— Мама, я больше так не могу! — голос Карины дрожал от слёз. — Она просто с ума меня сводит! С самого утра уже начала: «Тебе что, так сложно яйца как следует сварить? Коленька любит всмятку, а не эти подошвы резиновые!»
Карина стояла на кухне, сжимая кулаки. На столе остывала яичница, к которой свекровь даже не притронулась.
— Доченька, ну потерпи ещё немного, — со вздохом сказала мама. — Что ты можешь поделать? Это же его родительница.
— А моя где?! — Карина всхлипнула. — Почему ты осталась в Чернигове, а я тут одна всё это терплю?
— Карина, мы же с тобой всё обсуждали. У меня работа, квартира. Я не могу просто так всё бросить.
— А я, значит, могу? — её голос сорвался. — Могу терпеть, как она меня заживо съедает!
Разговор прервал звонок в дверь. Карина быстро вытерла лицо полотенцем и пошла открывать. На пороге стояла соседка, тётя Люда, с тарелкой свежих пирожков.
— Кариночка, я тут напекла, возьми, пока горяченькие!
— Спасибо большое, — Карина выдавила из себя подобие улыбки.
— Ой, милая, да ты плакала! — забеспокоилась соседка. — Опять Ефросинья Алексеевна?
Карина молча кивнула.
— Эх, девочка, — тётя Люда покачала головой. — Ты у неё уже третья невестка. Первые две сбежали меньше чем через год. Я думала, ты выдержишь — такая бойкая на вид.
— Я не бойкая, — прошептала Карина. — Я просто Колю очень люблю.
— А он тебя любит? — прищурилась соседка. — Или он прячется за маминой спиной?
Карина не ответила. Тётя Люда вздохнула и ушла, оставив пирожки.
С Колей они встретились три года назад, в троллейбусе. Карина возвращалась с работы, совершенно вымотанная после смены в контакт-центре. Коля стоял рядом — высокий, приятный парень, одетый в дорогой костюм.
Троллейбус внезапно резко затормозил, и Карина не удержалась, схватившись за первое, что попалось под руку. Это был рукав пиджака Коли.
— Ой, простите! — смутилась она.
— Ничего страшного, — Коля улыбнулся. — Держитесь крепче, а то сегодня наш водитель явно не в духе.
Они разговорились и выяснили, что работают в соседних офисных центрах. Коля — менеджер в банке, Карина — оператор в телекоммуникационной компании. Они стали ездить на работу вместе, потом начали пить кофе после смены, а потом и встречаться.
Карина влюбилась в него мгновенно и без памяти. Коля был очень заботливым, внимательным, дарил цветы, водил в кино. Вот только о своей маме он почти не говорил.
— Она у меня строгая, — уклончиво отвечал он. — Но ты ей точно понравишься, вот увидишь.
Карина ей не понравилась. Ни капельки, с самой первой секунды.
— Это что за коротышка? — спросила Ефросинья Алексеевна, смерив Карину взглядом. — Коленька, ты что, не мог найти кого-то получше?
— Мама! — Коля покраснел.
— Что «мама»? Ты только посмотри на неё! И одета как… — она скривилась. — Откуда приехала, из какой глуши?
— Из Чернигова, — тихо ответила Карина.
— А, всё ясно. Понаехала. За киевской пропиской охотишься?
— Мама, пожалуйста, прекрати! — взмолился Коля.
Но Ефросинья Алексеевна только ещё больше разошлась. Весь вечер она сыпала едкими замечаниями, критиковала внешность Карины, её манеры, даже образование.
— И что ты в ней нашёл? — спросила напоследок. — Таких как она — хоть отбавляй. Просто серая мышь.
Дома Карина проплакала всю ночь. Хотела порвать с Колей, но он приехал с огромным букетом роз и умолял простить его.
— Она не со зла, — оправдывался он. — Просто очень сильно за меня переживает. Единственный сын, понимаешь? Она привыкнет, вот увидишь.
Она не привыкла.
После свадьбы стало ещё хуже. Ефросинья Алексеевна каждый день приходила «помогать по дому». А на деле — учить Карину, как жить.
— Полы нужно мыть по-другому! Бельё надо гладить не так! Ты даже борщ не умеешь готовить! Как ты вообще вышла замуж с такими навыками?
Карина терпела. Ради Коли терпела. А он после каждой ссоры извинялся и обещал поговорить с мамой. Но эти разговоры не помогали.
— Коленька болеет! — однажды влетела свекровь. — У него температура тридцать семь и два! А ты где?
— На работе была, — растерялась Карина. — Только что пришла.
— На работе она была! А муж больной! Нормальная жена бросила бы всё и примчалась!
— Но он же не умирает… Тридцать семь и два — это же даже не температура.
— Не температура?! — взвизгнула Ефросинья Алексеевна. — Да ты просто бессердечная! Бездушная! Зачем ты вообще замуж выходила?
Коля лежал на диване, смотрел телевизор и выглядел вполне здоровым.
— Коль, что случилось? — спросила Карина.
— Да голова немного болит, — пожал плечами он. — Мама просто паникует.
— Паникую?! — Ефросинья Алексеевна всплеснула руками. — Я о сыне забочусь! А ты? Наверное, у тебя и градусника дома нет!
Градусник, конечно, был, как и лекарства. Но свекровь уже бежала на кухню «готовить целебный бульон». Карина знала, что этот бульон придётся вылить. Ефросинья Алексеевна совсем не умела готовить, но делала вид, что её стряпня — верх кулинарного искусства.
— Коля, я беременна, — сказала Карина мужу спустя год после свадьбы.
Коля тут же просиял:
— Правда? Карина, это же настоящее чудо! Мама будет так рада!
Мама не обрадовалась.
— Рано! — отрезала она. — Вы ещё сами дети! Как вы будете ребёнка воспитывать?
— Мам, нам уже по двадцать семь, — напомнил Коля.
— И что? Зрелость не измеряется годами! Вот я родила в тридцать — и то было рано!
Всю беременность Ефросинья Алексеевна изводила Карину «ценными советами». Нельзя есть это, нельзя есть то.
— Ты же моего внука носишь! — причитала она. — Береги себя! Хотя какой от тебя толк…
Карина молчала. Сжимала кулаки и молчала.
Рожать она поехала одна — Коля был в командировке. Ефросинья Алексеевна в роддом не приехала — «не переношу больничный запах». Мама из Чернигова прилететь не смогла — слишком дорого.
Карина родила дочку. Маленькую, но такую прекрасную и звонкоголосую Машеньку.
— Девочка? — разочарованно протянула свекровь, когда их выписали. — Я так надеялась на внука. Что ж, не повезло.
С появлением Маши жизнь превратилась в ад. Ефросинья Алексеевна тут же переселилась к ним «помогать с ребёнком». А «помощь» заключалась в бесконечной критике.
— Не так пеленаешь! Не так кормишь! Дай сюда, неумеха!
Но стоило свекрови взять Машу на руки, как та тут же начинала плакать. Младенцы чувствуют недобрых людей.
— Это ты её разбаловала! — обвиняла Ефросинья Алексеевна. — Настроила против бабушки!
Карина не спала ночами. Но не потому, что Маша плакала — дочка была очень спокойной. А потому, что свекровь вскакивала на каждый её писк и бежала «спасать внучку от матери-кукушки».
— Коля, я больше не могу, — однажды взмолилась Карина. — Пусть твоя мама вернётся домой. Я справлюсь сама.
— Карин, ну она же помогает…
— Помогает?! Она меня с ума сводит! Я собственного ребёнка боюсь на руки взять — вдруг опять что-то не так сделаю!
— Потерпи ещё чуть-чуть. Она же не будет тут вечно.
«Вечность» растянулась на три месяца. Карина сильно похудела, осунулась, под глазами залегли тёмные круги. Молоко пропало от постоянного стресса. Маша перешла на смесь.
— Вот! — торжествовала Ефросинья Алексеевна. — Я же говорила — никудышная ты мать! Даже молока у тебя нет!
В тот вечер Карина собрала вещи.
— Ты куда? — испугался Коля.
— К маме. В Чернигов.
— Карин, ты что? А как же мы? А Маша?
— Машу я забираю с собой. А ты… — она посмотрела на него устало. — Ты выбирай. Или мы, или твоя мамочка. Но вместе — больше никогда.
— Карина, не уезжай! — Коля схватил её за руку. — Я поговорю с мамой! Она уйдёт! Обещаю!
Ефросинья Алексеевна уходить отказалась.
— Это моя квартира! — заявила она. — Я тут прописана! И внучка моя тут прописана! А вот ты, — ткнула пальцем в Карину, — ты здесь никто!
Карина опустила сумку. Она и правда была никто. Квартира принадлежала свекрови, а Коля получил её в наследство от отца. Но у Ефросиньи Алексеевны было право пожизненного проживания. И Машу они прописали здесь же — Карина была против, но Коля настоял.
— Вот и катись в свой Чернигов! — продолжала свекровь. — А внучку мою ты не получишь! Я в суде расскажу, какая ты мать! Как ты ребёнка довела, молока её лишила!
— Мама! — взмолился Коля. — Ну что ты такое говоришь?
— Правду говорю! Она никудышная жена и мать! Я же вижу!
Карина молча взяла Машу и пошла к двери.
— Стой! — закричала Ефросинья Алексеевна. — Положи ребёнка!
— Это мой ребёнок, — тихо сказала Карина. — И я её никому не отдам. Даже через суд.
— Коля! — свекровь вцепилась в сына. — Останови её! Она мою внучку ворует!
Коля стоял как вкопанный. Он разрывался между матерью и женой. И, как всегда, выбрал самый лёгкий путь — промолчал.
Карина вышла из квартиры. Спустилась по лестнице. Села в такси.
— На вокзал, — сказала водителю.
В поезде, укачивая Машу, она впервые за долгое время почувствовала огромное облегчение. Словно с плеч свалился огромный, тяжёлый камень по имени Ефросинья Алексеевна.
В Чернигове было очень хорошо. Мама нянчилась с внучкой, а Карина устроилась работать администратором в салон красоты. Платили не очень много, но на жизнь хватало.
Коля звонил каждый день. Умолял вернуться. Обещал снять им отдельную квартиру. Клялся, что поговорит с мамой.
— Коля, я устала от твоих обещаний, — говорила Карина. — Ты за два года ни разу меня не защитил. Ни разу не сказал матери, чтобы она перестала.
— Но я же не могу ей грубить! Она же моя мама!
— А я кто? Я твоя жена! Или была женой. Мать твоего ребёнка. Но для тебя я всегда была пустотой.
— Это неправда!
— Правда, Коля. Именно так. Знаешь, что сказала твоя соседка? Что я у твоей мамы третья невестка. Первые две сбежали. И я сбежала. Потому что больше не могла.
— Карина, дай мне ещё один шанс! Только один! Я всё исправлю!
— Как? Снимешь квартиру на свою зарплату? Или мама даст денег? А если даст — она же там поселится! «Помогать с внучкой».
Коля молчал. Они оба знали правду — Ефросинья Алексеевна держала сына на очень коротком поводке. Финансовом и эмоциональном. И отпускать его не собиралась.
Через месяц свекровь приехала. Без предупреждения, без звонка. Мама Карины открыла дверь, и Ефросинья Алексеевна ворвалась в квартиру, как настоящий смерч.
— Где моя внучка?! — заорала она. — Ты не имеешь права её прятать!
— Во-первых, не кричи в моём доме, — спокойно сказала мама Карины. — Во-вторых, Маша спит. В-третьих, убирайся отсюда.
— Как ты смеешь?! Я бабушка!
— А я тоже бабушка. И мать. И в отличие от тебя, я не изводила свою невестку.
Ефросинья Алексеевна опешила. К такому отпору она была совсем не готова.
— Я… я в суд подам!
— Подавай, — пожала плечами мама Карины. — Расскажешь судье, как довела девочку до нервного срыва. Как молоко у неё пропало от твоих придирок. Твои соседи всё подтвердят — они же всё слышали. Стены у вас тонкие.
— Ложь! Это всё ложь! Я всего лишь помогала!
— Знаешь, что я тебе скажу? — мама Карины подошла ближе. — У меня дочь одна. И внучка одна. И я их в обиду не дам. Никогда и никому. Даже родной бабушке. Так что убирайся, пока я полицию не вызвала.
Ефросинья Алексеевна ушла, хлопнув дверью. Больше она не приезжала.
Прошёл год. Карина встретила Романа — детского фотографа, который снимал утренник в садике, куда ходила Маша. Он был добрым, весёлым, с золотыми руками. Маша его сразу полюбила.
— Ты не боишься встречаться с разведенкой с ребёнком? — спросила Карина на их третьем свидании.
— Во-первых, это не «ребёнок», а настоящая принцесса, — улыбнулся Роман. — Во-вторых, меня тоже мама растила одна. И ничего, вырос нормальным человеком. В-третьих… — он взял её за руку. — В-третьих, я вас обеих уже очень люблю.
Они поженились через полгода. Спокойно, без пышного торжества. Мама Карины плакала от счастья. А Маша бегала в белом платьице и разбрасывала лепестки роз.
А через неделю позвонил Коля.
— Карина, можно я приеду? Посмотрю на Машу?
— Приезжай, — согласилась она.
Коля приехал один. Постаревший, уставший. Играл с дочкой, катал на плечах. Маша его почти не помнила, но быстро привыкла — дети чувствуют родную кровь.
— Она такая красивая, — сказал он. — Вся в тебя.
— Спасибо.
— Я… я слышал, ты вышла замуж.
— Да.
— Он хороший человек?
— Очень.
— Маша его… папой называет?
— Пока дядей Ромой. Но скоро, наверное, начнёт называть папой. Дети быстро привыкают.
Коля кивнул. Помолчал.
— Знаешь, мама после твоего отъезда совсем озверела. Теперь уже мне выносит мозг. Почему я не женюсь, почему внуков не привожу. Познакомила с дочкой своей подруги — та сбежала после первого же ужина.
— Сочувствую.
— Карин… — он посмотрел на неё с надеждой. — А может…
— Нет, — отрезала она. — Даже не думай. У меня теперь есть муж. Который любит меня и мою дочь. У которого нет такой токсичной мамы. С которым я могу быть счастлива.
— Но Маша… Ей же нужен родной отец…
— Ей нужен тот, кто будет рядом. Кто её защитит. Кто не променяет её на свою мамочку. А ты… — Карина вздохнула. — Ты можешь видеться с ней. Если хочешь. Но больше ничего.
Коля уехал. Больше он не звонил. Карина слышала от общих знакомых, что Ефросинья Алексеевна нашла ему новую невесту — тихую, забитую девочку из провинции. Четвёртую по счёту.
Интересно, сколько она продержится? А Карина была счастлива. По-настоящему счастлива. С мужем, который ставил её на первое место. Со свекровью, которая обожала внучку и никогда не лезла с советами. С мамой, которая всегда была рядом. И, конечно, с Машей. С маленькой, смешливой и невероятно любимой Машей. Ради которой стоило пережить все круги ада.
Даже если этот ад назывался Ефросинья Алексеевна.
Как вы считаете, дорогие читатели, должна ли женщина терпеть ради любви? Что для вас важнее: мир в семье или собственное спокойствие? Поделитесь своими мыслями в комментариях! 👇
