Катя стояла на кухне, сжимая в руках кружку с остывшим кофе. За окном лил дождь, и капли стучали в стекло, будто пытаясь пробиться внутрь — туда, где уже было нечем дышать. Дыхание стало тяжёлым, как будто и сама она стала частью этого дождя. Как бы она ни старалась, мысли путались, а воспоминания разрывали всё внутри.
— Ты в своём уме, нет? — голос Кати дрожал, но она держалась. Внешне.
Игорь, не отрываясь от телефона, недовольно пожал плечами, не почувствовав тяжести её слов:
— Что не так-то? Что мама сделала? Зашла, глянула в холодильник, ну и что?
Катя не могла больше сдерживаться. Она буквально взорвалась, так сильно, что её рука с силой швырнула кружку в раковину, и та разбилась с резким звоном, как оглушительный ответ на его равнодушие.
— Проверила?! — она буквально выкрикнула, и её лицо покраснело от бешенства. — Она чуть ли не вываливала моё бельё на кровать и заявила, что я не умею складывать вещи!
Игорь оторвал взгляд от телефона только сейчас. В его глазах не было ни капли понимания. Только раздражение и немалая доля усталости.
— Ты опять всё драматизируешь. Мама просто заботится, не надо так…
— Заботится?! — Катя на секунду засмеялась, но смех был горьким, почти издевательским. — Заботится так, что ненавидит меня. Она не может этого не чувствовать, Игорь! Ты что, не видишь этого?
Он встал, сделав шаг в её сторону, подошёл слишком близко. Его дыхание обожгло её щёку, и она вдруг почувствовала, как пульс ускоряется, как будто этот момент мог стать последним. Он не отпускал её взгляд, пытаясь заставить её почувствовать свою правоту.
— Может, хватит уже с истериками? Ты ведёшь себя как девчонка… — сказал он, и в его голосе не было ни малейшей теплотой.
— А ты как муж? — Катя не выдержала, толкнула его в грудь, но он даже не шелохнулся. — Ты должен был её остановить, должен был сказать: «Мама, это наш дом, сюда никто не лезет!» Но нет, ты просто смотришь, как она меня унижает, и тебе пофиг.
Игорь схватил её за запястье так резко, что она затаила дыхание. Кости, по её ощущению, вот-вот должны были треснуть, но он не отпускал.
— Прекрати орать. — Он сжал её руку так, что в горле у неё пересохло, и ни один нерв не мог оставаться спокойным. — Ты себя позоришь.
— Отпусти. — Катя смотрела на него с такой яростью, что казалось, вот-вот её взгляд разорвет его на части.
Он не отпустил. Никакой жалости, только насмешка в его взгляде.
— Или что?
Катя дёрнулась, вырвалась и в ту же секунду так сильно отвесила ему пощёчину, что в комнате на мгновение воцарилась тишина.
Игорь, не сразу понимая, что произошло, медленно провёл пальцем по губе, проверяя, нет ли крови. Потом его губы скривились в усмешке, и он тихо сказал:
— Вот это да… теперь ты ещё и руки распустила.
Катя не ответила. Внутри у неё всё кипело, но она молчала, не в силах больше что-то говорить. Она просто ткнула пальцем в дверь.
— Выходи. И забери свою мамочку, пока я не сделала что-нибудь, о чём мы оба будем жалеть.
***
Дверь распахнулась с грохотом, и в комнату ворвалась Анна Петровна. Лицо её было перекошено от бешенства, глаза злились, а пальцы были сжаты в когтистые крючья. Она не думала тормозить.
— Я всегда знала, что ты стерва! — её голос сорвался на визг. — Ты просто кобыла, которой всё мало!
Катя даже не успела отступить. Анна Петровна рванулась вперёд, схватила её за волосы, дернула так, что мир помутнел перед глазами.
— Мама! — Игорь бросился, но его отшвырнули локтем с такой силой, что он не сразу понял, что происходит.
— Молчи! Ты что, не видишь, как она меня унижает?! — Анна Петровна крикнула так, что стекла задрожали.
Катя, стиснув зубы, вцепилась в запястье свекрови, вырывая её руки с силой, почти до боли.
— Тронь меня ещё раз — и я разобью тебе морду. — Катя почти не дышала, слова были как острые ножи, ощущение ярости прямо пронзало её.
Анна Петровна замерла, а затем фыркнула, как если бы ей это было смешно.
— О, смотрите, какая храбрая! — она повернулась к Игорю. — Ты позволишь этой шлюхе так разговаривать с твоей матерью?!
Игорь замер. Его лицо стало серым, губы дрожали. Но он не произнес ни слова.
— Хватит… — прошептал он, как будто исподтишка, пытаясь погасить этот пожар.
Анна Петровна подняла голову, её глаза сузились, и в её голосе появилась такая зловещая тишина.
— Так… Теперь ты против меня?
— Мам, просто… уйди. — он даже не глянул на неё. — Пожалуйста.
Слова его не дошли до неё. Она резко развернулась, прежде чем пройти мимо Кати, плюнула ей прямо под ноги. Тот жест был как изощрённое унижение.
— Ты его погубишь. — Анна Петровна ещё раз с презрением бросила взгляд на Катю. — И сама сдохнешь в нищете.
Дверь захлопнулась с таким звуком, что у Кати в ушах забилось сердце.
Катя и Игорь остались одни. Невыносимое молчание заполнило пространство между ними.
Он первым нарушил его:
— Ты довольна?
Катя взглянула на него, и её глаза были полны боли и ярости одновременно.
— Что?!
— Ты добилась своего. Теперь я и с мамой поссорился.
Катя тихо засмеялась, но смех был таким горьким, что у неё перехватило дыхание.
— Боже… Ты правда не понимаешь, что происходит? Она на меня напала!
— Ты сама её спровоцировала! — Игорь уже не мог сдерживаться.
— КАК?! — Катя кричала так, что её горло перехватывало. — Как я её «спровоцировала»? Тем, что вообще живу? Или тем, что осмелилась тебе перечить?!
Игорь сжал кулаки. Они оба стояли на грани.
— Ты её ненавидишь. И она это чувствует.
— О да, конечно! Я мечтала, чтобы твоя мамаша врывалась сюда, рылась в моих вещах и орала на меня!
Он сделал шаг вперёд.
— Заткнись! Просто заткнись!
Катя не сдвинулась с места.
— Или что? Ударишь? Так покажи, какой ты мужик!
Он замахнулся.
Но не ударил. Рука дрогнула и опустилась.
— Всё… Всё кончено. — прошептал он.
Катя почувствовала, как внутри неё что-то рвётся.
— Да. Кончено.
***
Игорь стоял в прихожей, сжимая в руках куртку, которую не знал, куда деть. Шум дождя за окном звучал как предвестие чего-то ненавистного, а Катя стояла у двери, сжимая чемодан. Всё внутри неё переворачивалось, но она держала себя в руках, как только могла.
«Ты этого хочешь?» — подумала она, но не сказала. Слишком много слов было сказано за последние дни. За последнее время слова стали как ножи, не режущие, а просто точащие душу.
— Что ты от меня хочешь, Игорь? — её голос был тихим, почти сдавленным, как будто она боялась, что если скажет больше, это всё разобьётся.
— Я хочу, чтобы ты осталась. — Он шагнул к ней, но остановился, как вкопанный. Всё внутри него было смято — от боли и гнева, от чувства того, что всё это могло бы быть по-другому.
— Осталась? — она засмеялась, но смех был горьким, как терпкий кофе. — Что, чтобы я сидела здесь, как какая-то домашняя кошка, на твоей хозяйской лапке?
— Ты не понимаешь! Я… — Он вздохнул и сжал кулаки, стоя на месте, как будто в его жизни была только эта минута. Он был не готов к тому, что она скажет.
— Ты никогда не понимаешь. — Катя бросила чемодан в угол. Его скрипнувшие колёса отозвались эхом в тишине. — Ты всё время пытаешься кого-то спасать, а себя не видишь. Ты всё ждёшь, что я буду сидеть и ждать твоей благосклонности, но…
— Не начинай! — он резко прервал её, подходя ближе. Он взял её за плечи и повернул к себе, на его губах появилась тень злости. — Тебе не нравится, как я живу? Как я думаю? Ты всегда была такой, Катя — с этим странным, непонятым для меня миром, который ты создаёшь и заставляешь меня в нём жить. Ты же сама меня толкаешь!
— Толкаю? — Катя схватила его за запястье, вонзив ногти в кожу. — Да ты меня уже давно сдавил! Сколько можно? Ты не понимаешь, что я… что я просто хочу быть собой?!
Игорь сжал зубы, но отпустил её руку. Тот жар, что он чувствовал раньше, теперь казался чем-то чужим, давящим и бесполезным.
— Ты не знаешь, чего хочешь. — его голос вдруг стал тихим, даже неясным, как бы отдавшийся уставшей усталостью.
— И ты знаешь? — её глаза метали молнии. — Ты уверен, что ты понимаешь, что я чувствую? Ты думаешь, что могу сидеть и терпеть, что все твои решения — это будто одно великое спасение?
Он наклонился, и их взгляды встретились — её глаза были холодными, как сталь, но в них было что-то отчаянное, что, казалось, могло разорвать его на части.
— Ты всегда такая. — Игорь резко повернулся. Его голос был почти шепотом, но таким тяжёлым, что Катя почувствовала, как каждый его слово словно врезалось ей в грудь. — Ты не ценишь, что я для тебя делаю.
— И не хочу ценить. — её голос был жёстким, как камень, и это было хуже, чем если бы она просто заплакала. Это было хуже всего.
Он снова схватил её за плечи, но теперь не с силой, а как будто пытаясь найти в ней остатки того, что когда-то могло бы быть. Он прижал её к себе. Она не сопротивлялась, но и не отвечала на его прикосновения.
— Тебе всё равно, да? — его губы дрогнули от боли. — Ты не понимаешь, что ты для меня значишь?
— Ты не понимаешь, что я для себя значу. — Она отстранилась и сделала шаг назад. — Ты никогда не слышишь. Ты никогда не слышишь меня…
Тишина в комнате была тяжёлой. Игорь отступил, как будто его отбросила сила, которую он сам же и породил. Он не знал, как остановить это. Слова больше не имели значения.
— Катя, не уходи. — Он прошептал это, но она уже не слышала его. Она развернулась и пошла к двери, распахнув её, как будто с каждой секундами ощущала, как её жизнь уходит из рук.
— Ты не уходишь… — он произнёс это не как вопрос, а как простое признание, что всё, что они строили, было бесполезно.
Катя остановилась, глядя на него, и её губы дрогнули. Но ничего не сказав, она шагнула в пустоту, которую он оставил для неё.
Игорь остался стоять в дверях, сжигаемый пустотой, которая пришла в его жизнь. А потом, как затмение, он понял, что уже не вернёт её. Он не смог.
