Лариса никогда не была в восторге от свадеб. Все эти танцы под «горько», обязательные конкурсы с поеданием бананов — всё это казалось ей насмешкой над здравым смыслом. Но Антон хотел, и она согласилась. Пусть будет. Она тогда ещё наивно думала, что пойти на уступки в мелочах — это ерунда. Главное ведь — что он рядом с ней, а не с кем-то другим. Они поженились быстро: Антон перебрался к ней за пару недель до регистрации. Квартира двухкомнатная, в Киеве на Виноградаре, вполне приличная: кухня на девять метров, спальня и гостиная.
Лариса купила её сама, в кредит, ещё до знакомства с Антоном. Она работала в сфере информационных технологий, получала приличные деньги, но не любила хвастаться. Напротив, делала вид, что это «так, случайность, просто повезло с банком». Антон был хорош поначалу. Добрый, милый, всегда готов подхватить пакеты или приготовить яичницу. Но было в нём что-то… бесхарактерное, что ли. Он легко соглашался, легко отказывался, и вообще складывалось впечатление, что его можно согнуть в любую сторону, как пластиковую ложку. А рядом всегда маячила она — Светлана Сергеевна. — Я не понимаю, зачем вы вместе живёте до брака? — говорила она в телефон так громко, что Лариса слышала даже из другой комнаты. — Это же грех, Антошенька. Так нельзя. Антон мямлил что-то вроде «мам, ну перестань», а потом виновато смотрел на Ларису. Та только усмехалась:
— Ты, главное, не забудь попросить у меня разрешения на поцелуй, а то вдруг грех. Он краснел и обещал, что всё уладит. Но не улаживал. На самой свадьбе Лариса ощутила, что живёт уже не в паре, а в странном треугольнике. Светлана Сергеевна обвилась вокруг сына, как плющ. Она хватала его за руку, поправляла ему галстук, сдувала с его плеча воображаемую пылинку и так смотрела на невестку, словно та случайно перепутала двери и влезла в чужую жизнь. — Ларочка, — пропела Светлана Сергеевна, когда жених и невеста вышли к гостям, — ты только не думай, что теперь он твой. Он мой сын, и это навсегда. Лариса улыбнулась, как улыбаются, когда сосед по электричке начинает рассказывать про инопланетян. Но внутри всё похолодело. Первый тревожный звоночек прозвенел в свадебном путешествии. Вместо прогулок по набережной и вина на террасе, Лариса получила круглосуточный «телефонный мост». — Мам, мы уже поели, да.
— Мам, да, завтракаем.
— Мам, да, купили крем от солнца. И это бесконечно. Однажды ночью Антон встал с кровати, вышел на балкон и полчаса говорил с матерью. — Антош, — прошипела Лариса, — ты вообще понимаешь, что ты со мной здесь, а не с ней? Он виновато пожал плечами:
— Она переживает. Ей одной тяжело. Лариса замолчала. Но где-то внутри уже щёлкнул первый тумблер. А кульминация подкралась незаметно. Они вернулись из отпуска, уставшие, но вроде бы довольные. Лариса только сняла кроссовки, как на звонке загорелась кнопка: «Светлана Сергеевна». — Открывайте, — прозвучало с той стороны уверенно и безапелляционно. Лариса переглянулась с мужем. Тот подскочил, как по команде. И вот она вошла — в своём бежевом пальто, с пакетом из «Сильпо». Осмотрелась, как ревизор, и произнесла:
— Ну что ж, место неплохое. Спальню я займу сразу, там окно во двор, тихо. А вы вдвоём на кухне как-нибудь уж разместитесь, молодые, вам теснота только на пользу. — Простите, что? — Лариса не поверила своим ушам. — Что слышала, — спокойно сказала свекровь, ставя пакет на стол. — Я одна, мне скучно. А вам вдвоём веселее будет, да и сыну уходить далеко не придётся. У нас так принято: мать и сын вместе. Лариса медленно повернулась к Антону.
— И? Он замялся, почесал затылок.
— Мам, ну… может, мы как-то… подумаем? — Подумать тут нечего, — отрезала Светлана Сергеевна. — Я твоя мать. Лариса почувствовала, что внутри всё кипит. Как в чайнике, у которого сорвало крышку. — Антон, — сказала она тихо, но так, что у того побелели уши, — у тебя пять секунд, чтобы объяснить, кто в этой квартире хозяин. Он открыл рот, но из него вылетело только жалкое:
— Ну, Ларис, не начинай… И тогда сорвалось. — Да пошли вы оба к чёрту! — закричала она, швырнув ключи на стол. — Это моя квартира, и никакая твоя мамочка сюда не переедет! Тишина была такая, что даже холодильник перестал гудеть. Светлана Сергеевна побледнела, Антон растерянно смотрел то на мать, то на жену.
После того вечера тишина в квартире стала густой, как холодный кисель. Антон ходил по дому на цыпочках, избегая взгляда Ларисы. Она же делала вид, что всё в порядке: работала за ноутбуком, мыла посуду, сушила волосы феном, но при каждом звонке в дверь или треле мессенджера её скулы напрягались так, что можно было орехи колоть. И, конечно, Светлана Сергеевна не отступила. — Антошенька, я тебя жду завтра, — требовательно звучало из трубки. — Привези мне лекарства, и заодно поговорим. — Мам, я работаю… — мямлил он. — Брось ты эту работу, у тебя жена должна кормить. Вот Лариса у нас самостоятельная, сильная, а ты всё по офисам… Ну что за мужчина? Лариса, проходя мимо, едва не выронила кружку. «Жена должна кормить» — это что вообще за формулировка? Она не выдержала.
— Антош, — сказала, отобрав у него телефон и выключив. — Ты собираешься жить со мной или со своей мамой? Он растерянно пожал плечами.
— Ларис, не надо так резко. Ты же знаешь, она одна, ей тяжело. — А мне, по-твоему, легко? — сорвалась Лариса. — Я в отпуске чувствовала себя третьей лишней! Свадьба была цирком для её удовольствия! А теперь она ещё и сюда переехать собралась! Он молчал, как мальчишка, которого застали с дневником без подписей. — Я так не могу, — сказала Лариса, и голос её задрожал. — Либо мы ставим границы, либо я сама эти границы нарисую. Через два дня произошло то, чего она ждала и боялась одновременно. Вечером Антон пришёл с двумя пакетами из «Сильпо» и с матерью под руку. — Мам, ну я же сказал, не надо сразу с вещами, — пробормотал он. — Это не вещи, — бодро возразила Светлана Сергеевна. — Это так, самое необходимое. Постельное бельё, кастрюля, подушки. Где у вас тут шкаф? Лариса стояла в дверях кухни, в спортивных брюках и футболке, с мокрыми волосами после душа. Смотрела на них — и понимала: всё, приехали. — Антон, — произнесла она медленно, — либо сейчас же она уходит, либо я собираю чемодан. — Ты что, издеваешься? — он выронил пакет с гречкой. — Ларис, ну ты не можешь так! Это моя мать! — Мать твоя — не хозяйка моей квартиры, — резко ответила Лариса. — Я этот кредит тянула одна пять лет. Понял? Светлана Сергеевна сжала губы.
— Ты неблагодарная. Я сына вырастила, а ты меня изгоняешь. Совесть у тебя есть? — Совесть у меня перед собой. А вы — гостья. И вообще, давайте так: Антон, если ты сейчас не объяснишь матери, что она не будет здесь жить, то я подаю на развод. Тишина. Антон опустил глаза.
— Ларис, ну не ультиматумы же… И тогда Лариса сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она достала из шкафа большой чемодан — тот самый, с которым летала в отпуск. Поставила посреди комнаты, открыла молнию и начала складывать в него его вещи: рубашки, джинсы, кеды. — Что ты делаешь? — взвизгнул Антон. — Помогаю тебе определиться, — холодно ответила Лариса. — Ты либо взрослый мужик, либо придаток к маме. Взрослому — место здесь. Придатку — там, где мама. Светлана Сергеевна подскочила, выдернула из её рук джинсы и прижала к груди.
— Не смей! Это его! Лариса резко вырвала обратно.
— Это моё пространство, моя квартира и мои правила. А твой сын — твоя проблема. И она захлопнула чемодан с такой силой, что застёжка лопнула. Через полчаса Антон, покрасневший и взъерошенный, тащил чемодан к двери, а Светлана Сергеевна шла следом, причитая и бросая Ларисе на ходу:
— Да чтоб ты одна всю жизнь прожила! Да чтоб тебе пусто было в этой клетке! Дверь хлопнула. Наступила тишина. Лариса включила свет на кухне, достала из холодильника остатки вина и налила в стакан. Руки дрожали, но внутри было странное чувство — смесь боли и облегчения. Она только что сделала шаг, после которого уже нет пути назад. Прошла неделя. Лариса неожиданно для себя впервые за долгое время почувствовала… тишину.
Просыпалась без того, чтобы кто-то шептался в коридоре по телефону. Вечером можно было включить сериал, а не слушать, как «мамочке скучно и страшно одной». В холодильнике лежали продукты, купленные ею самой, а не «мамины котлеты», сваренные без соли и с запахом старого масла. Она думала: может, это и есть счастье? Да, больно, но свободно. Но в понедельник вечером Антон вернулся.
Не один. С ним пришла Светлана Сергеевна — в пальто и с папкой бумаг под мышкой. — Мы решили, — с порога заявила она. — Ты нам должна. — Простите? — Лариса даже засмеялась от абсурда. — Квартира, — громко сказала свекровь. — Антон теперь твой муж. Половина ему по закону положена. А значит, и мне. Мы с ним решили продавать. Антон стоял рядом, опустив глаза.
— Ларис, ну это справедливо… — Что справедливо?! — Лариса сжала кулаки. — Я её сама купила до брака! На свои деньги! — Не важно, — подала голос Светлана Сергеевна. — Он твой муж. Он тоже имеет право на твою жизнь, на твой дом. И тогда внутри Ларисы что-то щёлкнуло окончательно. Она пошла к шкафу, достала из папки документы — свидетельство о собственности и кредитный договор, датированный за три года до знакомства с Антоном. — Читайте внимательно, — сказала она, разложив бумаги на столе. — Квартира куплена до брака. В брачный договор мы ничего не включали. Так что закон на моей стороне. Светлана Сергеевна побледнела.
— Но… но это несправедливо! — Несправедливо — это жить втроём в моей квартире, — отрезала Лариса. — А по закону — у вас здесь нет ни сантиметра. Антон вскинул голову.
— Ларис, ну ты же понимаешь, мы семья… Она посмотрела на него долгим, тяжёлым взглядом.
— Семья — это когда выбирают друг друга, а не мамочку. Он хотел что-то сказать, но Лариса перебила:
— Всё. Я подаю на развод. Завтра. Светлана Сергеевна ахнула, Антон побледнел, но Лариса впервые за долгое время почувствовала внутри стальную уверенность. Её не сломили. Она вышла на кухню, налила себе воды и, не оборачиваясь, добавила:
— Дверь за собой закройте. И когда дверь хлопнула, она впервые улыбнулась. Да, впереди будет больно, будут суды и разговоры, будут слёзы. Но теперь она точно знала: её жизнь — только её. А вы как думаете, что бы вы сделали на месте Ларисы? Можно ли было этого избежать, или конфликт был неизбежен? Поделитесь своими мыслями в комментариях! 👇
