бесконечный, даже как-то философский танец. В жизни всё настолько же циклично и предсказуемо.
Три часа дня. Звонок в дверь. Диана уже знала, кто там. И вот она, Наталья Владимировна, как всегда с целым пакетом продуктов, больше её самой, под руку с претензиями, как настоящая хозяйка, но при этом всегда готовая научить жизни.
— Решила вас немного побаловать, — сказала Наталья Владимировна, входя и сразу же открывая шкафчики, как будто проверяла запасы, — О, вы до сих пор не поменяли эти полки? Я же говорила, что их давно пора менять. Совсем не современно.
— Нам эти нравятся, — улыбнулась Диана, доставая чашки. У неё даже тонкая гордость за эти чашки была — бабушкины, да, но это её личная маленькая война с эволюцией стиля.
— Ох, эта твоя бабушка! Всё она вам, старинам, дороги не даёт! — пожала плечами свекровь, как будто просила прощения за неё, и продолжила: — Новое время — новые решения, Дианочка.
За чаем она не могла не начать свой рассказ. Это был уже почти стандарт: поликлиника, талончики, врачи. И тут она не удержалась, начала с жалоб на давление, да и вообще, на жизнь.
— Представляешь, в поликлинике бардак! И давление, и талонов нет! Ужас какой! — говорила она, прямо с видом жертвы.
— Может, к частному врачу? — предложила осторожно Диана, стараясь не задеть никого, хотя в этих словах прозвучала легкая ирония.
— Нет-нет, мне бы по полису! — Наталья Владимировна не шутки. Она по-прежнему была строгой приверженкой «государственного». — У вас тут хорошая поликлиника. Я вот тут подумала… Если бы я прописалась в вашем районе, могла бы я к ней прикрепиться?
Диана чуть не поперхнулась чаем, как будто это было что-то из другого мира.
— Прописка?
Свекровь снова улыбнулась хитро.
— Ну да, чисто формально! Мы же семья, верно? К тому же, я бы могла приходить, помогать с хозяйством. Это же удобно.
И вот вечером, когда Алексей вернулся, она снова вынесла тот же вопрос.
— Лёшенька, как ты смотришь на то, чтобы я прописалась здесь, чисто формально?
Алексей на секунду задумался, а потом решил: почему бы и нет?
— Звучит как хороший план! — отозвался он, готовый забыть все неудобства ради семейного мира. — Правда, Диан?
— Диана, а ты не замечала, как все они улыбаются, когда думают, что ты не видишь? — спросила она себя, складывая тарелки в раковину. Эти улыбки были такими ослепительными, что почти слепили. Чистая идиллия, только вот ей в этой картине места не было. Ну, скажем так, её роль — это наблюдать издалека. В тени. В самом уголке, где свет не достает.
Диана вздохнула. Мысли её плясали в голове, как дезориентированные мухи, явно не желавшие лететь в одном направлении. «Что-то тут не так. А что именно — не понимаю», — подумала она, запуская пальцы в волосы, как будто попыталась вычесать правду.
На следующий день, как себе пообещала, она отпросилась с работы и направилась к юристу. Не просто так, а чтобы все выяснить. С этим вопросом надо было разобраться. Как говорится, отсеять все лишнее и оставить только суть.
Адвокат, старичок лет за семьдесят с морщинистым лицом и добрыми глазами, принял её. Он выглядел как персонаж из тех старых советских фильмов, где все юристы — настоящие мастера своего дела. Но несмотря на годы, был точен, как швейцарские часы.
— Видите ли, — начал он, аккуратно поправляя очки, — прописка сама по себе не дает вам права собственности. Но если кто-то прописан, выселить его без согласия будет проблематично. А это, как говорится, лишняя головная боль и дополнительные затраты. В суд придётся идти.
Диана перевела взгляд на окно. Машины летели мимо, а она смотрела на их колёса, как на какие-то эгоистичные малые миры, несущиеся вперёд, не оглядываясь. Это было бы так удобно, если бы можно было просто сесть в машину и уехать. Подальше от этой ситуации.
— А если этот кто-то потом решит, что ему полагается доля квартиры? — спросила она, едва сдержав нервный смешок. Судя по всему, её подозрения не были лишены оснований.
— А вот это уже другая история. Без дарственной или договора права на квартиру у прописанного лица не будет, — сообщил адвокат, как будто это была истина, высеченная в камне.
Дома, осознавая, что за её спиной снова всё запуталось, Диана всё-таки решила: «Пусть будет так». Она не собиралась терять время на сомнения.
— Ладно, давайте оформим прописку, — сказала она, и почувствовала, как в её голосе прозвучал не то решительный, не то усталый оттенок. Прописка была лишь прелюдией.
Свекровь, Наталья Владимировна, сияла, как будто выиграла Олимпийские игры. В её глазах стоял тот самый взгляд, который говорящий «Всё, я выиграла». Она тут же достала пачку документов, которые, как оказалось, не были просто документами. Это были, вероятно, древние свитки, записанные где-то в параллельном мире, где ни к чему не привязываются, но всё всегда оказывается в твоей руке.
— Вот и славно! Я уже подготовила документы, — сказала она, как будто собиралась на историческую миссию.
Через несколько дней Наталья Владимировна приняла стратегический ход и пришла с папкой документов, которая явно имела стратегическое значение.
— Я тут подумала… — начала она, не сводя взгляда с Дианы, как будто по секрету делилась жизненно важной информацией. — Раз уж мы начали с прописки, может, стоит сразу вопрос с собственностью решить? Лёша — мой единственный сын, он, по праву, должен иметь свою долю.
Диана ощутила, как её лицо застыло в удивлении, а в голове мелькнула мысль: «Вот это поворот!» Она еле сдержала нервный смех, ведь теперь всё стало ясно, как на ладони. Прописка была только первым шагом. О, Наталья Владимировна, ты — стратег, я даже не думала, что ты настолько… ну, хитрая. В хорошем смысле, конечно.
Теперь свекровь каждый день как на работу: не спросит, не постучится, просто заходит. Крошит посуду, переставляет мебель и, главное, заявляет права на её уголок в доме. Почти каждый день. И она, Диана, чувствовала, как земля под ногами сужается, как сжимаются стены.
— У меня теперь тоже есть угол, — заявила Наталья Владимировна, укладывая свои чашки в шкаф, как будто открывала собственный музей. — Теперь, раз уж я прописана, могу и обустроиться. Почему бы и нет?
Диана наблюдала, как старинный сервиз бабушки с тихим протестом перекочевал на верхнюю полку. «Не трогай, это не твоё!» — её внутренний голос кричал, но она держала язык за зубами. Ради Лёши. Ради мужа. Ради всего хорошего, что она пыталась сохранить.
Однажды Наталья Владимировна объявила о семейном совете. Серьезно, как будто собирались обсуждать будущее страны.
— Нам нужно серьёзно поговорить, — сказала она, положив на стол свалку документов. — Раз уж я прописана, логично оформить на меня половину квартиры. Это всё-таки моя семья, а сын — мой единственный.
Диана чуть не поперхнулась чаем. Да не просто чаем, а прямо горьким чаем с щепоткой невезения.
— Мам, мы же говорили только о прописке, — Алексей обернулся к матери, выглядя растерянным, как парень, которого только что поймали на том, что он поцеловал не ту девушку.
— Лёшенька, ну ты же понимаешь, это правильное решение! Мы одна семья, — тянула Наталья, подвигая бумаги к сыну, как будто они были золотыми монетами.
Диана на это не могла молчать. Нет, она не могла больше молчать.
— Формальность? — её голос стал острым, как нож. — Это называется формальностью?! Отдать половину квартиры — это формальность?!
— Мы семья! — настаивал Алексей. — Это не сложно.
Диана тяжело вздохнула и посмотрела вокруг. Вот он, её дом. Те старые полки, которые сделал её дедушка, занавески, которые она выбирала с бабушкой, кактус на подоконнике, который оставил в себе все тёплые воспоминания. Эти вещи были частью её жизни, и их не собирались просто так отдавать.
— Нет, — сказала она решительно, и, казалось, её голос стал твёрдым, как камень. — Я не буду ничего подписывать. Это моя квартира. И только моя.
Тишина повисла в воздухе. Наталья Владимировна, как тигрица, которая только что потеряла свой последний шанс, швырнула руки в стороны.
— Вот как? — её голос стал хриплым, как перетертая железяка. — Я для неё как мать, а она… Неблагодарная! Всегда знала, что ты меркантильная! Только о себе думаешь!
— Мама, хватит, — Алексей попытался остановить её, но его голос был слабым, как у того, кто уже сдался.
На следующий день, Диана позвонила своей подруге Ирине, словно спасаясь от очередной бурной атаки свекрови.
— Ты не поверишь, что они задумали, — жаловалась она. — Сначала прописку, теперь на квартиру претендуют. Совсем с ума сошли!
— Ну, правильно, что отказала! — ответила Ирина, как будто это было ясно каждому. — У меня так соседка поступила, прописала свекровь, а потом через суд только её выписала!
— Алексей говорит, это всё просто формальность, — ответила Диана, срываясь на нервный смех. — Ну, конечно, всё просто.
— Какая формальность?! Это твоё имущество! Бабушка тебе его оставила, а не ей!
Вечером Наталья Владимировна, не дождавшись приглашения на важный семейный совет, позвонила сыну. По телефону её голос был таким, будто она стояла на сцене драмтеатра, готовая сыграть самую важную роль своей жизни.
— Лёшенька, ну ты правда позволишь какой-то девчонке помыкать собой? Ты мужчина или кто? Ты же, наверное, не потерял свою голову в этот момент! Давай, встань на своё и скажи, где тут твои границы!
Алексей сидел в машине, пытаясь сосредоточиться на дороге, но мама явно сделала за него выбор, как всегда. Он прокрутил в голове все эти разговоры, которые уже начинали напоминать ему звуковой ряд из старой мелодрамы. Сначала Диана — умная, независимая, невероятно стойкая, потом Наталья Владимировна — как беспощадная роль матери-героини, которая точно знает, как всё должно быть.
— Мам, — сказал он, чувствуя, как лёгкость на душе переваливает за точку невозврата, — а ведь Диана права…
— Прав… что значит права?! — голос матери вдруг стал таким высоким, что у Алексея возникло стойкое ощущение, что она вот-вот сломает телефон. — Я не узнаю своего сына! Ты с ума сошел?! Она тебя под себя подмяла! Ты же мужик, или кто ты вообще, если тебе не хватило сил?
Алексей закатил глаза и добавил уже почти в пустую трубку:
— Мам, я не буду обсуждать это, пока не успокоюсь.
На работе, поделившись «рождениями» своего семейного конфликта с коллегами, Диана обнаружила, что не все проблемы такие уж уникальные.
Анна Сергеевна, пожилая бухгалтерша с тридцатилетним стажем, зацепила её историю как зубом о доску.
— Деточка, держись за свою квартиру, — сказала она, с такими глазами, будто только что видела, как кто-то на её глазах на твоих глазах утащил все деньги. — Моя племянница так свекрови доверилась, а потом оказалось — на улице, без жилья и с минимальными правами.
Светлана, молодая секретарша, при всей своей наивности тоже сделала незначительное, но страшное открытие.
— А моя тётя вот квартиру разделила, теперь даже ремонт не может сделать — свекровь всё блокирует, как бетонную стену! — поддержала она разговор, так, что все в комнате поджали губы.
Диана только вздохнула. Кажется, знакомая история была повторением с тревожной меткой. Как будто весь мир решил ей напомнить, что на её пути всё-таки не только «невидимые друзья», но и вполне ощутимые враги.
Вечером, Наталья Владимировна пришла в гости, но на сей раз — как разряд для электрического аппарата, привела с собой старшую сестру, Валентину Владимировну, которую Диана успела уже немного полюбить. Ну, по крайней мере, Валентина Владимировна была более спокойной и, как казалось, готова выслушать, а потом отвезти свою сестрёнку на успокоение.
— Вот, расскажи тёте Вале, как ты над нами издеваешься, — начала свекровь с порога, словно они все уже репетировали эту сцену. — Ты мне жизнь портишь!
Валентина Владимировна, крупная женщина с явно любимым цветастым платьем, опустилась на стул, будто сама не верила в то, что сейчас будет происходить. На лице её появилась пара кивков: не то умиротворение, не то шок.
— Деточка, так поступать с родными нехорошо, — произнесла она с таким видом, будто это было озарение свыше. — Мы всегда делили всё поровну.
— Нечего тут делить, — отрезала Диана. Её голос звучал как металлический звон. — Это моя квартира, не семейная собственность.
Наталья Владимировна, словно актриса на сцене, схватилась за сердце, готовая падать в обморок от сильного потрясения.
— Ты слышишь, Валя? Как она с нами разговаривает! А я её как родную дочь любила! Как это вообще так?!
Алексей, наблюдавший за всем этим, понял, что пришло время для решающих действий. Никаких размышлений. Он встал между женой и матерью, как дипломат, который, кажется, уже стал профессионалом в семейных переговорах.
— Всё, достаточно, — сказал он с уверенностью, которой не было в его голосе несколько дней назад. — Мама, это квартира Дианы, а не твоя. Мы здесь живём, потому что любим друг друга, а не потому что это наше недвижимое имущество.
— Любите? — вскрикнула Наталья Владимировна, словно кто-то пришел и порвал её старую фотографию с мужем. — А моя любовь? Ты же не можешь меня так бросить, я ведь ради твоего будущего всю жизнь пеклась!
— О будущем? — Алексей усмехнулся. Его лицо было уже не таким мягким, как несколько минут назад. — Или ты всё-таки о своих интересах?
— Валя, ты слышишь? — Свекровь обратилась к сестре, её голос стал резким, как треск стекла. — Это всё она! Она моего сына настроила против меня!
Валентина Владимировна встала с стула, как будто прямо с неё сняли гору, и с лёгкостью на лице, будто освободилась от лишнего багажа.
— Пошли, Наташа, — сказала она, словно давала последний акт в этом спектакле. — Молодёжь нынче другая пошла. Совсем не понимают, как мы за них переживаем, — с легким недовольством добавила она, будто бы все вопросы по поводу неоплаченных счетов за коммуналку решались бы через большую любовь.
Когда родственницы ушли, Диана рухнула на диван, словно с неё только что сняли бетонную плиту. Алексей сел рядом, тихонько взял её за руку, но так, будто ей, бедной, наконец-таки перепала поддержка от какого-то родственника, а не от очередного «всё-решающего».
— Прости, что сразу не понял, — сказал он, его голос был искренним, с оттенком неловкости, как будто только что вспомнил, что вообще-то он — не супергерой, а просто человек. — Мама всегда любила командовать, а я просто привык подчиняться, вот и всё.
— И что теперь? — спросила Диана тихо, но её глаза светились таким спокойствием, что Алексей сам себе завидовал за то, что его жена умеет не только решать проблемы, но и не сдаваться.
— Теперь будем жить по-своему, — заявил Алексей, обнимая её и ощущая, как из его собственной души уходит какая-то тяжесть. — Хватит позволять кому-то решать за нас. Надо бы уже самим, в конце концов.
В этот момент раздался звонок телефона. На экране высветилось: «Мама»… Алексей, не раздумывая, нажал отбой. Вот оно, ощущение свободы! Мама не доминирует. Он сам может принимать решения. И, черт возьми, это было потрясающе.
На следующее утро Диана отправилась в юридическую консультацию. Стажёр у адвоката явно не был вчерашним, когда тот без лишнего шума изучал документы. Всё как в старом фильме, только без пафоса.
— Вот здесь, — адвокат сделал несколько отметок ручкой, — чётко прописано, что регистрация по месту жительства не даёт имущественных прав. А вот выдержки из законодательства, подтверждающие это.
Диана аккуратно сложила бумаги в папку, и сердце её забилось быстрее. Всё в её руках.
— Можно сделать копии? Хочу показать свекрови. Пусть немножко остынет.
Вечером, будто бы накануне важного государственного события, Диана накрыла стол. Вошла Наталья Владимировна, пришедшая не на ужин, а прямо как на встречу с послом: всё оскорблённое достоинство, как будто ей предложили решить проблемы всего мира за пять минут.
— Я хочу спокойно всё обсудить, — начала Диана, как профессиональный дипломат, принявший клятву молчания на 100%. — Вот документы, которые объясняют ситуацию с пропиской.
Зал замер. В воздухе повисло напряжение, словно все участники игры решили, что пора перестать играть в кошки-мышки. Диана, как всегда, была непоколебима.
Наталья Владимировна демонстративно отвернулась, словно попала в какой-то виртуальный мир, где правила были иными, а реальность не существовала.
— Опять ты за своё, — зарычала она, как старый мотор, не желающий заводиться.
— Мама, послушай, — вмешался Алексей. — Это важно.
— Я уважаю вас как мать Алексея, — начала Диана, всё ещё сдерживаясь, хотя было понятно, что она сейчас разорвёт весь этот квест на части. — Но моя квартира — это моя собственность. И я хочу, чтобы это было понятно всем.
Наталья Владимировна вскочила, глаза её вспыхнули, как старый костёр.
— Значит, я для тебя чужой человек? А я-то думала…
— Нет, не чужой, — перебила её Диана, как ниндзя, который уже развернул всё и понес за собой. — Но быть семьёй не значит делить имущество. Это значит уважать личное пространство друг друга. Особенно, если оно по документам — твоё.
Молчание. Наталья Владимировна, как кот, застрявший в углу комнаты, разглядывала узор на скатерти, как будто пыталась найти истину в этих кавалерийских полосках.
— Может, я действительно поторопилась с этими требованиями, — наконец сказала она. — Но я же как лучше хотела.
— Мам, — сказал Алексей, мягко кладя руку матери на плечо. — Мы с Дианой любим друг друга. И тебя любим. Но нам нужно научиться уважать личное пространство каждого.
Когда она ушла, Алексей и Диана долго сидели за столом, обсуждая, как всё-таки строить мосты с близкими людьми, не перешагивая через свои личные границы.
— Надо установить чёткие рамки, — предложила Диана, которая, как оказалось, уже прекрасно знала, что делать с этой ситуацией. — Пусть приходит в гости, но по предварительной договорённости.
— И никаких разговоров про имущество, — добавил Алексей, как капитан, который уже ставит точку. — Хватит с нас этих историй. Это не телевизионное шоу.
Через неделю Наталья Владимировна позвонила, и её голос стал необычно задумчивым:
— Лёша, я тут подумала… Может, мне выписаться из вашей квартиры? Всё равно ведь живу в своей.
— Спасибо, мам, — ответил Алексей с искренностью, которой не ощущал никогда раньше. — Это мудрое решение.
Жизнь постепенно вошла в привычную колею. Наталья Владимировна стала реже появляться, но её визиты теперь были намного приятнее, потому что они не были такими разрушительными. Она звонила заранее, как любая нормальная родственница, которой не нужно было вмешиваться в чужие дела без приглашения.
Диана поняла главное: нужно научиться защищать своё пространство. Алексей же понял, что поддержка матери — это не всегда поддержка семьи. И это было важно.
А потом, когда она поливала кактус, на котором за столько лет появился единственный бутон, она вдруг поняла: всё изменится, если подождать.
— Смотри, — позвала она Алексея, — это знак.
— Какой? — улыбнулся Алексей, прищурив глаза, и они оба одновременно поняли, что это было гораздо важнее, чем все их разговоры.
— Что всё наладится. Нужно только время и терпение.
В жизни, как и в этом кактусе, бывает так, что для изменений нужно просто подождать. Иногда самые важные события начинаются с маленькой, но уверенной надежды.
