глава 1
К вечеру пошёл снег, преобразил всё вокруг. Он медленно падал крупными хлопьями, наряжая деревья, покрывая всё вокруг пушистым белым ковром. Но снегу радовались только дети и романтично настроенные граждане, а вот автолюбители готовились вставать в многокилометровые пробки. Люба решила оставить свою машину на стоянке, принадлежащей офисному центру. Она была ещё неопытным водителем и решила не испытывать судьбу.
Она шла одной из центральных улиц города, где были сосредоточены самые лучшие рестораны, кафе и магазины. Проходя мимо витрины одного из них, она остановилась. Это был мужской, очень дорогой и респектабельный салон. Немного подумав, она толкнула тяжёлую дверь, звякнул колокольчик. Скучающие до сего момента девушки-продавщицы тут же бросились к Любе.
— Чем я могу вам помочь? — спросила та, что помладше,— кому выбираем подарок?
— Мужу… — смутилась Люба.
Зарплата должна была быть на днях, и она не планировала ничего покупать сейчас. Так, если только присмотреть.
— Ищете что-то конкретное? — продолжала атаку та, что помладше.
— Нет… Я пока не знаю, что подарить.
— День рождения, годовщина? — Та, что постарше, попала в точку.
— Годовщина. Десять лет совместной жизни.
— О, это важная дата! А что он носит, ваш супруг?
— В каком смысле?
— Ну, какой стиль предпочитает? Если деловой, то у нас полный ассортимент аксессуаров: от галстуков до запонок.
— Не то чтобы деловой, он редко…
— Тогда могу предложить беспроигрышный вариант — «Петек». Как раз завезли новую коллекцию. Сумки, чемоданы, бумажники, ремни.. Пойдемте, я покажу.
Люба покорно последовала за продавщицей. Та демонстрировала содержимое красивых коробок, расхваливая товар. Люба покрутила в руках петековский портфель, серии «кажуал», но узнав цену, аккуратно положила обратно.
— Может быть, ручку «Паркер»? Серебряное, золотое перо?
— Нет, спасибо.
— А что если… подтяжки? Есть самые разные, с прикольным рисунком. Производства Германии!
— Мой муж не носит подтяжки! — улыбнулась Люба.
— Тогда, быть может, его порадует элитная парфюмерия? — не унималась продавец.
По Любиному лицу она поняла, что не порадует. Тогда, понизив голос, она заговорщицки прошептала:
— Есть мужские косметические наборы Шисейдо! Только у нас!
— Спасибо вам. Я обдумаю ваши предложения!
Люба пошла к выходу.
— Заходите к нам ещё! — кисло отозвалась продавщица.
Оказавшись на улице, Люба ещё какое-то время приходила в себя. Снег перестал, но не успел растаять. Люба шла и по инерции заглядывала в витрины магазинов и ресторанов. Проходя мимо кафе она вдруг остановилась, как вкопанная.
«Да ладно!» — сказала она сама себе и приблизилась к витрине.
Но, ей не показалось: за столиком в центре зала действительно сидел её муж с её лучшей подругой, Лилькой. Они не заметили её, так как были увлечены друг другом. Она что-то увлеченно говорила ему, а он смотрел на неё влюбленными глазами. Конечно, Люба не могла видеть его глаз, муж сидел к ней спиной, но она явно видела эти горящие, влюблённые глаза обращенные на вероломную подругу.
Люба собиралась войти в кафе и выяснить всё разом, но никак не могла проглотить ком, застрявший в горле. «Ничего», — успокаивала она себя,— «может быть, они просто встретились, случайно. Зашли поболтать, а я себе надумала бог знает что!»
Она стояла и не решалась войти.
Вдруг сзади кто-то бережно обнял её за плечи и увлёк в сторону. Она, словно тряпичная кукла, повиновалась. Незнакомец развернул её к себе, и она оказалась лицом к лицу с Лилькиным мужем, Юрием Владимировичем. Он, наверное, выслеживал Лильку.
Мужчина приложил палец к губам и грустно улыбнулся. Юрий Владимирович был сильно старше Лильки. Чисто выбритое лицо с большими умными глазами выглядело достаточно молодым, но абсолютно белые волосы, хоть и густые, сильно его старили. Он никогда не составлял компанию жене, когда та проводила время с подругами и их мужьями. Или сам не хотел, или Лилька его стеснялась. Поэтому никто ничего о нём толком не знал, кроме того, что Юрий Владимирович работал когда-то на заводе инженером. Так его и называли за глаза — «инженер». Для краткости.
— Тише, Люба, тише,— прошептал он, и она удивилась, что он знает её имя, ведь они никогда не общались, может быть пересекались случайно пару раз.
— Давайте отойдём, у меня недалеко машина, там и поговорим, — предложил Юрий Владимирович.
Машина у него была дорогая. Вольво. Но Любе сейчас было не до того, чтобы задаваться вопросами о том, на какие средства он её купил.
Она вспоминала последний свой разговор с Лилькой, которая давно и самозабвенно изменяла мужу, но всегда возвращалась в стойло. У неё от мужа был сын, Санька, и инженер был для него идеальным отцом. Из-за Саньки она и терпела постылого мужа.
Но в этот раз, подруга призналась Любе, что всё серьёзно, и она подумывает подать на развод.
— Ты извини, Любань, сейчас я рассказывать тебе ничего не буду. Боюсь, вдруг не сбудется,— сказала Лилька, увиливая от вопроса кто же он, мужчина её мечты. Теперь понятно, почему.
Между тем инженер усадил Любу на пассажирское сиденье, сам сел за руль и сжал его руками так сильно, что пальцы побелели. Не считая этого, он казался совершенно спокойным для человека, только что обнаружившего свою жену с другим мужчиной.
— Вам надо выпить, Люба, вы вся дрожите! — словно опомнившись, произнёс он, доставая с заднего сиденья бутылку виски,— давайте, сразу полегчает!
— Нет, спасибо, я не пью,— ответила Люба, безразлично глядя в окно.
— Пейте, я настаиваю! — он ловко свернул крышку и сунул ей в руки квадратную бутылку, — увидите, отпустит!
Люба сделала глоток виски, он обжёг ей нёбо, разлился по телу огнем.
— Теперь вздохните и выдохните. Куда вас отвезти?
— Не знаю… Мне всё равно, — бесцветным голосом сказала Люба. Впрочем, отвезите меня домой, Юрий Владимирович. Пожалуйста.
Он кивнул, и его автомобиль бесшумно выскользнул из грязного задворка на набережную. «Господи, даже адрес не спросил. Неужели знает, где я живу?» — в обычное время Люба удивилась бы. Но сейчас ей было всё равно.
Время от времени инженер бросал на неё быстрые взгляды. Наконец, он остановил машину напротив парка.
— Дорогая, нельзя держать в себе, расскажите мне всё. Вы знали, что они встречаются в этом кафе?
Он мягко взял у неё бутылку и закрутив металлическую крышку, вернул на заднее сиденье.
— Я случайно. Вообще-то я обычно на машине… Просто снег…
Вдруг голос её задрожал и она разразилась слезами.
— Ну, ну, не надо так…
Он повернулся к ней и стал гладить её вздрагивающие плечи. Потом она осознала, что спинка пассажирского сиденья, на котором она сидела, незаметно опустилась, и она оказалась полулежащей, а над ней навис инженер, суетливо ослабляющий ремень своих идеально отглаженных брюк.
Люба почувствовала приступ тошноты, не то от виски, не то от Юрия Владимировича, похотливо сверкающего глазами. Она попыталась сбросить его руки, но инженер уже вошёл в раж, и не обращая внимания на её сопротивление, начал целовать ей шею и мокрое от слёз лицо, жарко шепча нежные слова.
— Отпустите сейчас же! Люба нащупала нужный рычаг и изо всех сил рванула. Кресло резко приняло вертикальное положение, стряхнув с неё инженера, который при этом стукнулся головой.
— Дура! – зашипел он, зажимая ушибленный висок, — Я же как лучше хочу!
— Спасибо, не надо! — Она подхватила сумку и хотела выскочить из машины, но дверца оказалась заблокирована.
— Откройте, Юрий Владимирович! Я никому ничего не скажу! — взмолилась Люба, глядя, как он достаёт флакон тёмного стекла, и смачивает им носовой платок. Она подумала, чтобы обеззаразить набухшую на виске ссадину.
— А ты и так никому ничего не расскажешь, — криво усмехнулся он, и неожиданно быстро накрыл ей лицо этим платком.
Он так сильно давил, что она подумала, что он сломает ей нос. Она пыталась высвободиться, но силы оставили её. Всё вокруг погрузилось в красную тьму.
Утро следователя Андрея Россомахина не задалось. Ночью был выезд: аноним, звонивший из автомата, сообщил об обнаруженном в парке трупе. Сигнал подтвердился: ожидавший их на лавочке бедолага оказался бездомным, который стал первой жертвой ночных заморозков.
После Андрею удалось поспать пару часов, потом он поехал на работу, где его ждала выволочка на дежурной пятиминутке у шефа. Тот пенял на нераскрытое убийство подростка, которое взяли под контроль на самом высоком уровне. Дело было гиблым, типичный «висяк». Свидетелей по нему не было. Убитый был наркоманом, и потому его друзья-приятели, такие же наркозависимые граждане, шли в глухую несознанку. Никто ничего не видел и не слышал.
Приняв изрядную дозу начальственного гнева, Андрей, опустив голову, пошёл в свой кабинет, чтобы ещё раз изучить материалы дела на предмет зацепок. У его кабинета сидел… Алексей Лучников, его одноклассник. Андрей сразу узнал его.
— Лёха! Вот это номер! — они обменялись рукопожатием, — ты чего это здесь?
— Я к тебе. Машка Бражко сказала, что ты теперь «важняк»! — Невесело отозвался Лучников.
— Да какой-там! — махнул рукой Россомахин, открывая кабинет, — заходи!
Закрыв за собой дверь, Лучников сел на предложенный стул.
— Ну, что скажешь, Лёха? Что стряслось у тебя, ты же не повидаться зашёл, — спросил Россомахин.
— Андрюх, тут такое дело… Моя Люба пропала. Не вернулась с работы.
— Люба это жена? Когда ты её видел в последний раз? — Андрей открыл блокнот и приготовился записывать.
— В том-то и дело, что вчера. Внизу, в дежурке, чурбан какой-то сидит, не хочет принимать заявление! Говорит, должно пройти три дня! Мало ли, загуляла. Да чтобы моя Люба загуляла? Не верю. Я чувствую, что она попала в беду.
Россомахин не сводил взгляда с лица бывшего одноклассника. Ну и что, что они старинные приятели. Не виделись лет десять, за это время любой может измениться. К тому же опыт сыщика говорил ему, что часто именно муж оказывался причастным к пропаже жены. Возникла, к примеру, бытовая ссора, муж в пылу толкнёт жену, а та виском об угол стола! И муж, испугавшись, вместо того, чтобы тут же заявить о несчастном случае, спешит избавится от тела. Андрей покрутил головой, отгоняя эти мрачные мысли.
— Родственников, подруг, обзвонил? — спросил он Алексея.
— Да, всех, кого знал. И в больницы звонил, и в морги… На работе Люба не появлялась! Машина её на стоянке у бизнес-центра стоит со вчерашнего дня! Алексей поднял на следователя красные глаза, и тот сразу понял, что тот не спал, как и он сам.
— Окей, я понял. А вы… не ссорились с ней накануне?
Андрей отложил блокнот и сунув руки в карманы брюк, подошел к окну и посмотрел вниз, на слякоть, оставшуюся от вчерашнего снега.
— Нет, — мрачно ответил Алексей.
— Ты, Лёха, не обижайся, это стандартные вопросы! — Андрей снова взял блокнот и сделал пометку, — и, вот что: пиши заявление о пропаже жены.
— Так этот ваш дежурный…
— Пиши, говорю. Кофе будешь? У нас аппарат поставили.
3.
Когда она очнулась, первое, что ощутила, это то, что рука онемела. Голова словно была набита мокрой ватой. В глазах стоял туман, сквозь который Люба видела зелёную стену в мелкий цветочек, посреди которой светлым пятном выделялось окно. Люба с трудом приподнялась на одной руке, вторая была туго забинтована на сгибе и приобрела синюшный оттенок. Попытка ослабить бинт через какое-то время увенчалась успехом и Люба увидела синяк на коже, след от инъекции. Она почувствовала подступающую тошноту, и замерев на некоторое время, закрыла глаза. Скрипнула дверь, и она услышала знакомый голос:
— Уже оклемалась, моя хорошая? На-ко выпей, полегчает!
Юрий Владимирович поставил перед ней стакан с прозрачной жидкостью.
— Что это? — слабым голосом спросила пленница.
— Вода, — пожал плечами Юрий Владимирович, — ты что думаешь, я отравить тебя хочу?
— Где мы? Это ваша дача? Я плохо себя чувствую… Всё плывёт. Что произошло?
Инженер, скрестив худые руки на груди, внимательно смотрел на неё. На губах его играла презрительная усмешка. Конечно, он не поверил, что она ничего не помнит.
— Хорошая попытка изобразить амнезию, Любочка. Ты талантливая актриса. Не то, что моя жена. В последнее время она даже не утруждала себя игрой, и не скрывала, что у неё есть любовник.
— Мне об этом ничего не известно! — приложив стакан к виску, простонала Люба.
— Ну конечно, так я и поверил. Кто, кто, а моя жена любительница почесать языком, уж я-то знаю! Но ведь и тебя она предала, вот в чём дело!
— Что вы намерены делать, Юрий Владимирович?
— Пока я хочу предложить тебе пообедать со мной, — ответил он непринуждённо.
— Спасибо, у меня нет аппетита, – слабо отозвалась Люба.
— Ну, так просто составь мне компанию, выпей бокал вина! Я, признаться, голоден!
Он подошел к кровати, где сидела Люба и подал ей руку.
— Оп-ля! Вот, хорошо, умница. А теперь – за стол.
На столе стояла бутылка красного вина, на керамическом блюде лежала курица-гриль, завернутая в промасленную бумагу и тарелка с помидорками черри.
Инженер развернул тушку и руками поломал на куски. Потом ополоснул руки в немудреном рукомойнике, вытер их полотенцем и разлил вино по бокалам.
— Ну, чин-чин! — поднял он свой бокал.
Люба подняла свой, но едва пригубив, поставила на стол. Она поняла, что отпускать её инженер не собирается. Скорее всего, он убьёт её и закопает прямо в огороде. Или скормит останки свиньям. Она читала подобное в детективах. Люба смотрела на его движущийся кадык, когда он пил вино. Опустив глаза, она робко произнесла:
— Юрий Владимирович, отпустите меня, пожалуйста. Обещаю, что никто ничего не узнает. Я понимаю вас, как никто, у меня у самой кошки на душе…
— Да что ты в этом понимаешь! — перебил он её. Глаза его метали молнии, но он не был пьян. С одного стакана вина так напиться не получится. И вдруг её осенило: Юрий Владимирович — наркоман! И ей, наверное, вколол яд замедленного действия.
Она вытянула руку и спросила:
— Что за препарат вы мне ввели?
Вместо ответа он взял с блюда кусок курицы, и бросил себе на тарелку.
Люба молча наблюдала, как он ест. С аппетитом у него всё было в порядке. Покончив с курицей, он снова наполнил свой бокал.
— Пей, не бойся, вино отличное! — сказал он Любе.
— Вот не буду пить, пока вы не скажете мне, что вкололи мне в вену, — твёрдо ответила Люба, — наркотик? Яд?
— Я тебя умоляю! — он откинулся на своём стуле, — успокойся, я не вводил в твой организм никакой отравы.
— Тогда, если вы не желаете мне зла, почему вы не отпустите меня?
Инженер сделал глоток вина и насмешливо посмотрел на свою пленницу сквозь бокал. Она ждала ответа, он держал паузу. Где-то вдалеке послышался звук электрички. Наконец, инженер подал голос:
— Я знал, что жена не любит меня, но не мог найти в себе сил порвать с ней. И страдал. Всё это время страдал. Видел её с разными мужчинами, с некоторыми она быстро разбегалась, но однажды… Ты же помнишь Гену? Такой, рыжий? Я был с ним знаком. Он ещё тот кобель был, ни одной юбки не пропускал. И во всех подробностях рассказал мне, как её… он не знал, что она моя жена. Так вот, я был последним, кому он это рассказал, перед тем, как совершить свой полёт!
Люба закрыла уши руками. В висках стучало. Про Генку она слышала. Это было одно из «серьёзных» Лилькиных увлечений. Его нашли в строительном котловане, все считали, что он спьяну разбился. Лилька потом долго отходила, ни с кем не встречалась около года.
— Зачем вы всё это мне рассказываете? — осторожно спросила Люба.
— Потому, что мне это нужно, — взъерошил он свои седые волосы, — я чувствую, что потихоньку схожу с ума. Потом, мне это ничем не грозит. Это всего лишь слова. Никаких доказательств не существует!
— А Лиля.. она знает? — Люба вспомнила, как менялось лицо подруги, когда кто-то вскользь упоминал её мужа.
— Если бы хоть одна душа знала, у меня бы не было необходимости рассказывать это тебе. Правда в том, что я не хотел убивать того дурачка, как-то само вышло. Когда он упал, и у меня что-то сломалось внутри. Быть может, это я должен был лежать на дне того котлована…
Люба слушала его, и ей даже на короткий момент стало жаль этого человека. От любви до ненависти один шаг, — всплыл из памяти известный афоризм. И теперь она видела эту трансформацию перед собой.
«Монстром его сделала Лилька», подумала Люба. «У всех есть свой предел, в конце концов!».
Чтобы как-то соскочить с опасной темы, она подняла свой бокал:
— За вас, Юрий Владимирович. Признаться, я не ожидала, что вы такой..
— Какой? — сощурил он глаза.
— Ну… глубокий человек, — большим усилием заставив себя посмотреть ему в глаза, сказала она.
— Лесть тебя не спасёт девочка, — ответил он, но как-то неуверенно.
— Я и не думала льстить вам, — вздохнула она, — меня также предал близкий мне человек, но убивать его за это… Развод — вот что приходит мне на ум, — Люба видела, что чем увереннее она себя ведёт, тем больше сомнений в душе инженера.
— У меня есть тост… — он разлил бутылку до конца, — За твой актёрский талант, Люба! Я восхищён!
Он посмотрел на часы, и допив вино, встал. После чего повернулся к комоду, и зашуршал в ящиках. Когда он вновь повернулся к Любе, она заметила в его руках шприц.
— Не надо, прошу вас! — Люба попятилась к окну, но он крепко взял её за запястья и усадил на кровать.
— Прости, но другого выхода у меня нет. Мне нужно оставить тебя ненадолго! — ласково сказал он ей, — не сопротивляйся, а то придётся причинить тебе боль. А я этого не хочу.
Проводив Лучникова, Андрей попытался вернуться к расследованию убийства наркомана. Проявлять инициативу по Любе Лучниковой, пока дело не возбуждено, занятие неблагодарное. Тем более, что дело, скорее всего, поручат не ему. Тем не менее, Россомахин изучил список с телефонами ближайшего окружения пропавшей, которые дал ему безутешный муж. Первым номером в нём значилась подруга Любы, Лилия. Именно с ней и решил встретится Андрей после работы. Пригласить её к себе он не мог. Пока нет дела — нет оснований. На свой страх и риск он набрал её номер, и задал пару вопросов, после чего предложил встретиться. К его удивлению, она согласилась.
Вернувшись домой, он поставил будильник, который должен был разбудить его через два часа.
Открыв глаза и посмотрев на часы, он понял, что проспал. Он мчался бегом в направлении здания, где работала Лилия, и где она согласилась встретится с ним в восемь часов вечера.
В пятнадцать минут девятого, он жал на звонок тяжёлой металлической двери. Ему открыла симпатичная женщина, и хоть Андрей никогда не видел её прежде, он понял, что это Лилия.
— Опаздываете, товарищ следователь, — промурлыкала она, пропуская его внутрь, — Но нам, к сожалению, лучше перейти в другое место, здесь не очень удобно сейчас!
— Конечно, но я плохо знаю этот район, — соврал он, оглядываясь вокруг, — Куда пойдём?
— Тут недалеко есть уютная кафешка, — она ждала, пока он подаст ей пальто, — в это время там мало посетителей.
— Хорошо, ведите меня, Лилия.
— Пётр Ефимович, я ушла! — крикнула Лилия в сторону распахнутого кабинета, и улыбнувшись Россомахину, взяла его под руку.
Кафе и правда, располагалось близко, на первом этаже шестиэтажной сталинки. Днём оно работало как столовая и здесь яблоку было негде упасть. А вечером пустовало, служащие и клерки разъезжались по своим спальным районам.
Россомахин заказал себе кофе, а Лилия попросила бокал сухого вина.
— Осуждаете? — кокетливо приоткрыв накрашенный рот, спросила она Андрея.
— Да нет. Кто я такой, чтобы вас осуждать, — ответил он, стараясь не смотреть на её смелое декольте, — мне бы не хотелось задерживать вас. Поэтому я хотел бы перейти прямо к делу.
От него не ускользнуло лёгкое недовольство, мелькнувшее на миловидном лице, которое тотчас сменилось показным равнодушием. Лилия была уязвлена невниманием и казённым тоном следователя.
— Что ж, задавайте свои вопросы, — сказала она ровным голосом.
— Пропала ваша подруга, Любовь Николаевна Лучникова. Где по вашему она может находиться? — Россомахин открыл свой блокнот.
— Я уже отвечала вам по телефону на этот вопрос, — Лилия подложила руку под подбородок, — дальше?
— Всё же я попросил бы вас ответить ещё раз. Днём было одно, может быть, вам что-то стало известно?
— Нет, я не знаю, где Люба! Правда, не знаю! — тонкие пальцы теребили кружевную салфетку, на которой стояла вазочка с искусственным цветком.
— Она не говорила вам о том, что собирается куда-либо? Вы же с ней подруги, — Россомахин сделал глоток кофе.
— Нет, она никуда не собиралась.
— Где вы были вчера вечером с семи до девяти?
Лилия замялась. Россомахин терпеливо ждал ответа.
— В кафе «Ренессанс», — нехотя сообщила она.
— На Сухаревке? — не отрывая взгляда от её лица, спросил Андрей. От него не укрылось, что Лилия занервничала.
— Нет, это недалеко от метро «Чистые пруды», — разминая в руках сигарету, ответила она.
— С кем? — щёлкнув зажигалкой и давая Лилии прикурить, спросил следователь, отмечая, как дрогнули её пальцы, держащие сигарету. Он уже знал ответ, из показаний Лучникова, но реакция Лилии была неожиданной.
— Я обязана отвечать на этот вопрос? Если да, то на каком основании? Это допрос? — резко сказала она.
— Не волнуйтесь, Лилия Александровна, — примирительно поднял руки вверх Россомахин, — пока что это не допрос, а дружеская беседа. Пропала ваша подруга, разве не ваших интересах её найти?
— Конечно, я очень хочу, чтобы Любаня быстрее нашлась. Но уверяю вас, человек, с которым я должна была встретиться, не имеет к её исчезновению ни малейшего отношения!
— Вы хотите сказать, что встреча не состоялась? — Россомахин, в очередной раз бросающий курить, с тоской наблюдал, как Лилия затягивается и сердито выпускает дым.
— Я ничего не хочу вам говорить! И не стану! У меня есть право на личную жизнь, гарантированное Конституцией! Так что, если у вас всё, давайте попрощаемся! — затушив сигарету в пепельнице, резюмировала Лилия. Она встала, оправила юбку и цокая каблучками, пошла в гардероб.
Россомахин задумался. После чего попросил администратора воспользоваться телефоном и набрал домашний номер Лучникова.
— Алло,— ответил Алексей, сняв трубку почти мгновенно.
— Это я, привет. Слышь старик, я сейчас заскочу к тебе, жди.
Через двадцать минут он стоял у нужной квартиры и звонил в дверь, которая сразу распахнулась, Лучников ждал.
— Ты мне точно всё про Лилию рассказал? — спросил Андрей, шагнув в квартиру.
— Ты напугал меня… я думал, с Любой страшное! — выдохнул Лучников.
— Извини, я не хотел. Понимаешь, хотел разговорить Лилию, и кое-что не сходится. Так что приехал пошептаться.
— Я готов.
— Ты ведь говорил мне, что встречался с ней в кафе «Ренессанс». И что разговор шёл об аренде помещения на торжество по поводу вашей с Любой годовщины.
— Ну да, владелец кафе хороший знакомый Лилии. Она позвонила мне и сказала, что лучше обсудить сейчас, пока он на месте. Но когда я приехал, оказалось, что разминулся с ним на несколько минут. А что?
— Да то, что она ни в какую не хочет говорить с кем провела время. Это странно, не находишь? Лёха, правду и только правду. Отбрось если что, ложный стыд!
— Лилька не в моём вкусе, если ты об этом. Я вообще пожалел, что пошёл. Хотел ещё через неё духи французские Любе заказать, но передумал. Она слишком сильно перебрала в тот вечер.
— Да? А почему? Ничего не говорила?
— Да мне особо не интересно было. Она всё время смотрела куда-то в бок, смеялась невпопад и всё вешалась на меня. Говорила что хочет, чтобы кто-там её приревновал.
— А подробности?
— Увы, их нет. Я спешил домой. К жене.
Распрощавшись с Лучниковым, следователь пошёл к метро, и стрельнул-таки себе сигаретку. Ночью ему приснилась Лилия. Она была одета в мужскую пижаму, летала над ним и всё время повторяла, что её права гарантированы Конституцией. Приснится же такое!
Еле оторвав голову от подушки, Андрей поехал за очередной порцией начальственного гнева, с которой обычно начиналось его утро.
На работе он узнал две новости: плохую и хорошую. Плохая состояла в том, что, как он и предполагал, дело Лучниковой поручили другому следователю. Хорошая — в том, что тот был с ним в приятельских отношениях. Если бы дело поручили тупарю Строгину, или выскочке Олешко, шансов на сотрудничество не было бы никаких.
А Валерий Ломов не был карьеристом и звёзд с неба не хватал, он был обычным следователем, в меру ретивым, в меру ленивым. Андрей договорился с ним быстро. Даже «смачивать» не пришлось: выяснилось, что Валерий буквально на днях «зашился».
— Друг значит, — Ломов отксерил контакты по делу пропавшей Любы Лучниковой, и подшил к тоненькой папке, — дружба, Андрюха, это святое!
— Ты, вот что, Валер. Когда будешь вызывать свидетелей по этому делу, дай знать, — Россомахин пожал ему руку на прощанье.
— Будь спокоен, старик. Маякну. Но и ты, если что узнаешь, неси — кивнул Ломов.
После работы Россомахин собирался пойти в кино со своей девушкой Аней. Набрал её номер и услышал, что оказывается, прокат фильма, на который собирались пойти, закончился в кинотеатрах почти две недели назад. Аня была обижена, её сарказм был справедлив. Но это было совсем не то, чего искал Андрей в последнее время. И он, купив на остатки зарплаты букет цветов и торт «Наполеон», поехал на Мичуринский проспект.
— Ой! Андрюша! Я сейчас! Обожди. Сейчас! — от радости бабушка никак не могла справиться с дверной цепочкой. Наконец, дверь была открыта, и она смогла обнять внука.
Вере Георгиевне было под девяносто, но она могла бы дать фору многим шестидесятилетним. Она заменила Андрею и мать, и отца. Родители мальчика были геологами и погибли в одной из экспедиций.
Бабушка, не колеблясь, взяла пятилетнего внука к себе. Она лично занималась с ним музыкой, арифметикой и грамотой, так что в школе Андрюша сразу стал отличником.
— Ой, ба, ты меня задушишь! — рассмеялся Россомахин, — держи, это тебе! — он протянул ей цветы и торт.
— Ой, Андрюша, ну зачем ты тратишься! Если бы я знала, что ты нагрянешь, я бы сама испекла!
— Наполеон?
— А что? Не боги горшки обжигают! Иди, мой руки, я чайник поставлю.
Никто не мог расслабить Андрея так, как бабушка. Она создавала вокруг себя волшебную атмосферу мира, безопасности и тепла. Слушая её голос, Андрей отдыхал душой. Так было и сейчас. Он почти забыл и про блудливую Лилию, и про исчезнувшую Любу, которая могла стать жертвой маньяка, и про подростка-наркомана, про которого ему каждый день напоминал начальник.
Напрасно Валерий Ломов обрывал домашний телефон Россомахина, надеясь сообщить ему важные новости: Андрей спал, и улыбался во сне, как в детстве. Бабушка, накрыв его одеялом, тихонько вышла из комнаты.
ХХХ
Когда Люба снова открыла глаза, вокруг было темно. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы встать. Мысли плавились в голове. Только одна более или менее сформировалась — «надо выбираться».
На улице холодно. Где её одежда? Люба была в костюме, который надевала на работу в тот день… а пальто, сапожки, палантин, исчезли. Сколько времени прошло?
Надо выбираться. Пусть холодно, пусть босиком. Выйти к людям, просить о помощи. Здесь где-то рядом электричка…
Её пошатывало, но она, хватаясь за мебель, подошла к двери. Заперто. Вернулась, держась за стену, подошла к окну. На окне — решётка. В окно был виден соседский забор, близко. Скорее всего, это какое-то садовое товарищество, люди приезжают сюда преимущественно летом, а сейчас здесь пусто и уныло. Но всё же она решила позвать на помощь.
Оконная рама разбухла от дождей и намертво пристыла. Люба как ни старалась, не смогла открыть её. Тогда она от отчаяния запустила в стекло пустую бутылку, которую Юрий Владимирович забыл на столе. Раздался звон стекла. Холодный ветер тут же проник в комнату, заиграл лёгкими занавесками.
— Помогите! — закричала Люба, — спасите, кто-нибудь!
Вдалеке залаяла собака. Люба продолжала звать на помощь. Вдруг она услышала лязг ворот и увидела свет фар — на участок заехала знакомая «вольво».
Вскоре появился Юрий Владимирович. На руках он держал крошечного котёнка.
— Вот, Люба, принимай друга. Сидел бедняжка, плакал у главного входа. Тут взгляд инженера упал на разбитое стекло и он нахмурился.
— Зачем же ты так? Я как раз шёл к тебе, хотел предложить новую жизнь… а ты, значит, вот как! Ну и мёрзни, раз такая глупая! — он повернулся чтобы уйти, но Люба взмолилась:
— Юрий Владимирович, простите меня! Не оставляйте меня одну!
Он окинул её взглядом, посмотрел на котёнка, который жалобно мяукал, прося молока и сказал:
— Ладно, прощаю на первый раз. Пошли на кухню. Тем более, что у меня есть хорошие новости! Любовник нейтрализован. Всё.
— Вы.. вы убили его? — побелевшими губами спросила Люба.
Он подошёл к ней, прислонился к самому её уху, и шепнул: «нет».
— А что вы с ним сделали?
— Я? Ничего особенного. Это он убил свою жену, представляешь?!
— Подождите, я ничего не понимаю. Как это убил свою жену? А я кто?
Инженер, наливая в блюдце молока котёнку, не глядя на Любу, произнёс:
— Вот в этом, Люба, главная проблема. Конечно, идеально было бы подбросить ему твой труп, а не платок. Каштоянц, может и ненадолго, но узнает, сука, что такое тюрьма! Когда от него отвернутся и родственники и коллеги, он испытает, что такое быть невостребованным. Одно дело тра#ть чужую жену, и совсем другое — сидеть в клетке за убийство своей.
Люба, оторопев, смотрела, как маленький котёнок лакает молоко. Она туго соображала. Наконец, она вскинула на инженера недоуменный взгляд:
— Какой Каштоянц?
Пакет молока выскользнул из рук у Юрия Владимировича. Под ногами расползалась молочная лужа.
— Как какой? — тихо ответил он, подбирая пакет, — твой муж, любовник моей жены — Игорь Каштоянц.
У Любы подкосились ноги, и она едва успела ухватиться за грубый стол, покрытый старомодной клеёнкой. Плечи её мелко тряслись от смеха.
— Лилькиного любовника зовут Игорь? — с трудом проговорила она сквозь слёзы.
Большие зелёные глаза Юрия Владимировича часто заморгали. Он стоял посреди помещения, и ему казалось, что стены пришли в движение.
— Любовь… у тебя редкое имя, девочка. Не шути так!
— Я и не шучу, — вытирая глаза, сказала Люба, — только я Лучникова, а не Каштоянц!
— Но ведь ты, ты была тогда у кафе, когда моя жена и твой муж… вместе. Ничего не понимаю… Что ты там делала? Ты же видела их и тебе было больно! Или… это снова была игра?!
Утром умиротворение, которое Андрей вывез от бабушки, развеялось как дым.
— Ну, Андрюх, ты даёшь! Я тебе до часу ночи звонил! — встретил его у дверей возбуждённый Ломов.
— Что, пропавшая нашлась? — спросил Россомахин.
— Нет. Пока только платок, как его… палантин. На нём имеются характерные пятна бурого цвета. Платок опознал муж. После платок отправили на экспертизу.
— Каков характер пятен? — Андрей достал блокнот.
— В смысле? — не понял Ломов, — обыкновенные пятна крови. Бурые.
— Валер, я спрашиваю, какие они? Круглые, брызгами? Сколько крови впиталось в платок?
— Ну-у-у.. я это.. не обратил особо внимания, — Ломов покраснел, — ну не так чтобы он прям красный от крови был. Так… пятнышки.
— Ясно. А где нашли платок?
— В машине некого Каштоянца. Криминалисты обнаружили следы на пассажирском сидении, волосы, частички кожи и другие хм.. биологические образцы.
— Интересно, — но как вы на него вышли?
— Вчера, около семи, в дежурную часть позвонила женщина, пенсионерка. Она сообщила, что недалеко от стадиона «Авангард» гражданка, похожая на Любу, села в светлый автомобиль «каблучок», оклееный рекламой магазина электротоваров. Ну, дальше дело техники. Отправил ребят, ну они осмотрели машину и обнаружили там этот.. палантин.
— Показания пенсионерки есть?
— Нет, тут как обычно: мы предложили явиться к нам, но женщина положила трубку.
— Откуда она вообще узнала о пропаже Любы? О том, как та выглядит?— Россомахин почувствовал неприятное покалывание в животе. Так было всегда, когда его одолевали сомнения.
— Так это… муж пропавшей, Лучников, все близлежащие кварталы оклеил ориентировками! Там описание, в чем одета, свежее фото. Звонок старушки, кстати, не единственный был. Звонила продавщица магазина «Мистер Икс». Она также узнала Лучникову, та в день пропажи заходила в салон. Как раз вечером. Выбирала подарок для мужа на годовщину, но ничего не купила.
— Надо бы взять подробные показания… — Россомахин задумчиво почесал кончик носа, — так, а что водитель «каблука»?
— Игорь Каштоянц, одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года рождения, не судим, женат, двое детей. Задержан. Я специально его не допрашивал. Ждал тебя.
— Спасибо, Валер, я твой должник, — Россомахин дружески хлопнул Валерия по плечу и они направились в комнату, где давно томился задержанный.
Россомахин увидел невысокого, ничем не примечательного человека лет сорока, с высокими залысинами и намечающимся брюшком, обтянутым фирменной рубашкой Lacoste. Создавалось такое впечатление, что вещи, в которые он был одет, ему жали — вероятно выбирая их, он считал себя стройнее, чем был на самом деле. Внимание следователя привлекла также серёжка в левом ухе.
— Ваше имя, фамилия, отчество… — начал допрос Валерий.
— Каштоянц Игорь Валентинович, — обреченно выдохнул задержанный.
— Год, место рождения?
— Одна тысяча девятьсот шестьдесят шестой, город Ставрополь.
— Вам уже разъяснили, почему вы здесь? — голос Валерия звучал дружелюбно, но задержанный всё равно ерзал на стуле, нервничал.
— Я не знаю, не понимаю, платок какой-то в моей машине нашли! Я его вижу первый раз вообще! — заявил он.
— Вы знакомы с этой женщиной? — Андрей показал задержанному фото, которое дал ему Лучников. Каштоянц скользнул по нему глазами и отрицательно покачал головой.
— Нет. Не знаком.
— Где вы были во вторник, с семи до девяти вечера?
— Дома был. Жена, дети подтвердят. У меня младший сын заболел, я ставил ему горчичники!
Следователи переглянулись.
— Проверим! — прокашлявшись, сказал Ломов.
— Как вы объясните найденный у вас в машине платок?
— Подбросили! — заявил задержанный, и лицо его словно окаменело.
— В вашей машине также были найдены биологические следы. Волосы, частички кожи, следы спермы.
Губы Каштоянца дрогнули, каменную маску сменила гримаса отчаяния:
— Умоляю! Не губите! — застонал он, — ничего не говорите моей жене!
Ломов бросил взгляд на Россомахина, тот едва заметно кивнул, и принялся делать пометки в своём блокноте.
— Мы не даём таких обещаний, — зловеще сказал Ломов, — Всё очень серьёзно, товарищ Каштоянц. Улики указывают на убийство, сопряжённое с изнасилованием!
— Я никого не насиловал, и тем более, не убивал, — Каштоянц сложил руки и уронив голову на грудь, зажмурил глаза. На лакостовский трикотаж, обтянувший его живот, одна за другой капнули две прозрачные слезы.
— В таком случае, гражданин Каштоянц, вам придётся объяснить, кому принадлежат следы на пассажирском сиденье вашего автомобиля!
— Я скажу. Только дайте обещание, что моя жена не узнает! — взмолился Каштоянц. Люба сразу подаст на развод!
Тут Россомахин что-то шепнул на ухо Ломову и вышел. К тому моменту Каштоянца развезло: он плакал и клялся, что собирался порвать с любовницей, но та не отпускала. «Биологические следы» в машине являются результатом их свиданий.
Когда Андрей вернулся, он положил перед задержанным карточку.
— Узнаёте эту женщину?
— Да. Это она! — всхлипнул Каштоянц, — Клянусь, я хотел порвать с ней, но она преследовала меня… Пыталась вызвать ревность, встречаясь с другими мужчинами. Но я для себя всё решил! Я выбрал семью. Прошу вас, ничего не говорите моей Любе, не разрушайте нашу жизнь! Ради детей!
— Мы постараемся сделать всё, что в наших силах, — заверил его Россомахин, довольный тем, что у него в голове начала вырисовываться более или менее связная картинка.
Когда задержанного увели, Россомахин сказал Ломову:
— Будем отпускать?
— Да ты чего, шеф нас съест живьем. Ему рас-кры-ваемость нужна. А этот фраер идеально подходит на роль жертвенного козла, — сказал Ломов.
— Шутишь? Он конечно, малосимпатичный тип, но в похищении Любови Лучниковой не виноват. Нам бы допросить Лилию ещё разок, а? Расставить все точки над И.
— Я вызвал её повесткой, на завтра, — Ломов обрадовался, что предугадал пожелание коллеги, хоть в чём-то оказался прытче.
— Ненадёжно! Звони на работу, пусть приходит сейчас! — тут же спустил его с небес на землю Россомахин, — для Любы каждый день может оказаться последним! Если она, конечно, ещё жива…
Лилия явилась в отделение и сразу подняла шум.
— Я уже всё сказала, по десять раз объясняла, что не знаю, где Люба! Не знаю, понимаете? — кричала она.
— Скажите, вы знакомы с Каштоянцем Игорем Валентиновичем?
Это имя подействовало на Лилию, как ушат холодной воды. Она опустила голову и сказала совсем другим, тихим голосом:
— Да, я знаю его достаточно… хорошо. Что с ним?
— С ним ничего. Но вот в машине его нашли вещь, принадлежащую вашей подруге, Лучниковой.
Лилия молча разглядывала свой маникюр. Поправляла кольца и крутила роскошный перстень вокруг пальца. Наконец она выдала:
— Этого не может быть! Они не были знакомы, я бы знала!
Тогда Россомахин спросил прямо:
— Почему вы скрыли от нас тот факт, что в тот день, когда пропала ваша подруга, вы должны были встретиться в кафе с Каштоянцем? Столик был записан на него! Почему вы не сказали, что встречались с Лучниковым? Зачем вы его вызвали?
— Можно я закурю? — попросила она. Ей нужно было время, чтобы обдумать ответ.
— Курите, вот пепельница! — Ломов пододвинул ей пепельницу. Она достала сигарету, но никто не поднёс спичку и ей пришлось самостоятельно прикуривать от собственной зажигалки. Затянувшись, она пришла в себя:
— Как я уже говорила, Игорь не был знаком с Любой, поэтому вряд ли следствию помогла бы информация, что я ждала его в тот вечер… — она с вызовом посмотрела на Россомахина.
— Почему вы скрыли факт встречи с Лучниковым? С какой целью вы позвали его в «Ренессанс»? — спросил тот.
— Я позвонила ему, надеясь, что Игорь всё же придёт, и увидев меня в компании другого мужчины, начнет ревновать и вернётся. Обычно это срабатывало! — она вскинула голову, — ещё вопросы?
— Вы свободны, понадобитесь, вызовем, — Ломов подал ей шубку.
— А что всё-таки с Игорем? — обернувшись у двери, спросила она.
— Он задержан. Пока что.
Люба смотрела на инженера, который уже долгое время пытался пробуравить глазами точку на столе, прямо перед собой. Она подумала, что может уйти прямо сейчас, он и не заметит. Осторожно она стала продвигаться к выходу. Она продрогла: из под двери комнаты, в которой было разбито окно, сильно поддувало, электрический обогреватель не справлялся.
Люба дрожа, уже протянула руку, чтобы толкнуть входную дверь, как очнувшийся инженер окликнул её:
— Куда?!
Люба в отчаянии опустила руку, и воззрилась на него, готовая расплакаться.
— Ты же не босиком собралась идти, девочка. Сейчас я верну тебе пальто и сапожки, — ласково сказал он, вставая. Его тон насторожил Любу, так обычно успокаивают жертву, перед тем, как умертвить. Но сил для побега или борьбы у неё не было. Юрий Владимирович подошёл к шкафу, открыл его, и Люба подумала, что сейчас он достанет оттуда нож или топор.
— Юрий Владимирович, нет никакого смысла меня убивать. Отпустите! взмолилась Люба.
— Я не думал тебя убивать, глупая, ни тогда, ни сейчас.
Он положил перед ней её сумочку, затем достал из шкафа сапожки и пальто, положил на скамью. Люба надела сапожки, накинула пальто, схватила сумочку и оторопела, увидев перемену, произошедшую с её похитителем. Всегда моложавый и подтянутый, сейчас он сидел за столом, обхватив голову руками, и выглядел стариком. Котёнок, напившись молока, тёрся о его брюки, просясь на руки.
— Я бы отвёз тебя, но мне нужно завершить тут кое-что, — подняв голову, сказал Юрий Владимирович. Он извлёк из кармана бумажник, и достав оттуда всю наличность, какая была, протянул Любе, — вот, на дорогу. Здесь недалеко станция, но электрички останавливаются редко. Недалеко от станции магазин. Надеюсь, он ещё открыт. Спроси у продавца, она даст номер местного такси. На попутки не садись, мало ли что.
— Но здесь намного больше, чем на такси! — сказала Люба, посмотрев на свою руку, сжимающую несколько крупных купюр. Но инженер махнул на неё рукой, иди, мол. Люба переступила порог, но вдруг котёнок громко мяукнул.
— Люба! И кота, пожалуйста, забери, — попросил инженер.
Он снял со стеллажа плетеную корзинку, высыпал оттуда какую-то бытовую мелочь и устелив дно полотенцем положил туда котёнка. После чего вручил корзинку Любе.
— Прошу, пристрой его куда-нибудь. Пропадёт.
— А как же вы? — хотела спросить Люба, но прикусила язык, она понимала, что теперь Юрия Владимировича ждёт тюрьма.
Она взяла корзину с котёнком и пошла. У калитки оглянулась. В окне стоял человек с белыми волосами, он поднял ладонь и прислонил к стеклу, в знак прощания.
Выйдя за забор, она пошла к воротам товарищества, но перед глазами у неё стояла одинокая фигура инженера в окне. Люба думала о том, что за дело осталось у него незавершенным. Она не могла отогнать дурное предчувствие, охватившее её. «И чего я должна его жалеть», — думала она, но вдруг, не дойдя до одноэтажного домика с надписью «Продукты» нескольких шагов, повернула обратно.
Где-то на участках пронзительно выл от голода и холода брошенный дурными хозяевами пёс. Этот полный отчаяния вой заставил Любу ускорить шаг. Она толкнула калитку, быстро пошла к дому и заглянула в окно. Инженер сидел за столом и писал что-то в записной книжке. Написав, он вырвал лист, а книжку убрал в нагрудный карман. Потом посмотрел наверх, принёс стремянку и перекинув через потолочную балку автомобильный трос, начал закреплять его. Люба сразу смекнула, что за «последнее дело» задумал инженер. Первой мыслью было вызвать медиков или милицию, но сначала нужно было дойти до магазина, потом ждать приезда бригады, успеют ли? Взвесив все «за» и «против» она решилась.
— Юрий Владимирович, я забыла свой палантин! — громко сказала она, постучавшись и тут же распахнув дверь.
Стоявший на стремянке инженер оступился и чуть не упал вниз. Стремянка пошатнулась, но встала на место.
— Люба, — дрожащим голосом сказал инженер, всё ещё держа в руках трос, — я прошу тебя, купи себе новый платок. Старый я… испортил.
— Юрий Владимирович, спускайтесь оттуда. Мне нужно вам кое-в чём признаться! — соврала Люба, которой и признаваться-то было не в чем. Сейчас главной задачей было заинтересовать его. Инженер немного повременил, что-то обдумывая, но, наконец, оставив трос, спустился вниз. Тем временем котёнок, которому надоело сидеть в корзине, вылез, и пошёл исследовать пространство небольшой дачной кухни.
— Ну, — спустившись, спросил инженер, — я слушаю.
— Давайте чаю попьём, а? Я так замёрзла! — Люба растёрла руки, согревая их дыханием, — где у вас чай, я сама заварю!
— Не знаю, где. Это дача одного моего приятеля, он навсегда покинул родину, — инженер заметил на столе свою записку, схватил её и быстро убрал в карман.
— Вот чай! — открыв навесной ящик, радостно сообщила Люба, — где тут вода?
— В углу бутыль с помпой, — ответил Юрий Владимирович равнодушно.
Люба набрала чайник и включила плитку.
— Рабочая? — спросила она, подержав руку над нагревательным элементом, и убедившись, что плитка нагревается, поставила на неё чайник. Инженер спокойно следил за её манипуляциями. Ему хотелось, чтобы Люба поскорее ушла и он закончил бы начатое. Его не интересовали никакие её признания. Он устал.
— Ну, — тем не менее спросил он, — в чём ты хотела признаться мне?
— Я решила не выдавать вас, — сказала она первое, что пришло ей в голову.
— Хорошая попытка, девочка. Но меня больше не пугает осуждение общества, я сам себя осудил. Меня пугает то, что из-за своей ошибки я навсегда потерял сына! Он единственный дорогой мне человек в этом мире, я это понял слишком поздно!
— Я же сказала, что не буду заявлять на вас, — сказала Люба, почему вы должны потерять сына?
— Я плохой отец.
— Вы отличный отец. Даже Лилька… — Люба осеклась, — даже ваша жена считала вас идеальным отцом для Саньки, поэтому и … оставалась с вами.
Юрий Владимирович подошёл и взяв Любу за плечи, легонько сжал:
— Это всё правда или ты просто… просто хочешь убедить меня, что я могу надеяться.. ?
— Это правда! Она сама так говорила, и ещё ей было обидно, что Санька больше тянется к вам, а ей в последнее время грубит! И вообще, она жаловалась, что мальчик ведёт себя отвратительно, сказал ей, чтобы она убиралась из дома!
— Господи, какой же я дурак! — простонал инженер, и отвернувшись, смахнул слезу.
— Чайник скоро закипит. Я пока заварку положу. Вам покрепче или послабее?
— Брось, Любочка, брось ты этот чай, поехали скорее. Мне нужно успеть увидеться с сыном, пока меня не задержали! — вскочил с места инженер.
— Но я же обещала вам…
— Поехали. На месте вашего мужа я бы сделал всё, чтобы упрятать меня за решётку. Попросите его подождать хотя бы до утра, умоляю!
Сев в машину, Люба вспомнила про котёнка. Вернувшись, она не стала брать корзину, а просто сунула тёплый комочек себе под пальто.
ХХХ
Алексей Лучников с тех пор, как пропала жена, почти не спал. Сегодня был маленький семейный праздник: в этот день Алексей сделал Любе предложение, а через месяц наступит годовщина того дня, как они расписались. Роскошной свадьбы не было: так, посиделки с родственниками и друзьями. Хорошее было время…
Лёша сервировал стол на двоих, и пил, чокаясь с бокалом, который наполнил для жены.
— Люба, Любаша… где же ты? — говорил он, гладя её фото, снятое со стены,— возвращайся скорее..
Прикончив бутылку, он заснул прямо за столом, а когда открыл глаза, увидел жену как наяву. Живую и здоровую. С маленьким котёнком на руках.
— С праздником, любимый! — тихо сказало привидение.
Таращась на неё, он едва не упал со стула.
— Любаааа! Ты снишься мне? Люба, ты… это правда ты? — он рухнул перед ней на пол и обхватил её колени, — ради бога, где ты была?
— Я всё объясню тебе завтра, Лёшенька. Сейчас тебе надо поспать, — сказала Люба, ероша его волосы.
— Но… я не смогу спать, пока ты мне не расскажешь, где и с кем ты была всё это время! Я просто… просто не смогу…
— Ну не спи, просто приляг на кровать. Я буду с тобой.
Скоро он всё же захрапел, крепко держа её за руку, боясь, что она снова исчезнет.
Утром состоялся непростой разговор, после которого чета Лучниковых явилась в дежурную часть. Сразу поднялись к Россомахину. Тот был удивлён, хотя удивить его было очень трудно.
— Вот, она, моя Люба! — радостно сообщил Лучников, — Люба, это Андрей, я тебе рассказывал про него. Гроза преступного мира!
— Ну, это ты хватил, — засмущался Россомахин, — давайте, рассказывайте скорее, что и как.
— Да собственно, рассказывать особо нечего.. — сказала Люба.
— Как нечего? — Россомахин, собиравшийся набрать номер Ломова, опустил трубку и посмотрел на Алексея. Тот пожал плечами.
— Люба, где вы были? Кто вас удерживал? Вас пытали? — Андрей открыл блокнот и приготовился записывать.
— Нет, не пытали, — сказала Люба, и Россомахин, направив на неё ручку, строго сказал:
— По факту вашего исчезновения было возбуждено уголовное дело. Вы это понимаете?
— Конечно, понимаю, — улыбнулась она, — я принесла заявление.
— Ну вот, это другое дело! — обрадовался Россомахин, и показав Лучникову палец вверх, поспешил взять у Любы сложенный вчетверо листок бумаги.
Пробежав его глазами, он потряс им в воздухе, не находя нужных слов.
— Андрюх, что с тобой? Воды? — засуетился Лучников, наливая из графина воды в стакан и подавая другу.
Тот с благодарностью принял, и выпив, просипел:
— Ты читал, что она написала?
— Нет, — сказал Алексей, пряча глаза. Ему было неловко перед другом.
— Ну, так вы принимаете заявление? — захлопала ресницами Люба. Ему должен быть присвоен номер, так ведь?
— Вы подаёте заявление о краже платка? — на всякий случай уточнил Россомахин.
— Ну да. У меня украли платок… я знаю, что он у вас и испорчен.
— Кровью, спешу напомнить! В лаборатории подтвердили, что это ваша кровь! — зло перебил её Россомахин, — неужели вы оставите преступника на свободе? За кражу он получит минимальный срок и пойдёт себе дальше, похищать и насиловать!
— Он меня не насиловал.
— Да кто он то? — сверля глазами Любу, спросил Россомахин.
— Похититель! Я его не знаю, платок умыкнули незаметно! — ответила Люба.
— А кровь тоже умыкнули незаметно? В ней нашли следы транквилизатора! — Россомахин стукнул кулаком по столу. Люба вздрогнула.
— Товарищ следователь, пожалуйста, никому не говорите об этом. Я действительно принимаю транквилизаторы. Плохо сплю.
Россомахин схватился за голову, и обратился к Лучникову:
— Она издевается?! Уводи её скорее, не то я буду вынужден её задержать!
Лучников внял, и подхватив жену под локоток, вывел. Когда они подходили к своему дому, Алексей шепнул жене:
— Неудобно получилось. Я ведь сам пришёл к Россомахину за помощью. Он старался, землю рыл, чтобы тебя найти. Я не понимаю всё-таки, зачем ты покрываешь человека, который совершил против тебя преступление, кстати, и против меня тоже! Твое исчезновение отняло у меня десять лет жизни, я думал… думал, что ты мертва!
— Я его покрываю, — прошептала она остановившись и коснувшись рукой его щеки, — потому что считаю, что он не опасен, а наказание должно быть соразмерно преступлению. Этот человек глубоко несчастен, он сам себя наказал.
— Ой, Любк, что это у тебя над головой? — изумлённо воскликнул Алексей, проведя над ней рукой.
— Что там? — испугалась Люба, стряхивая с головы снежинки.
— Кажется, нимб! — улыбнулся муж и сжал жену в объятиях.
Годовщину свадьбы отмечали дома. Россомахин от приглашения отказался, сославшись на занятость, но Люба понимала, что он на неё злится. Лилия тоже не пришла: она даже не поздравила Лучниковых. Поговаривали, что Люба Каштоянц, узнав о шашнях мужа, всё-таки выгнала его, а Лилька тут же подхватила и увезла в другой город. Своего сына она оставила на попечение отца, чему последний был очень рад.
В самый разгар веселья раздался звонок. Открыв дверь, Алексей никого не увидел, но на коврике лежала коробка с бантом. Внутри оказался роскошный палантин. Люба подумала, что очень хорошо, что Россомахин не пришёл на праздник.
Она выглянула в окно и успела заметить человека, быстро удаляющегося в сторону сквера. Он обернулся и поднял руку вверх. Она сделала тоже самое.
Конец.
