«Ну и везение…» — довольно хмыкнул Кирилл, когда в ящике письменного стола нащупал увесистую шкатулку с золотыми серьгами и цепочками, а рядом — аккуратную пачку пятитысячных гривен.
«Тут не меньше двухсот тысяч», — прикинул он на глаз.
Он уже расстегнул рюкзак, чтобы сгрузить туда всё найденное, как вдруг отчётливо понял: в квартире, кроме него, есть ещё кто-то. Понял не спиной и не затылком, а… левой ногой — в неё настойчиво ткнулось что-то тёплое и пушистое. Кирилл медленно повёл взгляд вниз.
Как и обещали синоптики, город завалило снегом по самую кромку крыш. Хлопья ложились Кириллу на лоб и слепили глаза, цепляясь за ресницы, но он продолжал стоять у стены соседнего дома и смотреть на тёмное окно на четвёртом этаже.
Следил за ним уже который час, не замечая ни мороза, ни белой круговерти.
С такой упрямой сосредоточенностью обычно смотрят на окна роддома новоиспечённые отцы, выжидая первый взмах крошечной ручки. Но здесь был обычный многоэтажный дом, и нужное окно выделялось лишь одним — последние несколько вечеров оно оставалось глухим и чёрным.
Когда Кирилл впервые пришёл сюда (примерно неделю назад), свет в этом окне вспыхивал ровно в 19:15. Теперь — тьма. Случайный прохожий прошёл бы мимо, не задумавшись. Но Кирилл был здесь не случайно. Он намеренно «пас» квартиру, крутил в голове выводы и делал пометки. Чёрное окно значило для него одно: хозяев нет. Уехали? Задержались? Кто знает. Важно другое — сегодня внутри пусто.
А он ведь, честное слово, не хотел… До последнего оттягивал момент, уговаривал себя подождать ещё день — вдруг вспыхнет свет. Но он не вспыхнул. Значит, дороги назад нет.
«Будь что будет», — выдохнул Кирилл и шагнул к подъезду.
Код набрал уверенно — цифры подсмотрел заранее, делая вид, будто читает объявления. Внутри оказалось значительно теплее. Он на минуту прилип ладонями к чугунной батарее на лестничной площадке, позволяя пальцам оттаять и снова слушаться.
Согревшись, двинулся наверх, на каждом пролёте замирая и прислушиваясь к голосам за дверями: не собирается ли кто-то выскочить за солью или мусор вынести? Но жильцы ругались, смеялись, звонили кому-то — и никуда не спешили.
На четвёртом этаже Кирилл остановился у нужной квартиры. Дверь — добротная, тяжёлая, явно не из тех, что ножом как консерву. Но у любой двери есть слабое место — замок. К каждому найдётся свой ключик. А если ключика нет, существуют инструменты — Кирилл смастерил их сам по подсказкам одного «добряка».
Для начала он прилепил жвачкой глазки в соседских дверях — чтобы никому не вздумалось наблюдать. Потом раскрыл свёрток с инструментами и принялся за работу. Дело вроде бы и «непыльное», но дьявольски требовательное к терпению. Замок попался характерный, «с гонором», но Кирилл слышал в голове голос наставника: «Нет замков, с которыми невозможно договориться».
Того наставника — Тимофея Андреевича — в колонии все называли Дед. Они оказались в одной камере, и старик, сам не зная зачем, вдруг потянулся к Кириллу: показывал, объяснял, как «слушать» сердечник, как дышит сувальда. «Замок, Кирюша, чувствовать надо. Он хоть и мужского рода, характером — как женщина». Однажды Дед на спор открыл замок камеры — и через пару часов его увели в одиночку, да ещё поставили постового. Больше Кирилл его не видел. Но уроков от Деда хватило — если уж прижмёт.
Щёлк. Замок уступил.
Кирилл вошёл в темноту и выждал, пока глаза привыкнут. Холодный, почти стерильный воздух. Никакой техники — ему и не нужна была. Нужны вещи, что легко прячутся в рюкзак.
И — шкатулка, деньги… Он уже тянулся к ним, когда мягкое что-то тёрлось о его голень снова и снова. Сердце бахнуло о рёбра — и ушло в пятки. Дверь не открывалась — он бы услышал. Кто здесь?!
Кирилл, собирая остатки спокойствия, опустил взгляд — и облегчённо выдохнул. Кошка. Большеглазая, ухоженная, с белой «манишкой».
— Ты откуда тут, красавица? — прошептал он. — Тебя хозяйка не забрала?
Он присел на корточки, протянул ладонь. Кошка прижалась лбом к его пальцам, замурлыкала так громко, что вибрация отозвалась в груди. И смотрит — как будто пытается вымолвить: «Помоги».
— Ты тут несколько дней одна… голодная, да? — Кирилл поймал её взгляд.
— Мяу, — подтвердила она и снова ткнулась в его ноги.
— Ладно, пойдём глянем, чем твои люди тебя кормят.
Миска на кухне была пустой до блеска. Искать корм времени не было, он распахнул холодильник, вытащил упаковку сосисок, бегло глянул срок годности и нарезал кружочками. Ели молча и в темноте. Но рядом дышало живое — так тишина вдруг перестала давить.
Поев, кошка сама прыгнула к нему на руки. И разве мог он отказаться? Кирилл устроился в гостиной на диване, положил тёплый свёрток на колени и бездумно гладил шерсть — ладонь сама находила нужный ритм. В голове — как это бывает под мурчание — всплыли вещи, о которых он давно старался не думать.
С детства он безнадёжно тянулся к животным — к кошкам особенно. Маленьких котят на улице никогда не обходил. Двоих сумел пристроить, остальных — нет. Забрать домой было невозможно: родители пили, и любой котёнок вылетел бы из окна в первый же день — как, однажды, вылетел его школьный портфель «за то, что мешает».
Потом — детский дом. Там тоже не до питомцев. После ПТУ — привязался к ребятам «с его прошлого», и пошло наперекосяк. Самого обидного в первой ходке было то, что по сути он ничего не делал.
— Представь, — шептал он кошке, как будто оправдываясь, — я просто стоял у входа, когда они шарились по складу. Дали мне ящик водки и коробку консервов — «посторожи, сейчас ещё вынесем». А потом мигалки, полиция… И на «месте преступления» остаюсь один — пацаны слиняли через заднее окно. Я даже не знал про сигнализацию.
«О, тут целых пару статей», — радостно подсчитал тогда один из «масок». «Дашь имена — легче будет». Кирилл не сдал — понимал: сгорит хуже. Судья попалась человечная: дала три года, но отпустила по УДО. И в тюрьме он выпросил у себя одного обещание: больше не лезть в грязь. Мужики в камере, кто постарше, поддерживали: «Хватит, пацан. Живи нормально».
Дед один только зачем-то передал ремесло… Кирилл слушал — из уважения к возрасту — и клялся про себя: не пригодится.
Но воля волей, а жизнь вышла вязкой. Образования толкового — нет, опыта — нет, ярлык — есть. Везде вежливо показывали на дверь: ни грузчиком, ни мойщиком, ни расклейщиком. Один раз он месяц пахал в стройбригаде — заплатить обещали «в конце», а в конце исчезли. Он кипел от злости — и на себя, и на мир, и на «кидал». И вспомнил, что говорил Дед: «Ремесло выручит, когда прижмёт».
Вот и прижало.
Под мурчание Кирилл не заметил, как провалился в тяжёлый сон. Проснулся от шороха — в квартире кто-то был. Над люстрой деловито хлопала тряпочка.
— З-здрасте… — выдавил он, протирая глаза. То ли ещё спит, то ли уже вляпался.
— Доброе утро, — улыбнулась незнакомка. — Крепко вы рубанулись. Я два часа вас не могла добудиться.
— А вы… откуда? — Кирилл с трудом поднялся. Кошки рядом не было.
— История длинная. Если коротко: поехала к маме в село — туда и обратно, думала, на денёк. Кошку, Бусю, не взяла: дом тёплый, корм есть. А потом как навалило — нас снегом замуровало по окна. Пришлось ждать, пока расчистят. Все дни думала о Бусе, места себе не находила.
— Да, предупреждали про снег, — кивнул он неловко.
— Предупреждали… а я не поверила. Самое обидное — так спешила обратно, что ключи оставила у родителей. Уже готовилась вызывать МЧС или слесаря, а подхожу — дверь приоткрыта. И — внимание — кошка сытая. Честно, я в шоке.
Кирилл опустил глаза: попался. «Ну, Кира, опять. Не твоё ремесло — хоть тресни».
— Вы… наверное, в полицию? — спросил тупо. В голове щёлкала счётная машинка: «сколько дадут».
— В полицию? Зачем? — девушка произнесла это так, словно он предложил абсурдное. — Вы ведь ничего не взяли. Я проверила: и деньги, и украшения на месте. Ну, сосиски… — она улыбнулась. — Это наживное.
— Но ведь я вошёл в вашу квартиру…
— И хорошо, что вошли! Иначе Бусе досталась бы ещё одна ночь без ужина, а мне — сломанные замки и новая дверь.
— Вам… разве не страшно? — искренне удивился он.
— Нет. Если моя кошка вас выбрала (а она бы не уснула у вас на коленях, не доверяя), у меня нет причин бояться. Кошки ошибаются редко.
— Честно? Я впервые встречаю таких людей. Меня зовут Кирилл.
— Марина, — представилась она. — Идите умойтесь, Кирилл, а я поставлю чай, сделаю яичницу. Поедим — и расскажете, как вас сюда занесло. Может, смогу помочь.
И — смогла.
У Марины был небольшой бизнес, руки требовались надёжные. Она оформила Кирилла официально, плату назначила честную. Он работал, будто наверстывая чужую жизнь, и ничего не подводил. Марина понимала: в мире много не пропащих, а заблудившихся — им надо подставить плечо. Каждый имеет право на ошибку.
Через какое-то время они расписались. Хотите — верьте, хотите — нет, но такое случается. У Кирилла появилась семья — Марина и Буся — та самая кошка, что не дала ему перейти черту и, по сути, свела его с будущей женой.
Однажды, возвращаясь вечером домой, они увидели у подъезда крошечного чёрного котёнка с невозможно грустными глазами, в которых не было ни капли надежды.
— Заберём? — Кирилл присел рядом.
— Конечно, — Марина улыбнулась: муж у неё оказался такой же «кошачий» человек, как и она.
Дома они вместе вымыли малыша, согрели, накормили и торжественно представили Бусе. Та с достоинством понюхала новенького и уложила его у батареи — под своё надзорное мурчание. Наверное, вот это и есть счастье — когда тебя ждут дома двое людей и две кошки, а прошлое остаётся там, где ему и место: позади.
И правда — назад дороги у Кирилла больше нет.
Иногда одна пушистая мордочка меняет сразу две жизни. Верите ли вы, что животные чувствуют людей безошибочно и приводят нас туда, где нам и правда нужно быть? Было ли с вами такое — «зашёл не туда», а вышел в новую, лучшую реальность? Расскажете?
