Марина проснулась в шесть утра от знакомого шороха и бурчания — свекровь уже занималась своей утренней «разминкой» в ванной. Её голос, привычно едкий и громкий, разносился по квартире, будто кто-то каждый день выдавливал на репите старую кассету.
— Ну конечно, Маринка у нас принцесса! Выспалась, отдохнула. А кто посуду мыл должен был? Или думаешь, я тут для мебели?
Марина села на кровати и глянула на мужа. Денис мирно дышал под одеялом, натянутым до самого лба. Видимо, интуитивно пытался спрятаться от мира ещё во сне. Она аккуратно потрогала его за плечо:
— Дэн, вставай. Маме не нравится посуда.
— Мам, ну дай поспать… — пробормотал он, даже не открывая глаз.
Улыбнувшись устало, Марина натянула халат и пошла на кухню. Там её уже ждала Софья Петровна — статная, крепкая женщина, для которой слова «порядок» и «дисциплина» были, видимо, синонимами слова «жизнь». В руках у неё была большая кружка, из которой тёплый кофе капал на скатерть.
— Доброе утро, Софья Петровна.
— Когда бардак в доме — утро не бывает добрым, — резко отозвалась свекровь, аккуратно ставя кружку так, что половина её содержимого плюхнулась на стол. — В моём доме не мусорят. Мой сын, видно, не научился, но ты могла бы научиться.
Марина промолчала. Дом был действительно не её. Они с Денисом жили здесь после того, как родительская квартира досталась её старшей сестре, и выбора у них особо не было. Всё вроде логично: тесно, не потянем. Но от осознания этого легче не становилось.
— Сегодня вы с Денисом ужин готовите. Вместе. Мне надоело, что ты тут одна всё тащишь, а он как гость ходит. Понял?
— Поняла… — выдохнула Марина.
Софья Петровна пристально на неё посмотрела:
— И ещё. Сестра твоя звонила Денису. Опять советы у него спрашивала. Марина, тебе не кажется, что это как минимум странно?
Марина почувствовала, как волна раздражения и боли поднялась от солнечного сплетения к горлу. Тоня. Её сестра. Та, что вечно первая. Первая закончила университет, первая устроилась, первая вышла замуж. И не упускала случая напомнить об этом.
— Я поговорю с ней, — сжала зубы Марина и вышла из кухни, не дожидаясь следующего камня в спину.
В коридоре её догнал сонный голос Дениса:
— Что опять случилось?
— Всё как всегда, Дэн. Просто… просто она хочет, чтобы всё было правильно.
Он прижал её к себе, зевнул:
— Мы сделаем правильно. Только немного времени.
Но времени как будто и не было. Оно уходило — на оправдания, на углы, которые приходилось сглаживать, на слёзы в подушку и чай без вкуса.
С приходом осени у Марины внутри стало ещё холоднее. Она больше не чувствовала, что находится дома. Даже чай в кружке казался чужим.
— Денис! Свет! Вы что тут, дискотеку ночью устраивали?!
— Мам, разберёмся, — отозвался муж.
Марина катала коляску по двору. Анечка сладко посапывала. Воздух был прохладный, чистый, а в голове — голос Тони:
— Я вот сама всего добилась. А ты? Родила, чтобы тебя все жалели? Живёте у свекрови, на шее сидите. Выросла бы уже.
Куски диалога резали память, как наждаком. Вернувшись домой, Марина увидела Софью Петровну у двери.
— Поговорим? — жёстко сказала та.
Марина знала — это не просьба. Это вызов.
— Ты, Марина, правда думаешь, что можно ещё одного ребёнка рожать? Где? Здесь? У нас?! Мы и так еле помещаемся!
Слова били по нервам. Марина сжалась:
— Я… мы ещё не решили.
— Так вот решайте где-нибудь вне этих стен! Я вас обоих люблю, но не собираюсь быть вашей няней. Этот дом — не гостиница!
Марина села в спальне. Денис подошёл, сел рядом. Она выдохнула:
— Дэн, давай уйдём. Хоть куда. Я больше не могу. Мы как квартиранты, а не семья.
Он кивнул, но взгляд был пустым:
— Я один тяну. Съём — дорого. Куда идти? К твоим? Опять?
Она заплакала — не от слабости, а от бессилия. А ночью, лёжа рядом с ребёнком, подумала: а что, если уйти? Всё равно где, лишь бы снова дышать полной грудью.
Света позвонила на следующий день.
— Марин, Тоня вчера на людях такое несла… Мол, ты к свекрови прилипла, специально родила, чтобы квартиру не отдать… Я в шоке.
— Спасибо, Свет. Я… поговорю с ней.
Марина чувствовала, как стены вокруг сужаются. С каждым днём. С каждым словом. На кухне — Софья Петровна, у окна.
— Я вчера Тоню встретила, — негромко начала она. — Твоя сестра — змея. Много я выслушала…
Марина села.
— Простите.
— Марин, я многое говорила. Может, резко. Но я ведь не враг вам. Просто устала. Давайте так: снимайте квартиру. Хоть и не дворец. Я помогу чуть-чуть. Но вам надо уйти. Стать семьёй. Здесь вы — тень. А я — не каменная.
Слова эти были как щелчок. Как зелёный свет на перекрёстке.
— Спасибо, Софья Петровна. Я скажу Денису.
В ту же ночь Марина прошептала мужу:
— Пора. Жить. По-настоящему.
И он ответил: «Согласен.»
Крошечная однушка. Стены облезлые, мебель — с чужой историей. Но они здесь были свободны. Это был их остров, их воздух. Денис брал подработки. Марина дышала.
Однажды пришла Тоня. Без звонка. Без приглашения. Злая и колючая.
— Ну что? Стали самостоятельными? Герои.
— Что тебе нужно, Тоня?
— Я? Я просто хочу сказать: хватит делать из себя жертву. Ты всегда была любимицей. Всегда тебя жалели. А я пахала.
Марина смотрела в глаза сестре и вдруг увидела — усталость. Зависть. И боль.
— Прости, если так казалось. Мне тоже было нелегко. Давай перестанем соревноваться? Жить хочется. Не воевать.
Тоня долго молчала, потом вздохнула:
— Ладно. Я постараюсь.
Она ушла. Без театра. Без громких слов.
Три года спустя. Их дом стал настоящим. Светлым. Уютным.
И вот однажды у подъезда — она. Софья Петровна. Сумка в руках, глаза уставшие.
— Решила проведать. Внучку давно не видела.
— Заходите.
Они пили чай. Разговаривали. Без колкостей. Без мин.
— Хорошо у вас. Спокойно… — тихо сказала свекровь. — Вы молодцы. Выросли.
А когда уходила, вдруг добавила:
— Спасибо, Марина. За то, что стали настоящей семьёй.
Марина проводила её и вернулась. В комнате Денис читал Ане сказку. Она села рядом и, обняв его, прошептала:
— Мы дома.
И это было правдой.
