— Жить ещё хотите? — врач, щурясь, сравнил свежую плёнку ЭКГ со старой.
— А кто ж не хочет? — усмехнулся Степан Филиппович. — Годик-другой бы протянуть… На большее и не надеюсь.
— Зря.
— Серьёзно? Я читал: одинокие долго не живут. А уж с сердцем — тем более. Так что иллюзий нет.
Было раннее воскресное утро, а Степан Филиппович уже давно на ногах. Как только серело за окном — он поднялся, умылся, выпил крепкого чая и заел парой бутербродов с колбасой. Натянул куртку «по погоде», прихватил у двери новенькую покупку из хозмага — метлу — и вышел во двор.
Работать.
Работа у него была «вне штата»: неофициальный дворник. Зарплату никто не платил, премий годовых не сулили. Он подметал не за деньги, а… за идею. Человек «старой школы»: с детства приучен к порядку и не мог терпеть, когда под ногами шаркают фантики, пустые бутылки, окурки; клумбы у подъездов вечно забросаны бумажками.
«До урны донести обёртку — подвиг?» — ворчал он себе под нос, подбирая очередную горсть мусора у лавочки.
Формально за чистотой должны следить работники управляющей компании: «настоящие» дворники со ставкой и «белой» зарплатой. Во дворе такой и был — Зинаида Павловна, лет под шестьдесят, которой, по её словам, не хватало стажа до «нормальной» пенсии. Но платили ей мало — и Зинаида, не утруждая себя, только руками разводила:
— Как платят — так и мету. А по выходным — у меня выходной.
По выходным мусора набегало больше, чем за всю рабочую неделю. Вот Степан Филиппович и выходил по субботам с воскресеньями «на службу». Он любил чистоту и терпеть не мог разноцветные пакеты на дорожках. А ещё — уже год как был на пенсии и не выносил сидеть в пустой квартире. Так что получалось «приятное с полезным»: и воздухом подышать, и без дела не киснуть. Всю жизнь каменщиком отработал — руки привыкли к делу.
Честно говоря, он бы и дальше тягал кирпичи, да сердце в последнее время взбрыкнуло — хуже бывшей жены.
— Жить ещё хотите? — спросил врач, сводя графики.
— А кто ж не хочет? — улыбнулся он криво. — Год-другой — и ладно…
— Напрасно себя ограничиваете, — доктор отложил плёнку и посмотрел прямо. — Тяжёлых проблем пока нет. Исключите риски — и проживёте больше, чем «год-другой».
— Да ну?
— Да. Но — без изнуряющих нагрузок. Со стройкой завяжите, на объектах вам делать нечего.
— А без движения — это жизнь?
— Никто не говорит «не двигаться». Двигаться — да, но спокойно. «Тише едешь — дальше будешь». Гуляйте в парке — куда полезнее, чем ведра с раствором тягать.
— Понимаю…
— Семья?
— Когда-то была. Давно. Развелись двадцать лет назад. Жена с сыном уехали за границу «искать лучшую жизнь». Что с ними — не знаю. Надеюсь, нашли то, чего я не смог дать… Доктор, не волнуйтесь: ваши рекомендации приму. На стройку — ни ногой.
— Дай Бог. У вас ещё есть шанс пожить ярко.
— Хотелось бы…
Только как жить ярко, когда под окнами мусорные вихри? Потому Степан и подметал каждое утро выходных — до пота. Люди реагировали по-разному: кто-то кивал, кто-то благодарил… а кто-то — язвил.
— Эй, блюститель, тебе больше всех надо? — взвизгивала соседка с третьего этажа, Раиса Константиновна, высунувшись из окна. — Пыль до моего балкона долетает! У меня бельё висит, между прочим!
На такие выпады он не отвечал: спорить — энергии больше потеряешь, чем урну наполнить. Да и знал он Раису — любит «чесать язык». С такими лучше держать дистанцию.
Но иногда промолчать было невозможно.
— Молодые люди! Кому бутылки оставили? — крикнул он как-то раз двум парням, что сидели на детской площадке с пивом. Те поднялись и двинулись прочь, не удосужившись убрать за собой.
— Чего?! — обернулись, как будто их на китайском спросили.
— Бутылки заберите. Урна в двух шагах.
Парни переглянулись, подошли, встали с двух сторон — оба под два метра ростом:
— Чего?!
Степан где-то читал, что чем выше человек, тем труднее кислороду добраться до головы — вот и мыслится хуже. Похоже, недалеко от правды.
— Забрать. Бутылки, — повторил он неторопливо, сдерживая желание пустить в дело метлу.
— Дед, с дуба рухнул? — зарычал один. — Это твоя работа — и мети. Понял?
— На табличку смотреть умеешь? — Степан кивнул на «Не мусорить».
— Егор, он меня бесит. Давай всыпем — чтоб другим не лез.
— Остынь, Артём, — второй потянул приятеля. — Тронь такого — побежит заяву строчить. Пошли в магазин: «трубы горят».
Они ушли, а Степан ещё долго глядел им вслед: «Жить на свалке — норм? Не местные, видно…» Он донёс бутылки до урны и продолжил.
Шли дни, недели, месяцы. Зинаида Павловна вскоре уволилась, а нового дворника так и не нашли — ставка смешная, желающих нет. Степан стал выметать двор каждый день — иначе через неделю всё превратилось бы в одну большую свалку. Жильцы помощи не предлагали, некоторые и вовсе обнаглели: оставляли пакеты у подъезда — знали, что «тот самый дед» унесёт. Уважать людей Степан перестал: не люди те, кто за собой не в силах убрать.
И вот в одно тёплое лето, выйдя с рассветом «на смену» во дворе на Троещине, он увидел большого пса. Давно здесь животных не водилось (кого отловили, кого отравили), поэтому гость удивил.
— Ты откуда? Потерялся? — мягко спросил Степан, подходя к собаке, что сидела у пакетов, «случайно» брошенных у подъезда.
Собака — некогда породистая немецкая овчарка, а теперь грязная «дворянка» — попятилась и спряталась под лавку. Видно, знала, что люди с метлой бывают жестоки. У Степана сжалось сердце: он любил овчарок. И собак — в принципе.
— Не бойся, не трону. Подожди тут. Я — мигом.
Он сбегал домой и вернулся с пакетом: пара бутербродов с сыром и колбасой.
— Держи, подкрепись.
Пса терзало недоверие: не подвох ли? Но запах убедил. Она выбралась из-под лавки и в минуту смела угощение.
— Умница, — похвалил он. — Только тебе лучше уходить — здесь животных не любят.
Но собака никуда не ушла. Легла в тени клена и не сводила с него глаз. Смотрела и, казалось, ждала: «Вот он. Человек».
Через неделю Степан обомлел: пёс сам тянул пакеты от подъезда к контейнерам. Никто не учил — просто решил приносить пользу тому, кто отнёсся по-человечески. У Степана защипало в глазах.
— Спасибо тебе, друг, — сказал он, когда «помощница» закончили рейс. Она виляла хвостом и ловила его взгляд, а он угощал и гладил по голове.
— Степан Филиппович! Вы что творите?! — взвизгнула из окна Раиса. — Зачем бездомную псину прикармливаете? Я жалобу на вас напишу!
— Это моя собака, ясно? — подняв голову, отрезал он. — А жалобу лучше на себя накалякайте. Или думаете, я не знаю, кто пакеты у подъезда оставляет?
Раиса осеклась и тут же исчезла. Так в жизни Степана появилась… точнее, появилась — Веста. Он так назвал овчарку.
Веста поселилась у Степана, и вместе они доводили двор до блеска. Раньше у него были две руки и метла, теперь добавились четыре лапы и шустрый хвост. Веста с удовольствием таскала к контейнерам «тяжести» — бутылки, ветки, плотные пакеты — и терпеливо ждала похвалу.
Дело закипело быстрее. Жильцы с улыбками наблюдали за тандемом, но в уборке по-прежнему не участвовали: «Не до того», «для этого дворники есть, им за это платят», — повторяли одни и те же фразы.
Через пару месяцев Веста нашла на площадке у контейнеров рыжего кота — молодого, еле живого. Он не мог даже вскарабкаться на дерево: сил не осталось. Сжавшись, приготовился к худшему… но ощутил тёплый шершавый язык на своей макушке. Он открыл один глаз, потом второй — и увидел большую собаку, которая аккуратно его вылизывала.
Ещё больше он удивился, когда появился человек — взял рыжего на руки так бережно, будто хрусталь, и унёс домой. Там оказались и любовь, и тишина, и честная миска с кормом. Через пару недель кот, получивший имя Мармелад, ожил.
Сидел ли он после этого в доме? Нет. Каждый день вместе со Степаном и Вестой выходил «на участок»: Веста таскала тяжёлое, а Мармелад нёс в зубах «мелочь» — фантики, крышечки, бумажки, сухие листья. Степан глядел на своих помощников и не мог нарадоваться.
— Зоопарк устроили! — ворчали некоторые из окон.
Но человек, собака и кот не отвлекались: некогда.
Правда, слушать «благодарности» неблагодарных рано или поздно надоедает. Степан продал свою двухкомнатную на Троещине и купил дом в селе под Броварами — поближе к сосновому лесу, к тишине. Туда и переехал с Вестой и Мармеладом.
Теперь жизнь и правда стала ярче. Утром — короткая прогулка по тропинке к речушке, днём — хозяйские заботы, вечером — чай на крыльце и звёзды над головой. Сердце слушается, потому что рядом — те, ради кого хочется жить: собака с благодарными глазами и рыжий хвост, который всегда первым встречает у двери. Счастье оказалось не где-то там, за морями, а прямо рядом — в тёплой морде, в мягком урчании и в чистой дорожке, по которой легко идти.
А вы как думаете: иногда, чтобы продлить себе жизнь и вернуть её смысл, достаточно просто сделать мир вокруг чище — и однажды рядом окажутся те, кто сделают чище вас самих?
