Константин с женой Еленой и маленьким сынишкой Ванечкой приехали навестить бабушку на дачу. Обычно, предвосхищая своё появление радостным лаем, навстречу им выбегала Глэдис — ровесница Ванечки, пятилетняя красавица-овчарка. Но в этот раз было непривычно тихо.
«Наверное, мать пошла погулять с Глэдис», — предположил Константин, но открыв калитку увидел, что Юлия Андреевна стоит окаменев, а перед ней лежит мёртвая собака.
Немного придя в себя, Юлия Андреевна рассказала, что утром, как обычно, вышла выгулять Глэдис. Она уходила далеко от садового товарищества, на луга, где можно было отпустить собаку побегать. Глэдис резвилась и была абсолютно счастлива. Уже по дороге домой, ведя собаку на поводке, Юлия Андреевна встретила соседа Бородянского.
Ему было около восьмидесяти пяти, он был лыс, но несмотря на возраст, крепок, как бык — тщательно следил за своим здоровьем. Да и хозяйство у него было в полном порядке. Он всем рассказывал, что плохо слышит, но с другой стороны, жаловался на то, что Глэдис порой беспокоит его лаем. Глэдис и правда лаяла на чужаков, проходивших мимо дома. Соседей она давно признавала. Всех, кроме Петра Ефимовича Бородянского.
— Доброе утро, Пётр Ефимыч! — улыбнулась соседу Юлия Андреевна.
— Доброе. С собакой гуляешь? — спросил он, разминая что-то в пальцах правой руки.
— Да. Мы с Глэдис уже нагулялись, возвращаемся. — ничего не подозревая, сказала мать Кости.
— А мы вот сейчас посмотрим, умная ли она у тебя,— сказал он себе по нос, и, проходя мимо собаки, что-то дал ей с руки.
***
— Это произошло так быстро! — рыдала Юлия Андреевна. — Глэдис закрутилась и… упала. Поскулила немного, и… умерла.
— Ты точно видела, что Бородянский сунул ей что-то? — Костя был потрясён. Он знал, конечно, что старик не самый приятный из людей, но такого он от него не ожидал.
— Я не знаю. Не уверена… но то что «посмотрим, какая она у тебя умная» — сказал, хоть и тихо… и Глэдис… умерла почти сразу.
— Ну и гнида этот ваш Бородянский! — не выдержала Елена.— И как Глэдис могла у него что-то взять вообще?
— Наверное, услышала, что я мирно с ним беседую… может, набегалась до зверского голода… не знаю, почему она взяла! — Юлия Андреевна сжала виски и закрыла глаза.
— Мам, а Глэдис умерла? — заплакал малыш, и тронув собаку, отдернул руку — труп стал каменным.
— Нам нужно отвезти собаку на экспертизу. Если это яд, мы сможем наказать негодяя. — сказал Константин.
— Ничего мы не сможем. — вздохнула Елена. — Он знал, что свидетелей не было, да даже если бы и были, собака расценивается как имущество. Максимально, за что можно привлечь, «за порчу имущества»!
— Нет, не надо сынок, не связывайся. Бог ему судья. — вытерла глаза мать.
Глэдис похоронили на участке, под рябиной, где она любила отдыхать в тени.
За обедом молчали. За невысоким заборчиком через дорогу было видно, как Бородянский копается в своём огороде и слушает радио.
— И почему он такой злой? — спросил сын у матери. — Ведь всё у него есть: смотри, какой домик ладный, сад, огород, живи и радуйся! Зачем он отравил нашу Глэдис?
— Вероятно потому, что не может отравить нас. — хмыкнула Елена.
— Не знаю, сынок, — пожала плечами Юлия Андреевна. — Я бы сказала, что он одинок, но это не так. У него есть взрослая дочь. Вообще у Петра Ефимовича железная сила воли, я всегда восхищалась им. По утрам он обливается холодной водой, не смотря на свои почти восемьдесят пять лет. Работает на огороде, но сам почти ничего из выращенного не ест — ему нельзя. Он соблюдает строжайшую диету.
— И всё-таки, все его достоинства ничто после того, что он сделал! Это низкий, подлый, мерзкий поступок! Не прощу ему Глэдис! — снова взвилась Елена.
Ночью, после того, как все улеглись, послышался цокот. Так Глэдис стучала когтями по деревянному полу. Мать в ночной рубашке и сын с невесткой, столкнулись внизу, в кухне.
— Вы слышали? Глэдис вернулась! — побледнев, прошептала Юлия Андреевна.
— Может, это мыши? — неуверенно предположил Константин.
— Да нет же! Я ни с чем не спутаю этот звук. Глэдис точно так стучала когтями по полу, когда шла напиться.
Все посидели немного и разошлись. Звук больше не повторялся.
Утро выдалось солнечным, но настроение после вчерашнего происшествия было так себе. Семья расположилась в беседке. Пили кофе с бутербродами, завтракали.
— Что-то сегодня Бородянский не идёт обливаться? Вроде денек тёплый. — заметил Костя.
— А он, наверное, не выспался. Глэдис после нас к нему пошла! — зло усмехнулась Елена.
— Не шути так, Леночка. Надо пойти посмотреть, что там. Человек пожилой, мало ли что. — сказала Юлия Андреевна отставив свою чашку.
Они с сыном подошли к калитке Бородянского и женщина громко позвала:
— Пётр Ефимыч, доброе утро! У вас всё в порядке?
— Не слышит, наверное. — сказал Костя. — Ты же говорила, что он глухой.
— Это он так всем говорит. Я так не думаю. Слышит он лучше нас с тобой!
Костя перегнулся через забор и снял щеколду с калитки. Вдвоём с матерью они прошли на участок и по мощёной дорожке, вдоль которой были высажены пионы и лилии, вышли к маленькому аккуратному домику.
Дверь была открыта, но они на всякий случай постучали, прежде чем войти.
— Пётр Ефимыч, вы дома? — ещё раз громко крикнула Юлия Андреевна, но тут взгляд её упал на неподвижно сидящую за столом фигуру.
— Господи, Костя, посмотри! — сжала она руку сына.
Они подошли ближе. Бородянский был мёртв, на лице его застыло выражение ужаса. Перед ним стоял стакан в подстаканнике, а в нём недопитый чай.
— Скорую уже наверное поздно вызывать. — прошептала Юлия Андреевна. — Я виновата перед ним. Вчера, когда Глэдис умерла, я пожелала Бородянскому такой же смерти!
— Думаешь, он отравился? — спросил Константин.
— Я не знаю. Не знаю! — мать закрыла лицо руками.
— Ма! Ты видишь это? — вдруг тронул её за рукав сын, показывая на следы на потёртом линолеуме. — Это поразительно! Ведь у Бородянского не было собаки?
— Какая собака, ты что! — женщина посмотрела на пол и увидев грязные следы собачьих лап, чуть не упала, — сын вовремя подхватил. Медленно они покинули дом Петра Ефимовича. Костя вызвал милицию.
Милиция, а с ними и врач приехали быстро. Соседи, собравшись у дома Бородянского, обсуждали его внезапную смерть.
— Врач предположил, что Пётр Ефимыч умер от сердечного приступа, — как сорока, трещала соседка Зина.— Дочь делать вскрытие не будет, Бородянский был стар и умер от естественных причин!
— Кто бы мог подумать! Такой спортивный мужчина, зарядку делал, обливался ледяной водой! — покачала головой другая соседка.
— Дообливался до инфаркта! — подал голос её муж-пьяница, недолюбливавший Петра Ефимовича как раз за то, что супруга часто ставила его ему в пример.
Остальных соседей эта версия устроила, и вскоре все разошлись по домам.
И только семья Миркиных не верила в смерть от естественных причин. Они и по сей день уверены, что их любимица Глэдис навестила своего убийцу перед тем, как уйти на радугу.
