— Что за чудесный салат! — воскликнула Елена Петровна, аккуратно накладывая себе микроскопическую порцию. — Ты, Наташенька, молодец, хоть и не совсем так готовишь, как Андрюша любит.
Я улыбнулась, стараясь не показать, как внутри всё сжалось от этой с виду безобидной фразы.
Наша первая официальная встреча после свадьбы проходила в нашей — моей и Андрея — квартире.
Стол накрыт, посуда начищена, даже специальные салфетки в кольцах достала, которые мама подарила. Всё, чтобы произвести хорошее впечатление.
— Спасибо, — ответила я, наблюдая, как она придирчиво осматривает сервировку. — Андрей, кстати, очень хвалил этот рецепт.
— Да? — её брови поднялись так высоко, что почти слились с осторожно уложенными седеющими волосами. — Странно. Мой мальчик всегда любил, чтобы заправки было поменьше.
Андрей рядом напрягся, но быстро вмешался:
— Мам, Наташа готовит потрясающе. Мне всё нравится.
Елена Петровна улыбнулась тонкими губами и кивнула. В тот момент я поверила, что всё будет хорошо. Ну, поворчит немного, привыкнет. В конце концов, ее единственный сын женился — нормально, что она переживает.
Наша квартира была маленькой, но уютной. Я постаралась сделать её живой: горшки с фиолетовыми фиалками на подоконнике, яркие подушки на диване, на стенах — наши фотографии из путешествий.
Мне казалось важным, чтобы дом отражал нас обоих, а не превратился в безликую гостиницу.
После обеда Елена Петровна попросилась в ванную. Вернулась через пятнадцать минут.
— У вас там средство для чистки душевой кабины заканчивается, — сообщила она, присаживаясь обратно. — И полотенца желательно менять чаще, Андрюша.
Андрей кивнул, избегая моего взгляда. Я проглотила комментарий о полотенцах.
В тот вечер свекровь не задержалась долго, но обещала заглянуть на следующих выходных. И заглянула.
Принесла домашнее печенье («Андрюша с детства любил именно с такой начинкой»). Похвалила фиалки («Выбор неприхотливых растений — это разумно, учитывая твою занятость»).
За месяц таких визитов я почти убедила себя, что мне повезло со свекровью.
Да, иногда она делала замечания о чистоте, готовке, моих привычках работать допоздна. Но разве это не нормальная забота? Она просто переживает за сына. А я слишком мнительна.
Однажды она пришла, когда я работала — я фрилансер, занимаюсь дизайном из дома.
Елена Петровна прошла на кухню, заварила чай и начала рассказывать о своей соседке, которая «тоже работает дома, но при этом успевает поддерживать идеальный порядок».
— Андрюша заслуживает внимания, — вздохнула она, разглядывая мой рабочий стол с бумагами. — Мужчине важно чувствовать заботу.
Я сжала губы и кивнула, чувствуя, как внутри нарастает беспокойство. Но ведь Андрей счастлив? Он никогда не жаловался. Напротив, всегда говорил, что гордится мной.
Когда Андрей объявил, что едет в недельную командировку, я ощутила странное облегчение.
Неделя без необходимости лавировать между его мамой и нашей семейной жизнью. Просто отдохнуть и сосредоточиться на работе.
Я и представить не могла, какой кошмар начнётся, стоит ему переступить порог аэропорта.
***
Звонок в дверь раздался на следующий день после отъезда Андрея. Я едва успела вынырнуть из-за компьютера — срочный заказ требовал всего моего внимания.
— Наташа, дорогая! — Елена Петровна стояла на пороге с корзинкой домашнего печенья. — Решила заглянуть, проверить, как ты справляешься одна.
— Здравствуйте, — я попыталась улыбнуться. — Вы не предупредили…
— О, я была рядом, — она прошла мимо меня, словно не заметив мой рабочий хаос. — Решила, что тебе не помешает компания. Надолго Андрюша уехал?
— На неделю, — ответила я, наблюдая, как свекровь бесцеремонно открывает холодильник.
— Господи, — она отшатнулась, — тут почти пусто! Чем ты питаешься, когда его нет?
Я молча смотрела, как она осматривает кухню, цокая языком. Внутри поднималось раздражение, но я напомнила себе — она переживает. Это нормально.
На следующий день она пришла с продуктами. На третий — с новой скатертью («твоя совсем выцвела»).
На четвертый день я застала её в нашей квартире, когда вернулась из магазина.
— Как вы вошли? — я застыла в дверях с пакетами.
Елена Петровна помахала связкой ключей.
— Андрей дал мне запасной комплект, милая. На всякий случай. Я подумала — загляну, помогу с уборкой.
Сердце забилось где-то в горле. Андрей никогда не говорил, что давал маме ключи. Свекровь тем временем протирала столешницу, бесцеремонно отодвигая мои эскизы.
— Оставьте, пожалуйста, — я попыталась защитить рабочее пространство. — Это заказ, я всё разложила…
— Какой заказ может быть важнее порядка в доме? — её голос стал грубым. — У тебя полы не мыты, посуда в раковине, а ты рисульки свои рисуешь?
— Это моя работа, — я почувствовала, как дрожит голос.
— Твоя работа — создавать уют для мужа, — отрезала свекровь. — И если тебе нужна помощь, то нечего стесняться. Я умею всё делать правильно.
В тот день она перемыла всю посуду, натёрла плиту, сдвинула мебель в гостиной («так солнце лучше попадает»). Я звонила Андрею, но он был на совещании.
На пятый день она пришла, пока я была в душе. Когда я вышла, то застала её копающейся в шкафу с одеждой.
— Что вы делаете? — мой голос впервые зазвучал резко.
— У тебя половина вещей неглаженные, — она выудила мою любимую блузку. — Андрюша не заслуживает такого. Я перестирала твоё бельё, там были пятна.
Моё бельё? Она рылась в моём белье?
— Елена Петровна, — я стиснула зубы, — я справляюсь сама.
— Не похоже, — она окинула меня оценивающим взглядом. — Ты выглядишь измученной. Андрей звонил, сказал, ты какая-то раздражённая в последние дни. Он беспокоится.
— Он… что? — внутри всё оборвалось.
— Говорит, ты нервная стала, отвечаешь односложно, — она вздохнула. — Я ему сказала — не переживай, она просто не справляется. Не всем дано быть хорошими хозяйками.
Слёзы подступили к горлу. Андрей, который всегда был на моей стороне, теперь обсуждает меня со своей матерью? Критикует?
В тот вечер я отключила телефон и рыдала в подушку. Я чувствовала себя чужой в собственном доме.
Кухня, которую я обустраивала с любовью, теперь казалась территорией Елены Петровны. Даже запах изменился — холодный, стерильный аромат чистящего средства, которым она натирала всё вокруг.
Я не могла спать. Мне казалось, что стены смотрят на меня с осуждением. Неужели я правда плохая жена? Неужели Андрей в самом деле недоволен?
На шестой день я решила — хватит. Андрей должен вернуться завтра, и я должна вернуть наш дом.
Я буду работать в кофейне, лишь бы не видеть эту женщину. Но когда я вернулась вечером, ключ не повернулся в замке.
Она сменила замки. В моём собственном доме.
***
Я стояла перед собственной дверью, судорожно дёргая ручку. Внутри закипала такая ярость, какой я за собой никогда не замечала. Всю жизнь я была той, кто уступает, кто ищет компромисс.
Но сейчас, на пороге собственного дома с неработающим ключом, во мне словно что-то надломилось.
Я позвонила. Один раз. Второй. Третий — палец вдавливал кнопку звонка с такой силой, что побелел.
Дверь распахнулась. Елена Петровна стояла в домашнем халате — моём домашнем халате.
— Наташа? — она изобразила удивление. — Что случилось?
— Что случилось с замком? — мой голос звучал низко, с хрипотцой.
— Ах, это, — она махнула рукой. — Заходи, объясню.
Я переступила порог. Квартира пахла незнакомой едой. На кухонном столе — груда каких-то мешочков с крупами, на моей любимой тарелке — печенье.
— Я поменяла, — объяснила свекровь, будто речь шла о перестановке стула. — Андрюша звонил, сказал, что задерживается ещё на день. Я подумала, останусь присмотреть за домом. А замок был какой-то… ненадёжный.
Кровь застучала в висках.
— Вы сменили замок, — медленно повторила я, — в нашей с Андреем квартире, не предупредив нас?
— Тебя, — поправила свекровь, — не предупредив тебя. Андрей в курсе. Я звонила ему сегодня.
Что-то в её взгляде заставило меня усомниться. Я выудила телефон и набрала мужа. Громкая связь.
— Привет, солнце, — его голос звучал устало, но тепло.
— Андрей, ты знаешь, что твоя мама сменила замки в нашей квартире?
Пауза. Долгая.
— Что?! — его голос подскочил на октаву. — Мама что сделала?
Я посмотрела на свекровь. Её лицо дрогнуло.
— Твоя мама сменила замки в нашей квартире. Без предупреждения. И сказала мне, что ты в курсе.
— Мама там? — в голосе Андрея появились стальные нотки. — Дай ей трубку.
Я протянула телефон. Елена Петровна взяла его так, будто это была змея.
— Андрюшенька, я…
Я не слышала, что он говорил, но её лицо становилось всё белее. Она опустилась на стул, подняла на меня взгляд, полный смеси гнева и страха.
— Хорошо, сынок. Да. Понимаю. Конечно, — она вернула мне телефон.
— Я буду дома уже вскоре, — сказал Андрей. — Наташ, я понятия не имел… Мама, верни ей ключ немедленно!
Но я уже не собиралась ждать его возвращения для разговора.
— Елена Петровна, — я произнесла спокойно, — дайте мне новый ключ.
Она нехотя достала его из кармана.
— Теперь слушайте внимательно, — я почувствовала, как странное спокойствие наполняет меня. — Это мой дом. Мой и Андрея.
Не ваш. Я люблю вашего сына, и знаю, что он любит вас. Но если вы хотите видеться с нами, вам придётся научиться уважать наши границы.
— Да как ты… — начала она, но я подняла руку.
— Я не закончила. Вы не будете заходить сюда без приглашения. Никогда. Вы не будете переставлять наши вещи, перестирывать моё бельё или осуждать мой образ жизни.
Если вам так не терпится о ком-то заботиться — заведите собаку.
Её глаза расширились от шока.
— Ты выгоняешь меня? Собственную свекровь?
— Я устанавливаю границы, — ответила я. — Которые вы уже сто раз переступили.
— Я просто хотела помочь! — её голос дрожал. — Андрюша так занят, он не видит, что ты… что у вас…
— Что у нас?
— Что у вас нет уюта! Нет настоящей семьи! — она почти кричала. — Ты вечно работаешь, а он один! Как я была одна, когда его отец ушёл от нас!
Я моргнула. За всей этой тирадой вдруг проступило что-то настоящее — уязвимость, страх, боль.
— Вы боитесь, что он будет одинок, как вы? — спросила я тише.
Её губы задрожали. Впервые я увидела, как с её лица сползает маска идеальной женщины, материи, хозяйки.
— Ты не понимаешь, — её голос дрогнул, в глазах блеснули слёзы. — Я просто боюсь за него… каждый день боюсь. Он всё, что у меня осталось в этой жизни. Всё моё сердце.
Я вздохнула и села рядом.
— Елена Петровна, посмотрите на меня. Андрей счастлив. Со мной. С нашей жизнью. Я люблю его, он — меня. Мы строим семью. По-своему, не так, как принято у вашего поколения — но это работает.
— Мужчине нужен уют, — упрямо повторила она.
— Уют — это не только накрахмаленные салфетки, — мягко сказала я. — Уют — это когда тебя принимают таким, какой ты есть.
Когда ты можешь отдыхать душой. Я создаю для Андрея такой уют. А вы своими действиями разрушаете его.
По её щеке скатилась слеза. Первая настоящая эмоция за всё время нашего знакомства.
— Я просто не хочу быть лишней, — выдохнула она. — Не хочу, чтобы он забыл меня.
— Никто не забудет вас. Вы его мама, — я неожиданно для себя взяла её за руку. — Но если вы хотите быть частью нашей жизни, а не проблемой — вам придётся уважать наши правила.
Когда вернулся Андрей, он застал нас на кухне за разговором. Напряжённым, с паузами — но разговором. Мы обе были вымотаны, но что-то важное изменилось.
На следующий день Елена Петровна вернула свой ключ от нашей квартиры. Добровольно.
А ещё через неделю мы пригласили её на ужин — по предварительной договорённости.
Я приготовила свое фирменное блюдо, она принесла десерт. Андрей смотрел на нас, и в его глазах было такое облегчение, что я поняла — оно того стоило.
Конечно, наши отношения ещё долго оставались хрупкими. Иногда она срывалась на старые привычки, я — на защитную агрессию. Но с каждым разом всё реже.
А через полгода я узнала, что беременна. И когда мы сообщили об этом Елене Петровне, в её глазах был не контроль, а настоящая радость.
— Я могу приходить помогать с малышом? — неуверенно спросила она. И добавила: — Когда позовёте, конечно.
И это был момент, когда я поняла — мы справились. Не идеально, не без шрамов, но честно.
А ещё я поняла кое-что важное о себе — что границы можно устанавливать с любовью, а не с враждой. И что мой дом теперь действительно мой.
Потому что я научилась его защищать.
