Лилия тяжело вздохнула, будто перед прыжком в ледяную воду. Отодвинула угол тряпичного рулона на окне — и застыла. Прямо у подъезда, как памятник семейному контролю, стояла машина свекрови. А в ней — сама Тамара Николаевна. За рулём. С видом женщины, которая вот-вот взорвётся и утащит с собой весь квартал.
“Ну всё, приехали,” — мысленно пробормотала Лилия.
— Паш, а твоя мама не должна сейчас пилить брови кому-то в салоне? — она обернулась к мужу, который лежал на диване, грея телефон теплом щеки, как кота.
— А что такое? — Павел даже глазом не повёл. Вполне возможно, он вообще решил больше не участвовать в семейной жизни, если она не в формате TikTok.
— Да вот, сидит в машине уже минут десять. Как в засаде. Может, снайперский прицел где-то там прячется.
Телефон Лилии внезапно завибрировал. На экране — «Тамара Николаевна». Всё. Пошло-поехало.
— Алло? — Лилия изо всех сил пыталась не дрожать голосом. У неё это плохо получалось. Особенно после кофе и стресса.
— Выйди. Надо поговорить, — прогремел металлический голос, будто звонил не человек, а миксер на первой скорости.
— Я, вообще-то, работаю. Через пятнадцать минут совещание, — она попыталась изобразить строгость, но в ушах уже звенело.
— Успеешь. Пять минут. Это важно.
Важное у Тамары Николаевны случалось примерно каждый вторник. Обычно сразу после прочтения сплетен в семейном чате. Лилия закатила глаза и тяжело встала.
— Ну чё там? — Павел наконец обратил внимание на происходящее. Чудо, которого ждали год.
— Поговорить хочет. Может, лоботомию предложит. Ты бы сходил, между прочим. Мать же твоя.
— Та ладно… Вы сами как-то… ну, женская солидарность и всё такое, — отмахнулся он, как от назойливой мухи, и снова зарылась в экран. Ему бы, возможно, и апокалипсис было лень переживать.
На улице накрапывал дождь. Такой, противный — ни зонт не поможет, ни настроение не улучшится. Лилия выскочила без куртки. Только бы не заболеть — организм и так на грани с этим токсикозом.
Окно машины опустилось, как в плохом фильме.
— Садись, — велела Тамара Николаевна. Голос безэмоциональный, как у голосового помощника, уставшего от тупых запросов.
Лилия устроилась в салоне, где пахло дорогими духами и претензией на благородство. Свекровь смотрела прямо перед собой. Не поворачивалась. Даже шея у неё, видимо, была уверена в своей правоте.
— Мне звонила Марина Сергеевна, — начала она. Словно прокурор, только без мантии.
Лилия напряглась. Ну да, директор. Конечно.
— И что она вам сказала?
— Что ты снова опоздала на первый урок. Третий раз за месяц.
— А вы при чём? — Лилия старалась говорить спокойно. Очень старалась. Но внутри уже выла маленькая бешеная собака.
— При том, что ты позоришь нашу семью! Все знают, что ты — жена моего сына. Думаешь, мне приятно слушать, как на педсовете шепчутся? “А это вот та, которая всё время опаздывает, да-да, невестка Тамары Николаевны…”
— А вы зачем вообще со школьной директоршей общаетесь? Она что, в вашем салоне усы убирает?
— У меня, милая, связи везде. Я не допущу, чтобы какая-то… — она осеклась. Но Лилия уже знала, куда всё это идёт.
— Договаривайте, не стесняйтесь. Какая-то “простолюдинка из коммуналки без приданого”?
— Хватит иронизировать. Я хочу знать, что у тебя происходит. Почему ты опаздываешь?
— У меня были причины. — Лилия закусила губу. Нет, ну вот сейчас прямо сказать про беременность? Чтобы эта женщина тут же начала обсуждать пол, имя и родовую палату?
— Какие ещё причины? По ночам шляешься, что ли? — прищурилась Тамара Николаевна. Глаза у неё были, как у совы в лютую обиду.
— Чего?!
— Ну а что думать? То опаздываешь, то сбегаешь с работы. Вчера, между прочим, видели тебя в кафе. С каким-то мужчиной.
— Во-первых, я взрослый человек. Во-вторых — это был мой брат. В-третьих — охренели, честно говоря, следить за мной.
— Нет, милочка, это ты охренела! Я сразу говорила Павлику — не та она тебе. А он, дурачок, повёлся. Любовь-морковь. А теперь ты его запустила. Готовишь раз в неделю, в доме — бардак.
— Вы мониторите, как часто я готовлю?! Это уже совсем “Большой брат следит за тобой”.
— А как иначе? Мой сын должен нормально питаться! А не жевать твои пельмени с микроволновки. И вообще — вспомни, как ты к нам пришла. В одних джинсах. Ни халата, ни набора кастрюль…
Лилия резко распахнула дверь машины и почти вылетела из неё, как из горячей сковородки.
— Всего хорошего, Тамара Николаевна, — выдохнула она, почти сдерживая дрожь в голосе. Слова звучали вежливо, но глаза метали молнии. Как у кота, которому хвост прищемили — и он пока только фыркает.
— Стой! — рявкнула свекровь и вцепилась в её рукав, будто ловит последнюю электричку. — Я ещё не закончила. Или ты возьмёшься за ум, или…
— Или что?! — Лилия обернулась резко, как будто за плечом змея шипнула. — Что вы сделаете, Тамара Николаевна? Расскажете Паше, что я с каким-то мужчиной сидела в кафе? Да пожалуйста. Это был мой брат, он в командировку приезжал на день. Прямо-таки международный скандал. Можете ещё раз директору школы набрать, я даже подскажу, как правильно фамилию склонять.
— Не смей говорить со мной в таком тоне! — завелась свекровь, как старый, но ещё бодрый паровоз.
— А вы не смейте лезть в мою жизнь! Я не школьница, и вы не классная руководительница. Передавайте Марине Сергеевне, если у неё ко мне вопросы — пусть задаёт мне лично. А не через “свою подругу из правительственного салона”.
Тамара Николаевна побагровела. Вид у неё был, будто она сейчас либо лопнет, либо заорёт. И Лилия почти надеялась на второе — легче будет уши затыкать, чем душу спасать.
— Ах ты… да как ты смеешь… — начала она, но Лилия уже хлопнула дверью, будто ставила точку в их перепалке размером с кирпич.
В подъезде она едва не сбила почтальона — ноги тряслись, как после марафона, только вместо медали — нервный тик и острое желание спрятаться под одеяло на ближайшие лет семь. Или пока Павел не перестанет быть маменькиным сынком. Что, в принципе, одно и то же.
Дома было тихо. Подозрительно. Паши не было — значит, сбежал, пока гроза не добралась до квартиры. Сидел, наверное, где-нибудь в кофейне, пил свой латте с карамелью и делал вид, что его вообще это всё не касается.
Лилия осела у стены, как выжатый лимон, только без аромата. На губах уже был металлический привкус тошноты — не поймёшь, от токсикоза или от того, что снова пришлось отбиваться, как в суде присяжных.
Телефон затрещал, как старая кофемолка. Конечно, кто бы это ещё мог быть — президент? Нет, конечно же, Тамара Николаевна. У неё же пунктик — последнее слово должно быть за ней, желательно с эффектом фейерверка и прижимающим голосом.
Звонок в дверь. Один. Второй. Потом длинный и злой, как сама Тамара Николаевна. Прямо “симфония ненависти”.
Лилия, крадучись, подошла к двери и заглянула в глазок. Ну кто бы сомневался. Стоит на площадке, руки в боки, вся как на параде — не хватает только флага в руках и марша на заднем фоне.
— Открывай! Я знаю, что ты дома! — вопила она в домофон. — Нам надо серьёзно поговорить!
И тут — почти как в кино, где герой вовремя появляется из-за угла — на лестничной площадке показался Павел.
— Мама, что случилось? — удивлённо спросил он, явно не ожидая, что мама сегодня в режиме “Штормовое предупреждение”.
— Ты даже не представляешь, что творит твоя жена! — Тамара Николаевна с радостью впрыгнула в квартиру, как спецназовец на задание. — Все соседи в курсе, все шепчутся! А ты и не в курсе!
— Мам, ты чего? — Павел, похоже, не понял, в каком сезоне сериала он оказался. Где-то между “Дом-2” и “Игра престолов”.
— О том, что твоя ненаглядная супруга по кафе с мужиками шляется! И на работу опаздывает! И вообще… — она резко повернулась к Лилии, глаза сверкали — хоть свечку зажигай. — Убирайся отсюда! Собирай свои вещи и вали!
— Тамара Николаевна, — Лилия скрестила руки на груди и медленно сделала шаг вперёд, — вы забываетесь. Это моя квартира.
— Квартира! — свекровь фыркнула, будто ей в кофе вместо сахара горчицы подсыпали. — Думаешь, раз у тебя есть квадратные метры, то уже можно корону надевать?
— Мам, хватит, — Павел попытался её остановить, но она была в ударе. Всё-таки кардио в тренажёрке не зря проходила.
— Нет, сынок, дай матери выговориться! Я молчала, когда ты привёл эту… эту девицу! Без платья нормального, с “челкой под линейку” и характером, как у кобры в брачный сезон! Я молчала, когда она отказалась работать у меня в салоне! Гордая, видите ли! А теперь — “слухи, скандалы, интриги” в лучших традициях ток-шоу!
— Какие слухи, Тамара Николаевна? — Лилия сделала глубокий вдох, голос дрожал, но держался. — Про моего брата? Или про то, что я иногда на работу опаздываю, потому что…
Она осеклась. Сказала бы — потому что беременна, но… не в этот момент. И не ей. Да и не перед этим «трибуналом».
— Потому что что? — сузила глаза свекровь, как хищница перед прыжком. — Ты, часом, не залетела от кого-то?
— МАМА! — Павел повысил голос, и даже у Тамары Николаевны дернулась бровь.
— Что — мама? Посмотри на неё! Когда ты последний раз ел нормальную еду, а не её “творожное что-то” из микроволновки?! Когда у тебя была чистая рубашка без пятен от кетчупа?!
Она подскочила к шкафу, распахнула его и начала выдёргивать вещи Лилии, как будто каждая вещь — её личная обида.
— Убирайся! И чтоб духу твоего не было!
— Я купила эту квартиру до свадьбы. И, если уж на то пошло, из всех нас тут только один человек не имеет права никого выгонять, — Лилия смотрела прямо ей в глаза. — И это вы.
— Ах вот как! — Тамара Николаевна повернулась к сыну. — Слышал? Она тебя выгоняет! Твоя жена, Павлик! А я ведь предупреждала — нищенка, без рода и племени!
— Я всё тебе вернула. До копейки, — спокойно сказала Лилия. — И даже с распиской.
Тут Павел, наконец, включился.
— Мам… Лиля действительно была с братом. Я знал. Я сам её отпустил.
— Что?! — у Тамары Николаевны был шок уровня «Wi-Fi отключили в офисе». — Ты знал?! И молчал?!
— А ты спросила, прежде чем сцены устраивать? — Павел забрал куртку у матери и обнял жену. — Может, хватит уже?
Тамара Николаевна в какой-то момент растерялась. Прямо замолчала, как будто забыла, где находится. Но продлилось это чудо ровно секунду — и снова за своё, как будто её внутренняя сирена снова включилась.
— Да хоть бы и брат! — процедила она с обидой, будто ей стакан уксуса под нос сунули. — А работа, Лиля? Почему у нас уже дворник в курсе, что моя невестка вечно опаздывает, а я — последняя, кто узнаёт? Может, и это Павел знал?
— Сейчас узнает, — Лилия не моргнула. Махнула рукой, будто вытирала чужие слова со своей щеки, и достала телефон. Открыла галерею, повернула экран мужу. Там — она и её брат Максим. Оба улыбаются, кофе в руках, всё очень по-семейному. Ну, если только у кого-то семейка не состоит из серийных убийц.
— Вот, полюбуйтесь, Тамара Николаевна. Брат мой, Максим. Один день в городе был, заехал кофе попить. Хотите видео — могу скинуть, там я ещё про его жену шучу.
Тамара Николаевна вглядывалась в фото, как будто надеялась найти там рожки и хвост. Не нашла. Зато завелась на полную катушку:
— А про опоздания что скажешь, а? — голос у неё был как мотор советского холодильника: громкий, дребезжащий и неумолимо раздражающий.
Лилия выпрямилась, словно собиралась с мыслями — или с духом.
— Я беременна, Тамара Николаевна, — сказала просто, без театра. — Токсикоз по утрам. Так что извините, что не бегаю на работу, как лошадь на скачках. Директор в курсе. А вы — нет. Потому что я вам не подотчётна.
На какое-то время в квартире стало настолько тихо, что даже холодильник остановился от шока. Павел замер с выражением лица, как у человека, который только что узнал, что его машину эвакуировали и жена беременна — одновременно.
— Беременна? И молчала?! — наконец взорвалась Тамара Николаевна.
— Хотела момент нормальный выбрать. Но как тут выберешь, если ваша тревожная кнопка не выключается никогда? — Лилия повернулась к мужу. — Помнишь, я тебе хотела вечером всё рассказать? А твоя мама за час восемь раз позвонила. Я вообще удивлена, что ты тогда не сгорел от перегрева.
Тамара Николаевна вцепилась в ремешок сумки, как будто собиралась его удавить.
— Я же как лучше хотела… Я же мать…
— Мать вы Павлу. А я вам не дочь. И в нашей жизни вы — гость. И тот, который, если честно, засиделся.
— Но я имею право… — она захрипела, как проржавевшая дверная петля.
— Не имеете. Ни ворваться в нашу квартиру. Ни рыться в нашей жизни. Ни названивать моему начальству, как последняя контрол-фрик-стервозина.
— Паша, скажи ей! Ты же не позволишь ей так со мной?! Я же о вас забочусь!
Павел устало провёл ладонью по лицу, как будто пытался стереть всё происходящее:
— Мам… Лиля права. Ты реально перегибаешь.
— Перегибаю?! — она завыла уже не голосом, а душой. — Я мать! У меня всё по любви, я же должна…
— Ты должна уважать наш выбор, — Павел глянул на жену, и в его голосе впервые за весь вечер появилась твёрдость. — Лиля — моя жена. Мы ждём ребёнка. И если ты действительно нас любишь, как трындишь всем подругам — остановись.
— Так значит… Она тебя против меня настроила? — Тамара Николаевна уставилась на сына, будто впервые его увидела.
— Нет, мам. Это ты сама. Своей паранойей, своими выносами мозга и этой вечной драмой из ничего.
Она молча развернулась, пошла к выходу, как раненая актриса театра драмы и истерики. Возле двери остановилась, с надрывом:
— Я для тебя всё делала, Павлик… А ты…
— Спасибо, мам. Но я вырос. И семья у меня теперь — вот она, — он посмотрел на Лилю и сжал её руку.
Хлопнула дверь. Точнее, не хлопнула — долбанулась. Как конец спектакля.
Лиля села прямо на пол, к стенке прижалась. Руки тряслись, ноги ватные, в голове шум, будто сто лет не спала. Павел подошёл, присел рядом, приобнял.
— Прости. Я должен был раньше всё это пресечь.
— Ты думаешь, она угомонится? — голос Лилии был тихим, но там звенел страх. Как у человека, который только что выжил в урагане, но знает — будет второй.
— Не знаю… Но теперь мы вместе. А это уже кое-что.
Телефон упрямо звонил. Вибрировал, как таракан на кофеине. Тамара Николаевна. Кто же ещё?
— Мам, давай завтра. Сейчас всё кипит, — Павел поднял трубку и тут же пожалел.
— Ах, вот как?! Это правда?! Ты действительно выбрал эту… эту свою жену?!
— Мам, я не выбирал между вами. Я выбрал себя. Себя — в спокойной семье, без контроля, без цирка на каждый выходной.
— Ну тогда всё! Сами потом не прибегайте!
— Не прибежим. Спокойной ночи, мам.
На кухне Лиля крутила ложку в чашке, как гипнотизёр: чай остыл, нервы сгорели, голос сел. Павел сел рядом, голову к плечу приложил:
— Может, мы жёстко с ней?
— А как иначе? Твоя мама не понимает «пожалуйста». Она только «пошла ты» распознаёт.
— Да, но она же всё-таки…
— Мать. Да. Но не судья и не директор нашей жизни. Нам теперь про памперсы думать, а не про её драмы.
Павел улыбнулся, чуть виновато:
— Слушай… А почему ты мне раньше не сказала про малыша?
— Планировала сюрприз. Ресторан, свечи, ты в нормальном состоянии, а не в шоке от мамы. Но, как видишь… сюрприз вышел как всегда.
— Ну, с такой семьёй и ресторан не нужен. Шоу устроили — хоть билеты продавай.
— Зато теперь всё по местам. Точки над «и» расставлены. И маму туда же.
Телефон снова затрясся. Лиля глянула на экран — Тамара Николаевна. Павел нажал «отклонить».
— Пусть остынет. Мы тоже заслужили вечер без войны.
Лиля кивнула. Завтра будет новая серия. Снова звонки, намёки, упрёки. Но теперь всё иначе. Теперь у них с Павлом есть маленький секрет, который скоро станет самым главным человеком в их жизни.
А ради него — они теперь и за себя, и друг за друга горло перегрызут, если надо.
***
Хочется лайкнуть? Ну так не сдерживайся. И подпишись, если вдруг почувствовал, что читаешь не просто рассказ, а чуть-чуть свою жизнь.
